Конструирование идентичности в актуальной визуальной культуре

Современная культура в значительной степени состоит из визуальных образов и знаков, которые сопровождают каждого человека с самого рождения, вписываются в хаотичную социальную реальность, репрезентируют нормативные и ценностные модели, создают социальную мифологию в обществе со сложно дифференцированной структурой и сбоем ценностных иерархий. Именно по этой причине изучение воздействия визуальной культуры на формирование идентичности современного человека представляется крайне актуальным. Чтобы решить данную задачу, необходимо рассмотреть генезис и семантику концепции идентичности в научном дискурсе, а также определить роль визуальной культуры в современном культурном пространстве.

За последние десятилетия в гуманитарных и социальных науках особое значение приобрела проблема идентичности, связанная с осознанием личности самой себя, своего положения в структуре групповой идентификации. Концепт «идентичность» пришёл на смену более традиционным понятиям, в частности, таким как «самосознание», «самоопределение». На протяжении всей жизни человек сталкивается с необходимостью самоопределения и социального выбора, связанных с поиском своего места в мире и формированием представления о своём «Я».

В контексте социокультурных изменений современного общества всё сложнее говорить об идентичности как устойчивой форме представления. Американский психолог Э. Эриксон был одним из тех, кто включил термин «идентичность» в научный дискурс в 60-е годы ХХ века [8]. В научных исследованиях концепта идентичности, начиная с работ Эриксона, идентичность трактуется в виде динамического процесса организации жизненного опыта, который формирует индивидуальное «Я».

Эриксон по-своему интерпретирует взаимную регуляцию общества и личности, он отходит от разделения на объективную и субъективную реальность, считая, что для понимания идентичности нужно учитывать все возможные интеракции индивида, все референтные системы: родственные связи, исторический, социальный контекст.

На процесс идентификации влияет множество факторов, но в первую очередь – культура, которая окружает индивида и сопровождает его всю жизнь. Подходы к определению культуры с каждым годом только множатся, однако в контексте данной статьи мы будем опираться на понимание культуры как совокупности практик, институтов и систем классификации, посредством которых внедряются определённые ценности, убеждения, компетенции и формы поведения [10]. Важность культуры для формирования идентичности личности прослеживается на протяжении всей истории человечества.

В процессе формирования личности и поиска места в мире индивид сталкивается с проблемой самоопределения, утратой самоидентификации, переживает кризисы идентичности. Идентичность, самотождествен-ность индивида рождается и подтверждается в процессе интеракции индивида с обществом, с референтными группами как поставщиками репертуара наличных идентификаций. Идентичность – это осознание своей принадлежности, тождества с типовыми социальными и культурными категориями. Существует также некая диалектическая взаимосвязь между групповой и личностной идентичностью. «Я-идентичность» является совокупностью личностной и групповой идентичностей [7]. Именно в сходстве, различии и эмпатии проявляются этапы конструирования идентичности [11, с. 15].

Учитывая, что индивид соотносит себя с различными социальными, культурными группами, важной задачей для него является осознание собственной уникальности, неповторимости и сохранение себя как личности, сепарация от групповой идентичности и принятие личной ответственности за собственное существование и личностный выбор.

В современном динамичном мире не только положение индивида в обществе, но и позиции, к которым он стремится, быстро трансформируются и не могут служить основой для какого-то устойчивого представления. Британский социолог З. Бауман отмечал, что идентичность – это не частный вопрос конкретного индивида о собственном «Я», так как на её формирование влияет множество внешних социальных и культурных факторов.

В этом контексте важным является также и то, что ограниченное число составных частей даёт практически неограниченное количество сочетаний. Поэтому и сама идентичность превращается в бесконечный процесс идентификации в условиях глобализирующегося мира [1].

Современная социокультурная среда может быть проинтерпретирована с помощью ризоматической концепции, которая была впервые введена в гуманитарный научный дискурс французскими философами Ж. Делёзом и Ф. Гваттари. В ризоме нет статичных, закреплённых позиций, какие бывают в структуре; она представляет всё существующее как негарантированное, ненадёжное, подвижное и мимолётное. В этой ситуации нет постоянной идентичности, индивид всегда децентрирован, будучи выведенным из состояний, через которые он проходит [3].

Социолог культуры С. Холла утверждает, что идентичности являются не самогенерирующими или внутренними по отношению к самим себе, а культурными «от самого начала до самого конца», поскольку они формируются в процессе аккультурации. Внутреннее ядро субъекта не является автономным, а формируется по отношению к «значимым другим» – они опосредуют для субъекта ценности, значения и символы, то есть культуру [12].

Таким образом, идентичность – это обусловленные культурным контекстом привязки к предметным позициям дискурсивных практик. Кроме того, точки различий, вокруг которых могут образовываться культурные и социальные идентичности, многочисленны и разрастаются. Определение класса, гендера, этнической принадлежности, национальности, политической позиции перестаёт быть закреплённым во времени.

На волне цифровой революции, появления новых беспрецедентных возможностей, связанных с повсеместным распространением информационно-коммуникативных технологий, Интернета, мобильных телефонов и т.п. происходят значительные изменения в скорости, масштабах и способах социальных коммуникаций. Они переносятся в цифровую среду, приобретают глобальный характер, изменяют повседневную жизнь людей, систему образования, социально-экономическую и культурную сферы, а также сознание современного человека, его мировоззрение и мировосприятие, коллективную и индивидуальную идентичность: «Мода, компьютерная игра, социальная сеть, электронное правительство – эти и многие другие формы организуют вполне содержательную среду обитания и восприятия современных людей. Их влияние на восприятие отдельного человека определяется тем, что они, материализуясь во вполне реальные объекты, активизируют компоненты воображаемых коллективных идентичностей и формируют готовность к действию согласно принятому групповому социальному коду» [6].

Современный человек получает доступ к технологическим средствам, благодаря чему он становится активным потребителем и созидателем сотен и тысяч изображений, фотографий, селфи. Особенно этот процесс связан с повсеместным распространением мобильных телефонов. Неминуемо сокращается под натиском визуальной культуры сфера при- ватного, личного, она выставляется напоказ, демонстрируется и теряет свою интимность.

В этом нестабильном внешнем контексте всё сильнее возрастает значение визуальных образов. Каждую секунду миллионы людей делают фотографии, загружают видео в Интернет, смотрят контент блогеров, «скроллят» новостную ленту. Визуальные образы заполняют собой коммуникативное поле и формируют нашу жизнь, и это, конечно, сильно влияет на процессы идентификации. Важным тут является такое явление, как «иконографический поворот», обозначенное американским теоретиком культуры Дж. Т. Митчелом, который в книге «Иконология. Образ. Текст. Идеология» описал характерную черту современной культуры: образность стала намного важнее текстуальности [5]. За последние десятилетия закономерно сменился и фокус социальных исследований. Как отмечала британский философ Дж. Роуз, именно культура стала призмой, через которую следует изучать различные социальные процессы, в том числе и социокультурную идентичность [13].

Конечно, это вызывает ряд опасений. Н. Мирзоев обозначает такое следствие окуляроцентричной культуры как ослабевание критического мышления. К. Баркер полагает, что телевизионные новости производят понимание мира, которое постоянно объясняет его в терминах наций, воспринимаемых как «естественные» дефиниции. Это может привести к тому, что будут скрыты как классовые разделения общественных образований, так и искусственный характер национальности. А представления гендера в рекламах, которые изображают женщин как домохозяек или объектов для любования, сводят их к этим категориям [9].

Благодаря тому, что визуальная информация так легка для восприятия реципиента, она действительно может конструировать мифологические модели, в том числе и деструктивные, что свидетельствует о рецептивных преимуществах визуальных символов: визуальная информация кажется нам объективной и верной лишь на основании своей наглядности [9].

Визуальная информация в современном мире становится преобладающей, она окружает нас повсюду. В этом контексте стоит упомянуть знаменитое эссе В. Беньямина «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости», где он обращает внимание на масштабы распространения визуальных текстов культуры [2]. Его тезисы только набирают актуальность, так как мы находимся в ситуации, когда человек с рождения окружён устройствами вывода визуальной информации.

В структуралистских исследованиях мы встречаем эпистемологическое предположение, что репрезентация является прямым выражением социальной реальности. Однако более поздние исследования, основанные на постструктурализме, рассматривают все репрезентации как культурные конструкции, а не как отражение реального мира. Следовательно, в цен- тре внимания находится то, что репрезентации означают в контексте социальной власти и какие у них последствия в контексте гендерных и иных отношений.

Через властные отношения стереотип обозначает границы между «нормальным» и «ненормальным». Например, в контексте современной рекламы конструируются визуальные образы женщины, связанные с традиционалистским стереотипным восприятием роли женщины как матери, домохозяйки, возлюбленной и т.д. [9, p. 102]. Вопрос здесь не в том, являются ли образы, навязанные визуальной культурой «истинными или ложными», а в том, какие культурные стереотипы она формирует и каковы последствия такого воздействия на массовое сознание.

Возможно, проблемы и страхи, связанные с визуальной культурой, не являются её сущностными недостатками. Напротив, визуальная культура – это поле, на котором с социальными проблемами возможна работа и где «визуальный активизм» (Н. Мирзоев) способствует решению многих острых социальных, политических и культурных проблем. Не случайно основной площадкой для активности в Интернете стала социальная сеть Instagram, основной функционал которой – обмен визуальной информацией, в которой затрагиваются проблемы этнической, культурной, гендерной и других идентичностей.

Также нельзя не упомянуть одну из важных на данный момент область визуальных технологий, которая определила новый жанр, – иммерсивную журналистику. Она является очень перспективной не только из-за своих невероятных технологических возможностей, но и благодаря воздействию на дискурсивные позиции, из которых складываются социальные и культурные идентичности. Например, известная журналистка Нонни де ла Пенья работает в своих проектах с темами насилия на почве нетерпимости. Она использует реальные случаи деструктивных практик для конструирования своих фильмов. Также важным в этом контексте является фильм, в котором поднимается тема политических беженцев из Сирии, Южного Судана и т.п. Безусловно, освещать проблемы этнических меньшинств крайне важно в условиях современной глобализирующейся культуры, иначе велика вероятность их маргинализации.

М. Фуко писал, что дискурс позволяет говорящим людям появиться. Несмотря на то, что с визуальной культурой связано множество опасений, возможно, визуальная культура – это и есть то поле, которое позволяет рассказать о своём уникальном опыте, обозначить свою идентичность и сделать мир лучше.