К вопросу о возможности эмиссии золота в византийском Херсоне

Заметим, что гипотеза Г.К.Э. фон Кёлера была воспринята научным миром весьма неоднозначно. Уже Б.В. Кёне попытался ее опровергнуть: «После Романа II буквы стали заменять монограммами1, и Кёлер сделал большую ошибку, приняв последние за названия Константинополя2 и протевонов; напротив, тогда бы сочли преступлением и изменою, если бы чиновник выставил бы свое имя на монете, выбитой по приказанию его государя» [28, с. 197]. Ученый был уверен в том, что на бронзах Херсона не могли появиться инициалы городских магистратов или чиновников [28, с. 197; 29, c. 184. № 1–3. Табл. 6,8; 122, S. 170. № 1–3. Taf. 6,8]. Он считал, что в аббревиатуре «MB» могли быть зашифрованы имена правящих василевсов. Ученый видел в ней сокращения имен Micah;l – «Михаил» и Basivleio" – «Василий». Основываясь на этой дешифровке, Б.В. Кёне датировал эмиссию монет с нею совместным правлением Михаила III (842–867) и Василия I (867–886). А в монограммах «P°» и «P» историк видел сокращения фразы oJ Porfurogevnnhto" – «Порфирородный» [29, c. 185; 122, S. 171]. И хотя за последние сто пятьдесят лет прочтения перечисленных аббревиатур не единожды уточнялись [4, с. 114; 48, с. 16–25; 51, с. 37–38; 67, с. 297–302; 68, с. 121–124], гипотеза Г.К.Э. фон Кёлера и его прочтение монограмм так и не были окончательно отвергнуты научным миром3. Сейчас принято объяснять появление стратигии (sic!) Климатов4 исключительно стремлением покончить с самовластьем херсонских архонтов и протевонов5. Однако не стоит удивляться и тому, что в исторических кругах не менее широко распространена точка зрения, согласно которой Херсон и его ближайшая округа в VI–XI вв., т.е. в период эмиссии большинства разновидностей местных денег, находились под контролем Константинополя6. Ведь она не только не противоречит свидетельствам древних авторов7, но и подтверждается результатами изучения памятников сфрагистики8 и той же нумизматики9. Об активности торговых контактов Херсона с Константинополем и византийскими провинциями говорят и результаты археологических раскопок10. Кроме того, к настоящему времени выявлена четкая взаимосвязь между общеимперскими и херсонскими эмиссиями. Современные исследователи прослеживают сходство стилей оформления ряда разновидностей монет столичной и таврической11 чеканки времен Юстиниана I (527–565), Юстина II (565–578), Тиверия II Константина (578– 582)12, Маврикия Тиверия (582–602), Фоки (602–610)13, а так же Ираклия I (610–641) и Ираклия II Константина14 (641) [48, с. 368–373. Рис. 2; 69, с. 139–143. Рис. 1; 81]. Стандартные для Византии обозначения номиналов известны на херсонских выпусках Анастасия II Артемия (713–715), Феодосия III Адрамития (715–717), Артавасда и Никифора (742–743) [66, с. 117–130. Рис. 1; 74, с. 190–196; 75, с. 161–165; 76, с. 138–140], Михаила I Рангаве (811– 813), Михаила III (842–867), Василия I (867–886), Льва VI Мудрого (886–912) и его соправителя Александра (912–913) [65, с. 117–130. Рис. 2; 77, с. 159–166; 78, с. 326–331], Константина VII Багрянородного (913–959) периода регентства его матери Зои (914–919), Романа I Лакапина (920–944) и его сына Христофора (921–931) [65, с. 117–130. Рис. 2; 73, с. 191–194], Романа II (959–963), Василия II Болгаробойцы (963–1025) и Константина VIII, а так же Никифора II Фоки (963–969), Иоанна I Цимискиса15 (969–976) и Романа III Аргира (1028– 1034) [65, с. 117–130. Рис. 2; 79, с. 137–144; 80, с. 116–120]. Очевидно, что денежное обращение этого таврического города практически без запоздания воспринимало все аллагии16, происходившие в монетном деле Византии. Так, если при Юстиниане I денежная система Херсона подстроилась под общегосударственную – в обращение поступили декануммии и пентануммии, то уже при его ближайших преемниках по всей империи, в т.ч. и в Херсоне, практически прекратилась эмиссия мелких номиналов – ниже гемифоллиса. Со времен Михаила III перестали лить и их. Городские монетарии стали выпускать только фоллисы. А в конце XI в. в Херсоне, как и по всей империи, начали выпускать крупные бронзы, в легендах которых отсутствовали имена императоров17 [65; с. 117–130; 84, с. 35– 51]. Так что не стоит удивляться тому, что монеты литья и чекана Херсона в VI–XII вв. ходили как в близлежащих провинциях империи, так и далеко за ее пределами [7, с. 20, 22. Рис. 8,18; 26, Рис. 16,19; 27, с. 53. Прим. 13. Рис. 4,7; 30, с. 23, 27, 32, 33, 34, 35, 48–49. № 29–30, 32, 85, 87, 89, 89а, 177, 191, 202, 203, 209, 210, 211, 214а, 215, 215б, 216, 217, 220, 228, 229, 240, 241, 241а; 31, с. 216–218; 32, с.169, 172, 175, 176, 177–178, 179. № 12(495), 28(505), 53(526), 54(527), 58(531), 60(533), 63(216), 69(541), 76(546), 81(551), 85(555), 86(556); 36, с. 37–38; 37, с. 148–150; 39, с.154, 160, 162. № 586, 642, 643, 658. Таб. 35,586; 38,642,643; 39,658; 56, с. 61; 103, p. 104–105]. Судя по характеру находок, они обращались наравне со стандартной византийской медью.

Как видим, у нас нет оснований игнорировать или оспаривать очевидные факты. Естественно предполагать, что в лояльном империи Херсоне выпускали региональные монеты общегосударственных номиналов18. Однако не все современные нумизматы принимают эти доводы. Но и опровергнуть своих оппонентов без привлечения нового материала они не могут. Некоторые из них пытаются расширить круг нумизматических источников. К примеру, они предлагают новые атрибуции ряда раннесредневековых византийских золотых монет и подражаний им, приписывая их к чекану Херсона19. Им вторят их оппоненты – сторонники идеи подконтрольности империи этого таврического города. Они так же склонны выделять в эмиссии Херсона некоторые разновидности ранневизантийских солидов. К сожалению, эти идеи так и не привлекли к себе должного внимания широких научных кругов. Причем, за годы исследования было выработано два подхода к разрешению этого вопроса. Если сторонники первого из них считают возможным выявить оригинально оформленные или снабженные специальными эмиссионными символами золотые херсонской чеканки, то приверженцы второго пытаются выделить общие штемпеля, использованные для чеканки солидов, находимых в Северном Причерноморье. Исследователи основываются на том факте, что большинство легковесных золотых, обнаруженных в этом регионе, было выбито сравнительно небольшим количеством чеканов. Мы же, в свою очередь, считаем, что предположения о возможности эмиссии золота в Херсоне крайне интересны и заслуживают тщательной проверки. С целью привлечь внимание византинистов к этой проблеме, рассмотрим подходы к разрешению этой проблемы. Обратим внимание на работы сторонников первого подхода.

В 1978 г. австрийский нумизмат В. Хан предположил, что в Херсоне, кроме региональной бронзы, могли выпускать и золото общегосударственного образца. Исследователь отнес к выпускам этого города солиды, на реверсе которых просматриваются символы « C » или «+», размещенные правее эмиссионного обозначения CONOB, оттиснутого в нижней части монетного поля [118, p. 521. Fig. 27–30]. В. Хан выявил такие обозначения на солидах

Ираклия I (610–641) и его соправителей Ираклия II Константина и Ираклона²⁰ (641) (Рис. 1, 1 ), а так же Константа II²¹ (641–668) (Рис. 1, 6,11,13 ). Этой же точки зрения придерживался ученый на момент составления своего фундаментального труда «Moneta Imperii Byzantini» [117, S. 89, 126]. Заметим, что исследователь основывается отнюдь не только на своей расшифровке буквосочетаний CONOBX и CONOB+. Согласно собранной им статистике, эти исключительно редкие монеты находят только в Крыму²² [118, p. 521]. Изучив заинтересовавшие его монеты, ученый пришел к выводу, что сам факт выпуска в Херсоне золотых государственного образца свидетельствует о безусловной подконтрольности этого полиса империи [117, S. 89, 127; 118, p. 521].

Попытаемся проверить логику В. Хана. Действительно, на реверсе солидов, изданных этим исследователем, хорошо видны символы « C » и «+». Очевидно, что они не могли быть элементами надписи «VICTORIA AV ı Ч» («VICTORIA AVGU») – « победа Августа », размещавшейся в то время на оборотных сторонах византийских золотых монет. Следовательно, у нас есть все основания согласиться с мнением ученого, отнесшего « C » и «+» к эмиссионным знакам. Обратим внимание читателя и на то, что В. Хан, с целью обосновать свое предположение, попытался атрибутировать прочие буквы легенды реверса, незадейст-вованные в «VICTORIA AV ı Ч». На оборотных сторонах изданных им солидов правее «AV ı Ч» хорошо видны символы « A » (Рис. 1, 6 ) и « I » (Рис. 1, 1 ). По мнению ученого, они являлись обозначениями даты по индикту [118, p. 521].

Как видим, внешне гипотеза В. Хана вполне логична. По крайней мере, он учел все буквенные обозначения. Однако верна ли их атрибуция23? Попытаемся проверить умозаключения австрийского исследователя. Рассмотрим изображения монет на Рис. 124. Обратим внимание на солид Ираклия I с «I» в конце легенды реверса (Рис. 1,1). Напомним, что, по мнению ученого, он был выпущен в десятый индикт. Сразу же заметим, что эта дата дважды приходилась на правление Ираклия I, т.е. на 621/2 и 636/7 гг. Однако «трехфигурные» монеты с коронованными изображениями василевса и его сыновей Ираклия II Константина и Ираклона выпускали в период с 638 по 641 гг.25 [106, p. 87, 94; 108, p. 227, Cl. IVb. Pl. IX,38a–45b.1]. Очевидно, что их эмиссия не может быть датирована десятым индиктом. Чтобы наилучшим образом прояснить ситуацию, мы собрали небольшую подборку изображений «трехфигурных» солидов26 Ираклия I (Рис. 1,2–5). Самый ранний из них – с символом «A» после «VICTORIA AVıЧ» и с «I» в поле (Рис. 1,2), – был выпущен до дарования Ираклону титула августа27, т.е. до 638 г. [108, p. 257–259. Cl. IV A(a)–IV Ae. № 35a–37c. Pl. IX]. Остальные золотые (Рис. 1,1,3,4,5) были отчеканены в 638–641 гг., т.е. в тот период, когда оба соправителя Ираклия I получили равные права и одинаковые инсигнии [108, p. 259–263, Cl. IV B(f)–IV B(n). № 38a–45b.2. Pl. IX]. По логике В. Хана, такие солиды выпускали в первый, четвертый, шестой и девятый годы индикта, т.е. в 612/3, 615/6, 617/8, 620/1, 627/8, 630/1, 632/3 и 635/6 гг. Однако очевидно, что их тогда не чеканили. Следовательно, гипотеза В. Хана о размещении на византийском золоте обозначений даты выпуска по индикту на нумизматическом материале времен Ираклия I не подтверждается28.

Рассмотрим приведенные австрийским нумизматом изображения солидов Константа II (Рис. 1,6,16,18). Допустим, что «A», оттиснутая правее последнего символа «VICTORIA AVıЧ» на реверсе первого из этих золотых, все же могла быть обозначением даты выпуска по индикту29. Правда, в этом случае усложняется атрибуция других солидов, изданных австрийским нумизматом (Рис. 1,16,18). Ведь, если В. Хан прав, то их датировка возможна только с учетом эволюции иконографии образа императора. По логике исследователя, эти монеты могли выпускать на протяжении большей части правления Константа II. Но в таком случае, как быть с приведенными нами изображениями солидов30 этого же императора с «A», «B», «G», «D», «E», «Z», «H», «Q» и «I» на реверсе, на лицевых сторонах которых изображен молодой василевс, в нижней части лица которого просматриваются усы и короткая бородка (Рис. 1,7–15)? Очевидно, что их не могли выпустить с 642 по 651 гг. – в первые десять лет правления Константа II, как следовало бы считать по логике В. Хана, т.к. на самых ранних монетах этого правителя изображали безбородым (Рис. 1,6). По мнению Ф. Грирсона, портрет бородатого и усатого Константа II появился на золоте только в 647 г. [109, p. 423. Cl. II. № 11a–18b. Pl. XXIV,13c–16a]. Далее, если изданные В. Ханом солиды Константа II с эмиссионными символами «A» и «I» на реверсе (Рис. 1,6,18) все же можно датировать 642–651 [109, p. 421–422, 423. Cl. I, II. № 1a–9, 11a–18b. Pl. XXIV,1c–8,13c–16a] и 651–654 [109, p. 424–425. Cl. III. № 19a.1–21c. Pl. XXIV,19a.2–21c] гг. соответственно, то, как быть с приведенными нами изображениями золотых с метками «A», «B», «G», «D», «E», «Z», «H», «Q» и «I» на оборотной стороне, на аверсе которых изображен бородатый и усатый молодой василевс (Рис. 1,7–15,17,19–20)? Очевидно, что эти эмиссионные символы не являлись обозначениями даты эмиссии ни по индикту, ни по году правления, т.к. монеты этой группы выпускали сравнительно недолго – с 647 по 651 г. [109, p. 423. Cl. II. № 11a–18b. Pl. XXIV, 13c–16a]. Вообще, хорошо прослеживаемые тенденции эволюции иконографии образа Константа II на изображениях солидов, приведенных нами на Рис. 1,6–20, никоим образом не соответствуют датам, полученным австрийским исследователем в результате анализа эмиссионных меток. Причем дело даже не в том, что на солидах Класса III, выпущенных в 651–654 гг., т.е. в 10–13 гг. индикта (Рис. 1,16–20)31, известны все те же эмиссионные символы «A», «B», «G», «D», «E», «S», «Z», «Q» и «I» [60, Tab. 53,58; 108, p. 425]. Ведь можно предположить, что монетчики традиционно размещали привычное изображение правителя на штемпелях золотых монет. Куда интереснее ситуация с солидами32, изображенными на Рис. 2,1–4. Хорошо видно, что на их аверсах оттиснуты изображения старшего августа и его соправителя – будущего Константина IV Погоната (668– 685). На оборотных сторонах монет просматривается эмиссионный символ «+», а в конце надписи «VICTORIA AVıЧ» видны буквы: «E», «ı», «Z» и «H». По логике В. Хана, эти солиды могли быть выпущены в Херсоне в пятый, шестой, седьмой и восьмой годы индикта, т.е. в 646/7, 647/8, 648/9, 649/650, 661/2, 662/3, 663/4 или в 664/5 гг. Однако монетная эмиссия от имени Константа II и молодого (т.е. безбородого) Константина прошла в 654–659

гг. [109, p. 427–429. Cl. IV. № 25a–27f. Pl. XXIV]. Как видим, если следовать логике В. Хана, то нам остается только предполагать, что или монетчики Херсона, разрабатывая новые штемпели аверса, игнорировали канонические изображения василевсов, при каждом новом воцарении рассылаемые по всей империи [16, с. 202–203], или же использовали одни и те же чеканы лицевой стороны в течение десятилетий. Очевидно, что эти доводы весьма спорны. Ведь мы знаем, что монетная регалия в Византии до кон. XI в.³³ принадлежала только императорам, кроме всего прочего, информирующих с ее помощью население обо всех изменениях на властном Олимпе. Да и штемпели не могли использовать так долго. Кроме того, на солидах Константа II, правившего 27 лет, известен эмиссионный символ « L » (30) [109, p. 421, Cl. I (d), № 4a]. Очевидно, что он не мог обозначать ни дату по индикту, ни год правления. Следовательно, мы не можем согласиться с логикой В. Хана и принять его атрибуцию символов: « A », « B », « G », « D », « E », « S », « Z », « H », « Q » и « I », размещенных в поле или правее надписи «VICTORIA AV ı Ч». Считаем, что все однобуквенные эмиссионные обозначения, заинтересовавшие австрийского исследователя, являлись метками официн³⁴.

Но вернемся к атрибуции символов «C» и «+». Если наши рассуждения верны, то они не могли быть метками монетных мастерских. Ведь, как уже было установлено, в легендах реверса изучаемых золотых уже присутствуют стандартные обозначения официн. Напомним, что, по В. Хану, «C» и «+» проставлялись только на солидах, выпущенных на денежном дворе Херсона. К сожалению, ученый не счел необходимым обосновать свою точку зрения каким-либо новым прочтением монетной легенды. Он основывался исключительно на статистике находок солидов с «C» и «+» на реверсе. Однако у нас есть веские основания не принимать его довод на веру. Первым делом выскажем наши соображения по поводу редкости монет, заинтересовавших австрийского исследователя. Для этого обратимся к работам по монетному делу Византии. Судя по общеизвестным каталогам, символы «C» и «+» на реверсе византийских золотых не столь уж и редки35. К настоящему времени выработаны предположения, как принято считать, позволяющие объяснить причину их появления. Согласно самой распространенной гипотезе, предложенной некогда Х.Л. Адельсоном, в VI–VII вв. метки «C» и «+» служили обозначением номинала византийских золотых. По мнению ученого, их размещали на монетах в 23,5 силиквы [90, p. 66]. Действительно, в этот период времени легковесные золотые разных достоинств выпускались в огромном количестве на большинстве монетных дворов империи. Обращались они на всей территории Византии и далеко за ее пределами. Однако выявить золотые в 23,5 силиквы нам все же представляется проблематичным36. Дело в том, что обозначения «C» и «+», как правило37, известны только на полновесных38 солидах. Так, по данным Ф. Грирсона, номизмы константинопольского чекана с обозначениями CONOB+ (и, вероятно, CONOBX) при Ираклии I и Константе II весили в среднем 4,44 г [108, p. 256, 259–260, № 28a, 37a–37c, 392a–392b; 109, p. 421–425, 428, 430, 432–435, № 4b, 9, 14a–14c, 17a–17c, 19k, 21a–21c, 27a– 27e, 29a–29g, 32a–32e, 35, 37, 41a–41d, 43a–43d], что вполне соответствует монетной стопе полноценного византийского золота VI–VII вв. [106, p. 93]. Символы «C» и «+» наверняка имели какое-то иное значение. Для определения его попытаемся выделить подобные «странные» символы на одновременных им монетах. К счастью, искать их нет нужды. Как известно, при Ираклии II Константине, Ираклоне и Константе II на полновесных константинопольских солидах появились дифференты «C», «I», «K» и «S» [108, p. 388, 421–422]. Очевидно, что они не могли служить обозначениями номинала. В тоже время на этих монетах присутствуют стандартные обозначения официн. Следовательно, символы «+», «C», «I», «K», «L»39, «S» и «X» имели какое-то иное значение. Предполагаем, что их использовали для маркирования солидов каких-то целевых эмиссий40. В любом случае, они были метками монетного двора. Нам определенно известно только то, что к началу VIII в. эти обозначения41 вытеснили метки официн. Контрольные символы «E», «Q» и «C» проставляли на византийских золотых в VIII–X вв.

Однако вернемся к анализу гипотез В. Хана. Как мы уже установили, у нас есть все основания сомневаться в обоснованности его предположения о возможности датировать ранневизантийские солиды по буквенным обозначениям, размещенным в конце легенды реверса. Остается только проверить его предположение о самой возможности золотого чекана в Херсоне при Ираклии I и его ближайших преемниках. Для этого попытаемся расширить круг исследуемого материала. Дело в том, что символы « C » и «+» встречаются на реверсах множества разновидностей византийских золотых. На Рис. 2 мы приводим солиды Константа II и Константина IV Погоната, по непонятным для нас причинам не заинтересовавших уважаемого исследователя. Заметим, что все они уже давно изданы. Нам удалось выявить шесть разновидностей подобных монет в работах нумизматов XIX–XX вв. Первые четыре из них были выпущены при Константе II: с фигурами старшего августа и его Константина на аверсе и с Иерусалимским крестом на реверсе (Рис. 2, 1–4 ), с портретом автократора на лицевой и его сыновей Константина (в центре), Ираклия (справа) и Тиверия (слева) на оборотной стороне (Рис. 2, 5 ) [151, Pl. XXXI, 1 ], а так же с изображениями Константа II с основным наследником на аверсе и Ираклия и Тиверия, разделенных длинным крестом на шаре (Рис. 2, 6–9 ) или крестом на Голгофе на реверсе (Рис. 2, 10 ) [60, Tab. 56, 286,318,322 ; 106, Pl. 16, 285 ]. Выпуск золотых с обозначениями « C » и «+» был продолжен и при Константине IV Погонате. Так, Ж.П. Сабатье и А. Коэн издали солид [132. p. 12–13. Pl. XXXV, 13 ] (Рис. 2, 11 ), выпущенный в первый год правления этого императора [109, p. 525–526. Cl. I. № 1a–3]. Примечательно, что на его реверсе были размещены все те же изображения младших сыновей Константа II: Ираклия и Тиверия. Обозначения « C » и «+» встречаются и на позднейших монетах Константина IV Погоната. На Рис. 2, 12,13 приведены изображения солидов этого правителя, по мнению Ф. Грирсона, выпущенных в 674–681 гг. [109, p. 527–528. Cl. III. № 8a–10h. Pl. XXXII]⁴². На их реверсе в окончании легенды

«VICTORIA AV ı Ч» хорошо видны эмиссионные символы «+». Заметим, что по логике австрийского нумизмата, эти золотые следует отнести к чекану Херсона. Однако, с нашей точки зрения, этого делать не стоит. Дело в том, что, как уже было установлено, облегченные солиды с такими обозначениями чеканили десять официн. Но такое количество монетных мастерских при Ираклии I, Константе II и Константине IV Погонате было только в крупнейшем эмиссионном центре империи – в Константинопольском монетном дворе [137, p. 162–168, 201–206, 231–233]. Очевидно, что если Херсон и выпускал золото при этих императорах, то явно не в столичных масштабах. Считаем, что выявленное обстоятельство заставляет нас усомниться в верности атрибуции символов « C » и «+», предложенной В. Ханом.

Кроме того, мы вынуждены заметить, что, обосновывая свою гипотезу, В. Хан не обратил внимания на некоторые достаточно важные обстоятельства, без учета которых атрибутирование византийских золотых, с нашей точки зрения, весьма затруднительно. Начнем с того, что, если следовать логике исследователя, в Херсоне чеканили из золота только солиды. Ведь обозначения « C » и «+» на фракциях этих золотых ему не были известны. Мы находим это весьма странным. Дело в том, что, если австрийский исследователь прав, то выпуски этих золотых могли проходить отнюдь не для наполнения денежного обращения на полуострове. Ведь при ближайших наследниках Ираклия I в Тавриде практически свернулось производство разменной медной монеты⁴³. Но, в то же время, золотые, относимые В. Ханом к херсонской чеканке, не поступили к северопричерноморским варварам. По крайней мере, они не встречаются в кладах – сокровищах племенных вождей. Неизвестны и их единичные находки [30]. Следовательно, у нас есть все основания полагать, что солиды с эмиссионной меткой CONOB+ в Херсоне не выпускались и в Северном Причерноморье практически не обращались.

Подытожим результаты нашей проверки гипотез австрийского исследователя. Как видим, мы несколько расширили круг учтенных им критериев. В частности, была проанализирована статистика находок золотых с «C» и «+», учтены их весовые характеристики, было высказано предположение об обстоятельствах, приведших к началу эмиссии монет с control letters. Мы постарались объяснить и тот факт, что заинтересовавшие В. Хана обозначения встречаются только на солидах и неизвестны на их фракциях. Тщательно проверив гипотезы В. Хана, мы пришли к выводу об их недоказуемости. У нас есть все основания согласиться с практически общепринятой точкой зрения, согласно которой изданные австрийским исследователем солиды были выпущены на монетном дворе Константинополя.

Однако мы все же считаем свои долгом продолжить исследование, начатое В. Ханом. Проблема в том, что эмиссионные символы « C » и «+» встречаются не только на ординарном золоте VI–VII вв. эмиссии Константинополя. На Рис. 3 мы приводим изображения солидов (Рис. 3, 1–3 ) и тремиса (Рис. 3, 5 ) Константа II и Константина IV итальянской чеканки. Начнем с первых трех монет, отнесенных У. Россом к выпускам Рима⁴⁴ [151, p. 306. Pl. XXXV, 1–3 ]. На реверсе этих монет заметны эмиссионные метки, основу которых составляет хорошо узнаваемый символ «+»⁴⁵. Предполагаем, что легенды этих золотых не содержат стандартные для раннесредневековой Византии обозначения номиналов. Ведь, в противном случае, их уж очень сильно видоизменили. Как видим, на реверсе золотых были оттиснуты символы 6 (Рис. 3, 1–2 ) и JL (Рис. 3, 3 ). Предполагаем, что они могли служить метками монетных мастерских⁴⁶. Мы можем отнести к солидам с « C » или «+» на реверсе только золотой⁴⁷ сицилийского чекана, изображенный на Рис. 3, 4 . [109, p. 488. № 157–158a.2. Pl. XXX, 158a.2 ]. На его оборотной стороне в конце легенды отчетливо виден крест. Вернее всего, эмиссия этих красивых, грамотно оформленных монет была связана с попыткой Константа II перенести столицу в западные провинции империи. Однако после гибели василевса двор вновь вернулся в Константинополь, причем наследники правителя уже и не пытались подчинить себе Италию. На короткий период времени на полуострове возобладали лангобарды. Их формирующееся государство нуждалось в постоянном притоке наличности. Конечно, византийские центры Италии и Сицилии⁴⁸ продолжали денежную эмиссию. На Рис. 3, 5 приведено изображение солида⁴⁹ Константина IV Погоната, отчеканенного в неустановленном эмиссионном центре [110, p. 560. Pl. XXXVI, 70a ]. На его реверсе просматривается знак ф, который, как и в случаях с римскими солидами Константа II (Рис. 3, 1–3 ), нельзя считать обозначением номинала. Заметим, что при этом же правителе на прочих италийских монетных дворах выпускали монету с ординарными для империи эмиссионными знаками.

Обратим внимание на тремис, изображенный на Рис. 3, 6 . На его реверсе заметен символ «+»⁵⁰. Однако византийского золота в регионе все же не хватало. И варвары стали выпускать свои монеты. Начали они, естественно, с копирования. Причем, образцами для него послужили золотые италийского и, вероятно, константинопольского чекана. На Рис.

3, 7–9 приведены разновременные имитации византийских солидов. Первый из них (Рис. 3, 7 ) был найден на Балканах и хранится в Белградском музее [39, с. 144. № 520. Таб. 32, 520 ]. На его стороне оттиснуты хорошо узнаваемые изображения Ираклия I и Ираклия II Константина. На реверсе монеты виден неумело переданный Крест на Голгофе. Впрочем, подобные изображения встречаются и на обычных солидах византийской чеканки [108, p. 247–254. Cl. II. № 8а–25. Pl. VIII, 8g–23e ]. Куда интереснее легенды. Они представляют собой набор черточек. Различимы только буквы «V», «X» и «Y» на аверсе и «D», « L », «N», «O», «V» и «X» на реверсе. Заметим, что комбинации из этих символов на настоящих золотых не встречаются. К сожалению, издатели не задались вопросом датирования этого золотого. Мы же, в свою очередь, рискнем предположить, что копировали ходячую монету, хорошо известную на денежном рынке. Считаем, что подражание из Белградского музея могло быть выпущено при Ираклии I или его ближайших преемниках. Причем, обратим внимание на то, что правее и левее Креста на Голгофе отчетливо различимы символы «+». Мы не склонны объяснять их появление какой-либо случайностью. Вернее всего, эти символы воспринимали как обязательный элемент оформления крупной золотой монеты. С другой стороны, очевидно, что рассматриваемая нами имитация представляет собой подражание разновременным византийским золотым монетам. Дело в том, что эмиссионные символы « C » и «+» на солидах Ираклия I Класса II не встречаются [108, p. 247–254. № 8а–25. Pl. VIII, 8g–23e ]. Очевидно, что выпустили это подражание не раньше появления в обращении солидов с эмиссионными символами « C » и «+», т.е. после 638 г.

Не менее интересны имитации солидов из Италии, изданные У. Россом [150, Pl. XXV, 8; XXIII, 1–5 ] и Е. Арсланом [93, № 180]. Первая из них⁵¹ (Рис. 3, 8 ) является довольно профессионально выполненным подражанием золотому Константина IV Погоната [109, Cl. III]. Изображения, оттиснутые на ее аверсе и реверсе, выполнены на высоком художественном уровне. Правда, монетные легенды изобилуют ошибками. Особо много их на аверсе. Однако легенда реверса все же читаема. Определенно различимо слово «VICTORIA». Также очевидно, что часть надписи, обрамляющей слева и справа Крест на Голгофе, заканчивается «+». Это, как и в предыдущем случае, дает нам основания считать, что копировали ординарный солид серии «+» Константина IV Погоната.

Заметим, что традиция размещать в легенде реверса солидов кресты и буквы « C » разных начертаний сохранялась и при последних лангобардских правителях Италии. На Рис. 3, 9 приведено изображение солида герцога Беневетского Гримоальда III (788–792). В легенде реверса монете, оформленной в соответствии с местными традициями, отчетливо просматривается лигатура fc, которую со времен У. Росса принято расшифровывать как «Rex» – « царь » [150, p. 333]. Очевидно, что значение символа «+» изменилось. Он уже не служил ни обозначением номинала, ни маркой специальной серии. Очевидно, что и в Константинополе, и в находящейся под его влиянием Италии сменилась система эмиссионных обозначений. Уже в конце VII в. с реверса золотых монет исчезло привычное буквосочетание CONOB⁵². Вероятно, предполагалась, что вся эмиссия золота будет проходить только в Константинополе. Однако солиды провинциального чекана продолжали поступать в обращение. И столичные монетчики создали новую систему эмиссионных обозначений. Перейдем к Рис. 4. На нем приведены изображения византийских золотых VIII–IX вв.

Обратим внимание на константинопольский солид [110, p. 349, № 1c] Ирины⁵³ (797–802) (Рис. 4, 1 ). На его реверсе хорошо заметен символ « C », очевидно, не являющийся элементом надписи EIRINH BASILISSH ( Eijrhvnh basivlissh ) – « Ирины царицы ». Заметим, что на золотых Ирины в этой же части монетного поля реверса встречаются также символы « Q » и «»⁵⁴ [110, p. 349]. Если наши рассуждения верны, то все эти буквы являются эмиссионными знаками.

Судя по нумизматическому материалу, эмиссия солидов с контрольным символом « C » продолжалась с перерывами до конца X в. Она прослеживается при Никифоре I (802–811)⁵⁵ и Ставракии (811) [110, p. 353, 355–356, № 1b, 2b1–2c1] (Рис. 4, 2,3 ), Михаиле I Рангаве (811– 813) и Феофилакте [110, p. 364, 366, № 1a.1] (Рис. 4, 4 ), Льве V Армянине (813–820) и Константине⁵⁶ [110, p. 372, 375–376, № 1, 2b.1–2b.3, 3a.1–3b.2] (Рис. 4, 5 ), Михаиле II Аморейском (820–829) и Феофиле (829–841) [110, p. 394–395, Cl. II, № 2b, 3b, 5b] (Рис. 4, 6 ), Феофиле и его соправителях: Михаиле III (841–867) и Константине [110, p. 425–426, № 1c.1, 1c.2, 3b.2–3c.3] (Рис. 4, 7 ). Во времена самостоятельного правления Михаила III контрольный символ « C » на золотых не проставляется. Нет его и на номизмах Василия I Македонянина (867–882), Льва VI Мудрого (882–912) и Александра (912–913. Он появился на реверсе солидов при Константине VII Багрянородном (913–959) [152, p. 465, № 65. Pl. LIII, 13 ] (Рис. 4, 8) . Кроме « C », при нем на византийском золоте стали выбивать контрольные символы: «b», «h», « i », «R» и « t » [152, p. 456–466]. Эмиссионные буквенные обозначения⁵⁷ оттискивали на истаменонах еще в начале правления Никифора II Фоки (963–969) [152, p. 471. Type I]. Однако на его тетартеронах контрольные символы отсутствуют [111, p. 584–585]. Эта тенденция сохранилась и при последних представителях Македонской династии и их соправителях. На золоте столичного чекана, как правило, не оттискивали буквенные control letters . Зато легенды аверса и реверса истаменонов и тетартеронов стали обрамлять крестами. Обратим внимание на золотые указанных номиналов, чеканенные при Василии II Болгаробойце (963–1025) и Константине VIII (1025–1028) (Рис. 4, 9,10 ). Культовые символы хорошо заметны на их лицевой и оборотной сторонах. При дочерях Константина VIII и их соправителях на византийских золотых также не размещали эмиссионных символов. Правда, на тетартеронах иногда выбивали кресты в начале легенд аверса или реверса⁵⁸, но эти культовые символы не могли быть эмиссионными знаками.

Византийские монетчики относились к control letters с большим вниманием. На Рис. 5. приведены изображения солидов, выбитых подрезанными штемпелями реверса. Хорошо заметны следы этой переделки на номизме Никифора I и Ставракия (Рис. 5,1,2). Как видим, на этом штампе control letters «E» был заменен на «C». По тому же принципу был модифицирован чекан реверса номизмы Михаила II (820–829) и Феофила (829–842) (Рис. 5,3,4). При небольшом увеличении заметно, что последним символом легенды оборотной стороны этой монеты был «E». Несмотря на тщательную подрезку, он неплохо просматривается под отчетливым «C»59.

Итак, поставив перед собой цель проверить гипотезу В. Хана, мы провели небольшое исследование с целью установить причины появления на реверсе солидов ранневизантийской чеканки символов « C » и «+». Как было установлено, они представляли собой одну из многих групп control letters , размещаемых в VII–X вв. на оборотных сторонах византийских золотых. В любом случае, они не могли быть метками монетного двора Херсона.

Не менее интересная судьба сложилась у небольшой, но весьма интересной публикации известного севастопольского собирателя Н.Н. Грандмезона. В ней шла речь о найденных на территории Херсонесского городища редких или даже уникальных бронзах и о «золотом монетовидном кружке», являвшимся, по мнению исследователя, монетой херсонского чекана [15, c. 209–210]. Издатель определил на его аверсе примитивное изображение императора, а на реверсе – креста на Голгофе, выше которого, по его словам, просматривался предмет, похожий на копье [15. с. 209. Табл,1]. Н.Н. Грандмезон датировал свою находку правлением Константина VII Багрянородного [15, с. 210]. По мнению исследователя, сама примитивность оформления этого «кружка» указывает на его местное, херсонское происхождение60. Развивая свое предположение, нумизмат допустил, что отсутствие в легенде аверса изучаемого им солида имени правителя говорит о несанкционированности (sic!) имперскими властями его эмиссии61 [15, с. 210]. То, что эта статья вышла в одном из авторитетнейших исторических изданий – «Византийском временнике», дало основания некоторым византинистам рассуждать о возможной самостоятельности Херсона в X в. Однако, с нашей точки зрения, выводы Н.Н. Грандмезона покоятся на весьма зыбкой почве. Попытаемся доказать нашу правоту, и, одновременно, проверить результаты исследования уважаемого коллекционера. Начнем с анализа самых значимых элементов оформления, т.е. с монетных легенд. Заметно, что надпись просматривается только на реверсе «золотого монетовидного кружка». Правда, она не читается. Как верно подметил Н.Н. Грандмезон, легенда реверса состоит «из прямых и наклонных черточек». Заметим, что подобного рода тексты на византийских монетах не встречаются. Далее, судя по основным элементам оформления, «золотой монетовидный кружок» должен быть солидом. Ведь на его реверсе был оттиснут крест на Голгофе. Правда, настораживает сообщение автора о «предмете, похожем на копье», помещенном на оборотной стороне монеты над культовым символом. Дело в том, что изображения этого вида оружия на византийских монетах со времен Тиверия III Апсимара (698–705) не встречаются. Кроме того, находка Н.Н. Грандмезона не содержала и четверти веса металла, шедшего на номизму. Да и диаметр у «золотого монетовидного кружка» был в 1,5 раза меньше, чем у солида. Однако все эти обстоятельства не смутили нумизмата. Он счел возможным отнести «золотой монетовидный кружок» к херсонской эмиссии Константина VII (913–959), т.к. «в другие периоды на монетах не было изображений императоров такого типа, за исключением монет, где на аверсе изображен император Лев VI» [15, c. 210]. Против этого трудно что-либо возразить. Вернее всего, Н.Н. Грандмезон приобрел какое-то неизвестное подражание византийскому золоту, которое по приведенному собирателем описанию определить практически невозможно. Ведь в его публикации есть только весьма нечеткая ее фотография. Задача атрибуции «золотого монетовидного кружка» осложняется еще и тем, что издатель не счел необходимым ни перерисовать его, ни привести качественное изображение нечитаемой надписи. Можно только предполагать, что эта находка, судя по весу, могла быть четвертью номизмы – номиналом, широко используемым населением варварской Таврики [20, c. 441]. Но, вернее всего, Н.Н. Грандмезон издал одну из множества современных фальшивок, волей судьбы оказавшихся в его собрании. Мы также уверены, что следует тщательно проверить выводы этого нумизмата, сделанные им как в ходе изучения «золотого монетовидного кружка», так, впрочем, и большинства других уникальных монет, известных только по его публикациям.

Итак, если наши рассуждения верны, то гипотезы В. Хана и Н.Н. Грандмезона, о возможности эмиссии в Херсоне в VII и в X вв. византийского золота, снабженного эмиссионными метками, следует признать ошибочными. Возможно, что в нем все же выпускали золотую монету⁶², но, очевидно, что у нас нет никаких оснований ни согласиться с атрибуцией символов « C » и «+», предложенной австрийским исследователем, ни принять гипотезу севастопольского коллекционера о том, что его « золотой монетовидный кружок » был выбит в Херсоне, т.к. на его реверсе был размещен « крест на трех ступеньках, как обычно на херсоно-византийских монетах »⁶³ [15, с. 209]. Однако напомним, что современная методология изучения монетного дела Византии позволяет выделять региональные эмиссии. При этом основное внимание уделяется штемпельному анализу. Исследователи ставят перед собой цель выявить группу штемпелей, используемых только в одном регионе⁶⁴. Как известно, в Северном Причерноморье встречаются единичные находки и клады золотых⁶⁵ византийских монет и подражаний им.

Обратим внимание на самые значительные и наиболее изученные собрания: Переще-пинское66, Славянское67 и Чамну-Бурунское68. Они сформировались в разных регионах69, при разных обстоятельствах и кардинально разнятся по составу. В первый клад выпали подлинные монеты византийского чекана: медальоны и солиды, часть которых стала элементами украшений. Во второй – номизмы Исавров, подражания им, а так же арабские динары; в третий – некачественные местные копии ромейских золотых, выполненные из меди и бронзы. Однако уже первые исследователи этих собраний обратили внимание на тот факт, что подавляющее большинство легковесных70 золотых и имитаций из этих сокровищ было выбито небольшим количеством взаимосвязанных штемпелей. Так, монеты Ираклия I из Перещепинского клада несут на себе оттиски одиннадцати чеканов лицевой и четырнадцати оборотной стороны [52, с. 147; 53, с. 19, 29]. Солиды Константа II были выбиты семью71 штемпелями аверса и пятью реверса [52, с. 148; 53, с. 20, 29]. А подражания солидам Льва III (717–741)72 из Чамну-Бурунского клада (Рис. 7,1–7) были отчеканены всего одной парой сопряженных штампов73 (Рис. 7,9) [65].

Стоит обратить внимание на медальоны из Перещепино (Рис. 6, 1,2 ). Очевидно, что эти мультипли (вес 11,18 и 11,12 г.) были выбиты некачественными штемпелями реверса ординарных солидов, оставивших на них следы «двойного удара»⁷⁴ [52, с. 147; 53, с. 18]. Это обстоятельство смутило многих нумизматов. Рассуждали даже о возможности отливки этих медальонов в небрежно выполненной форме, дважды оттиснутой одним и тем же штампом.

Заметим, что у нас есть веские основания вслед за И.В. Соколовой отвергать саму возможность использования подобной технологии. Дело в том, что гурт у этих медальонов острый, а не сглаженный, причем на одном из них заметны трещинки [4, с. 18; 7, с. 147; 8, с. 18–19]. Кроме того, легенды оборотной стороны мультиплей отличаются друг от друга наличием буквы «S» в конце легенды одного из них (Рис. 6, 1,2 ), судя по расположению, являвшейся обозначением официны.

Далее, крайне интересно то, что медальоны из Перещепинского клада оформлены в оригинальном стиле, не свойственном византийской традиции. Как известно, мультипли являлись своего рода наградными медалями или памятным знакам, их выпуск приурочивали к важным событиям в дворцовой жизни. Часто их раздавали варварским вождям. Соответственно, византийские медальоны75 представляли собой высокохудожественные изделия, оформленные в совершенно ином ключе, чем ходячие монеты. Обратим внимание на мультипль в шесть солидов Маврикия Тиверия [106, Pl. 1,2] (Рис. 6,7). На его аверсе изображен император в консульском одеянии. В правой руке он держит скипетр, увенчанный фигурой орла76, а в левой – свиток. На оборотной стороне император в том же одеянии восседает на триумфальной квадриге. Его нимбированную голову венчает корона. Очевидно, что мультипль прославлял успехи Маврикия Тиверия. Заметим, что и у Ираклия I было достаточно оснований выпускать медальоны. Однако они нам неизвестны77. Не менее тщательно оформляли и сравнительно легковесные медальоны. На Рис. 6,5,6 приведены изображения мультиплей Константина I Великого (307–336) в 1½ (вес 6,59 г.) [148] и Феодосия I Великого (379–395) в 1¼ солида (вес 5,2 г.) [149]. Очевидно, что они были выбиты штемпелями, не используемыми для чеканки ходячей монеты.

Теперь вернемся к мультиплям Ираклия I, найденным в Поднепровье (Рис. 6, 1,2 ). Как помним, они были выбиты штемпелями солидов. Причем их оттиски покрыли только часть кружков. От остальной части монетного поля она была отделена высоким, небрежно прорезанным валиком, который, судя по экземплярам, изображенным на Рис. 6, 1,2 , был увенчан рельефными крупными точками. Просматривается рамка и по гурту медальона. Заметим, что подобным образом украшали тяжеловесные золотые евлогии (Рис. 6, 4 ). Правда, на них валик размещали по краю поля, причем таким образом, чтобы отделить собственно медальон от ажурного обрамления (Рис. 6, 4 ). Однако мультипли из Поднепровья весят значительно меньше, и, по логике вещей, не должны были быть украшены подобным образом.

Как видим, мы обнаружили противоречие, незамеченное нашими предшественниками. Попытаемся его разрешить. Очевидно, что относительно легковесные медальоны из Малого Перещепино представляли собой подражания драгоценным евлогиям и тяжеловесным столичным мультиплям. Но почему они были выполнены столь своеобразно? Предполагаем, что их выпускали не в столице, а в провинции, где не было ювелиров нужной квалификации. И предназначались эти медальоны не для раздачи столичным вельможам (они не встречаются в центральных областях Романии), а северопричерноморским варварам.

Считаем также необходимым отметить, что проясненные обстоятельства дают нам возможность восстановить технологию производства поднепровских мультиплей. Судя по тому, что валик реверса78, хорошо сохранившийся на медальонах, изображенных на Рис. 6,1,2, был поврежден при наложении штемпеля солида, мы можем предположить, что формовка изделия проходила в два этапа. Первоначально на аверсе и реверсе оттискивали рамку. Потом заготовку зажимали в сопряженные штемпели. Понятно, что при этом у мастера возникали сложности. Как правило, ему приходилось плющить валики лицевой и оборотной сторон79. Иногда (Рис. 6,1,2) он был вынужден дважды ударять штампом по заготовке. В результате этого на реверсе возникали следы «двойного удара». Зато аверс удавалось оттиснуть с одного удара, так как валик на нем не был столь рельефен.

Считаем, что подобная техника не могла использоваться на столичном монетном дворе. Ведь монетарии константинопольского монетного двора куда лучше оформляли поля медальонов (Рис. 6, 4,8 ). А так как мультипли перещепинского типа встречаются только в Поднепровье, то у нас есть основания для локализации региона их изготовления.

Следовательно, у нас есть все основания считать, что в Северном Причерноморье существовали эмиссионные центры, способные при необходимости выпускать небольшие серии византийского золота. Учитывая то обстоятельство, что в регионе к середине VIII в. ромейские polei" (греч. полисы, города ) и frouria (греч. укрепления, крепости ) сохранились только в Таврике, то нам остается только предполагать о возможности в этом регионе золотой эмиссии⁸⁰. В тоже время сам факт использования при их изготовлении штемпелей, практически аналогичных чеканам столичного производства [65] и отсутствии на исследуемых монетах каких-либо эмиссионных знаков не дает нам оснований отнести их производство к какому-либо центру. Предполагаем, что легковесные монеты и медальоны из Перещепино могли быть выпущены как на стационарном монетном дворе, так и в перемещающейся по региону мастерской, работающей на привозном оборудовании. С нашей точки зрения, второе предположение – вероятнее.

Кроме того, мы должны учесть и то обстоятельство, что первые Ираклиды уделяли большое внимание поиску сакральных аспектов легитимизации своей власти81. Дело дошло даже до признания Ираклия I мессией и святым82. Причем его ближайшие наследники разделяли эту точку зрения. На их монетах выбивали хорошо узнаваемые изображения основателя династии. Однако тяжкие поражения от арабов заставили Ираклидов отойти от столь явного культа великого предка. Поиск сакральных методов легитимизации привел к провозглашению Константа II первосвященником83. Следовательно, у нас есть основания видеть в перещепинских мультиплях своего рода иконки с изображениями почитаемых правителей. И именно этим мы можем объяснить факт столь неординарного оформления этих медальонов. Предполагаем, что они могли являться и своеобразными евлогиями.

Но, ad rem. Проведя небольшое нумизматическое исследование, мы попытались сформулировать нашу точку зрения о возможности эмиссии солидов в византийском Херсоне. Действительно, в VII–VIII вв. в Северном Причерноморье чеканили золотую монету, как правило, предназначавшуюся для расчетов с варварами. Вероятно, часть их поступала в обращение хазарского Восточного Крыма [20, с. 430–441; 34, с. 42–43]. В регионе выпускали и подражания византийскому золоту [14, с. 120–135; 22, с. 44–46; 65]. При этом было использовано несколько качественных штемпелей столичного производства, на которых отсутствуют эмиссионные метки монетных дворов. Последнее обстоятельство не дает нам право отнести их продукцию к чекану какого-либо из византийских городов региона.

Впрочем, у нас есть веские основания считать, что, по крайней мере, часть солидов чеканилась в походных условиях. Как уже было сказано выше, имитации из Чамну-Буруна были выбиты столичными штемпелями. На вопрос, каким образом они могли попасть к фальшивомонетчикам, если ни один из городов региона при Исаврах не был захвачен варварами, можно ответить, что чеканы могли находиться в действующей армии, потерпевшей поражение в одном из многочисленных сражений, произошедших в Закавказье и в Малой Азии во второй половине VIII в.

Но, в любом случае, сам факт эмиссии византийского золота в Таврике не дает нам оснований рассуждать ни об упрочении, ни об ослаблении власти империи в регионе.