К вопросу о причинах и обстоятельствах насильственного пострижения Рюрика Ростиславича

В начале XIII века в междукняжеских отношениях произошло беспрецедентное событие: галицкий князь Роман Мстиславич заставил принять монашество киевского князя Рюрика Ростиславича, его жену Анну Юрьевну и дочь Предславу, свою бывшую жену. Этот акт стал завершающим аккордом конфликта между тестем и экс-зятем, длившимся с перерывами со второй половины 90-х годов XIII века. Однако причины и обстоятельства этого экстраординарного события остаются дискуссионными среди историков. Перипетии семейной жизни Романа с Предславой, как и пострижение Рюрика, не прошли незамеченными как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Среди ученых следует назвать виднейших русских и украинских дореволюционных историков [4], [9], [18]. Для исследователей Киевской Руси тема была мало интересной, поэтому они ограничивались констатацией события или не вдавались в глубокий анализ [14], [19]. При этом в последнее время отмечается новый интерес к личности Романа Мстиславича и политической борьбе на рубеже XII–XIII веков в трудах постсоветских украинских [16], [17], [21], российских [2], [7] и историков дальнего зарубежья [3], [15]. Анализ отдельных положений в их работах в контексте означенной темы будет сделан ниже. Следует отметить, что ценные, по нашему мнению, сведения содержатся в труде В. Н. Татищева [10]. При всей неоднозначности

оценки известий его «Истории», серьезных генеалогических ошибках и аргументированной комплексной критике в последние годы [12] полагаем, что нет оснований считать его фальсификатором и полностью отказывать в доверии «татищевским известиям», как считают историки, вставшие на его защиту, в том числе и в вопросе важного для нас «конституционного проекта» Романа Мстиславича [8: 388–389].

Трудность для историка связана с состоянием древнерусских источников за период начала XIII века. С одной стороны, это прекращение Киевской летописи в составе Ипатьевского свода1, поэтому основным источником остается просуздаль-ская за этот период Лаврентьевская летопись2. Несмотря на позднее происхождение и сложный состав, безусловную ценность имеют и летописи: Тверская3, Воскресенская4, Типографская5, Нико-новская6, Летописец Переяславля Суздальского7, а также Новгородская первая летопись8. Особое место принадлежит уникальным миниатюрам Радзивиловской летописи, которые планируется привлечь в качестве источника реконструкции событий9.

Очерчивая круг проблем статьи, можно выделить несколько ключевых вопросов: взаимоотношения Рюрика Ростиславича с экс-зятем галицким князем Романом Мстиславичем перед пострижением, причины и обстоятельства пост- рижения Рюрика, значение факта пострижения и статус Рюрика после этого в княжеской братии.

Пострижение Рюрика, его жены и дочери в 1204 году галицким князем стало заключительным актом драмы во взаимоотношениях бывшего тестя и зятя. Время заключения брака Романа с Предславой не отражено источниками. Наиболее логично отнести этот брак ко второй половине 70-х годов XII века. Для Романа и Рюрика это был политический союз, который должен был способствовать усилению их позиций в клане Рюриковичей. Для Ростиславича главной целью в это время было овладение Киевом. Во второй половине 80-х и в первой половине 90-х годов XII века мы видим традиционно хорошие отношения между ними. Рюрик, как тесть и дядя, то есть старший родич, покровительствует и помогает зятю в его предприятиях10. С занятием тестем Киева в 1194 году можно было бы ожидать стабильных и дружеских отношений между родственниками, но, не без интриг суздальского князя Всеволода Юрьевича, с 1195 года начинается конфликт, который, то разгораясь, то затухая, продлился до самого акта пострижения11. С 1197 года, а никак не ранее, летопись фиксирует разлад и в семейной жизни Романа, который пытается избавиться от жены – дочери Рюрика и хочет постричь ее в монахини12. Поздние летописи прямо пишут, что Роман прогнал Предславу13. В 1198 году она уже находится в Киеве у отца14. Развод и второй брак Романа при живой первой жене не добавили теплоты в отношениях киевского и галицкого князей, активно воевавших между собой. Однако в 1203 году двум могущественным князьям Южной Руси удалось примириться. Киев остался за Рюриком15.

Непосредственным событием перед пострижением стал совместный успешный зимний поход русских князей на половцев в начале 1204 года. Его участниками стали Рюрик с сыном Ростиславом, галицкий князь Роман и малолетний переяславский князь Ярослав, сын Всеволода Большое Гнездо, а также упомянутые безлично «иные кня-зи»16. Тверская летопись даже добавляет «иные князи мнози» и некоего Мстислава без указания отчества и владения (которого, скорее, можно принять за сына Владимира Мачешича, внука Мстислава Великого, чем за кого-то из племянников Рюрика)17. Участие в походе мелких династов Южной Руси, вассалов сильнейших князей, выглядит вполне достоверным. Правда, Дж. Феннел отметил отсутствие в походе Ольговичей [15: 65]. Впрочем, похоже, «Мстислав» – это искаженное отчество Романа, как читается в Летописце Переяславля Суздальского (Роман Галицкий Мстисла-вич)18 [5: 172]. Я. Длугош добавляет в участники мифического Ростислава Мстиславича19, что лиш- ний раз говорит о необходимости осторожного подхода к польским средневековым источникам.

Лаврентьевская летопись довольно ярко упоминает как бедственное положение кочевников, так и богатые трофеи, которые захватили русские в походе20. На обратном пути Рюрик и Роман заехали для переговоров в Треполь, где к ним присоединился гостивший у шурина Ярослава Переяславского сын Рюрика Ростислав. Это заставляет предположить, что между окончанием похода и встречей в Треполе прошло некоторое время. Источники не сохранили имя трепольско-го князя и был ли он в то время. Треполь, к югу от Киева, на устье р. Красная у днепровской переправы – один из важнейших центров Киевщины, где со второй половины XII века сидят младшие князья [14: 141–142]. А. В. Горовенко предположил, что это мог быть тот самый Мстислав, сын Мачешича, которого он считал сторонником Романа [2: 74]. Это обстоятельство имело важное значение для дальнейших событий. Именно в Треполе между киевским и галицким князьями возник очередной острый конфликт («смятение велико»), в ходе которого Роман арестовал Рюрика21.

Судя по летописному рассказу, дальнейшие события реконструируются так. Роман решил постричь бывшего тестя. Рюрик был препровожден в Киев, но сам галицкий князь не стал участвовать в этом щекотливом деле, поручив доставить пленника в столицу и постричь там некоего Вячеслава, о котором говорится в Новгородской летописи («веля ему Рюрика пострици в чернци»22) и в Тверской летописи («повеле его постричи въ чрьнци»23). В Киеве были схвачены жена Рюрика Анна Юрьевна и дочь Предслава. Здесь все трое были насильственно пострижены в монахи, а сыновья Рюрика, Ростислав и Владимир, уведены Романом с собой в Галич24.

Некоторую дополнительную информацию дает соответствующая миниатюра Радзивилов-ской летописи конца XV века25. Историческая ценность миниатюр остается дискуссионной, как и место и время создания оригинала (есть мнение, что это копии миниатюр XIII века) [1: 13]. А. В. Арциховский определил, что часть изображений, действительно, несет черты архаики и может отражать реальные события [1: 13–30]. А. П. Толочко, изучавший этот памятник, отстаивает его происхождение из волынского скриптория, а также выделяет изобразительные сюжеты явно позднего времени при очевидном влиянии западноевропейского прототипа, как и склонность одного из миниатюристов к вольному творчеству [11: 79–81], [13: 69–72], [22: 39]. В то же время отметим конкретный пример поразительной точности радзивилловской миниатюры даже по сравнению с летописным текстом, например в истории с убийством Андрея Боголюбского [6: 94].

Итак, на миниатюре пострижения Рюрика мы видим четыре группы людей. Фактически в центре композиции простоволосый мужчина униженно стоит на коленях перед тремя священниками, первый из которых держит крест. Это, безусловно, Рюрик. Летописи сообщают о том страхе, при котором Рюрик принимал мона-шество26. Конечно, только крайние обстоятельства заставили киевского князя стать монахом. В свое время непопулярный и лишенный свободы свергнутый киевский князь Игорь Ольгович был также вынужден принять монашество, что, правда, не спасло его от расправы27. То, что на нем нет княжеский шапки, – знак его нового статуса. Судя по описанию погрома столицы Руси, духовенство особенно пострадало от действий Рюрика и половцев28. Его придерживает левой рукой стоящий над ним мужчина, который, как видно по обращенной правой руке, еще что-то говорит священнику. Похоже, он руководит происходящим. Его можно принять за Вячеслава (в тексте Радзивиловской летописи он не упоминается), которого естественно считать боярином галицкого князя. Но на нем одета шапка, а это на миниатюрах головной убор князей [1: 28–29]. Или это сам Роман, представленный как незримая сила во время пострига? Польский хронист Я. Длугош где-то почерпнул сведения, что галицкий князь принимал участие в пострижении тестя в Киеве29. Однако дошедшие летописи это опровергают. Очень вероятно, что были еще лица, которые помогали Роману избавиться от тестя и его семьи. М. Ф. Котляр высказал мнение, что киевские бояре способствовали пострижению князя [19: 155]. Предположим, что желание свести счеты с Рюриком испытывали и другие князья.

Справа от этой пары горько плачут две женщины в монашеских одеждах. Это Анна и Пред-слава, оплакивающие участь Рюрика. Если следовать изображению, их постригли раньше и отдельно, что вполне вероятно. Едва ли они присутствовали при пострижении Рюрика, так что их изображение условно. В крайней справа группе из трех мужчин выделяется один в княжеской шапке, который как бы присматривает за обрядом пострижения. К нему обращается безбородый мужчина, держащий меч, а за ними видна голова еще одного. Вид у них приподнятый. Напрашивается предположение, что главный в этой группе в шапке – это Роман Мстиславич, наблюдающий за обрядом на расстоянии, что соответствует летописному сообщению. Анализируя данный сюжет, можно отметить, что он не несет анахронизмов и несоответствий и вполне может рассматриваться как отражающий событие.

Как отмечалось, факт насильственного пострижения беспрецедентен. Грубое насилие, да еще в период переговоров по отношению к старшему родичу, киевскому князю, который был как отец, свидетельствует как о характере Романа, так и масштабе противоречий между князьями. Пострижение, безусловно, не могло не взволновать историков, строивших догадки о причинах такого поступка. Наиболее полно проблему исследовали Ф. Б. Успенский и А. Ф. Литвина, которые полагали, что Роман использовал как повод для расправы канонически недозволенные браки шестой степени родства в семье Рюрика, тем самым успокоив и церковь, и княжескую братию [7: 167–169]. Однако это не дает ответ на глубинные политические причины конфликта. Такую же вину за недозволенные браки нес и сам Роман, и другой зять Рюрика Глеб Святославич. Скорее, можно предположить близкую степень родства как повод для получения от церкви разрешения на расторжение брака с Предславой, что произошло, как мы полагаем, еще в 1200 году. Да и сам постриг не был прописан как кара за церковные нарушения. Вероятно, что перечень обвинений был куда больше, а пункты – более существенными.

Летописи охотно сослались на козни дьявола, не желавшего добра христианам. Подобное выражение означает только междоусобную борьбу [15: 65]. Летописец Переяславля Суздальского для усиления эффекта упомянул дьявола дваж-ды30. Если для Н. М. Карамзина пострижение Рюрика произошло «вдруг» и «без всякой видимой причины» [4: 414–415], то С. М. Соловьев первым увидел прямую связь между обсуждением владений и участью киевского князя [9: 560]. Действительно, Роман и Рюрик на встрече планировали заключить договор о распределении владений на основе вклада в защиту Южной Руси («и ту было имъ и рядъ положити, кто како пострада за Рускую землю»)31. Есть подтверждение этому и в Лаврентьевской летописи32. Это не мог быть вопрос принадлежности Киева: Роман уступил столицу Рюрику ранее. После пострижения бывшего тестя он не проявлял интереса к разоренному городу и даже не поехал в него. Как точно отметил еще М. С. Грушевский: «Самим Киевом для себя, как мы уже видели, он не интересовался» [18: 227]. Скорее, Рюрик предъявил свои права на богатую Галицкую землю, постоянный интерес к которой с его стороны можно увидеть в летописях и которую Роман считал своим главным достоянием. Не исключено, что киевский князь считал свои права на выморочный Галич не меньшими, чем у владимир-волынского князя. Эта тема могла вызвать самую острую реакцию. Еще одну причину, «внешнеполитическую», предположил А. Б. Головко, отметив, что поход против половцев был выгоден Роману и укрепил его связи с киевлянами и черными клобуками, нанеся удар по позиции Рюрика. «Поэтому не вызывает удивления, что на обратном пути из степи в Треполе между Романом и Рюриком произошел конфликт» [17: 158]. Л. В. Войтович считал, что Рюрик интриговал против Романа и в походе, и после него, что заставило галицкого князя пойти на такую меру, как пострижение [16: 221]. Однако очевидно еще одно ключевое обстоятельство. Продолжал тлеть давний семейный конфликт между бывшими родственниками. Роман изгнал Предславу, которая жила у отца с матерью в Киеве, и вступил во второй брак, где у него уже был сын. Рюрик, вероятно, не мог забыть оскорбление. То, что это было оскорбление, пишет Никоновская летопись33. Озлобление вновь выплеснулось наружу, о чем говорит тот факт, что монахами галицкий князь сделал бывших жену и тещу, никак не связанных с распределением волостей и политическими отношениями между князьями. Отправив в монастырь бывшую жену, Роман подвел черту под давним конфликтом, спорами и претензиями со стороны бывшей родни и окончательно снял вопрос о легитимности своего второго брака, родившихся и будущих детей. Любопытно в связи с этим обратить внимание, как разные летописи оценивают легитимность брака Романа и Предславы. Лаврентьевская перестает именовать галицкого князя зятем еще с 1197 года34. Тверская летопись вообще запуталась, кто из них кому кем приходится35. Никоновская летопись прямо утверждает, что Роман отправил в монастырь свою жену36. Летописец Переяславля Суздальского напоминает, что Роман постриг Предславу, «юже бе поустилъ» (орфография уп-рощена)37. Вообще, поздние летописи упорно продолжает называть Романа зятем Рюрика.

Устранив Рюрика из политической жизни, Роман превращался в главную фигуру на юге Руси, старшего среди Мстиславичей во взаимоотношениях с Ольговичами и Всеволодом Большое Гнездо, концентрируя в своих руках власть и огромные земельные владения. В этом плане сыновья Рюрика не представляли для него опасности, и он не стал долго ограничивать их сво-боду38. Как видим, пострижением Рюрика Роман Мстиславич решал целый комплекс проблем. В княжеских отношениях политическое и личное тесно переплелись. Что касается Рюрика, то он оказался никому не нужен, даже собственным сыновьям. Н. Ф. Котляр не исключил, что Роман схватил киевского князя, «заручившись нейтралитетом Всеволода суздальського» [20: 157]. Впрочем, кажется, событие стало неожиданным для Всеволода39. Но, «опечалившись» поступком с Рюриком, он вскоре добился освобождения сыновей Рюрика, но не стал хлопотать за свата40. Молодой зять Ростислав его больше устраивал в качестве киевского князя, чем его отец. За Рюри- ком не оказалось стабильного базового региона и сил. Киевляне его ненавидели.

Какие же обвинения выдвинул Роман, которому нужно было легитимизировать насильственное пострижение в глазах Всеволода Суздальского и княжеской братии? Прежде всего, это обвинение Рюрика в неспособности защитить Русь от врагов. Отголоски подобных обвинений можно найти в татищевских известиях [10: 169]. Для киевлян эта мера могла быть как ответ за разорение Рюриком столицы Руси. Это и есть летописное «зло Рюриково, еже сотвори въ Русской земли…»41. О гневе на Рюрика за это злодеяние пишет Длугош42. Именно в Киев был доставлен Рюрик для совершения насильственного обряда. Роман был уверен, что и без него все будет сделано без проблем. У В. Н. Татищева в его знаменитой речи об устройстве Руси, которая вызывает такую острую полемику среди историков и касается достоверности всего комплекса татищевских известий, можно найти еще одно обвинение Рюрика: это клятвопреступление киевского князя [10: 169]. О каких именно клятвах Рюрика говорится? Думается, что речь идет о двух последних клятвах Роману в 1201 и 1203 годах, которые были нарушены Рюриком43. Говоря о последнем, Воскресенская летопись выдвигает на передний план Всеволода Суздальского и его сына Константина, но понятно, что клятва приносилась Роману, который выступил главным лицом по принуждению тестя к исполнению договора. М. С. Грушевский писал о двойной опеке над Рюриком в Киеве Романа и Всеволода [18: 227]. На миниатюру Радзивиловской летописи, изображающей клятву Рюрика, обратил внимание А. В. Арциховский [1: 38–39]. Он отметил и комичность сцены, и явное нежелание киевского князя целовать крест (Роман держит его за руку, Рюрик странно подпрыгивает, а священник тычет ему крестом под нос), и нерасположение к нему киевлян (горожанин толкает садящегося на коня Рюрика в спину). Здесь же показан бывший тесть, пьющий из ритона в знак верности Рома-ну44. Кажется, что такая интерпретация не вполне точно передает смысл изображений, но в любом случае дает дополнительное представление о таком важном элементе межкняжеских отношений, как клятвенный договор. Как отмечалось, именно нарушение крестного целования и стало одним из обвинений в адрес Рюрика. Но надо учесть, что на самом деле князья нередко «преступали клятву». За это пришлось бы постричь в монахи половину русских князей.

При жизни Романа Рюрик явно боялся покинуть стены монастыря. Только гибель галицкого князя 19 июня 1205 года в засаде под польским Завихвостом в походе в Германию45 дала возможность Рюрику выйти из монастыря, где он пробыл с начала 1204 года по середину 1205 года.

Однако, несмотря на насильственный характер, для летописца факт пострига был очевидным. Летописи говорят, что князь сбросил монашеское платье, «растрижеся»46. Очень показательным является выражение Ольговичей о Рюрике: «Не достоить черньцю княжити»47. Монахом считал своего отца и князь Владимир Рюрикович48. Это важный факт не только кровной семейной обиды, но и констатация бесповоротности факта. Тем не менее Рюрик попытался продолжить политическую деятельность. Историки разошлись во мнении о его дальнейшей загадочной судьбе после 1210 года [21: 136–142]. Эта проблема требует отдельного рассмотрения.

Подводя итог, следует отметить, что отношения Рюрика и Романа Мстиславича представляются сложными и напряженными, связанными с изгнанием Романом дочери Рюрика и вступлением во второй брак. Арестовав тестя, Роман препроводил его в Киев, где сложились благоприятные обстоятельства для его насильственного пострижения. Круг противников Рюрика был шире, чем принято считать, что и позволило захватить киевского князя и его семью. Яркой иллюстрацией событий является миниатюра Радзи-виловской летописи. Обвинения Рюрика касались разорения Киева, неспособности защитить Русь от половцев, клятвопреступления и пр. Причиной пострижения стало желание Романа вычеркнуть экс-тестя из политической жизни, лишить его претензий на владения, а также планы галицкого князя на единоличное доминирование на юге Руси. Не менее важными причинами стали старые семейные конфликты и необходимость избавиться от бывшей жены Предславы, окончательно легитимизировать свой второй брак и сыновей от него. Сам беспрецедентный акт пострижения необходимо рассматривать как сложное и комплексное явление, где политические и семейные причины трудно отделить друг от друга. Несмотря на насильственный характер, монашеский статус Рюрика был очевиден княжеской братии и нанес ему непоправимый политический ущерб, который он не смог преодолеть.

THE REASONS AND CIRCUMSTANCES OF THE FORCIBLE TONSURE OF RURIK ROSTISLAVICH