Конфуцианский здравый смысл и христианские верования (по материалам китайских исследователей)

В последние годы возрастает интерес не только к духовной культуре Китая, но и к тому, как в его культурном пространстве существуют и сосуществуют различные религиозные направления, которые не были для него традиционными. На фоне уже устоявшегося понятия «китайский буддизм» стали возникать попытки осмысления и понятия «китайское православие». Если в работах российских священнослужителей речь идет об истории, современном состоянии православия в Китае, то в публицистических статьях можно встретить и вопросы такого характера: «Возможно ли распространение православия в Китае?», «Можно ли говорить о том, что православие в Китае модернизируется?» Учитывая сказанное, автор ставит перед собой задачу, проанализировать работы китайских философов, в которых рассматриваются вопросы соотношения конфуцианства и православия в культурном пространстве Китая.

История ХХ в. показала немало примеров, когда русская культура влияла на северо-восток Китая, включая образ жизни, язык, одежду, питание, городскую архитектуру и другие аспекты повседневности, связанные с жизнью китайского народа. Но сложно отметить это в аспекте духовной культуры. Китайские исследователи в ряде работ отмечают, что конфуцианство сыграло большую роль в развитии русской культуры и православия в Китае. В свою очередь, российские исследователи отмечают обратное, ссылаясь на факты не столько духовной, сколько материальной культуры. Здесь нельзя определить, кто прав, так как межкультурное взаимодействие – взаимообратный процесс. Но поставить вопрос об особенностях распространения христианства в Китае, в частности православия, надо, так как весь ход международных отношений и современная российско-китайская политика, визит в 2013 г. митрополита Кирилла в Китай вновь поднимают интерес к вопросам взаимоотношений традиционной китайской культуры и православия. Поэтому акцент делается на то, насколько конфуцианство и православие – как две составляющие духовных культур Китая и России – не столько противопоставлены друг другу, сколько отражают специфику ментальности разных народов, один из которых исторически оказался в культурном пространстве другого. Анализ заявленной темы построен на публикациях китайских ученых, которые, размышляя о специфике православия, в частности православия в Китае, отражают не только свою точку зрения (которую автор постарался сохранить), но и национальную ментальность.

Духовный ареал китайцев исторически был сформирован конфуцианством и даосизмом. Их древнейшие религиозные представления о Небе, духах, душах предков стали мировоззренческой основой для даосизма и конфуцианского учения. Космологические мифы о Паньгу сформировали представление о человеке как о равном Небу и Земле, что способствовало в последующем формированию идеи о единстве мира. Божественному сотворению мира было

ВЕСТНИК Восточно-Сибирского государственного университета технологий и управления противопоставлено первовещество ци, как первоматерия, общемировое начало, образующее своими легким и тяжелым началами Небо и Землю. Натурфилософские идеи о всеобразующих пяти элементах, о силе инь и ян , способствовали восприятию мира как гармонии, а учение о дао объединило в себе космический и нравственный законы.

Эпоха «Чжаньго» по своей духовной насыщенности стала определяющей для китайской цивилизации, так как именно в это время не только складываются идеологические системы, но и формируются философские учения (конфуцианство, даосизм, моизм и легизм), которые определили становление китайской духовной культуры. Конфуцианство сформировало учение о зависимости природных явлений от добродетельного поведения Императора, от духовного и нравственного состояния общества. Мировоззренческая система Конфуция была построена на триаде Небо ‒ Земля ‒ Человек. Как структура мира, так и общественное устройство были обусловлены Небом. Даосское учение, отрицая волю Неба, провозгласило его, как и Землю – частью природы, порождением дао , поэтому и боги и природные стихии – формы его проявления. Ранний моизм вообще отказался от идеи Бога, уделив внимание в своем учении логическим и гносеологическим вопросам. Мо-цзы стал в Китае основателем утопической теории, строя модель идеального государства. Провозгласив принцип всеобщей любви и взаимной выгоды, он стремился сформировать между людьми, вне зависимости от их социального и родственного положения, гуманные отношения. Поэтому реализация воли Неба должна быть воплощена в человеколюбии и в социальной справедливости. Если у Конфуция воля Неба претворялась в жизнь Сыном неба (правителем), то Мо-цзы лишил его (правителя) этой монополии. Легизм, установив государственный закон фа , определил тем самым право государя поступать по своей воле, так как от природы человек имеет пороки. Поэтому награды и наказание выступают методом управления массой народа, который должен быть предан правителю, заслужить воинские заслуги и беспрекословно подчиняться закону фа . Следовательно, все, кроме Государя, равны перед законом.

В современном Китае, который пережил эпоху Мао Цзэдуна (во времена которого конфуцианство было под запретом), реформы Дэн Сяопина, учение Конфуция стало социальноэтической концепцией социализма «с китайской спецификой». Поэтому сегодня конфуцианство не только распространено по всему государству, но заменило собой и религиозные верования.

Конфуцианское учение – духовная основа китайской традиционной культуры, начиная с Ханьской эпохи оно стало ведущим способом осознания мира, массовым сознанием, стандартом поведения человека в обществе. Хотя, как отмечает китайский исследователь Ли Цзе-хоу, крестьяне и не были знакомы с книгами Конфуция, в их сознании неосознанно сформировался стандарт поведения, идеи, метод мышления, эмоциональный мир, отражающий конфуцианство [1]. Но здесь надо остановиться и на таком моменте, как соотношение учений даосизма и конфуцианства в характере китайского народа.

Это объясняется тем, что, как замечает Ли Юйтан [2], два необычных элемента вместе творили характер китайского народа: конфуцианское мировоззрение является положительным, в то время как даосский взгляд на мир является отрицательным. В теории и практике даосизм развивает бесчувственность, степенность и хитрость у человека, который насмехается над человеческим режимом, законом, политикой и неудачным браком. Но причина этого – не в недостатке воли, а в отсутствии веры. Если в глазах китайского народа конфуцианство означает удачу, то даосизм – поражение. Конфуцианство пропагандирует создание и стремление, а даосизм – быть сторонним наблюдателем и улыбаться. Как отмечает Ли Юйтан, идея даосизма действует как морфий – человек может потерять свое сознание благодаря успокаивающему волшебному эффекту, который как поэзия, музыка исходит от даосизма [3]. Романтизм даосизма, его поэзия, поклонение природе способствуют тому, что даже во время хаоса он может показать человеку, как разделить тяготы и решить трудные проблемы для китайского народа. Если конфуцианская доктрина учит, как человеческое тело должно пережить трудности, то даосизм дает душе китайского народа безопасный путь отступления, утешение и облегчение. Поэтому Ли Юйтан и отмечает, что китайский народ по сущности принадлежит к даосизму, а по культуре ‒ к конфуцианству [4].

Будучи ведущим мировоззрением, стандартным показателем китайской нации, конфуцианство обладает доминирующими признаки. К ним можно отнести: психологическую характеристику, которая обусловлена эмоциональным фоном; ориентацию на реальный мир; слияние норм и принципов религиозной и общественной нравственности; мировоззренческий и общественный идеал как синтез воли Неба и Земли.

В китайской традиции эмоции и разум представлены как слияние природы с людьми, поэтому любовь ко всему живому равнозначна любви к человеку, но не по воле Бога, а через исполнение нравственных норм поведения. По этому поводу Ли Цзехоу [5] замечает, что разум не владеет над чувствами, а проникает в них, следовательно, в разуме есть чувство, а в чувствах присутствует разум.

Так как в китайской традиционной культуре практическое начало преобладает над мыслимым, то жизнь представлена как самоцель, поэтому обращение к духам, к Будде больше вызвано и обусловлено болезнью или бедствием, спустившемся на семью, чем целью духовной гармонии души и Неба. Как отмечает Ли Цзехоу, это проявляется и в ритуалах, церемониях, которые связали систему общества с системой духовного вероисповедания, объединив воедино мораль, религию и политику, выделив на первое место не столько в целом реальный мир, сколько поведение, настроение в повседневной жизни человека [6]. Духовное начало проявляется и в идее синтеза Неба и Земли. Так как человек является частью природы, то он должен не столько ее преобразовывать, сколько соответствовать ей, согласовывать с ней реализацию своих потребностей.

Эта мысль (человек как часть природы) проходит и в работе Ли Юйтан. Так, например, он пишет по поводу такой черты характера китайцев как терпимость, которая является результатом приспособления всей нации к условиям окружающей среды. Он подчеркивает, что терпимость, как моральное качество, является великой добродетелью у китайского народа. И если в христианстве Иисус сказал, что благословляет кроткого и послушного человека, который будет наследовать весь мир, то терпеливость китайского народа позволит наследовать и управлять половинкой материка Азии. Поэтому терпимость является благородным и великим моральным качеством человека. Не случайно китайская пословица «если потерпеть в пустяке, то это повлияет на важное дело» полностью выражает данную точку зрения [7]. Сказанное подчеркивает не только идею гармонии человека и природы, но и степень реализации нравственных законов, возможность воплощения жизненной мечты через совпадение законов Неба и нравственных норм. Таким образом, конфуцианство – это и идеология и образ жизни китайского общества.

Православие, в свою очередь, отмечает Чу Иенхуа [8], как никакое другое религиозное учение, отразило исторический путь русского народа. По мнению китайского исследователя, образ Христа стал символом терпения, дорогой к Богу, которая, став единственной, лишила человека другого выбора. Это объясняет то, что, по мнению исследователя, русские сознательно терпели бедствия, через горе они шли к самоутверждению, приобретая для себя глубокое осознание религиозного благоговения, которое было характерно для русской национальности, придавая ей особое значение. Но если для русской нации чувство страдания связано с православными идеями, то для китайского народа, как об этом пишет Ли Юйтан [9], способность терпеть страдания может продолжаться бесконечно, так как обусловлено всем ходом его жизни.

Китайские исследователи русской религиозности отмечают, что духовная религиозная система сформировала догматизм, аскетизм, способность к терпению бедствий, что характерно, в целом, для любого вероисповедания с позиций трансцендентальности. Но в отличие от других, по мнению Чу Иенхуа [10], русская душевная религиозная сила имеет одну способность – поворот не к религиозной, а к общественной цели.

Лей Юушен [11] считает, что с позиций православия царство Бога является абсолютным и конечным царством, поэтому русские необдуманно вручают право властвования над ними демоническому царству. Это является необычной особенностью русской национальности. Русским трудно получить относительную общественную свободу из-за стремления к абсолютной свободе Бога в русской душе. Поэтому стремление к абсолютному не сочетается с безграничной глубиной и высотой русского характера: с одной стороны, безграничная любовь к людям, с другой - любовь к Иисусу Христу, с одной стороны, стремление к свободе, с другой, -православная покорность. И, как заключает Лей Юушен, стремление найти общее спасение и общее счастье не сочетается с поиском счастья и благополучия для каждого человека. Стремясь найти путь к спасению для всего человечества, что стало одной из характерных черт национальности, русские люди, провозгласив «Москва - третий Рим», возложили на себя высокое чувство ответственности за спасение мира. Это нашло отражение и в политике интернационализации, и в идее мировой революции во времена СССР.

Православие и конфуцианское учение - духовные основы русской и китайской культуры, между которыми имеется и близость, и различия. Отличие - в религиозном духе и в мировоззрении. Мировоззрение конфуцианского учения, построенное на основе эмоций, большое внимание обращает на реальный мир, а православие высказывается за разделение души и тела. Поэтому китайцы не стремятся к горячему чувству, не увлекаются погружением в мечты, а больше приспособляются к обществу, неуклонно стремясь вперед. Однако это приводит к тому, что китайская культура не имеет глубины абстрактного умозрения, что характерно для православия, которое разделяет душу и тело по христианскому образу. С другой стороны, различие православия и конфуцианского учения проявляется в том, что первое нацелено на непревзойденность религиозной эмоции, а второе - на непревзойденность этики и нравственности, что объединяет в единое религиозную и общественную нравственность.

Русская нация обладает глубокой нравственной традицией, где нравственное чувство является главным признаком русской культуры, которое совпадает со стремлением к нравственности в христианском духе. Но православие подчеркивает, как замечает Лю Сюаофен [12], что никогда не надо рассматривать нравственность как общее и непревзойденное правило, которое может замещать религию, даже быть над ней. А конфуцианское учение, в свою очередь, подчеркивает непревзойденность моральных норм, поэтому оценивает людей, событие, общественную жизнь и все природные явления на основе нравственных принципов, так как они являются человеческой наивысшей ценностью. Поэтому конфуцианское учение через идею преданности родителям и старшим братьям создает основу общества, которое идет по пути объединения единства моральных норм, политики и религии. Но при всем мировоззренческом различии между этими двумя формами духовного единения народов есть и близость, которую отмечает Лю Сюаофен. Хоть путь развития культурных традиций Китая и России резко отличаются друг от друга, главные духовные основы культуры Китая и России - конфуцианское учение и православие, имеют близость - они все подчеркивают сознательное подчинение нижестоящих вышестоящим.

Таким образом, православие и конфуцианское учение возникают и развиваются в различных культурах и исторических традициях, поэтому различие между ними очевидно: с одной стороны, это выражается в религиозном духе и мировоззрении, с другой, - в том, что православие стоит за непревзойденность религии, а конфуцианское учение - за непревзойденность нравственности. Если для православия земная жизнь - это подготовка к жизни после смерти, то для конфуцианства - это радость от гармонии человека в семье, в обществе, в природе. Православный человек верит в жизнь после смерти, а конфуцианец наслаждается реальной жизнью.

Способен ли китаец-конфуцианец принять христианское учение?.. При ответе на этот вопрос, возникает и другой: насколько мировоззрение китайского народа, сформированное на конфуцианской почве, готово к принятию православия? Ли Юйтан [13] отвечает на это однозначно: христианство обречено на поражение на территории Китая. Но эта позиция может быть рассмотрена с двух сторон. Первая - это распространение православия в Китае одновременно с расселившимися на его территории русскими, а вторая - это с принятием православия китайцами.

И здесь стоит отметить, что Китай имеет достаточно богатую историю распространения православия на его территории, которая связана с работой православных миссий, с ролью русской эмиграции в деле проповеди православия в Китае. Правда, вслед за российскими и китайскими исследователями мы замечаем, что она больше ограничивалась лишь внешним знакомством населения страны с Православной церковью, которая воспринималась как Церковь русского народа. Церковь стала для русских, как указывает Чжэн Юнван [14], исследователь православия в Китае, источником духовного хлеба, опорой веры и полезным лекарством, которое лечит тоску по родине.

Представляет интерес и мнение Чоу Хун [15], который замечает, что, хотя число православных верующих в общей тенденции по сравнению с другими христианскими конфессиями постепенно снижается, это не значит, что православие скоро может исчезнуть в Китае, на самом деле оно будет долго существовать. Это, как объясняет китайский исследователь, обусловлено тем, что православие является международной религией. Но, по его мнению, оно не может оказать большого влияния на китайских верующих, следовательно, продолжает он, необходимо решать проблемы верующих русской национальности (в частности, это наличие православных священников), которые продолжают играть большую роль, особенно в северных провинциях Китая. Это согласуется, как утверждает Чоу Хун, с политикой партии и государства в области обеспечения равноправного положения для различных религий, сплочения верующих, укрепления сплоченности различных национальностей, а также и для создания социальной гармонии и стабильности. Но здесь, по мнению Чоу Хун, возникает и другая проблема: Китай должен повышать бдительность к тому, чтобы религиозные проблемы не стали сферой международного терроризма, который может разрушить международную репутацию государства и оказать влияние на его внутреннюю политику.

Христианство никогда не было враждебно традиционной китайской культуре. Хотя китайцы всегда мало интересовались религиозными вопросами, православие находило отклик в сердцах и умах некоторых из них. Это, возможно, объясняется тем, что положение Ветхого Завета «Вначале было Слово» созвучно китайскому варианту «Вначале было Дао». А также стоит заметить, но уже не на мировоззренческом, а на практическом уровне, что есть один момент внешней близости конфуцианства и православия: это ритуал и молитвенная практика.

Но все же надо признать и тот факт, что православие столкнулось в Китае с серьезной проблемой – особенностью менталитета, который не позволяет его представителям с легкостью воспринимать иные культуры и их идеи. Таким видоизменениям, например, подвергся буддизм, появившийся в Тайване ранее христианства который синтезировался с китайскими народными верованиями. Сейчас, как отмечает преподаватель университета Наньхуа (Тайвань) А.А. Ажинов, он представляет собой смесь буддийской традиции и китайской национальной религии [16]. Возможно, это путь и китайского православия?..

В мае 2013 г., когда состоялся визит Святейшего Патриарха Кирилла Московского и всея Руси в Пекин, было отмечено, что между китайской и православной цивилизацией есть общие духовные основания. И дело не в том, будет ли увеличиваться число верующих в православие среди китайского населения, а в том, что православие на территории КНР может исполнять роль «доброй воли» в развитии международных отношений между Китаем и Россией.