Как это было - 3. Об анатомии коллективного действия

30 Электронную версию этой статьи см.: centers/cdclv/archives/articles/

31 См., соответственно: ; articles/ марш» [2], второй — «Как это было-2. Анатомия закрытия» [3]. Это же слово, естественно, присутствует и в заглавии настоящего текста.

Главным сдерживающим фактором для детального оглашения обстоятельств и процесса появления Открытого письма является тот факт, что все это происходило всего полтора года назад, по историческим меркам — вчера. Отсюда и две проблемы. Первая — сложность оценки эффекта коллективного действия, ведь процессы, давшие толчок к появлению «Открытого письма», развиваются, и неизвестно, как они могут заявить о себе. Вторая проблема научно-этического плана: я думаю, что автор Отчета — Андрей Алексеев — не предназначал материл для скорого историко-социологического препарирования. И хотя, с моей точки зрения, все участники акции по подготовке «Открытого письма» продемонстрировали следование высоким требованиям профессиональной этики и гражданскую ответственность, еще не пришло время для раскрытия всего материала. Тем более, что — и это важно заметить — общение между участниками работы (я имею в виду и тех, кто не вносил предложений по содержанию письма, не редактировал текст, но лишь подписал текст) над письмом было неформальным, во взаимно рассылаемых письмах и материалах много личностного, навеянного как проблемной спецификой готовившегося текста, так соображениями относительно его подписания. Прорвался даже стих: «Возможно, ночи волшебство / Нам смелость тайно прибавляет».

Анализ цепочки событий, итогом которых стало рождение «Открытого письма», позволяет увидеть, пусть частично, фрагментарно, как научное сообщество реагирует на возникающие внутри него конфликты, как функционируют формальные и неформальные коммуникационные сети. Различные материалы последних лет (мемуары, книги по истории социологии, автобиографические интервью, биографические очерки и пр.) позволяют в общих чертах воссоздать действовавшие в советское время коммуникационные сети внутри социологии и увидеть, как воспринимались социологами те или иные события, протекавшие внутри профессионального сообщества или процессы общего характера. Богатейший материал для проведениях подобных науковедческих поисков дают четыре тома «Драматической социологии» Алексеева и недавно увидевшая свет книга Бориса Максимовича Фирсова о разномыслии России [4]. Но здесь речь может идти о моделировании системы внутринаучной коммуникации, характерной для доперестроечной эпохи, допускавшей преимущественно две формы общения: непосредственную и базировавшуюся на письмах, переправлявших почтой. Особенности того времени формировали — точнее сказать, ограничивали — тематику коллективных инициатив и действий, а совсем не спешная почта задавала свой темп обмена сообщениями.

Выполненное Алексеевым описание подготовки Открытого письма дает нам, возможно, первую социологически зафиксированную картину взаимодействия нескольких десятков человек, значительная часть которых работает в одной организации (Социологический институт РАН), социологов из других питерских организаций, а также из других городов (Москва) и стран (Украина, Эстония).

Второй в методологическом отношении принципиально важный для раскрытия механизма коммуникации момент задается особенностями предмета, объединяющего участников коммуникационного процесса. И в доперестроечное время в социологической среде были коллективные инициативы и действия (хотя не припоминаю примеров их целенаправленного науковедческого рассмотрения), но преимущественно они носили локальный (внутрипроизводственный) характер или по- рождались межличностными конфликтами. В данном случае в центре внимания большой группы российских социологов оказались темы самого высокого профессионального и гражданского звучания: как будет организовано, самоуправляться сообщество российских социологов страны, по каким направлениям пойдет развитие нашей науки в ближайшие десятилетия и — еще более масштабная и извечная проблема — «русский вопрос» в России.

Отсутствие дискуссии по указанным тематическим «гнездам» между участниками работы над Открытым письмом, хотя в некоторых электронных посланиях содержалось желание ее развернуть, понятно. Во-первых, финальный текст готовившегося письма должен был быть четким, определенным в своих выводах и аргументации, но одновременно — и компромиссным, иначе под ним не могли бы подписаться люди, придерживающиеся близких, но не тождественных позиций. Во-вторых, существовали жестские сроки на разработку письма. Один из разделов отчета называется «жаворонки и совы», подчеркивая тем самым, что мнения и высказывания поступали Алексееву фактически круглосуточно. Есть там и моя реплика на послание Алексеева, полученное мною, принимая во внимание разницу в одиннадцать часов между нами, в какое-то необычное время: «... ты уже или еще не спишь?».

Принципиальной составляющей анатомии коллективного действия в рассматриваемом «case» является электронная почта: она — не просто технология, но часть культуры общения. Она во многом определила скорость и интенсивность обмена информацией, придала специфику языку общения, позволила участникам работы найти баланс между коллективной и автономной деятельностью. Думается, что после опубликования Алексеевым материалов Отчета, этот труд может представить специальный интерес для аналитиков особенностей онлайнового общения.

Ну и теперь — пунктирно хронология работы на текстом Открытого письма и процесса ознакомления с его содержанием специалистов и заинтересованной общественности.

В начале 20-х чисел июня 2007 года ряду петербургских социологов, регулярно знакомящихся с материалами специализированных сайтов и переписывающихся друг с другом, стало известно об открытом письме [5] нескольких ведущих социологов России (среди которых были: Т.И. Заславская, А.Г. Здравомыслов, Н.И. Лапин, Н.Е. Покровский. В.А. Ядов) об инициативе академиков В. И. Жукова и Г. В. Осипова по проведению Учредительного съезда новой общественной организации — Союза Социологов России (ССР). Эта инициатива была признана необоснованной, угрожающей разрушением процесса консолидации социологов страны

28 июня 2007 года состоялся Ученый совет СИ РАН, перед началом которого директор института, член-корреспондент РАН Ирина Ильинична Елисеева подошла к Алексееву и спросила, не возьмется ли он подготовить письмо (обращение, заявление…) с выражением позиции сотрудников института по поводу Учредительного съезда Союза социологов ССР. Это предложение оказалось для Алексеева неожиданным. Но он сразу согласился, поскольку был «в курсе дела» и даже еще накануне Совета разослал в несколько десятков адресов подборку « События в социологии и не только… », включавшую в себя ряд документов на эту тему и приписку — «Информация к размышлению». Тогда вопрос о подготовке письма был включен в повестку Ученого совета.

Возможного единодушия на заседании совета не оказалось. Учитывая это, Алексеев взялся подготовить документ не от Ученого совета, а некое обращение, которое могут подписать все желающие. К тому же пообещал уже вечером всем сотрудникам Института, имеющим электронную почту, выслать для сведения и ориентировки материалы, имеющие отношение к делу..

К ночи 28 июня было готово «Первое письмо коллегам» с приложениями. В частности в нем содержалась просьба в течение 29-30 июня подтвердить получение документа и, при желании, сообщить о целесообразности / нецелесообразности выступления с коллективным заявлением группы петербургских социологов (прежде всего — сотрудников Социологического института РАН), в котором бы выражалось их отношение к идеологическим и организационным аспектам идеи создания ССР.

Первые отклики пришли к 8 утра 29 июня, идея коллективного обращения поддерживалась, были предложения о сотрудничестве.

Вечером 30 июня, в субботу, первый вариант текста «Открытого письма группы петербургских социологов к коллегам-социологам» (впоследствии добавилось — России) был готов и к полуночи отправлен только инициатору этой акции –. Елисеевой. Вечером в понедельник она подтвердила получение текста, осталось дождаться ее поправок.

Во вторник 3 июля, утром Алексеев зашел в кабинет директора, когда Елисеева писала на полях текста письма: «...Согласна с содержанием и структурой письма. Замечания (поправки) носят частный характер. <…> Общий вывод: все правильно, отмеченные детали на Ваше усмотрение». Он не ожидал такой реакции и даже спросил, не опасается ли она, член-корреспондент РАН, нажить себе врагов в лице двух могущественных академиков РАН..

После этого путь к массовой рассылке текста был открыт. Вечером того же дня она была произведена, проект письма сопровождался припиской о том, что материал одобрен Елисеевой и ее замечания учтены. Сообщалось также, что письмо подписано директором и что 10-20 человек высказали свою готовность поставить под ним свои подписи. Отмечалось, что работа над письмом будет продолжена, и окончательный текст отправлен через пару дней. Формулировалась просьба ко всем коллегам в течение суток с момента поступления сообщения сообщить о своем согласии / несогласии c текстом письма и в случае согласия — можно ли ставить под ним их имя.

К 5 июля было уже 29 подписей под Открытым письмом, к завершению недели (7 июля) — 34 и два индивидуальных комментария. Такая форма участия в работе над письмом возникла для того, чтобы, с одной стороны, не вносить коррективы в подписанный уже многими текст, с другой — дать возможность заинтересованным коллегам сформулировать свое особое мнение по всему спектру вопросов, рассмотренных в письме.

Рассылка со-авторам окончательного текста письма с 39 подписями состоялась вечером 9 июля. Одновременно сообщалось, что текст будет размещен на сайте Санкт-Петербургской ассоциации социологов (СПАС) [6] и предлагалось информировать коллег об осуществленной коллективной акции и высказать комментарии по тематике, поднятой письмом. Процитирую конец обращения Алексеева к коллегам: «Думается, что совместными усилиями, формулированием, заявлением и отстаиванием своей позиции, мы сумеем если не нейтрализовать, то помешать современному развитию антинаучных тенденций в науке, антидемократических тенденций в общественной жизни, дезинтеграции социологического сообщества и аморализма (агрессии, приспособленчества и т. д.) в частности, в нашей профессиональной среде. В заключение, не могу не высказать слова благодарности — не за изъявление вами своей позиции (за это благодарить нельзя!), а за помощь и содействие в моих координаторских и редакционных усилиях».

На следующий день наступило время предания результату работы широкой гласности. 10 июля текст был размешен на сайте СПАС, через три дня — на Полит.Ру. 17 июля — на «Эхе Москвы в Санкт-Петербурге» состоялась радиопередача с участием директора социологического СИ РАН Ирины Елисеевой и одного из руководителей СПАС Марии Мацкевич [7].

Достаточно быстро вокруг тематики и выводов «Открытого письма» и близкой к нему по содержанию и позиции статьи обозревателя жизни российского социологического сообщества Наталии Деминой [8] развернулась широкая дискуссия в веб-сети. В середине августа она была проанализирована Алексеевым в обзоре «Виртуальное эхо» [9].

Началась публичная жизнь «Открытого письма», оно «шагнуло» в историю...