К вопросу об атрибуции двух моливдовулов из Юго-Западного Крыма

Не секрет, что средневековые печати являются ценнейшим историческим источником. Ведь сам факт их обнаружения свидетельствует о наличии и о характере контактов между регионами адресатов и корреспондентов. Однако не только в этом заключается ценность этих источников информации. По ним можно проследить «живую» историю средневековых государств. Во многом благодаря печатям мы узнаем о судьбах конкретных людей, об их взглядах, убеждениях и идеалах. Особо интересны византийские печати. Эволюция принципов их оформления как нельзя лучше характеризует сложные социальные процессы, происходившие в этом государстве за более чем тысячелетнюю историю его существования.

Однако работать с ними довольно трудно. Чрезвычайное обилие и разнообразие сфра-гистического материала порождает закономерные сложности при его атрибуции. Ведь при определении печатей мало выявить аналогии, чтобы по ним установить период, в котором они могли бы использоваться. Нужно верно истолковать каждый элемент их оформления. Мало того, со временем приходится вновь и вновь возвращаться к давно уже изданным печатям — необходимо учитывать ранее неизвестные обстоятельства. Именно этим мы и планируем заняться в настоящий момент.

Речь в статье пойдет о двух однотипных моливдовулах. Первый из них был найден в Херсонесе в 2006 г., а второй — близ Мангупа в 2007 г. [1. С. 79—81]. Печати были изучены и изданы крымским сфрагистом Н.А.Алексеенко. В своей обстоятельной публикации ученый привел их доскональное описание. По его словам, на аверсе печатей было оттиснуто изображение Богоматери Никопеи с восьмиконечными звездами над плечами.

На реверсе Н.А.Алексеенко различил монограмму, по его словам — « »¹ (рис. 1) [1. С. 80]. Иных текстовых элементов оформления моливдовулов ученый не заметил. Он справедливо заключил, что выявленная аббревиатура является самой информативной деталью их композиции. Н.А.Алексеенко уделил ее дешифровке львиную долю своего внимания [1. С. 81—85]. Первым делом он привел историю прочтения этой монограммы. По данным уважаемого сфрагиста, Ф.Грирсон, В.Хан и М.А.Метклиф дешифровывали ее как «поХешд Xspo w vog»² [1. С. 80]. На основании этого Н.А.Алексеенко выдвинул гипотезу о херсонском происхождении изученных им печатей. В качестве косвенного доказательства он привел свой вывод о неизвестности подобной монограммы за пределами Таврики³ [1. С. 82].

Далее он попытался истолковать сам факт появления аббревиатуры « » на заинтересовавших его печатях. Сославшись на авторитет В.Хана, он заключил, что замена изображения императора и его имени монограммой с названием города является «демонстрацией автономии»4 [1. С. 81].

Однако при принятии этого тезиса возникают определенные трудности. Дело в том, что в Византии печати городов были большой редкостью. Ведь, как правило, на буллах размещали имена владельцев, сопровождаемые наименованиями их должностей или придворных званий, а также упоминания о принадлежности государственным учреждениям. Причем исключения из этого правила столь редки, что, собственно, не столько противоречат, сколько подтверждают его5. Учитывая это обстоятельство, Н.А.Алексеенко предложил иное прочтение аббревиатуры « ». Он предположил, что ее следует дешифровывать как «пат^р Tqg поХешд» [1. С. 84]. А моливдовулы с нею, по мнению ученого, могли быть приписаны одному из патеров полиса6 Херсона, управлявших рядом ромейских городов во второй половине V — X вв. [1. С. 84—85, 87; 2. С. 70—71]. Сами же печати сфрагист датировал правлением Юстиниана I (527—565) [1. С. 85—86].

Считаем своим долгом заметить, что выдвинутая Н.А.Алексеенко гипотеза куда более перспективна, чем практически общепринятое прочтение «пб/лг Xspo w vog». Ведь она может объяснить сам факт появления печатей с монограммой « ». Но мы все же вынуждены от нее отказаться. Дело в том, что, как уже было доказано ранее, в этой хорошо известной на монетах аббревиатуре нет никакой возможности разобрать «пат ^ р T q g п о л^нг» [4. С. 225—228]. Напомним, что в ней определенно нет «Υ». А гипотетическое «Α» возникло в результате случайного наложения «Ρ» и «Χ» и не должно учитываться при дешифровке. И, собственно, ее нельзя прочитать по-иному кроме как «noXig Xspa w vog». Но, если все же принять эту практически общепринятую точку зрения, то мы окажемся в тупике. Ведь, как уже было выяснено ранее, печати византийских городов настолько редки, что сам факт обнаружения одной из них, да еще и приписываемой таврическому городу, кардинально изменит наши представления о ситуации в регионе. То есть, если действительно существует хоть одна булла с аббревиатурой « », то нам не остается ничего иного, кроме как принять без каких бы то ни было иных доказательств гипотезу об автономии Херсона в составе Византийской империи. И это с учетом того, что существование одноименного дуката в VI в. в Таврике практически доказано [6. С. 126—140]. Попытаемся разрешить это противоречие.

Для этого обратимся к собранному нами иллюстративному материалу. Начнем со свинцовой печати¹, изображение которой приведено на рис. 2. На ее аверсе оттиснута² хорошо известная инвокативная тетраграмма «ΘΕΟΤΟΚΕ ΒΟΗΘΕΙ» («Θεοτόκε βοήθει») — « Богородица, помоги »³. Вокруг монограммы просматриваются одиночные символы. Правее расположены «Η» и «Β», левее «С» и «Ν», а ниже «W». У нас есть все основания видеть в их комбинации имя владельца печати и указание на его должность. Составлять же из них слова следует, перебирая буквы построчно слева направо. Такая методика позволяет установить владельца печати⁴, изображенной на рис. 3. Без особого труда составляем из символов, разбросанных по полю ее аверса, вполне ожидаемое «IUC[T]INOU» (« 1 оиа[т]™ои») — « Юс [ т ] ина ». Однако дешифровать таким же образом буквосочетание «НСBNW», оттиснутое на лицевой стороне моливдовула, изображенного на рис. 2, вряд ли удастся. Возможно, что в нем следует видеть не только аббревиатуру имени, но и упоминание о должности. Вполне возможно, что непрочитанный текст является продолжением инвокативной формулы. В любом случае, нам не остается ничего другого, как прервать процесс его дешифровки в ожидании лучшего экземпляра.

Тем более что на данный момент это не является первоочередной задачей. Как помним, нас интересуют не тетраграммы, а блоковые монограммы. Обратим внимание на реверс изучаемого нами моливдовула. В его нижней части виден движущийся влево орел с развернутой вправо головой и с поднятыми крыльями. Как правило, таких птиц оттискивали на ранневизантийских моливдовулах, датируемых периодом с VI по рубеж VIII вв. [3. С. 90]. Выше орла размещена блоковая монограмма. Основными ее элементами являются «Π» и «Χ». В левой нижней ее части видна «Ω». Правой составляющей лигатуры является «E». Действительно, составленную из них лигатуру можно принять за « ». Правда, все же заметны некоторые отличия. Начнем с того, что в ее верхнем правом углу определенно просматривается «P», а в « », как мы помним, она расположена в левой верхней части. В ней же под центральной «X» видна «A» с ломаной средней гастой, которая в лигатуре

«noXig Xspo w vog» отсутствует. Правда, на блоковых монограммах других, причем, как будто бы однотипных печатей¹ (рис. 4), последней буквы вроде бы нет. Зато на них видны все те же буквы: образующая «П», центральная «X» и «P», различимая в верхней правой части. Полагаем, что наличие этих признаков дает нам право сочетать изучаемые монограммы в одну группу. Однако мы не можем быть совершенно уверены в том, что иных составляющих у нее не было. Дело в том, что значительная часть штампа реверса, на котором, собственно, и была вырезана монограмма, не оставила оттиска на печати — ее пластины оказались недостаточно велики. Так что, даже учитывая этот экземпляр, мы не можем уверенно атрибутировать аббревиатуру на реверсе этих печатей как « ».

Выявленное обстоятельство заставляет нас отказаться от поспешных выводов и внимательнее изучить эту лигатуру. Займемся поиском печати лучшей сохранности с подобными блоковыми монограммами.

К счастью, их довольно много. И найти хорошие изображения свинцовых печатей не составляет труда. На рис. 5 приведена фотография одной из них². На обеих ее сторонах хорошо видны уже описанные нами орлы с поднятыми крыльями, развернутые влево, держащие в лапах оливковые ветви. Над ними размещены монограммы. На аверсе видна уже хорошо известная нам крестовидная аббревиатура «Θεοτόκε βοήθει». На реверсе мо-ливдовула различима увенчанная крестом лигатура « », состоящая из шести символов. Основным ее элементом является «П», центральным «X», гасты которого образуют верхнюю часть крупной угловатой «A». К правой вертикальной составляющей «П» примыкают «P» и «E», а к левой — «Ω». Вполне возможно, сочетание вертикальных линий «П» и наклонных гаст «Х» образует «M». Причем любая из продольных частей первой из них может трактоваться как «I». А пересечение нисходящей линии « X » с вертикальными составляющими «П» должны, вроде бы, образовывать символ «N». Однако эти допущения нельзя признать перспективными. Ведь, по уже установленным правилам дешифровки блоковых монограмм [4. С. 225—228], читать их нужно с основных букв, на базе которых они, собственно, и строились. Следовательно, ни одна из производных литер вроде «M», «I» или «N» не могла быть первым символом аббревиатуры. Да и образовать из них слово довольно трудно. Правда, они вместе с «П» входят в состав имени Ποιμήν — « Пимен ». Но как, в таком случае, быть с отсутствующей буквой «O»? Следовательно, гипотетические «M», «I» и «N» вряд ли входят в состав нашей монограммы. Зато очевидно, что пересечение левой вертикальной и горизонтальной составляющих «П» образует «T».

Перейдем к восстановлению зашифрованной фразы. Используя предложенную нами ранее методику, получаем набор букв: «П», «E», «T», «P», «E» и «Ω», из которых складываем «ПЕТРО ЕПАРХО» («Петр ш с пар/ ш ») — «Петру эпарху ». С учетом ранее проведенной дешифровки аббревиатуры аверса получаем: «0еот6ке во^0ы Петр ш Ё парх ш » — «Богородица, помоги Петру эпарху ». Полагаем, что этот Петр был эпархом Города, т.е. Константинополя.

Перейдем к выяснению обстоятельств биографии эпарха Петра. Для этого обратимся к фундаментальной «The Prosopography of the Later Roman Empire». Во второй части ее третьего тома приведены сведения обо всех известных на момент ее составления исторических лицах, живших в 527—641 гг. Из текста «Prosopography»’и мы узнаем, что один из четырех эпархов Петров, живших в тот период и, к слову, управлявший Константинополем [24. P. 1006, 1012], использовал печати с такой же монограммой имени и названия должности

[24. P. 1008, Petrus 46, Monogram 278]. Следовательно, у нас есть все основания приписать наш моливдовул именно ему.

Правда, мы все же не рискнем быть столь категоричными. Дело в том, что нам известна печать¹ (рис. 6) с текстом, а не с тетраграммой на аверсе, но с весьма схожей по конструкции с монограммой «Петр у с парх ш ,» на реверсе. На первый взгляд отличие заметно только в положении креста над «П». Он, как видим, наклонный. Да и буква «X» несколько поднята вверх. Похоже, что штампы для них изготовили разные мастера. Первый был настоящим профессионалом, а второй смог только довольно грубо скопировать его работу. Полагаем, что работали они не одновременно. Второй штамп мог появиться значительно позже первого. Очевидно и то, что описанные печати не могли принадлежать одному и тому же эпарху Петру. Ведь сам факт столь длительного нахождения на столь высокой должности одного и того же лица нехарактерен для ранней Византии.

Убеждает нас в правоте этого вывода сам факт существования моливдовула2, фотографию которого приводим на рис. 7. На его аверсе оттиснут довольно изящный орел с поднятыми крыльями. Правда, в отличие от ранее описанных, он развернут влево, а голова его смотрит вправо. Над ним видна великолепно исполненная тетраграмма «Θεοτόκε βοήθει». Однако на реверсе вместо вполне ожидаемой монограммы размещен четко прорезанный четырехстрочный текст:

+NIKO	— Νικο	— Нико
ΛAWA	Ха ш а	лая а
ПOEПA	п о с па	по эпа
PXOWN	ρχοων	рха

Судя по наличию орла, печать можно датировать все тем же периодом — VI — второй половиной VII вв. Следовательно, мы имеем право обратиться к исследованиям по ранневизантийской просопографии. В том же «The Prosopography of the Later Roman Empire» есть сведения только об одном апо эпархе Николае [24. P. 946, Nicolaus 4]. Похоже, что нашу печать можно приписать ему. Правда, на известном Дж. Р. Мэртиндейлу экземпляре надпись разбита на строки следующим образом: «+NIK/OΛAWA/ПOEПA/PXOWN». Но сходство в оформлении их лицевых сторон не позволяет нам выделять этот, к слову, отнюдь не первостепенный факт в кардинально важный признак. Полагаем, что нашу печать могли оттиснуть второй парой матриц, изготовленных по заказу одного и того же бывшего эпарха.

Итак, мы рассмотрели небольшую группу печатей второй половины VI — VII вв. В ходе исследования мы не только удостоверились в перспективности нашей методики дешифровки блоковых монограмм. Нам удалось прочесть аббревиатуры, весьма схожие по конструкции с «Й», в которых мы разобрали «Р’фс ш с пар/ ш ». Правда, в состав лигатуры «noXig Xspo w vog» входит «О», а литера «А» под «X», безусловно, отсутствует. Однако, плохо сохранившийся оттиск лигатуры «Петр у с пар/ у » вполне можно принять за «ж'шр Xspo w vog». Полагаем, что именно это и произошло при изучении моливдовулов с гипотетическим « » на реверсе. В таком случае, у нас появляется возможность объяснить их появление не довольно спорной гипотезой об автономии Херсона при Юстиниане I, а контактами эпарха Петра с правителями Юго-Западной Таврики, что, заметим, вполне допустимо.

Но вот что еще интересно. На рис. 8 приведена фотография позднеримской печати3 довольно ранней конструкции — конусовидной, односторонней, с массивной нашлепкой для подвешивания. На ее аверсе видна блоковая монограмма. В ее состав входят «Α», «Ε», «Λ», «Ο», «Π» «Ρ» и «Υ». Зато в ней нет «Ω». Дешифруем ее как (ΠΑΥΛΟΥ ΕΠΑΡ[Χ]ΟΥ) «ПаиХои Ёпар[х]ои» — «Павла эпарха». Судя по технологии изготовления печати, этот чиновник жил значительно раньше. По мнению Р.Фрейнда, такие печати перестали изготавливать в IV в. [16. S. 35]. Однако созданная к его времени1 монограмма имени «Παύλου» использовалась значительно позже. По крайней мере, она встречается на буллах VI—VII вв. [24. P. 1566, Monogram 256]. Очевидно, что единожды разработанная методика структурирования аббревиатур длительное время не менялась.

Но, в таком случае, у нас появляется возможность объяснить сходство « » и « ». Полагаем, что позднейшая монограмма фразы «noXig Xspo w vog» была образована по ранней схеме, активно использовавшейся в ранней Византии для конструирования аббревиатур «Петр ы Ё парх ы ».

Кроме того, у нас есть все основания полагать, что в состав одной из ее модификаций аббревиатур «ПаиХои е пархои» или «Петр ы е парх ы » могли входить как «А», «О» и «Y», так и «Ω». И именно в ней при несоблюдении методики дешифровки можно было разобрать «пат р р т р д п о Хеюд».

Хотя, заметим, что проследить логику Н.А.Алексеенко по этому вопросу довольно трудно. В частности, невозможно проследить ход его мыслей при выделении составляющих изученной им монограммы, на что, собственно, мы уже обращали внимание ранее [4. С. 225—228]. Однако, судя по тому, что ученый обнаружил в ней «Υ», но не нашел четко выраженного «A» [1. С. 85], мы рискнем сделать вывод, что он исследовал не тривиальную « », а довольно плохо выбитые или не сохранившиеся в полной мере оттиски одной из разновидностей « ».

Подчеркнем, что мы настаиваем на выделении изучаемых печатей в новую разновидность. Дело в том, что на известных нам моливдовулах эпархов Петров не встречается изображение Богоматери Никопеи. Однако даже это обстоятельство не позволяет нам уверенно отнести их к новому, пока еще не известному корреспонденту. Полагаем, что этот вопрос требует дополнительного изучения.

Рискнем только заявить, что наличие на аверсе этих печатей изображений Богоматери Никопеи не лишает нас возможности датировать их именно по монограмме « ». Полагаем, что моливдовулы с ними были оттиснуты в VI—VII вв.

Итак, мы попытались объяснить обнаружение печатей с блоковой монограммой « », внешне схожей с « ». Если мы правы, то Н.А.Алексеенко издал не небывалые моливдо-вулы автономного полиса Херсона, а всего лишь новую разновидность печатей одного из эпархов Петров, управлявших Константинополем в VI—VII вв. Сам же факт их обнаружения свидетельствует об активных контактах между местными и столичными властями, и, безусловно, не может быть истолкован как свидетельство особого статуса Херсона или какого-либо иного поселения Таврики в тот период.

Кроме того, из самого факта обнаружения печатей эпарха Константинополя в округе Мангупа следует, что на нем или вблизи его в VI—VII вв. находился довольно важный торговый центр, экономически связанный со столицей. Полагаем, что именно этим обстоятельством стоит объяснять изобилие находок ранневизантийской меди в горной части Юго-Западного Крыма, и, в частности, на Мангупе [7. С. 290, 293, 294. № 5, 28—36; 8. С. 409. № 8—13; 9. С. 274. № 4—6].