Культура субьекта и моделирование

Как и практически любое слово в обыденном языке, термин «культура» используется в разных смыслах. Одни употребляют его в весьма узко специализированном смысле (подготовка бактериальных, микробных или тканевых культур для микроскопического исследования, выведение различных культур растений, окультуривание почв и ландшафтов); другие считают его характеристикой поведения и убеждений конкретных этнических, социальных, возрастных групп (национальная культура, культура конкретной прослойки общества); третьи рассматривают культуру как специфичную часть человеческой деятельности (культура земледелия; например, в миссию университета кроме образовательной функции входит участие в развитии науки и культуры общества), как продукт интеллектуальных или эстетических устремлений: иногда под культурой подразумевают конкретную форму организации жизнедеятельности цивилизации, нации или их исторического периода («западная» и «восточная», греческая культуры, культура средневековья и т. д.).

Обсудим понятие культуры в самом обобщенном смысле, охватывающем все остальные толкования как частные случаи. В таком качестве культура понимается как феномен, присущий объектам только одного типа, которые именуются субъектами. Не совсем ясно, в какой мере и какая часть всех живых существ может быть отнесена к субъектам, но понятие субъект определенно связывается с человеком: оно и отражает в языке кардинальное, качественное отличие человека от остальных объектов материального мира.

Синтетический подход к культуре позволяет сказать, что ее главная внешняя роль состоит в обеспечении взаимодействий субъекта с окружающей средой, в качестве которой выступают природа и общество, частью которых является субъект. Все возможные действия субъекта в этой среде можно разделить на два типа: познание окружающего мира и преобразование его. Покажем, что ни то, ни другое невозможно без моделирования.

Начнем с преобразования действительности. Для этой активности субъекта характерна ее целенаправленность: субъект вносит изменения в неудовлетворяющую его реальность, стараясь приблизить ее к желаемому состоянию – конечной цели, которая должна быть определена до того, как субъект начнет действовать. Но это не само реальное состояние, а его описание, т. е. его модель. Кроме того, поскольку переход из начального, неудовлетворительного состояния в желаемое конечное состояние может происходить по различным траекториям, необходимо определить заранее, по какой именно траектории следует идти, т. е. указать, какие действия и в какой последовательности следует выполнять. Но описание этих действий (план, алгоритм) – это не сами действия, а их модель. Таким образом, любая целенаправленная деятельность невозможна без моделирования, основана на моделировании.

То же относится и к познанию реальности. Во-первых, результаты познания должны быть представлены, зафиксированы, описаны (в виде протоколов наблюдений, таблиц измерений, фото- или аудиозаписей и т. п.), это есть не сами наблюдения, а их описания, т. е. модели (в этом смысле можно сказать, что модели есть форма существования знаний). Во-вторых, без моделей не происходит и сам процесс получения субъектом информации о внешней среде. Это нам только кажется, что – открыл глаза, и информа- ция сама попадет вам в глаза, потрогай предмет – и узнаешь, холодный он или горячий. На деле же субъект получает информацию о среде посредством моделей, с помощью моделей. Во всех языках есть глаголы смотреть и видеть, и это разные «вещи»: можно смотреть и не видеть, можно видеть то, чего нет (гипноз, иллюзии зрения и т. п.), можно заблокировать осязательные модели (например, инъекцией новокаина), и вы перестанете отличать холодное от горячего. Более того, известны психологические опыты, когда от прикосновения холодного утюга, у человека, которого убедили, что утюг горячий, возникали ожоговые волдыри. Все это говорит о том, что не только финал познания требует моделирования, но и сам процесс восприятия информации происходит посредством моделей.

Откуда же берутся модели, обеспечивающие активность субъекта, если без моделей она невозможна? Для субъекта-личности исходными, первичными моделями являются гены, доставшиеся ему по наследству от родителей. Эти модели уже в нужной форме встроены в его организм при рождении: никто нас не учил дышать, кричать, сосать материнское молоко и т. д. Мы от рождения наделены моделями, обеспечивающими наши каналы связи с внешним миром, – органами чувств и моделями мозга, позволяющими «переводить» наши ощущения в приобретаемые модели действительности.

Врожденные и благоприобретенные модели субъекта и образуют ту среду, посредством которой он общается с внешним миром. Этот «буферный» мир моделей между субъектом и физической окружающей его средой, обеспечивающий его любые взаимодействия с нею, и есть культура субъекта.

Признание теснейшей связи культуры и моделирования имеет ряд далеко идущих последствий.

Первое следствие. Культура является для субъекта «второй природой», в которой он живет и через которую он взаимодействует с «первой природой», реальной, как субъект – по законам культуры, в отличие от его взаимодействий с нею в качестве одного из остальных объектов, по общим для всех объектов законам природы: физическим, химическим, индивидуально-биологическим. Но одновременно субъект находится в культурной среде и, как субъект, может взаимодействовать с «первой природой» только через посредство культуры. Культура является специфичной системой, со своими дополнительными условиями и ограничениями, которые являются столь же обязательными и нерушимыми, как и законы «первой природы». Эти законы – системные правила моделирования, закономерности культуры. При попытках нарушить эти законы, субъекта настигает неудача, а то и гибель, как и при попытках обойти законы природы.

Второе следствие. Культура сугубо индивидуальна - нет ни одного субъекта, тождественного другому. Для субъектов-индивидов это очевидно, так как исходный слой врожденных моделей у каждого свой: кто не наделен абсолютным слухом, тому при всем старании не стать выдающимся музыкантом; от рож- дения лишенные слуха и зрения люди поневоле будут надстраивать свой мир моделей только на доступной им информации. У некоторых особей от рождения существуют особо замечательно выраженные способности к тем или иным видам деятельности - такие особенности индивида называются талантами. Однако раскрытие их потенциала нуждается в том, чтобы их заметить и поддержать. Но даже при (предположительно) одинаковых генах (как у однояйцовых близнецов) субъект будет наращивать свою культуру из собственного опыта – информации, получаемой из непосредственно окружающей его среды, которая у каждого сугубо индивидуальна. Отсюда и уникальность культуры субъекта.

Индивидуальность культуры характерна и для «коллективных» субъектов, и по аналогичным причинам.

Уникальность культуры каждого субъекта является причиной того, что разные субъекты по-разному воспринимают и оценивают одну и ту же ситуацию и по-разному ведут себя в ней. При необходимости обеспечить единообразие поведения субъектов в определенной ситуации (например, солдат в бою или рабочих в цеху), требуется сформировать у них достаточно близкие фрагменты культуры, обеспечивающие нужное поведение – путем специальной профессиональной подготовки.

В процессах формирования культуры многое познано (и включено в технологии воспитания, образования, управления), но их понимание еще далеко от удовлетворительного. Например, Р. Акофф и Д. Гринберг [1] ставят вопрос о том, что обучение «вообще следует перевернуть с головы на ноги» и жестко критикуют существующую в США систему образования. Внимание других исследователей привлечено к той роли, которую гены играют не только в физическом развитии человека, но и в его поведении в течение всей жизни. В современном менеджменте все большее значение придается вопросам изучения и формирования корпоративной культуры каждой организации.

Третье следствие. Поскольку субъект «погружен» в культуру, взаимодействует со средой «сквозь» нее посредством составляющих ее моделей, субъекту часто представляется, будто его модели реальности и есть сама реальность. Это проявляется практически во всех сферах деятельности субъекта: этнических стереотипах о других нациях, всевозможных других мифах, в том числе эгоцентризме и ксенофобии, да и в повседневных стереотипах, вызывающих межкультуральные конфликты (известны случаи, когда «дикие» африканские племена убивали туристов за то, что те стреляли по птицам, считавшимися священными, или за осквернение священного камня присаживанием на него). У разных народов различны представления о женской красоте, правилах хорошего тона. Эта специфичность индивидуальных моделей открыто, в явной форме подчеркивается и используется в искусствах, особенно живописи, литературе и музыке. Пожалуй, единственным видом деятельности, где внимание постоянно сосредоточено на различиях между моделями и реальностью, является наука. В остальных де- лах субъекты исходят только из своих представлений о реальности. Например, профессионалы-управленцы редко отдают себе отчет в том, что причиной их неудач являются не «вражьи происки», неумелость исполнителей или нехватка ресурсов, а неадекватность их собственных представлений о реальности, основываясь на которых они принимали свои решения.

Роль априорных предположений в работе с любой системой чрезвычайно велика. Это должно быть предметом особого внимания в управлении социальными системами.

Четвертое следствие. Деление культуры на духовную и материальную вполне соответствует классификации моделей на абстрактные и реальные. Абстрактные модели создаются средствами мышления и психики; реальные модели являются материальными предметами, на которых одним из трех способов запечатлена информация о моделируемом оригинале (модели прямого, косвенного и условного подобия [2]).

Пятое следствие. Язык субъекта сугубо индивидуален. Из богатого разнообразия проявлений моделирования выделим лишь один, но очень существенный аспект культуры субъекта – язык. Роль языка в культуре столь велика, что П. Флоренский даже отождествил их: «Культура – это язык, объединяющий человечество» [3].

Язык оказывается объектом, на котором проявляется грубость классификации моделей на абстрактные и реальные: пока человек мыслит в языке, он строит абстрактные модели, а когда он облекает эти модели в речевую или письменную форму, они становятся реальными моделями, которые можно обмерять и обсчитывать. Языкознание является одной из сложнейших естественных наук, которую почему-то относят к гуманитарным. (Это еще один пример упрощенности четкой классификации вообще и, в частности, искусственности деления наук на точные, естественные и гуманитарные.)

Язык является универсальным средством моделирования: на языке можно говорить о чем угодно. Возможность говорить конечными фразами о бесконечно разнообразной реальности приобретается ценой того, что модель отображает реальность не в ее бесконечной неисчерпаемости, а лишь в нужном субъекту отношении (целевая предназначенность моделей), и существенных подробностях, приближенно, с конечной достаточной точностью. При этом бесконечное разнообразие рассматриваемого множества приближенно описывается разнообразием конечного числа подмножеств («классов»), каждому из которых присваивается обозначение, – в разговорном языке это слова. В зависимости от способа классификации («искусственная» или «естественная», четкая, расплывчатая или статистическая [2]) и способа присвоения имен классам, возникают многозначность и расплывчатость смысла слов, характерные для всех естественных языков.

Из уникальности культуры каждого субъекта следует, что у каждого субъекта свой язык. Национальный язык принадлежит этносу; каждая группа имеет свой язык (на своих «профессиональных» языках говорят юристы, философы, врачи, физики и т. д.), известны разные диалекты, различается английский язык у британцев и американцев; собственные языки у уголовников («феня») и у лондонских низов («кокни»). Да и два индивида одной национальности говорят по-разному (в силу различия их личных культур), и одно и то же слово понимают по-разному (в силу размытости смысла слов). Англичане особенно чувствительны к произношению индивида (это хорошо описано в «Пигмалионе» Б. Шоу). Огромное значение имеет введение единого государственного языка в многонациональном государстве.

Расплывчатость смысла слов в разговорном языке, столь полезная в бытовом общении, становится помехой для обеспечения деятельности в «профессиональной» сфере. Необходимое уточнение (уменьшение неопределенности) возможно только путем внесения в язык новой специфической информации. Это делается либо за счет придания нового смысла старым словам (примером может служить разный смысл слова «поле» у физиков, геологов, агрономов, печатников), либо введения в язык новых терминов (изобретенных или заимствованных из других языков). По мере добывания новых знаний специальный язык развивается, точность его языковых моделей взрастает. Предельной точности язык достигает, включая в себя язык математики. Но достичь этого можно только собрав достаточно информации для построения адекватной математической модели. По-видимому, именно это имел в виду Кант, говоря, что некая область знаний с тем большим правом может называться наукой, чем больше она использует математику в своих целях. Но если какая-то деятельность не применяет математические модели, то либо ее цели достигаются без них, либо она имеет дело со столь сложным и столь мало изученным явлением, что до математических моделей дело пока не дошло. Иногда некоторые нетерпеливые специалисты пытаются насильственно применить к сложному явлению красивое уравнение и предметно толковать его решение. Такие попытки редко бывают удачными.

Шестое следствие. Культура – саморазвивающая-ся система моделей. Культуры, как и все феномены, со временем изменяются. Как и остальные системы, они проходят свой жизненный цикл, в котором различные тенденции друг друга сменяют, протекают с разной скоростью; и любые системы, возникнув однажды, когда-то исчезают. Неудивительно, что из пяти вариантов изменений (развитие, рост, стабильность, спад, деградация) наиболее желательными для субъекта являются рост и развитие.

Рост и развитие, хотя и могут протекать одновременно, но по существу это качественно разные вещи, и могут происходить независимо друг от друга. Кладбища и свалки растут, но об их развитии можно говорить лишь при придании им новых качеств. Человек растет до 25 лет, но развиваться продолжает по мере способностей и желания (Эйнштейн с возрастом даже стал худеть). Акофф развивал эту тему в ряде публи- каций; наиболее сжато это выражено в [4]: «Развитие – это увеличение компетентности. Объемность – результат роста; компетентность – результат развития. Рост имеет количественный характер, развитие – качественный. Рост состоит в приобретении, развитие состоит в обучении. Развитие заключается не столько в том, как много организация имеет, сколько в том, как много организация может сделать с тем, что имеет».

Из многообразия аспектов, составляющих проблематику жизненного цикла культуры, для нашей темы – связь культуры и моделирования – особый интерес представляет тот факт, что развитие является следствием приобретения субъектом новой информации, включения ее в свою культуру и последующего использования с своей деятельности, т. е. результатом обучения. А обучение – это, пожалуй, единственная функция субъекта, которую нельзя выполнить для субъекта вместо него. Роль учителей и воспитателей – в том, чтобы помогать субъекту обучаться. Но, если субъект не способен или не желает обучаться, то никакие усилия преподавателей не будут иметь успеха.

Таким образом, развитие невозможно без обучения, обучение – активная функция самого обучающегося, и, следовательно, развитие возможно только как саморазвитие. Значит, культура не планируется извне, не надстраивается извне, культура есть саморазви-вающаяся система, взаимодействующая с изменчивой окружающей средой.

Отметим несколько проблем, рассмотрение которых может углубить наше понимание процессов развития культур.

Во-первых, для саморазвития системы должны быть внутренние механизмы в ней, какие-то собственные прямые и обратные (положительные и отрицательные) связи. Предстоит выявить их и их взаимосвязи. Пока лишь можно дать перечень некоторых кандидатов в элементы этих механизмов, обеспечивающих рост и развитие культуры: любознательность, творчество, природная мотивация, обучаемость, адаптация, сочетание стабильности и изменчивости, эволюционный тип развития, критицизм, мораль, этика…

Во-вторых, интересно уточнить соотношение между искусственным (субъективным) и естественным (объективным) в культуре. В связи с трудовой, преобразовательной активностью субъектов различают два класса систем – естественные и искусственные. К естественным системам относятся природно организованные неоднородности – Солнечная система, живые организмы, бассейны рек, галактики, месторождения полезных ископаемых и т. д. и т. п. Искусственными называются системы, возникшие по воле и стараниями субъекта, – здания, сооружения, машины, приборы, инструменты и т. д. и т. п. Но все реальные искусственные системы состоят из преобразованных или приспособленных естественных частей (лошадь в упряжке, лесная деляна в леспромхозе, лесопарк в городе, природные стройматериалы в здании и т. п.). И по своим характеристикам многие искусственные системы в процессе технического совершенствования приближаются к параметрам своих естественных аналогов (обводы подводных лодок – к формам китов, про- фили самолетов – к контурам птиц и т. д.). Чисто искусственными, субъективными являются (по своей субстанции) лишь абстрактные модели, составляющие мышление и психику, и то, что называется духовной культурой. Проблему соотношения искусственного и естественного в культуре можно считать современной версией проблемы первичности сознания и/или бытия.

Еще один аспект саморазвиваемости культуры – ее автономное, неосознаваемое как бы биологическое, нейрофизиологическое, интуитивное, эмоциональное развитие. Этот феномен замечен многими исследователями. Например, Хайек пишет: «Нельзя считать, что наше логическое обоснование является высшим суждением, и только те законы имеют моральную ценность, которые поддерживаются нашей логикой» [5, с. 21 ] . Наглядный пример такой ситуации приведен в [6] – антизакон № 10: «Степень иррациональности, которую руководитель приписывает другим, прямо пропорциональна его собственной неразумности». И еще: «Если бы мы не стали делать ничего без определенного резонного обоснования, мы скорее всего погибли бы» [5, с. 68 ] . Еще один пример – то, как мы познаем правила языка и поведения в обществе: ведь нас никто не инструктирует, мы просто открываемся окружающей среде – семье, ее социальным связям, и – обучаемся. Нормы поведения, традиции, мораль возникают в процессе человеческих взаимодействий, без их преднамеренного проектирования и введения в нашу культуру.

В-третьих, интересной проблемой является сам механизм развития, т. е. процесс получения, восприятия новой информации и присоединения ее к существующей культуре. В свете нашей гипотезы о тождественности культуры и моделирования, вопрос о включении новых моделей в состав культуры существенно связывается со степенью согласованности между ними (ингерентностью модели культуре [2]). Культура субъекта воспримет только те новые идеи, которые совместимы с нею. Не зря говорят, что некоторые идеи «родились слишком рано». Идеи кибернетики были предложены (и даже под тем же названием!) Ампером и Трентовским в середине ХIХ в., затем Богдановым (под названием «тектологии») на рубеже ХIХ и ХХ вв., но были восприняты обществом только в середине ХХ в., благодаря тому, что Винер преподнес их как отклик на потребность самой культуры в совершенствовании управления и связи – того, что теперь называется информационными технологиями. Другой пример – процесс преподавания. Если первокурсник попадет на лекцию для старшекурсников, он мало что (если вообще) поймет: сообщаемые модели несовместимы с его культурой. Одна из сложнейших проблем преподавания – постепенное наращивание культуры обучающихся для последующего восприятия все более сложных моделей (отчасти поэтому столь высока корреляция между успеваемостью и посещаемостью студентов в вузах).

К этому же кругу вопросов относится проблема понимания в ходе общения двух или более субъектов. Полное понимание возможно лишь в рамках общего языка. В силу различия индивидуальных культур, понимание может быть лишь в пределах их совпадения. Добиваться понимания значит добиваться расширения поля совпадения культур сторон общения. Наглядные примеры – практика переговоров сторон с различающимися интересами; период выработки общего языка в группе экспертов разных специальностей, работающих над решением единой сложной проблемы; проблема доведения смысла распоряжения менеджера до всех исполнителей; гипотетическое общение с инопланетянами; укрепление целостности многонационального государства посредством единого государственного языка.

Седьмое следствие. Специфика внутренних функций культуры. Если внешние функции культуры обеспечивают активные действия субъекта в окружающей среде, то внутренние обеспечивают самореализацию субъекта, раскрытие его врожденного потенциала. Разнообразие проявлений активности субъекта мы описываем с помощью классификаций. Можно по-разному различать виды поведения субъекта; однако, в разных классификациях просматривается и некоторая общность:

– работа, игра, развлечения, вдохновение [4];

– труд, познание, получение удовольствия, поиск смысла существования (самоопределение) [6];

– преобразовательная, познавательная, проектная деятельности (целеполагание), достижение удовлетворения [2].

Каждый из типов деятельности обеспечивается соответствующими моделями (культурой), каждый из них несет внешнюю и внутреннюю функции – в разных пропорциях. К внутренним функциям относится все, что связано с развитием (саморазвитием).

И здесь на первый план для субъекта-индивида выходит образование. Центральная идея критики современной образовательной системы [6] заключается в том, чтобы считать главным в образовательном процессе не работу преподавателя, а работу обучающегося. Следующий момент – обучение должно продолжаться всю жизнь. Сегодня все громче говорят о «послевузовском» образовании. В [6] подробно обсуждаются вопросы образования в разные периоды жизни человека, начиная с дошкольного возраста (3–4 года), и включая образование для пенсионеров. Но вполне логично пойти дальше – вплоть до перинатального образования: ведь известно, что ребенок уже во чреве матери воспринимает и различает звуки и другие сигналы извне.

Общим для всех индивидов фактом образования является любопытство. Еще Аристотель во введении к трактату «Основы натуральной философии» (в другом переводе – «Метафизика») подчеркнул, что «люди по природе своей стремятся к знаниям». Любознательность признается постоянно действующей активной силой, заставляющей людей от рождения до смерти активно действовать.

Другой, общий для всех индивидов фактор, – врожденная способность к игре как средству обучения. Если игру понимать как любую деятельность при неизвестности ее исхода, то становится явной ее познавательная роль.

Однако, направленность действий и выбор способов движения определяются характером личности, – особой уникальностью субъекта. Происхождение характера остается тайной природы: люди, выросшие в одной семье и одинаковом окружении, всегда имеют уникальные и различные характеры. Гринберг [6] сделал попытку проанализировать компоненты характера: страстность, решительность, уверенность, способность решать проблемы, способность к общению. Разная выраженность каждого компонента и их взаимосвязей является, по мнению Гринберга, причиной различия характеров.

Развитие субъекта-группы выражается в различных формах придания его культуре новых качеств. Например, для человеческих сообществ этот процесс проявился в виде исторических переходов от одной общественной формации к другой. Попытка спрогнозировать этот процесс в будущем была сделана Ф. Фукуямой [7]; он считает, что либеральная демократия – неулучшаемая стадия развития человечества.