Клуб как объект культурологического анализа

Современный россиянин, не являющийся представителем профессионального сообщества учёных – специалистов в области социально-культурной деятельности, обращаясь к понятию «клуб», сталкивается с таким разнообразием его определений, которое не позволяет не только определить его общие культурные основания, но и порой найти таковые в принципе. Так, известный сайт, предоставляющий словарные определения клуба, предлагает его толкование от общественной организации, объединяющей «группы людей в целях общения, связанного с политическими, научными, художественными, спортивными и другими интересами» [7], до объединения инвесторов, «не располагающих крупными финансовыми средствами, для проведения совместных проектов по инвестированию» [1]. При этом ни в психологическом, ни в историческом, ни в словаре по искусству, ни философском, ни в религиозном словаре определение клуба вообще не представлено. Там же, где понятие клуба всё-таки находит отражение, то в качестве ассоциирующихся с ним слов только 32-е из предлагаемого списка, «клуб по интересам», имеет культурологическую нагруженность, в то время как последовательность предшествующих ассоциаций оказывается не только далёкой от культурных функций клуба, но даже шокирующей: «танцы, музыка, дискотека, алкоголь, люди, ночь, девушки, диджей, бар, веселье, вечеринка, знакомства, тусовка, коктейль, парни, молодёжь, наркотики, ночной клуб, ночной, танцпол, танцевать, интерес, выпивка, клубок, секс, стриптиз, отдых, друзья, свет, клубный, бармен, клуб по интересам …» [11]. Так как ассоциативная терминология дана не в алфавитном порядке, то следует предположить, что она отобрана по принципу наиболее часто встречающихся в обыденной жизни словосочетаний, поскольку ниже даны предложения со словом «клуб». Получив, таким образом, словарное представление о клубе, современный россиянин вряд ли предположит, что довольно длительное время в СССР существовала даже учебная дисциплина «Клубоведение», знание которой требовалось не только специалистам со средним, но и высшим образованием для того, чтобы получить работу в клубе. Поэтому только в специализированном вузе – вузе культуры – или на специализированном сайте можно сегодня найти определение клуба, которое имеет значение, способное быть использованным в культурологии: «КЛУБ – государственный и (или) общественный социальный институт, организующий просветительную работу, культурный отдых и творчество личности и социума в сфере свободного времени на основе самодеятельности, добровольности, инициативы с целью формирования их общественно ценных качеств» [6].

Другой проблемой, препятствующей применению культурологического критерия к изучению клуба, является приоритет количественного показателя над качественным. Количественный показатель, на сущностные слабости которого указывали специалисты культурно-досуговой сферы в прошлом, сегодня утвердился в качестве основного при оценке не только деятельности клубов, но даже национальных проектов. По всей видимости, сфера культуры испытывает на себе давление критериев оценки блогеров, ранжирование ценности которых строится по экономическому показателю и зависит от количества привязанных к блогу людей. Блогерские критерии оказываются настолько доминирующими в сознании современных чиновников, курирующих культурно-досуговую деятельность, что они включаются в методические рекомендации, по которым оценивается деятельность клубов. Так, считается, что клуб является не пространством развития культуры его участников, а местом предоставления услуг, качество которых определяется не развитием личности, а стандартами, регламентами и нормативными документами: «Руководитель учреждения должен обеспечивать развитие учреждения, способствовать развитию системы менеджмента качества предоставления услуг (ГОСТ Р 9004), осуществлять внутренний контроль предоставления услуг на их соответствие утверждённым (учреждением, вышестоящими органами управления, надзорными организациями) требованиям (стандартам, регламентам и другим нормативным документам), ожиданиям потребителя. Порядок (регламент) и сроки осуществления контроля, показатели оценки качества предоставления услуг и эффективности деятельности учреждения утверждаются руководителем учреждения» [5].

При этом не остаётся сомнений в том, что если речь идёт об услугах, а в их предоставлении основным считается количество людей, которые их получили, то и рассчитывать, что критерии качества услуг будут определяться культурными критериями, а не маркетингом и логистикой, абсолютно не приходится: «Ключевым оценочным показателем качества трафика является показатель “Посещаемость сайта”, отражающий число посетителей сайта. В целях получения лучшего эффекта целесообразно анализ посещаемости выполнять за более длительный период в интервале 3–6 месяцев. Анализ позволит вскрыть узкие места в содержании трафика и выполнить доработку отдельных фрагментов (англ. snippet – отрывок, фрагмент) и сделать их привлекательными» [10, с. 2].

Сложно вместе с тем возложить ответственность только на чиновников и веб-сайты за введение в заблуждение современного россиянина в отношении сущности клуба или за количественный показатель эффективности его деятельности, освободив от ответственности культурологов. Так, обращаясь к объяснению новых феноменов культуры, возникших под влиянием современных социокультурных процессов, известный искусствовед, продюсер, куратор Московского Дома Фотографии Ольга Свиблова, раскрывая содержание понятия «пост-интернет искусство», прибегла к принятой в её сообществе формуле определения искусства через «.art». Объясняя, что в возникших сегодня условиях цифровой реальности критерием отнесения предмета к искусству является его заявительный характер со стороны творца и количественный – со стороны получателя. Свиблова, таким образом, постулирует новую реальность искусства. Иными словами, сущность искусства, по её мнению, зависит сегодня от того, считает ли искусством то, что презентирует человек, его размещающий под именем «.art», и сколько человек с этим соглашается: «Так как же мы узнаем, где в Интернете искусство, как отличить шедевр в Инстаграме, – а в Инстаграме бывают шедевры, там их полно. Как отличить, что это искусство. Отличить очень просто. Если человек, который свой Инстаграм создаёт как Artist, ставит .art. Если у него есть метка .art – он говорит: “Я вам не просто снял, как я вчера на рыбалку ездил, – я вам шедевр снял – искусство фотографии … А дальше время покажет, будут ли рейтинги, потому что вы понимаете, как только мы в онлайне, мы в рейтингах, а у рейтинга нет плюса и минуса, у рейтинга есть число. Это кардинальное изменение нашего мира …» [9]. Если кто-то считает, что подобное никоим образом не является возможным с определением сущности клуба, то ему просто следует войти в Интернет для того, чтобы встретить следующее: «.club, часто стилизованный под .CLUB, а иногда и под dot-club, является доменом верхнего уровня. Он был предложен в новой программе общих доменов верхнего уровня ICANN и стал доступен широкой публике 7 мая 2014 года. Club Domains, LLC – это реестр доменных имён для строки» [8]. Сайт namecheap предлагает зарегистрировать за небольшую плату свой клуб с этим расширением, сообщая, что это «лучший выбор для создания сообществ». На самом сайте следует объяснение, какие сообщества можно создавать с этим доменом: «Вы можете использовать его, например, для своего шахматного клуба, теннисного клуба или веб-сайта клуба иностранных языков. Это также подходящее расширение для общественных мест для проведения мероприятий, ночных клубов и VIP-ассоциаций» [14]. Тем самым с приходом цифровой культуры клуб выходит за пределы своей социальной институционально-сти в плане своего происхождения и принимает форму индивидуального предложения с последующей институционализацией через количество согласившихся считать его клубом участников.

Наряду с отмеченной выше тенденцией, для прояснения предмета исследования, предложенного в данной статье, следует обратить внимание на дискуссию в современной культурологии о сущности человека, которая направляет его к клубам как организованным формам досуга, и о досуге как таковом. Труд как необходимое время и досуг как свободное переосмысляются в своём отражении и выражении сущности человека. Безусловное понимание труда и досуга как форм временного существования человека сегодня трансформируется. Это происходит как под влиянием таких существенных процессов, как цифровизация, глобализация, создание и разрушение государственных и экономических союзов, так и вследствие существенных изменений в природе человека. Если ранее труд понимался как «целесообразная деятельность человека, в процессе которой он при помощи орудий труда воздействует на природу и использует её в целях создания предметов, необходимых для удовлетворения своих потребностей» [12, с. 667], то сегодня труду отказывают в такой характеристике. Его родовая человеческая сущность, постулированная К. Марксом, проблематизируется. Остановимся на данной тенденции более подробно. Маркс закреплял за трудом характеристику родовой сущности человека, поскольку, по его мнению, труд – это то, что отличает человека от всех иных форм жизни и живых существ. Маркса поддерживал другой классик марксизма – Ф. Энгельс, который посвятил труду одну из своих работ, где родовую сущность труда для человека доказывал не столько с философской позиции, сколько с использованием эволюционной методологии [13]. Исследование труда в марксизме позволило закрепить за ним функцию обеспечения целостности человека. Другими словами, то, что труд являлся родовой сущностью человека, классики марксизма взяли в качестве объяснения человеческой целостности. Отсюда следует сделать вывод о том, что человеческая целостность, понимаемая в рамках марксистской методологии, не может быть достигнута за пределами труда. Если продолжить логику понимания марксистами труда и целостности человека и довести её до логического предела, то выходит, что для человека досуг, хотя и является вещью желательной, но не необходимой для обеспечения целостности. Первым приближением к такому выводу о человеке, который вытекает из его марксистского пони- мания, является то, что марксисты относят труд к необходимому времени, а досуг – к свободному. Тем самым свободное время, хотя и характеризует человека, является для него важным, но подчинённым необходимому времени и, следовательно, должно быть употреблено во благо своему более важному антиподу – труду. Такое положение вещей оказывается ещё более странным, если принять во внимание, что марксисты оперировали методом диалектики в анализе социальных процессов, которую по идее должны были бы применить и для характеристики целостности человека и определить в нём общее в единстве труда и досуга. Однако, как свидетельствует Маркс, труд «… вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он независим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем её общественным формам» [3, с. 195]. Свободное время оказывается неравнозначным труду уже по тому основанию, что в первой отделяющей человека от других живых существ общественно-экономической формации – первобытно-общинном строе – «уровень развития производительных сил был столь низок, что весь затрачиваемый в процессе производства труд едва обеспечивал существование членов общины» [12, с. 667]. Тут не до досуга. Современные критики марксизма не уделили внимание данному вопросу, в то время как сторонники, в особенности специалисты в сфере свободного времени, приняли такое положение вещей как должное и категорию свободного времени заимствовали у Маркса уже готовой, когда она появляется в качестве отличия свободного времени при капитализме от такового при коммунизме. Вместе с тем важным для культурологического понимания свободного времени является культурологический способ его выведения, в то время как у Маркса способ выведения свободного времени оказался политэкономическим. Несмотря на возражение Э. В. Ильенкова: «Понимание всеобщего понятия, лежащего в основании всей системы категорий науки, применённое здесь Марксом, вовсе не может быть отнесено за счёт специфики предмета политической экономии. Оно отражает в себе всеобщую диалектическую закономерность развёртывания любой объективной конкретности – природной, общественно-исторической или духовной» [2, с. 168], приходится констатировать, что свободное время у Маркса не имеет духовной самостоятельности и оказывается зависимым от капитала. Констатируя, что свободное время в классовом обществе является качеством, которым обладают лишь немногие, то, что для культуролога является безусловно значимым – искусство и науку, Маркс рассматривает не как причины создания свободного времени, а капитала: «Капитал добавляет сюда то, что он всеми средствами искусства и науки увеличивает прибавочное рабочее время народных масс, так как его богатство непосредственно заключается в присвоении прибавочного рабочего времени; ведь непосредственной целью капитала явля- ется стоимость, а не потребительная стоимость» [4, с. 217]. Дальнейшая зависимость свободного времени от капитала оказывается связанной с тем, что капитал производит его помимо своей воли: «Таким образом, капитал помимо своей воли выступает как орудие создания условий для общественного свободного времени, для сведения рабочего времени всего общества ко всё сокращающемуся минимуму и тем самым – для высвобождения времени всех [членов общества] для их собственного развития. Но постоянная тенденция капитала заключается, с одной стороны, в создании свободного времени, а с другой – в превращении этого свободного времени в прибавочный продукт» [4, с. 217].

Маркс подходит к проблеме свободного времени со стороны объяснения его возникновения как объективного следствия протекания исторического процесса. В случае с капитализмом оказывается, что капитал объективно, даже не желая того, производит свободное время не только для буржуазии, но и для наёмных рабочих. Свободное время первых не подлежит проблематизации, буржуа обладает им по определению. Что касается наёмного рабочего, то его свободное время возникает как необходимость восстановления сил после рабочего дня для нового включения в процесс производства. Увеличение свободного времени при капитализме у наёмного рабочего Маркс объясняет увеличением производительности труда. Чем больше свободного времени оказывается у рабочего, которое он может использовать уже не только на восстановление своих сил, но и на своё развитие, например, для получения новых знаний, тем производительнее будет его труд на капиталиста: «Свободное время – представляющее собой как досуг, так и время для более возвышенной деятельности – разумеется, превращает того, кто им обладает, в иного субъекта, и в качестве этого иного субъекта он и вступает затем в непосредственный процесс производства» [4, с. 217].

Маркс, таким образом, ставит проблему свободного времени, перед которой оказывается капиталист: уменьшение свободного времени и перевод его в необходимое ведут к созданию прибавочной стоимости на примитивном уровне; увеличение свободного времени ведёт к созданию прибавочной стоимости на прогрессивном уровне – путём задействования новых знаний. Однако и в том, и в другом случае причиной и следствием свободного времени является капитал.

Следует отметить, что Маркса интересуют и организованные формы объединения людей, однако не в сфере свободного времени и не как следствие наличия у них культурных интересов. Маркс обращается к характеристике организованных рабочих, борющихся за уменьшение рабочего времени. И хотя свободное время не является целью такой борьбы, оно присутствует в ней опосредованно, в виде побочного эффекта уменьшения рабочего времени. Поскольку необходимое время и свободное время у Маркса диалектически связаны между собой, а рабочее время является частью необходимого, то его уменьшение оказывается обратно пропорционально увеличению свободного времени. Борьбе наёмных рабочих за сокращение рабочего дня Маркс посвятил целую главу из своей книги «Капитал», где он подробно описывает историю рабочего движения за сокращение рабочего дня с середины XIV века до 50-х годов XIX века. Поскольку нас интересует свободное время, а потому в задачи данной статьи не входит анализ организованных форм объединения людей на основе экономических интересов для определения влияния на их необходимое время, то мысли Маркса в данном случае оказываются малоприменимыми. Вместе с тем свободное время и в данном случае оказывается задействованным, правда, в виде нежелательной для капитала субстанции: «Что касается времени, необходимого человеку для образования, для интеллектуального развития, для выполнения социальных функций, для товарищеского общения, для свободной игры физических и интеллектуальных сил, для празднования воскресенья – будь то хотя бы в стране, в которой так свято чтут воскресенье, – то всё это чистый вздор … при своём безграничном слепом стремлении, при своей волчьей жадности к прибавочному труду капитал опрокидывает не только моральные, но и чисто физические максимальные пределы рабочего времени» [4, с. 275].

Какой вывод можно сделать из предпринятого выше анализа? Во-первых, изучение мыслей Маркса относительно вовлечения культуры в капитал показывает, что понятие культурного капитала, вводимое П. Бурдьё, является не удивительным открытием, осуществлённым на основе построения новой культурологической методологии, а простым перефразированием механизма создания прибавочной стоимости прогрессивным путём, показанным Марксом. Во-вторых, что современные думские дебаты о переходе на четырёхдневную рабочую неделю, ведущем к увеличению свободного времени, являются не фазой перехода к новому, более прогрессивному уровню развития общества, а к прогрессивной форме извлечения прибавочной стоимости. В-третьих, марксистское понимание свободного времени оказывается недостаточным для его применения в современной культурологии для характеристики причин, по которым люди в сфере свободного времени стремятся к организованным формам досуга. Маркса интересуют организованные формы объединения рабочих как условие экономической борьбы, а не как условие для полноценной реализации своих культурных интересов. Иными словами, для Маркса и его последователей объединение в условиях свободного времени должно вестись для того, чтобы изменить свою экономическую реальность, в то время как культуролога интересует изменение культурной реальности человека.

Вместе с тем некоторые наблюдения Маркса, касаемые исторического капитализма, могут быть полезными и для анализа его современных форм, а значит, и для прояснения того, какие формы принимает сегодня диалектика взаимодействия необходимого и свободного времени и как это отражается в таких организованных формах последнего, коими являются клубы. Так, принимая во внимание то обстоятельство, что сущностной характеристикой капитала является его увеличение, а это достигается за счёт прибавочной стоимости, одним из выводов будет тот, что объединения людей в сфере свободного времени, в случае их финансирования капиталом, должны в итоге приводить если не к увеличению, то, по крайней мере, к сохранению прибавочной стоимости. Отсюда финансируемые частным капиталом клубы должны рассматривать досуг не как безусловное качество современного человека, а как обусловленное капиталом качество своего увеличения, то есть как товар. Было бы ошибочно рассматривать платные услуги как существенную характеристику клуба при капитализме, хотя и они содержат в себе отражение отношений, определяемых капиталом, но не в существенной форме. Платные услуги обеспечивают функционирование клуба, не создают прибавочной стоимости, а потому не являются определяющей характеристикой современного клуба. Более важным является то обстоятельство, когда перед нами финансируемые частным капиталом клубы организовываются для получения прибыли не для их участников, а для себя. Имеются в виду в данном случае не элитные клубы, объединяющие держателей большого капитала, а клубы, в которые объединяется большинство людей, не обладающих крупным капиталом. Значимость таких клубов для их создателей будет заключаться в том, чтобы объединяемые в них на основе своих интересов люди использовали время, проведённое в клубной деятельности с пользой для своей рабочей деятельности. К такого рода клубам можно отнести те, в которых даётся возможность улучшения своей профессиональной деятельности. Профессия как таковая становится индикатором того, что качества, которыми обладает человек, предлагая их на рынок, являются адекватными производству или услуге и способными принести прибавочную стоимость. Отсюда те, кто интересуется повышением своего профессионального уровня, по определению должны быть поддержаны организациями бизнеса, где они работают. Однако это происходит не всегда. Причина заключается в том, что получение большей прибыли не всегда лежит в увеличении производительности труда, связанной с использованием человеческого ресурса. Большие возможности в ряде случаев предоставляются вследствие диссоциации капитала от человека, деятельности компании от составляющих, предполагающих включение человека. Даже в тех случаях, когда используется человеческий ресурс, он не используется как человеческий капитал, то есть не как те качества его культуры, которые могут быть представлены к рыночному обмену, а как географическая локация. Так, перемещение производства в страну, где уровень заработной платы ниже, даёт возможность получения большей прибыли, поэтому интерес к организации досуга в стране с более высоким уровнем заработной платы оказывается экономически нецелесообразным. Другой стороной участия частного бизнеса в организованном досуге для своих наёмных рабочих, который будет подчиняться логике увеличения капитала, будет деятельность, связанная с отвлечением их от участия в деятельности, препятствующей увеличению капитала, наиболее нежелательными результатами которой была бы «антикапиталистиче-ская деятельность».

Иными словами, частный капитал, исходя из логики прибавочной стоимости, вовлекается в организацию свободного времени своих наёмных рабочих сущностным образом либо для формирования профессиональных качеств, либо для отвлечения от существующего способа эксплуатации. Формы и методы клубной работы в данном случае оказываются подчинёнными вышеуказанным тенденциям.

Сферой, где не действует логика капитализма, является государственная деятельность. Вернее, деятельность государства в области организации свободного времени. Как показывает практика, даже в капиталистическом мире, который утвердился в современной России, её культурная политика направлена на предоставление человеку условий достижения своего счастья и контакта с культурой. Государству оказывается необходимым, чтобы человек вовлекался в организованные формы досуга уже потому, что от развития, которое он в состоянии получить в условиях своего свободного времени, зависит развитие всех остальных граждан. Вместе с тем не следует видеть в деятельности советского государства в области организованного досуга больш у ю заботу о человеке, нежели в аналогичной деятельности современного российского государства. В СССР досуг оказывался подчинённым идеологии. Так сложилось потому, что идеал общественного развития лежал за пределами его практического достижения, а потому его достижение носило гипотетический характер. Деятельность учреждений культуры должна была транслировать гипотетический образ своим гражданам, подчиняя этому и клубную работу. Современный мир, несмотря на все возникающие трудности, работает с реалиями настоящего. В нём клуб как социокультурный институт не может не отражать в себе все противоречия современного мира, сочетая в своей деятельности логику развития капитала с логикой развития человека. Отсюда и многообразие толкований его деятельности, с которым сталкивается современный россиянин.

Таким образом, актуальность поднимаемой в статье темы состоит в выявлении современной социокультурной сущности клубов как форм орга- низованного проведения свободного времени. Сокращение сети клубных учреждений, осуществляемое в России после состоявшейся в 1990-е годы смены общественно-экономической системы, продолжается и теперь. Данное обстоятельство является основанием для распространённой точки зрения о том, что клубная деятельность в советской России была её «золотым веком», к которому следует вернуться сегодняшним учреждениям культуры. Поэтому руководителям всех уровней, от решений которых зависит судьба клубных организаций, работающих в сфере свободного времени, следует брать пример с советского периода.

Вместе с тем выводы, к которым приходят авторы, свидетельствуют, что классики марксизма рассматривали свободное время только как экономическую категорию, поэтому использование их идей для культурологии требует адаптации, которая не всегда оказывается безупречной. Поскольку современная Россия является капиталистическим государством, то анализ капитализма Маркса, как и отношения капитала к свободному времени, в некоторых своих чертах предоставляет возможность понять современные процессы в социокультурной деятельности.

Современный россиянин, желающий воспользоваться клубами для проведения своего свободного времени, сталкивается с трудностями, диктуемыми, с одной стороны, их многообразием, а с другой – предлагаемым ему СМИ и Интернетом пониманием сущности клубов, которое оказывается далёким от того, что вкладывают в него специалисты в области досуговой деятельности.

Использование категорий свободного и необходимого времени создаёт основания для суждения о сущности труда и отдыха человека в условиях современного капитализма.