Категории отбора и выбора: опыт философской концептуализации биологических понятий

следований в отечественной философии [1], однако она, требует дальнейшей концептуализации.

Такая концептуализация невозможна без опоры на достижения той области научного познания, в которой категория отбора получила первоочередное освещение – на данные теоретической биологии, нуждающиеся, однако, в более широкой интерпретации междисциплинарного порядка: «Сегодня мы все более осознаем, что проблемы эволюции как в биологии, так и в культуре в целом, не могут быть решены в пределах одной частной теории и с позиций какого-либо одного жестко заданного метафизического, методологического основания, в частности принципа естественного отбора. Для этого необходимы принципы интегрального философского метода исследования, объединяющего эвристическое содержание различных концепций, теорий, школ и направлений» [2, с. 60]. Однако при таком подходе в понимание отбора следует внести определенные коррективы, поскольку закрепившееся и господствующее ныне в теории его истолкование скрывает некоторые важные стороны этого феномена и лишает соответствующую ему категорию необходимого содержания.

Обладая бесспорным потенциалом универсальной объяснительной системы, теория отбора успешно воплощает представления о всеобщности процессов развития, реализуемых как в живой природе, так и в социокультурном контексте.

Однако, существующая традиция представления самых разных явлений, начиная от человека и общества, заканчивая техникой, в качестве биологических феноменов – например биологической эволюции, знаменует собой ряд проблем. Биологический отбор, реализуясь в условиях живой природы, проявляет черты диалектического снятия содержания низших законов высшими. Подобный прием, закрепляя механизмы представления согласно которому все живые организмы образуют единую систему, лишен возможности адекватного понимания сложных общественных процессов, функционирующих вне редукционных аналогий биологических интерпретаций. Как справедливо отмечает А.П. Мозелов, потенциал теории отбора заключен «не в распространении [отбора] на все формы движе- ния материи, а воспроизведении качественно особенных механизмов и движущих сил развития» [3, с. 173].

В современном понятии отбора, начиная со знаменитой работы Дарвина « On the Origin of Species by Means of Natural Selection, or the Preservation of Favoured Races in the Struggle for Life» («Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь» ), явно недостаточно акцентируется тот аспект активности, которым развитие характеризуется и в живой природе и (в гораздо большей степени) в культуре. Хотя сам Дарвин использовал термин « selection» , то есть указывал на преобразовательный (следовательно, активный) характер эволюционного процесса (не говоря уже о том, что, как уже доказано, он строил свою теорию, опираясь на реализуемую в культуре практику искусственного отбора), и исходный для английского языка латинский термин « se-lectio» , и само понятие селекция не предполагают различения отбора и выбора [4, с. 565] в качестве понятий, характеризующих соответственно более пассивный и более активный варианты того деятельностного механизма, посредством которого осуществляется развитие. Между тем в русском языке эти понятия не совпадают: отбор представляет собой выделение неких вариантов на основе уже произведенного выбора, о чем в частности свидетельствует такой пример, как «отборочные состязания (для отбора сильнейших спортсменов)», приведенный в Толковом словаре русского языка С.И. Ожегова. (В этом плане [5, с. 79] следует отметить интуицию первого переводчика сочинения Дарвина на русский язык, который для перевода английского Selection использовал слово «отбор»). Иными словами, отбор – это усовершенствованный выбор или выбор более высокого порядка, осуществленный на основе результатов уже проделанной работы и содержащий таким образом указание на более высокую степень активности реализующего ее начала.

Вот этот модус активности и не улавливается в том понимании отбора, которое закрепилось и продолжает функционировать в теоретическом, прежде всего биологическом познании. Обратимся к толковому словарю Ефремовой: «Отбор – закономерность развития живой природы, определяющая приспособ- ляемость организмов к изменяющимся условиям жизни, основанная на взаимодействии, изменчивости, наследственности и выживаемости организмов» [6]. Как видим, формулировка отбора опирается на истолкование его как подчиненного внешней среде адаптивного процесса – процесса, который скорее следует определять в качестве выбора, ибо «выбор – разрешение неопределенности <…> в условиях множественности альтернатив» [7]. Подобный, ориентированный на адаптацию, смысл термина «отбор» и закрепился и в общебиологической эволюционной теории, и в синтетической теории эволюции, и в глобальном эволюционизме как наиболее развитой на данный момент общетеоретической концепции, претендующей на раскрытие глубинных механизмов развития: «Универсальный (глобальный) эволюционизм характеризуется часто как принцип, обеспечивающий экстраполяцию эволюционных идей, получивших обоснование в биологии, а также в астрономии и геологии, на все сферы действительности и рассмотрения неживой, живой и социальной материи как единого универсального эволюционного процесса» [8, с. 333]. Таким образом, в основе сложившихся противоречий, выраженных, в том числе в разнице трактовок механизма развития, лежит различение биологического подхода и биологических аналогий к процессам происходящим в социуме и культуре.

В качестве альтернативы уместно предложить другую модель реальности, в основе которой будет лежать концепт «отбора» призванный раскрыть специфическую сущность социальной эволюции, в противовес дефиниции «выбора», реализующей не уникальные черты, стимулирующие процесс развития, а всеобщие, выраженные в плане биологического детерминизма.

С учетом вышесказанного глобальный эволюционизм (одним из вариантов которой является разрабатываемая Пермской школой философии концепция единого закономерного мирового процесса) следует рассматривать как важный этап разработки новейшей интегративной теории всеобщего развития, всем версиям которого, однако, недостает конкретики – в силу неразличения отбора и выбора и вытекающего отсюда недостаточного учета фактора активности в процессе развития. В этом случае,

«отбор выступает в качестве “конечного”, “местного” явления, в принципе неспособного реализовать сколько-нибудь существенную и значимую долю возможностей бесконечного мира» [1, с. 123]. Именно по этой причине в глобальном эволюционизме развитие характеризуется главным образом через выделение в нем общих для всех уровней бытия (форм движения материи) признаков и сторон, что, как следствие, не позволяет выявить специфику каждого из них, а тем самым и добиться необходимой конкретики. С этой точки зрения проведение более четкого разграничения между понятиями «отбор» и «выбор» представляет собой одно из условий концептуализации категории отбора с целью превращения ее в действенное средство формирования всеобщей теории развития, отвечающей сложности текущей социальной и мировоззренческой ситуации.

Chelyabinsk State University