К вопросу о предложных формах русского лично-указательного местоимения

В русистике всегда недостаточно внимания уделялось предложным формам лично-указательного местоимения 3-го лица с начальным н . Обычно они рассматриваются как отдельные формы, каждая связанная со своей основной беспредложной падежной формой в общей парадигме. Между тем функциональный анализ показывает, что предложные формы, хотя и соотносятся с беспредложными, образуют свою цельную парадигму. И это обстоятельство поднимает вопрос о функциональном качестве этих форм и их статусе в общей местоименной системе, ответ на который может быть получен путем их генетического анализа.

Формы с начальным н широко употреблялись уже в самых ранних письменных памятниках русского языка и часто встречаются во всех древнецерковнославянских текстах, что определенно свидетельствует об их древнем происхождении. В их парадигме уже в самые ранние периоды имелись формы всех падежей, кроме номинатива мужского, среднего и женского рода в единственном числе, а также во множественном и двойственном числах. Вся парадигма предложных форм, кроме двойственного числа, была унаследована и активно используется в современном русском языке практически без изменений.

В традиционной исторической русистике генетическим источником предложных форм с начальным н считается нейтральное указательное местоимение и, вариантами которого они, собственно, и признаются. В качестве базовой интерпретации о причинах развития начального н в этих формах принимается мнение известного историка языка П. С. Кузнецова:

«У косвенных падежей местоимения и еще в эпоху дописьменную в сочетании с предлогами развилось начальное н. В основе этого явления (известного и старославянскому языку) лежат фонетические отношения. Некоторые предлоги, именно въ, къ, съ, в ранний период развития общеславянского языка-основы оканчивались на n), т. е. звучали *vъn, *kъn, *sъn. В определенную эпоху этот n в закрытом слоге теряется. Предлог в сочетании с тем словом, перед которым он стоит, образует в фонетическом отношении единство. Утрата n происходит в основном в тех случаях, когда это следующее за предлогом слово начинается на согласный. Если же следующее слово начинается на гласный или на согласный, фонетически сливаясь с которым n не образует слоговой границы, то n сохраняется, отходя к следующему слогу. Так, например, *vъn domъ > vъ domъ, *kъn domu > kъ domu, *sъn domъmь > sъ domъmь, но *vъn idơ > vъnidơ, *sъn idơ > sъnidơ. Местоимение, о котором идет речь, начинается на j. Сочетание nj еще в общеславянском языке-основе дает один согласный — n`, который вполне может отойти к следующему слогу. В результате этого, например, *sъn jego > sъ n`ego. Поскольку предлог обычно выступает без конечного n, элемент n` в таких сочетаниях, как только что приведенное, осознается как входящий в состав местоимения, а поскольку он выступает лишь в тех случаях, когда местоимение сочетается с предлогом, он осознается специально как принадлежность местоимения, сочетающегося с предлогом. В результате легко происходит обобщение — элемент n` переносится в сочетания с другими предлогами, таким образом, становятся возможными и сочетания типа u n`ego (предлог оу никогда не имел в своем составе n)» [1, с. 137].

Достаточно стройное, на первый взгляд, рассуждение с функциональной точки зрения оказывается не очень убедительным. Вызывают сомнение главным образом три фактора:

• 1.    Последовательное употребление n в формах местоимения 3-го лица после всех без исключения предлогов, тогда как конечным * n обладали только три древних предлога. Поскольку в количественном отношении предлоги без конечного * n значительно преобладают над предлогами с конечным *n , а начальный н проявляется во всех без исключения предложных формах, то данное объяснение является неубедительным. Трудно представить, что носовой сонант, обладающий вокализмом чуть в меньшей степени, чем гласные, развился в очень разных фонетических позициях.

• 2.    Полное отсутствие предложных форм 3-го лица без начального н во всех без исключения текстах на церковнославянском и древнерусском языках (хотя известны единичные формы в отдельных русских говорах, но их характер и количество указывают на вторичность их происхождения). Вызывает сомнение предположение, что этот звук мог развиться перед всеми предлогами по аналогии всего лишь с тремя вариантами и проявиться с абсолютной регулярностью во всех предложных формах. Исследования показывают, что в аналогичных процессах в языке всегда сохраняются остаточные первичные формы.

• 3.    Полное отсутствие следов этого процесса в сочетаниях предлогов с конечным * n с существительными, начинающимися на гласный звук. Те примеры, которые приводятся П. С. Кузнецовым, отражают случаи, когда *vъn , *kъn , *sъn функционируют в качестве приставок, а не предлогов, к тому же с одним глагольным корнем.

Регулярность проявления начального n в предложных формах местоимения 3-го лица по- зволяет предположить, что он является более значимым элементом, нежели протетический звук, развившийся по фонетико-физиологическим причинам [2, с. 51—52]. Анализ предложных форм в функциональном аспекте показал, что этот элемент в звуковом составе предложных форм всегда имел фонематический статус, начиная с самого древнего состояния языка, и сохраняет его до настоящего времени.

Анализ и сопоставление предложных и беспредложных форм с функциональной точки зрения обнаруживает их различную семантику и неодинаковую синтаксическую значимость, что ставит под сомнение их происхождение из одного источника. В формах нейтрального местоимения и , признанного в качестве генетического источника форм с н , гораздо интенсивнее проявляется указательный компонент, чем в формах других древних местоимений 3-го лица, у которых указание либо сочетается с каким-то более сильным функциональным компонентом, либо вообще утрачивается.

В текстах письменных памятников формы местоимения и часто используются в функции определения для обозначения отношения принадлежности: а братъ его щекъ и хоривъ · и сестра и х лыбедь ту скончаша с # • и по сихъ братьи держати • почаша родъ ихъ кн # женье (ПВЛ, Лаврентьевский список). Гораздо реже, но все-таки они употребляются и для выражения объекта, который в таком случае актуализируется путем указания. Объект, обозначенный нейтральным указательным местоимением и , может быть выражен как одушевленными, так и неодушевленными формами: 1. И ту видНхъ жену с Н д а щю • и въпросихъ ~" (Псковский пролог). 2. И о т пусти ю нарек ю дъщерью собН (ПВЛ, Лаврентьевский список).

Использование нейтрального указательного местоимения в формах именительного и винительного падежей имеет свою особенность: чем древнее тексты, тем больше случаев их употребления в функциях подлежащего и дополнения. Так, например, в текстах Лаврентьевской и Радзивиловской летописей эти формы встречаются относительно часто: 1. И отрядивъ я (их, братьев) вземъ Псалтырю, в печали разгнухъ я (ее, Псалтырь), и то ми ся выня: «вскую печа-луеши, душе?» (Поучение Вл. Мономаха). 2. ГО т Н х аще полон#никъ шбою стран# держи м е^г • или ГО р #си или ГО грекъ (Договор Олега с греками). 3. И влѣзоша деревляне, начаша ся мыти; и за-проша о нихъ истобъку, повелѣ зажечи я (де-ревлян) отъ дверий, ту изгорѣша вси (ПВЛ,

«Месть Ольги»). 4. И по крщньи возва ю (Ольгу) црь (ПВЛ, «Крещение Ольги»). 5. Николи же вс#ду на нь · ни вижю его (коня) (ПВЛ, «Смерть Олега»).

В этих же текстах формы нейтрального указательного местоимения используются и в функции определения, причем гораздо чаще, чем в объектной функции: 1. А Ольга возъвра-тися Киеву, и пристрои вои на прокъ ихъ (ПВЛ, «Месть Ольги»). 2. Усрѣтоша бо мя слы отъ братья моея на Вользѣ, реша: «потеснися к намъ, да выженемъ Ростиславича и волость ихъ отъ-имемъ» (Поучение Владимира Мономаха). 3. Та посла мя Святославъ в ляхы: ходивъ за Глоговы до чешьскаго лѣса, ходивъ в земли ихъ 4 мѣсяци (Поучение Владимира Мономаха). Различная функциональная значимость форм местоимения и хорошо видна в следующем примере: и паки: яыки своими льстяхуся; суди имъ, боже, да отпадуть от мыслий своихъ, по множеству нечестья ихъ изрини я , яко прогнѣваша тя, господи (ПВЛ, «Убийство Ярополка»). Этот пример наглядно иллюстрирует тот факт, что архаичные формы винительного падежа использовались для актуализации объекта действия путем указания. Функция определения закрепилась за родительным падежом. Форму родительного падежа нейтрального местоимения и , стоящую в постпозиции к определяемому слову, в приведенном примере по функциональному качеству можно считать эквивалентной адъективированной. Определительные формы в родительном падеже используются параллельно с объектными формами и аналогично адъективированным формам остальных личных местоимений.

Предложные формы с начальным n в семантическом плане отличаются от нейтральных указательных тем, что в их структуре объектное (часто предметное) значение доминирует над указанием, что определяет анафорический способ их использования. Если формы местоимения и можно заменить каким-либо указательным системным вариантом, то подобная замена предложных форм невозможна. В семантическом отношении предложные формы более удобны для выражения предметности и более самостоятельны в синтаксическом плане: 1. И рече Игорь ко братьи своей: «братья! Сего есмы искалѣ, а потягнемь»; и тако пойдоша к нимъ (объектное значение: братьям, русичам), поло-жаче на бозѣ упование свое (Киевская летопись по Ипатьевскому списку). 2. И стояша на вежахъ 3 дни, веселяся, а рекуще: «братья наша ходили съ Святославомъ великимъ княземъ, и билися с ними (объектное значение: половцами), зря- че на Переяславль, а они сами к нимъ (объектное значение: к братьям, к русичам) пришли, а в землю ихъ (принадлежность, выраженная путем указания: этих) не смѣли по нихъ (объектное значение: за половцами) ити; а мы в земли ихъ (принадлежность, выраженная путем указания: этих) есмы, и самѣхъ избили, а жены ихъ (принадлежность, выраженная путем указания: этих) полонены и дѣти у насъ; а нонѣ пойдемъ на нихъ (объектное значение: на половцев) за Донъ и до конца избьемъ их (объектное значение: половцев), оже ны будеть ту побѣда, идемъ по нихъ (объектное значение: за половцами) у луку моря, гдѣ же не ходили ни дѣды наши, а возмемъ до конца свою славу и честь» (Суздальская летопись).

Заметная предметность семантики форм с начальным н обусловливается, по крайней мере, двумя факторами: 1) объектной позицией в синтаксической конструкции; 2) предлогом, который чаще всего определяет пространственные ориентиры предметного объекта, актуализированного местоимением. Семантика предлога усиливает предметный компонент в семантической структуре местоимения. Учет этих факторов приводит к предположению, что предложные формы отличались от форм нейтрального местоимения по функциональному качеству и не могли выражать чистого указания. Конечно, в некоторых случаях предложные формы с н и универсальные формы дублируют друг друга, но это обстоятельство не может служить доказательством их общего происхождения, так как все указательные местоимения могли заменять друг друга в определенных контекстах.

Исследование в функциональном аспекте и сопоставление текстовых вариантов предложных форм с начальным n между собой показывает, что по семантике и синтаксическому качеству они близки лично-указательному местоимению онъ . Если предположить, что предложные формы восходят не к нейтральному и , а к лично-указательному местоимению онъ , то логичнее объясняется и наличие n в этих формах. Поскольку все предлоги, за очень небольшим исключением, оканчивались на редуцированный гласный ъ , а местоименные формы начинались на гласный о , то естественно, что вокалические элементы, идентичные по артикуляционному качеству и различающиеся только долготой произношения, оказавшись в контакте, подвергаются стяжению.

Требует объяснения в этом контексте фонетическое отличие основ предложных форм от основ указательного онъ — это корневой глас- ный передней зоны е в предложных формах вместо гласного непередней зоны о в формах онъ. Оно вполне объяснимо, во-первых, проявлением сильнейшей тенденции взаимодействия твердых и мягких типов основ (напр.: себѣ — собѣ, тебѣ — тобѣ и т. д.), которая была характерной для всего класса местоимений «после XIV в., когда происходило обобщение того или иного типа склонения и у имен существительных» [2, с. 362]. Во-вторых, в исторической русистике известно о «взаимодействии различных падежных форм одного и того же местоимения», которым «объясняется установление одного согласного в основе вместо прежних двух, находившихся в чередовании друг к другу» [3, с. 219]. У указательного местоимения онъ в формах косвенных падежей единственного и множественного числа чередовались твердый и мягкий н: ед. оного, оному, ономъ и др.; мн. онНхъ, онНмъ, онНми и др.

И особенно обращает на себя внимание тот факт, что формы местоимения и , используемые в функции определения, в позиции после предлогов всегда используются без начального н . Это характерно как для современного языка ( с его способностями, над его головой, в его карманах и т. д.), так и для текстов ранних периодов, по крайней мере XIV века: 1) хто будетъ со кн з Амъ с великимъ зъ дмитриемъ иванови ч мъ и съ его бра т мъ со кн з Амъ со кн^з#мъ с володи-меромъ аньдр Н еви ч мъ в любви [...] (Перемирная грамота послов великого князя литовского Оль-герда Гедеминовича с великим князем Дмитрием Ивановичем); 2) дал "смь ^цю свокму арсНнью [ма]настырь сток бци на щлговН • въ свободь до к го ж[и]вота (Жалованная грамота Олега Рязанского); 3) и к ще ва дали •в^ лисици • пани хоньци в кН з #теви ивашкови (Продажная Хоньки Васковой на Калеников монастырь). Наличие и отсутствие начального н у предложных форм является различительным фонетическим элементом, который дифференцирует сначала функции дополнения и определения у совпадающих субстантивных и адъективированных форм, а позже формы личного и притяжательного местоимений. Таким образом, появление начального сонанта имело не только фонетическую, но и фонологическую значимость.

На наш взгляд, все признаки предложных форм с начальным н, описанные выше, обусловлены особой функциональной семантикой, благодаря которой они отличаются от форм нейтрального местоимения и. Формы нейтрального местоимения и используются для «чисто- го» указания, они в большей степени являются дейктическими и удобны для выражения в синтаксических конструкциях атрибутивных отношений. Предложные формы с начальным n являются анафорическими и используются для выражения объекта. С другими членами синтаксической конструкции они связаны управлением.

Кроме особенностей, указанных выше, следует обратить внимание на то, что в текстах довольно часто встречаются формы с начальным н , употребленные как варианты местоимения онъ , что также может служить основанием считать их формами одного слова: мьстисла^в же поц а молитис# кн#земъ роусьскымъ • бра т и своки • рек# тако оже мы бра т к симъ (им, русским, которые с нами) не поможемъ · тъ си (они, русские, которые с нами) имоуть прида-тис# к нимъ (печенегам, которые против нас; от они ), тъ он ѣ мъ (печенегам, которые против нас; от они ) больши будеть сила (Новгородская летопись). В данном предложении использованы функциональные ряды местоименных форм, которые различаются по денотативному признаку:

• 1)    «наши, русские» — си, симъ;

• 2)    «не наши, печенеги» — к нимъ, онѣмъ.

На парность употребления местоимений сей и онъ обратил внимание В. В. Колесов, объяснивший это явление тем, что функциональная соотнесенность этих слов «создает противопоставление крайних точек указания» [2, с. 364]: сей — наиболее близкий говорящему, онъ — наиболее удаленный. В текстах летописей эта функциональная пара встречается довольно часто, и характерно, что беспредложные и предложные варианты противопоставленных местоимений употребляются очень последовательно и, как правило, параллельно: а се нон^ на на с иду т послашас# по всеи земли своеи · а сами поидоша к симъ (к нашим, русским) • и ждаша дружины свое" • а си (наши, русские) к ни^м (не нашим, половцам) идуть к вежам ихъ (принадлежащих половцам: указательное значение в атрибутивном словосочетании) • w hu (не наши, половцы) же не пуст # чи в вежѣ срѣтоша ихъ (нейтральное указание на русских) (Суздальская летопись). Часто пространственная дистантность используется для выражения оценочной семантики. В данном фрагменте «близкие субъекту речи, т. е. наши» обозначаются формами местоимения си с предлогами, а «далекие, т. е. не наши» — формами местоимения они без начального о с предлогом. Образуются следующие местоименные ряды:

• 1)    «наши, русские» — си, к симъ, ихъ;

• 2)    «не наши, половцы» — w hu, к нимъ, ихъ.

Предложные формы местоимений си и они в данном контексте являются семантически маркированными и противопоставленными друг другу, хотя грамматически оформлены одинаково. Нейтральная форма ихъ используется как универсальная указательная. В данном случае универсальность ихъ , в свою очередь, противопоставлена маркированности си и они .

Процесс слияния парадигм всех личноуказательных местоимений 3-го лица был долгим и поэтапным. Его причиной, очевидно, стала образовавшаяся в языке избыточность указательных местоименных форм 3-го лица, а результатом — новая дублетная парадигма предложных форм со своим особым функциональным качеством. Этот процесс окончательно завершился уже в современном русском языке [2—4].

Остатки парадигм древних местоимений сливаются в единую грамматическую систему нового качества. Новая парадигма унифицируется по образцу личных местоимений 1-го и

2-го лица, хотя все ее варианты генетически восходят к лично-указательным местоимениям, у которых косвенные падежи могли одновременно выполнять две функции: объекта и определения. Отчасти эта функциональная двойственность сохранилась у некоторых форм и в современном языке: его выступление и вижу его ; их работа и предупредить их . По функциональному качеству и по семантике новая парадигма воспринимается носителями языка как личное местоимение 3-го лица. От указательных признаков оно сохраняет способность изменяться по родам и выполнять дейктическую функцию в определенных контекстах. От личных местоимений оно унаследовало анафорические функции субъекта и объекта.

Таким образом, если в современном русском языке парадигма лично-указательного местоимения является единой, включающей и беспредложные, и предложные формы, то в период появления письма это фактически две грамматические парадигмы с разными функциональными возможностями.

	Нейтральное указательное местоимение и		Лично-указательное местоимение 3-го лица онъ
	Беспредложные формы с функцией объекта	Предложные формы без н с функцией определения	Беспредложные формы с функцией объекта	Предложные формы с начальным н с функцией объекта
Ед .
И.	и, К , " ,	----	онъ, оно, она оного,	----
Р.	к го, кН	въ к го, кН	оно Н	въ него, не Н
Д.	к му , к и	----	оному, онои	къ нему, неи
В.	и, к , ю / Н	----	онъ, оно, ону	въ нь, не, ню
Т.	имь , к ю	----	он Н мь, оною	съ нимь, нею
М.	к мь, к и	----	ономь, онои	о немь, неи
Мн
И.	и, " , Н	—	они, она, оны	—
Р.	ихъ	въ ихъ	он Н хъ	въ нихъ
Д.	имъ	----	он Н мъ	къ нимъ
В.	" , Н / >	----	оны, она, оны	въ ни Н , ни, ни Н
Т.	ими	----	он Н ми	съ ними
М.	ихъ	----	он Н хъ	о нихъ

• 1.    Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка: морфология. М. : Изд. Моск. ун-та, 1953. 305 с.

• 2.    Колесов В. В. История русского языка. СПб. : Филологический факультет СПбГУ ; М. : Изд. центр «Академия», 2005. 672 с.

• 3.    Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. М. : КомКнига, 2006. 512 с.

• 4.    Хабургаев Г. А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. М. : Изд-во МГУ, 1990. 296 с.