Культ матери в традиционных мифоритуальных воззрениях бурят конца XIX - начала ХХ вв

Многозначность понятия «материнство» в традиционной культуре, наполненного женскими атрибутами, правилами поведения, нормами, этикетом, табу и т. д., обусловлена полисемантичностью знаков и символов духовного осмысления роли и места женщины-матери в мифологическом сознании бурят. Целью данной статьи является анализ фольклорноэтнографического материала и выявление архаических следов функционирования материнского культа в традиционных мифоритуальных воззрениях бурят конца XIX – начала ХХ вв.

Множество признаков свидетельствует о том, что, несмотря на патриархальные установки, власть женщины в традиционном обществе определялась не только ее рабочими возможностями при производстве материальных благ для семьи. Хозяйка дома распределяла и контролировала обязанности находившихся под ее началом дочерей, невесток, детей; в ее компетенции находилось рациональное расходование и распределение продовольственных и иных запасов. Дети окружали мать теплом и вниманием, предоставляя ей полное право по своему усмотрению распоряжаться в доме» [1, c. 57].

Все же решающим было рождение потомства для рода мужа. Именно мать в семье пользовалась большим уважением и почетом. Помимо основной функции воспроизводства, она выполняла жизненно важные функции по отношению ко всему семейно-родственному коллективу: организаторские, хозяйственные, воспитательные, идеологические и т. д. Женщина-мать в силу своего авторитета и уважения выполняла также основные воспитательные функции в семье, как в трудовом, так и нравственном отношении. Она следила за надлежащим поведением всех молодых членов семьи, обучала внуков элементарным трудовым навыкам, прививала нормы и этикет внутрисемейных и общественных отношений. Мнение хозяйки дома оказывало большое влияние внутри своей семьи и во всем кругу ближайших родственников. Ее голос принимался в расчет, а иногда и был решающим при заключении брака ее детей, распределении семейного имущества и других не менее важных вопросов.

Исследователи [5], рассматривая в произведениях устного народного творчества роль и значение матери, выделяли особую духовную и эмоциональную близость матери и сына, а также безусловное влияние ее на ребенка. Действительно, в бурятских мифах и улигерах (героическом эпосе) мать, выступая его помощницей, не только наставляет его, воспитывает, учит быть храбрым, сильным, метким и т. д., она вводит героя в жизнь, рассказывает ему о прошлом и настоящем, передавая опыт многих поколений, помогает решить основной вопрос для эпического богатыря - найти свою суженую. Это она, а не чудесные помощники (конь, книга судеб), сообщает герою, где находится его невеста.

В соответствие с мифологическими представлениями, мать выступала хранительницей сульдэ (душ, жизненного начала) детей и животных, поскольку являла собой природное вместилище (материнское чрево) и моделированное - через женское предметное окружение. В первую очередь, к ним относятся украшения, которые характеризуются обилием, многосо-ставностью и многокомпонентностью. Женские нагрудные украшения хоолобшо наряду с функциями социальной стратификации, магической защиты, одновременно стимулировали женскую репродуктивную основу [6, с. 151-166]. Мы полагаем, что шум и звон, издаваемый украшениями при исполнении ритуальных танцев во время обрядов, символизировали активизацию и стимулирование плодотворящего сакрального начала женщин, которые в данный момент воплощали божество женского шаманства. Т.Д. Скрынникова, рассматривая многозначность феномена сакральности и витальности, обратила внимание на то, что некоторые виды украшений, в частности, кольца, перстни выступают в качестве хранилища души самого человека [9, с. 89].

Репродуктивной энергетикой обладала и одежда матери. Бездетные женщины брали ее на время, надеясь приобрести плодовитость его владелицы. Например, в обряде « гал тайха » (при испрашивании сульдэ ребенка у очага), который совершался для бездетных супругов, жена во время обряда должна была надеть шубу с безрукавкой, принадлежащие свекрови и сесть напротив очага. Это исходило из представления о том, что личные вещи свекрови, особенно имеющей многочисленное и благополучное потомство, могли в какой-то мере передать бездетной невестке способность к продолжению и сохранению потомства именно тому роду, которому свекровь сама нарожала детей. Благотворное влияние могли оказывать любые вещи женщины, имевшей здоровое и благополучное потомство. Поэтому бездетная женщина брала на время себе какую-нибудь личную вещь у многодетной матери, необязательно свекрови. Это могла быть многодетная соседка [4, с. 105].

Именно женское предметное пространство обладает пронимальными знаками, а ее использование предполагает символику погружения/ протаскивания/ порождения. Например, полая утварь: посуда, корыта, бадьи, ступа и др., к этому ряду также относятся многочисленные женские украшения и даже структура строения жилища. Фактически вся женская утварь пронизана знаками материнства, маркируя пространство как «рождающее/материнское». Они активно использовали эти предметы (черпак, котлы, чаши) не только в домашнем обиходе, связанном с жизнеобеспечением семейства, но и в обрядовой практике социума. Так, прокреативную программу «рождение/ протаскивание» женщины, в качестве субъекта обряда (жрицы), выполняли в случаях символического рождения нового связанного, в том числе, с идеей сакрализации и освоения чужого (жених, невеста, новорожденный, молодой шаман). Например, церемония нашивания олова на одежду жениха, во время которой происходит рождение нового для рода невесты человека. Аналогичную функцию выполняет протаскивание нового морин хуура за веревку через верхнее отверстие юрты. К действиям подобного рода относится обряд сээр тайлаха ( сээр - ‘запрет, табу’; тайлаха - ‘снимать, развязывать’), когда пожилые женщины после ритуальных возлияний хозяину огня силком затаскивали невестку на мужскую половину, сопровождая эти действия благопожеланиями. Данная церемония означала, что отныне невестка становилась (родилась) хозяйкой дома.

Подразумевалось, что с матерью связано воспроизводство материального благополучия дома. Представление о том, что женщина обладает воспроизводящей силой, выразилось в ко- лоссальную нагрузку и эксплуатацию, которую отмечали все исследователи бурятской культуры. Это связано с тем, что вся женская работа, с одной стороны, ассоциировалась с магическими действиями, способствующими изменить качественное состояние вещей (сырое-варе-ное, жидкое-твердое и т. д.). Вместе с репродуктивным здесь же просматривается и акцио-нально-коммуникативный пласт значений. Пронимальная утварь прочитывается как знак определенных норм и табу, составляющих мифоритуальный комплекс материнского культа: табу на ссоры и брань, особенно во время праздников и обрядов, при использовании этих предметов во время приготовления пищи, изготовления изделий. И наоборот, молитвы, благопо-желания (юроолы), веселье, смех, что в совокупности является комплексным ритуальным действием, проецирующим определенные жизненные ориентиры в будущем.

С культом матери связано выполнение магической охранительной функции защиты потомства. Например, на вербальном уровне к нему можно отнести не только благопожелания, исполняемые по праздникам, и ежедневные обращения к божествам, но даже регулярное исполнение колыбельных песен. Считалось, что эти песни через мелодию, интонацию, ритм и текст способствовали формированию, с одной стороны, психического здоровья («несчастный человек не слышал колыбельных песен матери»), а с другой, моделировали будущее ребенка. Так, эпический герой с колыбели по песням матери знал, какая у него суженая, где ее искать и какая у него будет судьба.

Мы обращаем внимание на представления о сакральности материнской физиологии. Например, исследователи отмечали, что материнское молоко считалось драгоценностью эр-дэни , которая защищала от всего плохого и нечистого в физическом и нравственном значении. Буряты полагали, что дети, которые не питались материнским молоком, вырастают бездушными и безнравственными людьми. И наоборот, те дети, которые долго питались молоком матери, обычно вырастают не только здоровыми и устойчивыми к разным болезням, но любящими и сострадательными не только к своим матерям, но и к другим людям [3, с. 85]. В бурятском героическом эпосе материнское молоко обладает чудодейственным свойством, поддерживая силы богатырей:

... Эхэнь хойноhоон гаража, Мать, выйдя вслед за ним,

Yбэрээ эдеэе сэсэржэ, Молоком грудным побрызгала,

Юроол хэлэн гээгдэбэ. Благословив его, осталась.

[5, с. 75].

Можно также привести слова информантов: «глаза его (человека) забудут молодую красивую мать, но тело его помнит материнскую грудь, и он никогда не оставит старую сморщенную мать-старуху» [8].

Полагали, что материнское тело обладает мощным исцеляющим средством. Л. Д. Дон-докова матери писала: «при сильном жаре ребенка мать обычно раздевала его догола, крепко прижимала к своей обнаженной груди и старалась в таком положении продержать его как можно дольше. Анализируя значение и роль матери она отмечала: «такое действо могло исцелить ребенка вследствие перехода болезни из тела заболевшего в тело матери» [4, с. 60]. Считалось, что ребенок должен есть из материнских рук, тогда он будет благословенным. Целебным свойством обладала материнская урина. Считалось, что человек, употреблявший мочу матери, никогда не заболевает. К охранительному ряду можно отнести и волосы женщины - считалось, что если она обрежет волосы, то ее муж скоро умрет, а если обрежет их во время беременности, то век ребенка будет коротким. Замужняя женщина не показывала волосы никому, в том числе мужу. Об уровне их сакральности говорит тот факт, что даже процедура расчесывания волос превращалась в церемонию. «Расчесывалась она только за занавеской, причем, сняв головной убор, она расчесывала одну половину волос, прикрывая второй рукой другую половину» [1, с. 200].

С материнством связывалось и понятие защиты благополучия дома, домашнего очага, о чем свидетельствует целый ряд предохранительных мер и обрядов, совершаемых хозяйкой дома в этих целях. Например, она не могла в течение первых трех дней во время Сагаалгана (Ново- годнего праздника по лунному календарю) покидать дом, уходить в гости, поскольку представляла собой в данное время некий сахиусан (гений-хранитель) дома, семьи [3, с. 18; 7, с. 55 и др.].

Следует отметить также взаимосвязь хозяйки дома и духа домашнего очага, выступающего в образе женского божества, дарующего души детей. Для того чтобы обладать полномочиями охранителя благополучия дома, молодая невестка во время свадебной церемонии обязательно проводила обряд угощения духов домашнего очага в домах родственников мужа: «кормлением хозяина очага в каждом доме она умилостивляла хозяина родового очага, родовых божеств». В послесвадебной обрядности невестка демонстрировала умение общаться с духами огня очага рода мужа, у которых будет просить чадородие [1, с. 194, 198]. После чего она совершала ежедневные «брызгания» этим духам для призывания счастья и благоденствия своему дому.

Как видим, обеспечение своей семьи благополучием и благоденствием, заключенными в потомстве и материальном достатке, требовали от женщины не только нравственной, моральной и духовной силы, но и наличия шаманских/жреческих способностей. Это проявлялось, во-первых, в умении общаться с духами огня очага рода мужа; во-вторых, перерабатывать «природное» в «культурное» и готовить сакральную пищу, к которой относится тара-сун (слабоалкогольный молочный напиток), вызывающий особое состояние. Таким образом, у бурят существовал образ матери как медиатора между миром людей и миром богов, которая, в силу своей природы, могла напрямую связаться с духами предков, перерабатывая природное в культурное, она курсировала между «своим» и «чужим» миром, имела власть над огнем, и потому в религиозном сознании считалась фигурой креативной.

Исследование женского пространства в семейно-брачных отношениях показало, что, несмотря на патриархальные взаимоотношения, оно опирается на сформированную систему, в которой осуществляются основные функции великих женских богинь плодородия, связанные с культом матери - чадородие, наделение благодати, сакральная защита семьи и рода. Исполнителями этих функций являются женщины-матери, соответствующие, согласно мифологическим воззрениям, понятию «хранительница домашнего очага».

Высокий статус хозяйки дома и как следствие власть в семье и свобода в обществе приобретался, во-первых, при благополучном рождении детей, во-вторых, благодаря натуральному характеру хозяйства, возлагавшему на женщину многочисленные обязанности. Значимость материнства опирается не только на родильные способности и трудолюбие женщины, но восходит к архаическим мифоритуальным воззрениям, сформированным в ранней культуре бурят. Согласно этим воззрениям, женщина-мать выступала хранительницей и воспроиз-водительницей как сульдэ (душ) детей и животных, так и материального, сакрального благополучия, поскольку являла собой природное вместилище (материнское чрево) и моделированное - через женское предметное окружение: украшения, одежду, утварь. Вся деятельность женщины-матери ассоциировалась с родильными функциями (порождение, протаскивание, вытаскивание) и с магическими, меняющими качественное состояние вещей (нежи-вой-живой, сырой-вареный, жидкий-твердый и т. д.). С материнством связана охранительная функция защиты потомства на вербальном уровне через молитвы, пение, физиологию - материнское молоко, тело, волосы, руки. С матерью связывалось понятие защиты благополучия дома, домашнего очага. Как видим, у бурят сохранились мифоритуальные воззрения об актуальности культа матери, которые генетически, будучи весьма архаичными, сохранились до наших дней в основном в виде отдельных разрозненных примет, обычаев и суеверий.

Таким образом, сочетание различных кодов материнства, их мультиплицирование способствует самоорганизации бытия людей и благополучному функционированию жизнеобеспечения семьи и рода. Можно сказать, что Великая богиня-праматерь, обладающая функцией плодородия и деторождения, даровала это свойство земным женщинам, наделяя их воспроизводящей силой не только через женскую природу или физиологию, но через все окружающее пространство - искусственные женские атрибуты, природное естество и ее деятельность.