Культурно-историческая проблема самоидентификации белорусского народа: формирование белорусской нации и новая идентификация

Рассмотрев в предыдущих статьях три культурно-исторических теории происхождения белорусского народа, можно сказать точно о том, что не один из выше представленных взглядов не может дать ответ на то, как и когда возникла белорусская нация. Однако, следуя традиции философского принципа Аристотеля [2], можно однозначно утвердить, что ответ на этот вопрос скрыт где-то по середине. Не останавливая на общеполитическом признаке всех представленных воззрений, с учетом того, что этот признак будет разобран ниже, остановимся на том, что истоки беларусов, как правильно утверждает лингвистическо-географическая теория, следует искать в период становления Полоцкого княжества, то есть во времена существования разных восточнославянских племен. Уже тогда, несмотря на общие корни, традиции, веры и языка, предки бе-ларусов имели свои региональные особенности [3]. Их формирование нужно искать в характере географической местности, связанном с ним хозяйстве, а также во взаимоотношении с соседями. Если у проживавших южнее (на территории современной Украины) восточнославянских племен земли были более приспособлены к ведению сельского хозяйства и торговли с другими, более развитыми, народами, а сосе- ди были, из-за открытого сопряжения с степью, более агрессивными, что породило предрасположенность к поклонению богу Святовиту, как… «богу войны и защитником полей» [3], то на территории современной Беларуси, где местность была более лесистой и болотистой, сельское хозяйство не столь хорошо развивалось, торговля с другими народами была не столь развита, а соседи, другие племена славян и балты, были более миролюбивыми. В этих условиях главное место занимал Велес -бог хозяйства, богатства, а также бог умерших (в отличии от постоянно происходивших набегов и следовавших за ними убийств на юге, на территории современной Беларуси к смерти относились более трепетно. Культ усопших предков, соблюдение традиций для сохранения урожая в неблагоприятной местности, был более почетен).

В дальнейшем, с процессом обособления отдельных, подчиненных предкам Рюриковичей, земель, разделение культурнобытовой жизнь племен только усилилось. Изяслав, сын Владимира Святославича и Рогнеды, стремился обособить свое княжество от Киевской власти сначала отца, а затем братьев. Обособление происходило не только на военной почве, но и на уровни государственного и бытового сотруд- ничества с балтами, племенами западных славян и эпизодическими противниками княжеств Черниговского, Новгородского и Киевского. Войны и экспансия княжества в отношении других восточнославянских государств происходило до момента его раздробления, когда потомки Изяслава поделили между собой единую большую землю на более мелкие образования.

Следующим, наиболее важным, этапом стал упадок и разделение Руси между окружающими ее соседями. Если восточные и южные земли пали под натиском не безызвестного Батыя, то часть западных земель, куда, в основном вошли земли раздробленного полоцкого княжества, были подчинены балтам. Предводитель балтов Гедимин, а затем его потомки, привнесли в быт простых крестьян новые традиции и методы ведения хозяйства. Однако, несмотря на это, культурно, с учетом давнишней связи балтов и тамошних восточных славян, завоеватели были близки покоренному населению [6]. Укреплению этой близости способствовала и религиозная политика балтийской (литовской) аристократии – князья приняли православие. Поэтому, крестьяне относительно легко восприняли новых хозяев земли.

Основные же культурные изменения происходили во времена фактического объединения Великого княжества Литовского с Речью Посполитой. В результате придворных интриг потомок Гедимина Ягайло смог в 1386 году жениться на Польской королеве Ядвиге. Пожертвовав православной верой, близостью с подчиненными ему восточными славянами, принявший католичество Ягайло навсегда связал свой княжеский род с Польшей. И хоть формально Великое княжество Литовское и сохраняло свою независимость от Польши, однако большинство ее правители, в дальнейшем, получали королевский титул в Польше (то есть, княжество превратилось в формально политическую вотчину для братьев или сыновей королевской семьи).

На протяжении всего этого времени польские порядки, постепенно, стали внедряться в простой обиход. Прежняя общинная форма жизни была подчинена сильному служивому сословию – шляхте

(аристократии), города получали автономию, а восточнославянские и православные традиции стали смешиваться с традициями западнославянской культуры и католической веры.

Особенно сильно этот процесс усилился после 1569 года – формально независимо существовавшее Великое княжество Литовское было окончательно поглощено Польшей. Образованная в результате этого процесса Речь Посполитая стремилась решить опасный для существования страны культурно-религиозный (близкий к Русскому царству) вопрос «сепаратизма» восточных земель через политику радикальной подмены сохранившихся общих восточнославянских традиций и православной веры на традиции католической веры. В этих целях, в 1596 году, была подписана Брестская уния [12], подчинившая существовавшие на территории Речи Посполитой православные церкви римскому Папе. Московские князья, посредством патриарха, перестали влиять на культурнополитическую идентичность подчиненных Речи Посполитой восточнославянских земель жителей [5].

Именно в этот промежуток времени складываются культурные предпосылки образования белоруской нации. Изначально восточнославянское племя кривичей, находившееся в тесном контакте с балтами и западнославянскими племенами, культурно преобразилось под властью сначала близких к ним литовцев, а затем поляков. Созданная униатская церковь служила инструментом ускоренного внедрения среди восточнославянского населения католических, а затем польских и литовских ценностей (в зависимости от власти в области того или иного феодала). До 1772, 1793 и 1795 года, то есть раздела Речи Посполитой и вхождения ее белоруской части в состав Российской Империи, Краков вел целенаправленную политику полонизации населения своих восточных окраин.

С приходом же России, по началу, вошедшие в состав державы новые земли стали стремительно русифицировать… «Екатерина II предприняла попытку введения на вновь присоединенных землях системы государственного и местного управления, действовавших в других ча- стях империи. Местное руководство было заменено лояльными царю чиновниками; в судах и органах управления приходилось использовать русский язык. В это же время были открыты и первые народные училища с преподаванием предметов на русском языке. В 1794 г. императрица издала указ о ликвидации любых препятствий для возвращения униатов (39% верующих) в православие (6% верующих)» [9]. Однако, затем, после смерти Екатерины II в 1796 году и восшествия на трон либерального (в начале своего правления) императора Александра I, Россия не стремилась проводить политику русификации. Императорская власть стремилась к интеграции бывшей польской и литовской аристократии в общероссийское аристократическое сообщество. В этих целях, помимо создания Царства Польского, российское государство не проводило никакой политики в отношении проживавшего на землях бывшей Речи Посполитой населения. Шляхта так и продолжала культивировать своим подданым ценность религиозного и бытового индивидуализма через хозяйственную и церковную деятельность. Только в 1839 году, по указу Императора Николая I, была окончательно ликвидирована униатская церковь [7]. Однако, не смотря на этот шаг, нельзя говорить о том, что это была целостная многолетняя политика. Скорее, это была ситуационная реакция на Польское восстание 1830 года.

Тем не менее, вышеописанный процесс преобразования экономики, переход с аграрного на промышленный тип производства, способствовал тому, что русский язык стал средством преобладающего общения в городах. Аристократия и появляющаяся интеллигенция, в условиях слома прежней общественной жизни, возникновения прежде не существовавших проблем тягости разоряющейся аристократии, нищей массы и усиливающейся политической роли метрополии, начинают искать решение проблем, помимо разнообразных теорий, в прошлом окружающей их бытности. И если на западных окраинах империи польская аристократия и интеллигенция видела решение проблемы через воссоздания Речи Посполитой и политики реваншизма по отношению к России, то ари- стократы и интеллигенты, окруженные восточнославянским населением, были убеждены в том, что путь к обретению их личного и народного благоденствия лежит в создании новой, не похожей на бывших эксплуататоров с запада и новых с востока, народности.

Вторая половина XIX – начало XX века стала временем обретения самосознания себя интеллигенцией в лице отдельной нации – беларусов. Именно в это время Е. Карский, Н. Никифировский, Ф. Богушевич, А. Пашкевич и уже упомянутый нами признанный отец нации [1] Я. Купала создают свои культурные творения – «манифесты» о появлении на свет нового, еще не самосознающего себя народа. Впрочем, о появлении белорусской нации говорить еще рано. Отдельно взятые интеллигенты еще не являются лицом целого народы, так как массы само воспринимают себя по признаку веры или бывшего феодала. В некоторых местах люди не могут определиться с тем, к кому конкретно они относятся. Причины этому, наверное, нужные искать в порой противоречивых явления, когда русский, польский или литовский дворянин подчинял себе противоположного по вере крестьянина. В этом случае сельский житель обозначал себя «тутшнiго», то есть местным.

По-настоящему же рождение белорусской нации произошло только в 20-е годы XX века, когда победившая в результате гражданская войны советская власть способствовала тому, чтобы самоосознавшие себя беларусами интеллигенты просвещали темную массу о собственной национальной принадлежности. В эти годы создавались культурные и образовательные учреждения, целью которых было популяризация белорусского языка и культуры. Музеи, театры, школы и т.д. – все работало на то, чтобы убедить преимущественно крестьянское население в том, что они являются отдельным от поляков, литовцев и русских этнокультурным образованием.

Из вышеизложенного становится понятно, что белорусская нация крайне молода. Несмотря на давние причины возникновения нации, сама она оформилась и, самое главное, самоосозналась только к 20-м годам XX века, когда государствен- ная власть республики целенаправленно проводила политику белорусизации населения. Интересно, что этот аспект подтверждается и тем, что до 20-х годов XX века не существовало единых правил грамматики белорусского языка. Так, в 1926 году, белорусские общественный, политические деятели, писатели и филологи, в числе которых С.М. Некрашевич, В.М. Игнатовский, И. Лесик, П. Расторгув, М.И. Горецкий, Я. Колас и т.д., обсуждали проблему того, что до XX века включительно не были оформлены единые облегченные для понимания своды правил правописания [14]. Целостно оформленный язык приходилось создавать буквально в «живом» формате. Участниками работ даже предлагалось ввести латиницу вместо кириллицы, что обозначало бы частичное высвобождение республики от сильного влияния со стороны Москвы [13]. Однако, начавшиеся в конце 20-х годов чистки не дали развиться этим предложениям. Вместо этого, в 1933 году уже новая, лояльная к И.В. Сталину, группа исследователей закончила работу по созданию грамматики белорусского языка. Ее основные правила были взяты из русского языка, что соответствовало интересам нового руководства советской государства по укреплению взаимосвязи между республиками [14].

То есть, историю белорусской нации, ее самоиндификации нужно искать не в отдельных проявлениях частных заявлений индивидов или группы лиц, но в широком признании себя новой, не связанной ни с кем общностью. Ни «личностная», ни «лингвистическо-географическая» и «триединая» теория не отвечает этому требования. Каждая их этих теорий формировалась в устремлении того или иного политического субъекта оправдать свою претензию на власть над живущим на территории Беларуси народа. Так, личностный и лингвистическо-географический взгляд на происхождение этногруппы внешне политический связаны. Оба предположения связывают образование беларусов с феноменом синтеза трех культур - восточнославянской, литовской и польской. Беларусь, в этом контексте, предстает, безусловно, частью единого целого с поляка- ми и литовцами, членами евроатлантической цивилизации.

В то же время, при более глубоком рассмотрении вопроса теории сильно противопоставлены друг другу по базовому признаку. В отличии от «лингвистической» теории, где большая роль отводится польско-литовской шляхте и восточнославянским купцам, интегрированным в общее этнокультурное славяно-балтийское пространство, лингвистическо-географическая теория концентрирует свое внимание на изначальном отличии полоцкой земли от остальной территории Киевской Руси. Причем, интересно, что изначально политический суверенитет от Киева подкрепляется тем, что, в отличии от остальных территорий, Полоцкому княжеству удалось избежать нашествия, а, следовательно, культурного влияния со стороны монголо-татар. Фактический, в этом контексте, бе-ларусы предстают единственным сохранившим свой культурный код от «дикого поля» восточнославянским народом. Дальнейшие же культурные смешения, конечно, связывают беларусов с литовцами и поляками, однако, несмотря на привнесённые общие черты, не отменяют факта изначального отличия от окружающих народов - поляков, литовцев, украинцев и русских.

Поэтому, не должен удивлять факт того, что на сегодняшний день данная теория пользуется популярностью как у радикальной националистической оппозиции, в лице лидера БНФ З. Позняка, так и у части шкловско-могилевской элиты. Через представленную трактовку представляется возможным формировать самовосприятия себя беларусами независимой от окружающих соседей этнокультурной ячейкой. В отличии от своих южных и восточных соседей, белорусский народ не подвергся влиянию культурных традиций Орды. Население сохранило в себе изначально свойственные ему черты… «даб-разычлiвасць, памяркоунасць, талерант-насць, разважлiвасць» [3]. Вместе с этими чертами в культурный код были внесены и части западной культуры - независимые города, сильные феодалы, развитая торговля и, что наиболее важно, примат главенства личности над коллективом. Про- исходит противопоставление Беларуси и ее народа бывшим метрополиям. Польша и Россия как близки, так и чужды беларусам. Для гармоничного развития страна должна концентрировать свое внимание на синтезе порой противоположных тенденций. Запад и восток не должны быть определяющими факторами развития страны.

Несмотря на этом, вышеописанный дуализм белоруской культуры позволяет, посредством технологий мягкой силы, формировать определенное цивилизационное предпочтение у населения. С обострением меж цивилизационных отношений Беларусь стала активным полем битвы между Россией и евроатлантической цивилизацией. Но, если первая использует исключительно социально-экономические инструменты для вынуждения политической элиты Беларуси к компромиссу, то противоположная сторона использует культурную близость беларусов к польской и литовской культуре. Посредством финансирования культурно-образовательных центров, евроатлантическая цивилизация способствовала медленной интеграции беларусов в общее польское культурное пространство. Беларусь, ее язык, традиция и культура преподносились как восточная часть обще польской культуры. Ее независимость же трактовалась результатом исключительно враждебной политикой со стороны «Масклей». Этому процессу способствовала реформа образования 2008 года [10], когда Министерство образования Республики Беларусь окончательно отказалась от принятой в советские годы концепции о «триединства русского народа» в пользу лингвистическо-географической теории [11]. Преследуя своей целью отделить себя от общекультурного пространства с Россией, политическая элита породила будущий внутриполитический кризис. Те, кто вышли на протестные акции в 2020 году, в большинстве своем, были вчерашними школьниками, теми, кто учился по новым образовательно-политическим стандартам. Для поколения конца 1990-х - начала 2000-х ближе в культурном и историческом аспекте западные соседи, с которыми их предки провели большую часть своей истории. Россия же, несмотря на свое благотворное влия- ние в деле развития отдельной белорусской государственности, преподносилась враждебной, к особенностям ведения быта, страной.

Только после политического кризиса 2020 года и начала специальной военной операции в 2022 году политическая элита решила провести новую реформу образования. На смену лингвистическо-географической концепции пришел некий синтез лингвистическо-географической теорией с концепции о «триединстве русского народа». В рамках этой концепции беларусы все еще преподносятся отдельной этнокультурной единицей, однако, несмотря на это, исторический они тесно связаны с Россией, так как именно российское государство, в лице Советского Союза, способствовало появлению независимой белорусской державы и развитию отдельной белорусской культуры [8].

Все вышеприведённые размышления свидетельствуют о том, что сегодня, в условиях противостояния с западом, Россия должна быть заинтересована в том, чтобы, используя технологию «мягкой силы», способствовать тому, чтобы снова возродить среди беларусов идею о тесной исторической взаимосвязи с Россией. Несмотря на весь культурно-исторический дуализм, белорусский народ имеет тесную связь с русскими и Россией. Общие восточнославянские корни должны, несмотря на политическую неурядицу, стать основой для интеграции двух государств. Другой немаловажной особенностью должна стать историческая легитимация Беларуси со стороны России. В отличии от Польши, Советская Россия, хоть и вынуждено, но признала беларусов, способствовала их национально-культурному расцвету в 1920-е годы. Дальнейшая же политика русификации, по желанию, либо должна обходиться стороной, либо преподноситься как естественный социальноэкономический процесс. В условиях этнокультурного разнообразия городов невозможен был никакой другой язык, кроме русского. В противном же случае ни польские, ни литовские, ни белорусские рабочие друг друга бы не поняли.

Таким образом, подводя итог, стоит заметить, что фронтирное состояние бело- русского государства, культуры и народа является причиной постоянной нестабильности в регионе. Исторический сформировавшиеся разные культурные черты могут стать преобразующим культурное самосознания оружием в руках как внешних, так и внутренних субъектов. Если Польша и Литва заинтересованы в том, чтобы отторгнуть Беларусь в пользу евроатлантической цивилизации для дальнейшей возможной экспансии в сторону стратегический важного российского узла, Смоленска, то Россия заинтересована в том, чтобы иметь возможность для возможного удара в восточноевропейский центр евроатлантической цивилизации - Польшу. Внутри же страны субъекты в лице шкловско-могилевского клана, заинтересованы в том, чтобы использовать культурноисторическую самоиндефикацию белару-сов для укрепления своей власти. В этих целях элита может кардинально менять свою этнокультурную политику. Если в самом начале существования белорусского государства основой самоиндефикацией была идея о «триединстве русского народа», то с началом газовых войн в начале 2000-х белорусская элита, постепенно, преобразовала свою самоиндефикацион-ную позицию в пользу лингвистикогеографической теории. Культивируя свою культурно-историческую независимость от России, элита спровоцировала взращивание зерен потенциального гражданского конфликта внутри страны. Если элита ориентировалась на формирование независимого от двух крупных цивилизационных образований существования, то население стремилось к евроатлантическому цивилизационному типу жизни, основой которому является индивидуализм, принятие принципа римского права, рыночная экономика и т.д. Оппозиция же, в большинстве своем прозападная, ориентирована на поддержку тех этнокультурных черт белорусской культуры, которые были внедрены во времена существования Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. Этому процессу способствовала образова- тельная реформа 2008 года, когда на замену концепции о «триединстве русского народа» была внедрена лингвистическо-географическая теория.

Каждый из представленных субъектов использует историко-культурное обоснование свой близости к беларусам для формирования выгодной им самоиндификаци-онного понимания себя жителями данной страны. Тот субъект, кто сможет наиболее эффективно воздействовать на умы и сознание беларусов, будет в дальнейшем контролировать не только саму страну, но и инициативну в Восточной Европе, так как стратегическая важность Беларуси определена ее географическим положением. С запада она имеет прямой выход на восточноевропейский центр евроатлантической цивилизации - Варшаву (200 км). На востоке страна имеет прямой выход на важный военно-стратегический узел - город Смоленск (81,8 км), а за ним на столицу России - Москву (455 км). На Юге Беларусь имеет протяженную границу со столичной областью и столицей Украины - Киевом (216 км). С территории страны представляется крайне удобно нанести молниеносный удар по территории каждой из противодействующих сторон. Те, кто будут контролировать Беларусь, будут определять соотношение сил в Восточной Европе. Поэтому, сможет ли Россия снова внедрить теорию «триединства»; сможет ли шкловско-могилевской клан сформировать после протестов 2020 года новую синтетическую теорию самовосприятия беларусов как самостоятельного, но взаимосвязанного с Россией субъекта; сможет ли Польша внедрить личностную теорию для обоснования тезиса о единстве поляков и беларусов; сможет ли оппозиция полностью внедрить в сознание беларусов лингвистическо-географическую теорию для обоснования евроатлантической судьбы беларусов - на все эти вопросы, вполне вероятно, с условием обострившегося цивилизационного противостояния, скоро будет дан окончательный ответ.