К вопросу о политико-эпистемологических ориентирах современного общества

«Г осударство усиливается, а общество хиреет», – такова безрадостная констатация сути общественно-политического пути развития современной России. Характер общества проистекает из традиции, и решение вопроса о том, какие нормы и устои подвергать сегодня общественной экспертизе, исторически актуально.

Если, по мысли Г. Гегеля, государство завершает развитие общества, а гражданское общество венчает его, то граждане – это единицы, которые образуют общество (делая его гражданским).

Из множества определений общества приведем следующее: «Общество – это, прежде всего, такие особого рода отношения между людьми, которые дают им возможность возвыситься всем вместе над своей чисто животной, биологической природой и творить собственно человеческую надбиологическую реальность»1. Гражданским может считаться общество, населяемое гражданами высокого социального, экономического, политического, культурного и морального статуса, создающими совместно с государством развитые правовые отношения.

Реалии таковы, что социальные философы, политологи сегодня оказываются в ситуации неустранимости множественности точек зрения на надбиологическую реальность (общество). Доказательствами могут служить:

• а)    модернизационный поток построения демократического типа государства (понимаемого как наилучший тип, однако, заметим, что демократические ценности с трудом укореняются в культурах, исповедующих «соборные идеалы»), по определению предполагающий плюрализм всех сфер;

• б)    мозаичность современного общества (имен коему множество: постиндустриальное, информационное, etc ), обусловливающая полидетерминизм в т.ч. и политико-эпистемологических методов;

• в)    симптоматичная для сегодняшнего дня метафора профессора С.Г. Тер-Минасовой в отношении поликонфессиональности и полиэтничности государственных и цивилизационных структур – «война и мир языков и культур».

Итак, в соответствии с велением времени современная философия политики (а политика может быть, как известно, как отягоще- на нормами морали [Пифагор], так и нет [Н. Макиавелли]) многополярна.

Характеризуя в самом общем виде политико-эпистемологический каркас, обрамляющий современное общество, отрадно отметить, что экономические и технологические детерминанты прошлых эпох сменяются сегодня детерминантами социокультурными. Назревшая необходимость изменения индифферентной к человеку парадигмы развития цивилизации стала предметом интенсивных философских размышлений, так как социальный опыт человека представляется решающим, цивилизующим историю началом, отрыв же сознания от социальной сферы чреват тупиками мировоззренческого (идеологического) и общеисторического толка.

Как императив нужно воспринимать сегодня тезис о том, что безразличие к системе ценностей грозит обществу распадом. В этой исторической ситуации как никогда остро стоит вопрос и о новой роли науки, о новом понимании ее смысла и назначения. Напомним, что 75 лет назад, 7 мая 1935 г., Э. Гуссерль в докладе «Философия и кризис европейского человечества» уже констатировал потерю наукой всякой связи с человеческой жизнью и ценностями, причем причиной этого он считал безосновательную утрату веры в универсальную философию.

Хотя мир научного знания и представляет собой важнейшую социально-культурную подсистему цивилизационно-продвинутого общества, не стоит забывать о неоднозначности последствий научных достижений. Широко известно «околонаучное событие» – именно событие, т.к. после данного факта уже невозможен привычный для зрелой науки ход вещей, ведь зрелость науки характеризуется именно наличием мировоззренческо-методологического самоотчета: во время бомбардировки Хиросимы некий наблюдатель изрек: «Какой великолепный физический эксперимент!» Как нам представляется, здесь речь идет в том числе о кризисе отношений процесса познания и власти – власти как силы, господствующей над ним, «вместо того чтобы он господствовал над ней» (К. Маркс)1. Получается, что мир знания – это не мир социальной статики и благодушия, а потому отрадно, что вместе с XX в. канули в Лету адресованные науке неоправданно завышенные ожидания. Необходимо помнить, что эпистемологическая ситуация для человека общества модерна была в силу медленных темпов социальных изменений более комфортной, а будущее относительно гарантированным и предсказуемым2.

Рассматривая современные общества как «образования, которые отличаются, прежде всего, тем, что “сами производят” свои структуры, сами определяют свое будущее, – а стало быть, обладают способностью к саморазрушению»³, неминуемо приходишь к следующему утешительному следствию: общества сами определяют свое будущее, которое может быть ориентировано как на саморазрушение, так и на саморазвитие.

Как нам представляется, сегодня в обществе сформировался социальный заказ если не на реализацию, то на возрождение общественного интереса к пифагорейским канонам4, канонам с «человеческим лицом». Вообще же стоит отметить, что значение философии и других социальных теорий состоит в том, что они не позволяют впасть ни в крайний традиционализм и консерватизм, ни в радикальное разрушитель-ство5, а помогают связывать классические ценности с новациями различного толка, устойчивые принципы – с разумным социальным динамизмом.