К вопросу о составе населения на границах Российской империи в XVIII - начале XIX века

Россия обладает колоссальным опытом мобилизации ресурсов, прежде всего людских, для освоения и обороны огромных территорий. Изучение этого опыта сегодня, в условиях становления нового типа российской государственности, в условиях поиска эффективных форм государственного управления и местного самоуправления, становится особенно актуальным. Есть несколько аспектов этой проблемы: оптимальное распределение средств и ресурсов, социализация человека в непривычных для него географических и социальноэкономических условиях, взаимодействие представителей различных народов и социальных групп в условиях совместного проживания и т. д. От грамотного решения этих и подобных вопросов и сегодня зависит судьба нашей страны, а в исторической ретроспективе они решались порой весьма продуктивно, комплексно. Особый интерес, например, вызывает история казачества. Опыт управления и самоорганизации этой категории населения, несмотря на сложнейшую судьбу казачества, до сих пор вызывает не только ностальгическое бытовое любопытство, но и несомненный интерес ученых самых разных специальностей.

Одним из важных и не до конца выясненных вопросов в этой связи является проблема происхождения, формирования населения на засечных чертах и приграничных территориях России в XVIII–XIX вв. Нам удалось обнаружить любопытные данные, показывающие, что некоторой своей частью казачество, расселенное весьма широко, в том числе в Поволжье, и упомянутое выше приграничное население сформировалось из отставных солдат, поселенных на границах Российской империи в послепетровское время и носивших наименование пахотных солдат.

В исторических исследованиях есть указания на происхождение категории населения, называвшейся пахотными солдатами. Но авторы ограничиваются, как правило, краткими определениями, не дающими сколько-нибудь полного представления о пахотных солдатах. Н. П. Гриценко сообщает, что они мало чем отличались от основной массы крестьянства, имея в виду первую половину XIX в., и высказывает предположение, что в более ранний период пахотные солдаты пользовались некоторыми привилегиями в податном отношении [4, с. 378].

По определению А. В. Клеянкина, пахотные солдаты – это позднейшее наименование служилых людей «по прибору», поселенных на засечных линиях [5, с. 20, 183].

Иные сведения содержит работа В. Вешнякова, считавшего пахотных солдат потомками отставных нижних воинских чинов, поселенных в низовых губерниях во второй четверти XVIII в. [3, с. 20].

Каждое из этих определений по-своему верно, но относится к разным категориям населения, в разные периоды времени носив- шим наименование пахотных солдат. Первая из таких категорий – потомки поселенных на засечных чертах и линиях служилых людей. География их расселения была довольно широка и включала практически все районы возведения упомянутых пограничных укреплений. Положение этих людей в XVIII в. исследовано В. И. Семевским, который считал, что слияние старых служб служилых людей (и пахотных солдат как их части) с основной массой государственных крестьян произошло вместе с уничтожением ландмилиции и установлением одинаковой для всех крестьян казенного ведомства подати в 1783 г. [9, с. 776–803].

В конце XVIII – начале XIX в. термин «пахотные солдаты» употребляется в отношении уже иной категории населения, сложившейся из отставных нижних воинских чинов. Попробуем проанализировать это по материалам Полного собрания законов Российской империи (ПСЗ). Начало образованию поселений отставных воинских чинов было положено указом 1736 г., который предписывал «отставных от службы за ранами и за болезнями и за старостию унтер-офицеров, рядовых и нестроевых, которые своих собственных деревень не имеют... селить вдоль границ на пустых землях». В качестве примера указывалось на поселения служилых людей XVII в., «которым даны были земли и которые служили пешую и конную службу» [6]. Были определены и конкретные места расселения: по Волге и впадающим в нее рекам, в пригород-ках Старом Шешминске и Новом Шешмин-ске, Тиинске, Заинске, Ерыклинске, Билярске, прежние жители которых были переведены на новую Закамскую пограничную линию, а также в других местах тогдашней Казанской губернии. Район размещения поселений пахотных солдат со временем расширялся: позднее были заселены крепости Черемшанск и Кичуевск, в 1764 г. решено было поселить их на Сибирской линии «на пустых местах и в других губерниях, где удобно», в 1780 г. такие поселения появляются в Екатеринославской, а в 1789 г. – в Иркутской губернии [6].

Поначалу предполагалось исключительно добровольное переселение отставных солдат в эти районы. Поселенцы получали по 20– 30 четвертей земли на семью, ссуду хлебом и деньгами на проезд и обзаведение хозяйством, необходимое вооружение. Подобные же льготы, но в более значительных размерах, предусматривались и для офицеров, желавших поселиться вместе с отставными солдатами [6].

Созданием новых поселений правительство стремилось решить сразу несколько задач: способствовать быстрейшей колонизации края, поселить в пограничных районах людей, знающих военное дело и способных защитить себя и других от кочевников, устроить быт уволенных из армии солдат.

Однако среди отставных военных, которые казались подходящим колонизационным материалом, нашлось немного охотников, соблазнившихся предложенными условиями. Поэтому поселение отставных солдат на новых землях становится фактически принудительным. В 1763 г. было даже решено отправлять их «за конвоем», снаряжая большими группами как воинские команды под наблюдением офицеров [6]. С помощью этих мер удалось к 1789 г. увеличить число жителей в поселениях пахотных солдат до 31 тыс. душ мужского пола [6].

В целях безопасности вновь образуемые слободы были большими – по 100 и более дворов. Судя по статистическим сведениям середины XIX в., многие из них впоследствии превратились в крупные населенные пункты: такими стали слободы Бугульминская, Ку-вацкая, Письменская, Кандызская и др. [11, с. 21–51]. Авторы некоторых работ, посвященных заселению различных регионов России в XVIII – начале XIX в., отмечают значительную роль пахотных солдат в освоении новых земель и защите их от кочевников [2; 10; 12].

Первое время после образования новых поселений их жители были свободны от всех податей и повинностей, кроме строительства домов для вновь прибывающих [6]. Однако уже в 1760–1770-е гг. появились проекты об обложении пахотных солдат податями, и проекты эти активно обсуждались Сенатом [6]. В 1783 г. поселенных отставных солдат решено было и впредь освободить от подушного оклада, а детей их, «удовольствовав землями... по- ложить в равный со всеми государственными поселениями оклад... и брать с них рекрут на основании общих правил» [6]. Но такое положение существовало недолго. В 1789 г. был издан указ, резко обозначивший своеобразие этой категории населения. Пахотные солдаты и их дети навсегда освобождались от государственных податей. Вместо этого все сыновья поселенцев, достигшие двадцатилетнего возраста, должны были прослужить в армии 15 лет, после чего возвращались в свои селения, где наделялись землей. Исключение составлял один из сыновей, освобождавшийся от службы для помощи отцу в хозяйстве [6].

Такая система должна была обеспечить приобретение подавляющим большинством детей пахотных солдат необходимых военных навыков за время службы, способствовать тому, чтобы сама категория пахотных солдат не изживала себя, в хозяйство их не приходило в упадок.

Если по закону 1789 г. переселенцы были подведомственны земскому начальству, а в своих селениях управлялись выборными старшинами, то с 1810 г. было введено военное управление. В слободы пахотных солдат назначались офицеры и унтер-офицеры, обязанностью которых было в основном следить за подготовкой к службе в армии и распределением на службу [6]. Эти мероприятия, по видимости, стояли в общей цепи мер, которыми правительство пыталось преодолеть трудности в комплектовании армии, ярко проявившиеся именно в это время [1].

В начале XIX в. поселения отставных солдат существовали в семи губерниях, число жителей в них составляло 25 697 душ мужского пола (в Симбирской губернии – 3 691, Казанской – 6 058, Оренбургской – 13 334, Екатеринославской – 793, Таврической – 378, Иркутской – 857, Томской – 586) [8]. При этом следует иметь в виду, что наименование «пахотные солдаты» утвердилось за поселенцами, о которых идет речь, по-видимому, лишь в конце XVIII в., в некоторых местах они продолжали носить наименование просто поселенных отставных, а порой назывались гвардейскими поселенцами или белопахотными солдатами. Детей их обычно называли мало- летками [4]. Сохранилась записка генерала И. Н. Скобелева, деда знаменитого М. Д. Скобелева, посвященная пахотным солдатам. В ней он отзывается о малолетках как о храбрых и умелых воинах, пользовавшихся заслуженным уважением и доверием в армии [8].

К середине 1810-х гг. идея поселений пахотных солдат отступает на задний план. Причиной этого наряду с выработкой нового положения об отставных нижних воинских чинах явилось и начало массового распространения в России военных поселений, в связи с чем поселения пахотных солдат утрачивали свое прежнее значение.

В 1816 г. решено было всех поселенных отставных «положить в подушный оклад и брать с их рекрут по очереди», после чего называть их казенными крестьянами [6]. Немедленному осуществлению указанных мер помешало нелегкое положение, в котором оказались к этому времени пахотные солдаты. Екатери-нославский губернатор, например, сообщал, что их семьи «состоят из одних только малолетних или престарелых и большею частью имеют одного работника... все же вообще поддерживают тех, у которых нет в семействе способного к работам». В связи с этим губернатор просил освободить пахотных солдат хотя бы от части повинностей. О том же писал и иркутский генерал-губернатор [6].

В 1818 г. положение о пахотных солдатах было вновь пересмотрено, и они получили длительную отсрочку от уплаты податей и выполнения повинностей. В дальнейшем поселенные отставные солдаты Иркутской губернии были причислены к казачьему войску [6]. Та же участь ожидала и оренбургских пахотных солдат – уже к 1831 г. 1 937 из них получили звание станичных казаков [8]. С остальных пахотных солдат был возобновлен сбор податей: с поселенных в Казанской и Симбирской губерниях – в 1831 г., в Таврической и Екатеринославской в 1833 г., а в Томской – лишь в 1863 г. [7].

Таким образом, в начале 30-х гг. XIX в. основная часть пахотных солдат, о которых шла речь выше, окончательно слилась с иными категориями населения России. Значительная, если не преобладающая их доля стала казаками. Остальные пополнили собой массу государственных крестьян. Некоторые из последних вплоть до второй половины века сохраняли прежнее название, правда, со словом «бывшие». Единственным существенным отличием можно считать право, предоставленное бывшим пахотным солдатам Симбирской и Казанской губерний в 1832 г.: их дети в возрасте от 20 до 35 лет могли по желанию, сверх выполнения рекрутской повинности, поступать на 15-летнюю службу в войска, за что две души из их семьи на этот срок освобождались от всех повинностей, за исключением земских. Если в армию уходили два охотника из семьи, то вся семья, независимо от числа ее членов, освобождалась от повинностей [7]. Такого права поселяне Казанской губернии лишились в 1863 г. [7], а Симбирской – вероятно, в результате так называемого «симбирского обмена» 1835 г., причем если подавляющее большинство государственных крестьян этой губернии было превращено в удельных, то бывшие пахотные солдаты были лишь переданы в «удельное управление» (к этому времени число их достигало 4 117 душ мужского пола). В результате упомянутого обмена удельное ведомство получило земли, населенные государственными крестьянами в Симбирской губернии, отдав взамен худшие удельные имения во многих нечерноземных губерниях России [4, с. 81].

Примечательно, что изданный в 1849 г. указ категорически требовал называть этих людей государственными крестьянами, поскольку в 1830–1860 гг. при употреблении термина «пахотные солдаты» имелась в виду уже совершенно иная категория населения, основная часть которой находилась в Новгородской губернии [7]. История возникновения этой категории населения неразрывно связана с существованием в России военных поселений и представляет собой предмет специального исследования.