Корейцы на Урале в 1920-1930-е гг.: мобильность, социальный облик и структуры

Миграции на разных этапах российской истории являются все более актуальным предметом научных изысканий, поскольку мобильность выступала важным механизмом формирования этно-демографического облика многих регионов нашей страны. Урал, находящийся на стыке Азии и Европы, не является исключением, поскольку через него исторически проходили сложные маршруты перемещений из различных частей Азии, в том числе с участием корейцев. История этой этнической группы в довоенном СССР в основном связана с Дальним Востоком или Средней Азией (Казахстан и Узбекистан), куда произошла депортация подавляющего большинства корейцев в 1937 г., с территорий, примыкающих к потенциальному театру военных действий между СССР и Японией. Однако заметные по своей численности сообщества корейцев сложились в эти годы и на Урале.

Цель статьи – на примере Урала показать формирование и развитие сообществ корейских мигрантов в 1920–1930-е гг. Это позволит ответить на ряд исследовательских вопросов: какова динамика и траектории миграций корейцев; какие социальные структуры ими создавались. Территориальные рамки на данном этапе реализации проекта включают Челябинскую, Пермскую и Свердловскую области, поскольку именно в границах этих регионов проживало подавляющее большинство корейцев Урала.

Основу источниковой базы составили архивные документы, результаты переписи населения (1926–1939 гг.). Свое применение нашли книги памяти жертв политических репрессий Свердловской области, базы данных «Жертвы политических репрессий. Территория Пермского края 1918–1980 х гг.» и «Жертвы политических репрессий в Челябинской области». Выявленные источники позволяют реконструировать значимые характеристики социально-демографического облика корейцев, живших на Урале в тот период. Это возраст, место рождения, уровень образования и сферы деятельности. Иные важные детали (семейное положение, наличие детей, смена мест проживания и время приезда в Россию) пока не удалось изучить. Учитывая ограниченный объем рукописи, не все сюжеты представлены в данном тексте.

Обзор литературы

Полуторавековой истории пребывания корейцев в России посвящен значительный массив литературы, но в историографии наблюдаются определенные территориальные и хронологические лакуны, поскольку большинство исследований выполнены на «дальневосточных» или «центральноазиатских» материалах [1–7]. Иными словами, длительное время в этих исследованиях преобладал марко-подход, что, к сожалению, оставляло без внимания историю региональных корейских сообществ, например, корейцев Урала, Сибири или Юга России.

Лишь относительно недавно в исторических повествованиях о коре сарам начали появляться региональные ракурсы. Историография корейской миграции на Урал сегодня находится в стадии активного формирования, о чем свидетельствует выход крупных обобщающих работ по этой проблеме только за последние несколько лет [8, 9]. В литературе подробно проанализирована история появления и развития корейских сообществ на материалах Прикамья. М. С. Каменских показана важная роль дореволюционной волны миграции корейцев, главным образом в годы русско-японской войны, в формировании устойчивых миграционных связей между районами расселения корейцев на Даль-нем Востоке и Средним Уралом в период, рассматриваемый в статье [10]. В серии публикаций Е. Ч. Ко, С. Лим и других подробно изучено присутствие корейцев на территориях Свердловской области и показано разнообразие биографических траекторий советских корейцев, в том числе в интересующий автора исторический период [11, 12].

На сегодняшний день подготовлена целая серия трудов, посвященных проживанию корейцев в различных частях Урала. Однако историки пока не располагают полной картиной корейской миграции в этих территориальных рамках. Зачастую перед читателем разворачивается панорама локальных случаев или описаний на уровне отдельного города (Пермь, Свердловск, Нижний Тагил), пусть и детально проработанных. Между тем целостная историческая реконструкция данных сюжетов необходима для более глубокого понимания сложных и противоречивых последствий этих перемещений, понимания того, как «закреплялись» корейцы в различных частях страны. Представленная автором статья призвана частично восполнить существующие историографические лакуны и обобщить материалы, относящиеся к истории пребывания корейцев на Урале в период 1920– 1930-х гг.

Методы исследования

Теоретико-методологические рамки образует теория мобильности, применение которой позволяет описать процессы миграции с участием корейцев на Урал как часть масштабных перемещений из районов Дальнего Востока в центральные регионы страны. Мобильность служила ответом на постепенное осложнение положения корейцев в районах их компактного проживания в зоне фронтира. Корейцы со второй половины 1920-х гг. ощущали рост военно-политической напряженности и все более подозрительное к себе отношение со стороны органов власти [13, р. 65–66]. Акцентированной становилась политика по постепенному вытеснению корейцев с наиболее плодородных земель, в том числе переселение в Среднюю Азию [6, р. 66–69]. Все это способствовало нарастающему миграционному оттоку, в том числе на Урал, где разворачивались масштабные стройки, вводились в строй все новые промышленные предприятия и были востребованы квалифицированные специалисты.

Результаты и дискуссия

Всего перепись населения 1926 г. зафиксировала на территории Уральской области 232 корейца. Учитывая в основном трудовой характер миграции, в которую были вовлечены корейцы, основную их численность составляли мужчины. В основном они проживали в Тагильском округе. Гендерное соотношение выглядело следующим образом: 213 мужчин и 19 женщин (см. табл. 1).

Таблица 1 Численность корейцев на территории Уральской области (по материалам переписи 1926 г.)1

Table 1

The number of Koreans in the Ural region (based on the 1926 census)
Округа Уральской области	Мужчины	Женщины	Городское население	Сельское население
Верхнекамский	15	2	17
Ишимский	3	1	1	3
Кунгурский	1			1
Курганский	16	3	6	13
Пермский	30	4	32	2
Свердловский	21	0	21
Тагильский	75	7	33	49
Тобольский	23	1	22	2
Троицкий	1		1
Тюменский	26	1	24	3
Шадринский	2		2
Всего	213	19	159	73

Примечание: Подсчитано автором по: [14]

По мере роста внешнеполитической напряженности и внутренних преобразований у властей возникало все больше сомнений в политической лояльности членов корейской общины. Осенью 1937 г. из приграничных районов Дальнего Востока произошло выселение 170–180 тыс. советских корейцев. Переписью 1939 г. на Урале было зафиксировано 767 корейцев (см. табл. 2), что составило почти 6,6 % от общей численности всех корейцев, проживавших на территории РСФСР в конце 1930-х гг. По сравнению с предыдущей переписью мы видим, что численность корейцев возросла более чем в три раза, в основном это происходило за счет миграции. Из них репрессиям подвергся как минимум 131 человек, большая часть из которых проживала в Свердловской области, где органы госбезопасности «изобличили» большую организацию японских шпионов. Для сравнения, на 108 корейцев, проживавших в этом регионе по данным переписи населения, приходилось 77 личных дел репрессированных.

1 В данной таблице не отражены округа, в которых корейцы не проживали.

Таблица 2

Численность корейцев на Урале в 1939 г.

Table 2

The number of Koreans in the Urals in 1939

Область / Республика	Численность корейцев
Челябинская область	291
Свердловская область	108
Пермская область	368
Итого на Урале	767
Итого РСФСР	11462
Итого в СССР	182339

Примечание: Подсчитано автором по: [14]

Анализ биографий на основе следственных дел репрессированных корейцев показал их высокую мобильность. Они часто переезжали перед тем, как остановиться на постоянное место жительства в городах Урала. Вот несколько показательных биографий, которые позволяют продемонстрировать обширные траектории перемещений корейцев в тот период. Многие приезжали в Россию / СССР из-за границы или совершали частые поездки в Китай и Японию для общения с членами семьи, по торговым, общественным делам или с целью учебы.

В этом смысле показательна биография Кан Динхо, который в 1920-е гг. временно уезжал учиться в Китай в корейской школе (г. Ленден). После получения образования он два года работал учителем в окрестных учебных заведениях на территории Китая. Потом вновь решил вернуться в СССР и в 1933 г. перебрался в Свердловск. Одним из важных факторов при выборе нового места жительства послужило то, что в этом городе несколькими годами ранее обосновался его приятель по имени Ким Ченхо. Вместе они учились в корейской начальной школе на Дальнем Востоке, вместе ездили учиться в Китай, а во время проживания в Свердловске стали соседями и коллегами [15, л. 1, 7–11, 15–17]. Кан Динхо был арестован и расстрелян в 1937 г. как японский шпион.

Стоит также обратить внимание на биографию Ан Тэдо, являвшегося ярким представителем корейской общины того времени. Он знал корейский, японский, русский, немецкий и французский языки. На разговорном уровне хорошо понимал китайский. Состоятельный дядя по отцовской линии, занимавшийся торговлей в Приморье, еще до революции отправил Ан Тэдо учиться сначала в Петербургскую гимназию, а затем в один из университетов в Японии изучать французский язык и литературу.

До начала Первой мировой войны Ан Тэдо вступил в корейское национальное общество «Кунминхве»2, воспринимавшееся в Российской империи как проамериканское и запрещенное по этой причине в 1916 г. Однако потребность большевиков в социальной организации корейских трудящихся привела к его воссозданию, а несколько позже к реорганизации в «Союз корейских рабочих». В 1914–1920 гг. Ан Тэдо активно занимался делами обществ корейцев, много ездил по России и часто выезжал за границу. Налаживая связи с корейскими обществами, посещал Токио, Иркутск, Харбин (где, к слову, был арестован японцами и бежал из-под стражи), Екатеринбург, Пермь, Москву и Петроград. В 1920 г. остался на постоянное место жительства в Екатеринбурге и занялся работой по развитию местного отделения Союза корейцев. Сменил за 1920-е – начало 1930-х гг. немало профессий и мест работы: от уполномоченного уголовного розыска до заведующего клубом при асбестовом руднике. Кроме того, Ан Тэдо поддерживал прочные связи с местными китайцами, некоторое время перед арестом (1932 г.) даже работал кассиром в артели «Китайский рабочий» (находилась в Свердловске). Высокий уровень образования, знание иностранных языков, наличие пробелов в официальной биографии, в особенности в период пребывания за границей, активная общественная деятельность и широкие связи с корейскими сообществами в городах СССР и за его пределами – все это обусловило крайне подозрительное отношение к нему и арест [8, с. 61–62; 16; 17, л. 50–51].

К сожалению, рамки данной статьи не позволяют привести полную географию миграции корейцев, показать разнообразие их социальных связей с корейцами в других частях страны, но даже эти биографии, представленные выше, иллюстрируют, насколько фактор корейской миграции способствовал включению Урала в ее протяженные связи и динамичные коммуникации. Они развивались вплоть до начала депортации и широкой волны репрессий в отношении корейцев в СССР.

Подавляющее большинство корейцев на момент ареста находилось в возрасте порядка 30–37 лет. В основном это еще молодые мужчины трудоспособного возраста (см. табл. 3). Представителей послереволюционного поколения, родившихся в 1918–1922 гг., зафиксировано только семеро.

Таблица 3

Принадлежность корейских мигрантов к различным поколениям (по годам рождения)

Table 3

Korean migrants belonging to different generations (by year of birth)

До 1885 г.	1886–1890 гг.	1891–1896 гг.	1897–1900 гг.	1901–1917 гг.
10	10	10	4	96

Примечание: Составлено автором по: [18–20]

Местом рождения подавляющего большинства корейцев является Дальний Восток – Приамурье или окрестности Владивостока, т. е. это мигранты «второго» и «третьего» поколений, плотно интегрировавшиеся в принимающее общество. В свою очередь представители поколений XIX в. родились в основном еще на территории Кореи (см. табл. 4). Не исключено, что они подверглись водворению во внутренние губернии России в годы русско-японской войны или приехали работать на уральские заводы, лесозаготовки и угольные шахты еще во время Первой мировой войны [10].

Таблица 4

Место рождения корейских мигрантов

Table 4

Place of birth of Korean migrants

Провинция / город	Численность уроженцев
Дальний Восток	79
Корея	49
Владивосток	6
Калининская область	1
Томск	1
Ворошиловск	1
Не установлено	1
Приморье	1

Примечание: Составлено автором по: [18–20]

Надо отметить, что среди корейцев встречались не только случаи трудовой миграции. Основным мотивом смены места жительства зачастую являлось желание получить образование, стремление к самореализации в крупном промышленном и культурном центре. Одним из ближайших таких пунктов на пути из Азиатской части страны в Европейскую являлся Свердловск – с 1923 по 1934 гг. столица Уральской области – и ряд других крупных городов, расположенных на Урале. Именно сюда в 1920-х – начале 1930-х гг. постепенно переселялись корейские мигранты с Дальнего Востока. Корейцев, родившихся на Урале, пока по документам не найдено.

Среди корейских мигрантов, особенно в сравнении с китайскими, бросается в глаза высокий уровень образования. Многие в 1920–1930-е гг. получили высшее образование или обладали незаконченным высшим, отсутствовала неграмотность, все прекрасно владели русским и корейским языками, поскольку учились в русских или корейских школах (см. табл. 5). Все это предполагало практически полное отсутствие языкового барьера и определенные возможности для получения доступа к важным социальным лифтам того времени – членство в партии, образование и т. д.

Таблица 5

Образование корейских мигрантов

Table 5

Education of Korean migrants

Образование	Количество человек
среднее	22
незаконченное высшее	22
низшее	11
начальное	9
высшее	8
семилетка	8
несколько классов школы	8
малограмотный	8
грамотный	6
рабфак	4
среднее специальное	3
неграмотный	3
ФЗУ	2
3 курса техникума	1
самоучка	□     1

Примечание: Составлено автором по: [18–20]

Образование открывало для многих корейцев доступ к социализации в многонациональных коллективах, получению профессиональных навыков, которые позволили им занимать должности, требующие высокой квалификации. Помимо социальной мобильности образование позволяло корейцам продемонстрировать индивидуальную и коллективную лояльность советскому государству.

Материалы следственных дел показали разнообразие сфер трудовой деятельности корейцев, в том числе требующих достаточно высокой профессиональной квалификации, научно-педагогического и управленческого опыта (см. табл. 6). К примеру, кореец по имени Ким Седар являлся преподавателем кафедры органической химии УрГУ, и в конце 1930-х гг. за ним закреплялось неформальное лидерство в общине местных корейцев [21, л. 6–8]. Существенная их часть на момент начала следствия получала высшее или среднеспециальное образование в таких сферах, как медицина, технические науки и т. д. Среди корейцев в целом, репрессированных в частности, была высока доля членов партии (17 человек) и комсомольцев (25 человек).

Таблица 6 Профессии и род занятий корейских мигрантов

Table 6

Professions and occupations of Korean migrants

Место работы или сфера деятельности	Количество человек
студент	43
рабочий	11
неизвестно	5
продавец	5
слесарь	4
старатель	4
художник	4
колхозник	3
преподаватель	3
составитель вагонов, вагоновожатый	3
командир взвода	2
счетовод	2
зав. магазином	2
зав. столовой	2
начальник участка угольной шахты	2
архитектор	1
токарь	1
кочегар	1
снабженец	1
директор	1
электросварщик	1
горный инженер	1
медсестра	1
техник	1
мастер	1
сметчик	1
секретарь райисполкома	1
инженер-исследователь	1
строитель	1
лесоруб	1
снабженец	1
парикмахер	1
повар	1
шофер	1
зав. базой	1
торговый инспектор	1
охранник	1
директор школы	1

Примечание: Составлено автором по: [18–20]

С самого начала 1920-х гг. корейцы приступили к созданию своих социальных структур, игравших важную роль в работе большевиков с корейскими трудящимися. Так, в Екатеринбурге в 1920 г. возникли местные отделения видных корейских организаций: Корейского национального союза и Союза корейских рабочих. Основными постулатами в деятельности первой являлось восстановление политической самостоятельности Кореи и борьба против японской экспансии в Азии. Задачи второй – защита интересов корейских рабочих, оказавшихся на территории советской России.

Союз корейцев выполнял функцию посредника между органами власти и корейскими трудящимися, запрашивал финансовую помощь, осуществлял культурно-просветительскую работу. При участии Союза создавались корейские артели, студенты корейской национальности рекомендовались вузам и Рабфакам для поступления. Есть сведения о переговорах с местными органами власти о предоставлении права на жительство корейским мигрантам и др. К сожалению, в уральских архивах найдено не так много сведений о деятельности этих региональных подразделений. Известно, что в 1923 г. в Перми некоторое время на корейском языке издавалась газета «Голос пермских корейских рабочих» [22, л. 1].

Во второй половине 1920-х гг. в Свердловске под эгидой Союза корейцев открылась папиросная фабрика, действовала красильная мастерская. Корейцы и китайцы, находившиеся в наиболее уязвимом финансовом и социальном положении, привлекались к торговле на рынках, что позволяло обеспечить им небольшой заработок и пропитание. Однако довольно скоро в корейских организациях произошел раскол между условными националистами и коммунистами. Последние при помощи местных органов власти свернули всю коммерческую деятельность корейских организаций, а их участники, заподозренные в нелояльности государству и партии, попали под репрессии.

Выводы

Таким образом, в 1920–1930-е гг. корейцы принимали активное участие во внутригосударственных и международных миграциях, постепенно перемещаясь в советские регионы, удаленные от китайской границы и мест их компактного проживания. Наиболее вероятно, что выбор Свердловска, Перми, Челябинска или Нижнего Тагила в качестве места для переезда часто происходил по рекомендации тех, кто приезжал на Урал до революции на заработки или оказался там в годы русско-японской войны в качестве водворенных лиц. Существенная роль в приглашении корейских мигрантов принадлежала и корейским союзам, возникшим в Свердловске. Так, в крупных индустриальных и образовательных центрах Урала возникали корейские сообщества и развивались их институциональные структуры, встраивая регион в сложную систему отношений и социальных связей между корейскими общинами. Однако репрессии конца 1930-х гг. привели к тому, что о корейцах на Урале практически ничего не было известно вплоть до конца 1950-х гг., когда началась широкая волна образовательной миграции корейской молодежи из Казахстана и Узбекистана. Как показали дальнейшие события, в довоенные годы Урал нашел свое место в формировании миграционных маршрутов корейцев, прежде всего представителей молодого поколения, стремившихся получить качественное образование и реализовать себя в какой-либо профессии.