Культурологическое образование и междисциплинарный диалог: в поисках новой стратегии

На протяжении последних лет представители культурологического сообщества обращают все более пристальное внимание на вопросы прикладного, практического характера. Наконец-то пришло осознание такого, казалось бы, простого факта, что нам, представителям гуманитарных сфер, необходимо выходить в область повседневных практик, чтобы студент видел реальную возможность применения полученных навыков и умений.

Прикладное знание, нацеленное на решение насущных проблем человека, – единственно возможное русло, в которое может быть направлен поток культурологической науки в условиях XXI века. А это в свою очередь означает выход на междисциплинарный уровень и сближение с теми науками, которые эти задачи решают уже сегодня. В конце концов, культурология обладает колоссальным потенциалом и уникальной методологией и ей есть что предложить научному сообществу.

Человек – существо биосоциальное, и четкой границы между его биологическим началом и социальным попросту нет. Культура, как было замечено еще М.С.Каганом [1], соединяет его двуединую природу. Может, настало время вспомнить как об этом, так и о том, что культура – это механизм адаптации, приспособления человека к быстро меняющимся условиям среды.

В данном контексте хотелось бы обратиться к опыту наших шведских коллег. В свое время мне довелось стать участником проекта, связанного с деятельностью центра «Дети Авраама» в районе Ринкебю (Стокгольм, Швеция) – это фактически окраина шведской столицы, населенная эмигрантами из стран Ближнего Востока и Восточной Африки [2]. Деятельность вышеназванного культурно-образовательного центра началась с идеи создания одноименного учебнопросветительского курса. Доротея Розенблад – организатор и главный идейный вдохновитель проекта – была глубоко убеждена, что культура обладает необходимым потенциалом для адаптации «новых шведов» для жизни в условиях феминной и благополучной Швеции.

В Скандинавии вообще и в Швеции в частности страх перед мигрантами особенно заметен. Жители скандинавских стран не успели оглянуться, как паранджа, арабские рестораны, арабская музыка, исламские традиции, насаждение законов шариата стали реалиями повседневности. Скандинавский образ жизни размывается инокультурными волнами. Сегодня найти хорошее кафе или ресторан с европейской кухней оказывается порой куда сложнее, чем суши-бар или арабскую кофейню с кальяном. В девяностых годах ХХ века в той же Швеции наблюдается резкий рост неонацистских настроений. Так в 1996 году в результате выступлений фашистских группировок была сожжена городская библиотека города Линчеппинга, погибла коллекция средневековых рукописей. Меньше чем через год – еще одна акция «на показ»: неонацистское выступление в память о Хрустальной ночи. И избиение девушки – активистки студенческого антифашистского общества в уже упомянутом Линчеппинге. А потом убийство мальчика-араба и избиение школьной учительницы, которая преподавала язык эмигрантам.

Все это и заставило искать новые пути работы с эмигрантами. Однако, довольно быстро выяснилось, что взрослое население практически не способно адаптироваться – проживая диаспорами, они не желали учить местный язык и соблюдать законы. Главная же задача, которую они перед собой ставили, получить заветные пенсии и пособия. Интересно, что, оказываясь в инокультурном окружении, эмигранты с завидным упорством придерживались традиций и соблюдали религиозные предписания с такой тщательностью, с какой не делали этого у себя на родине.

Именно это и становится причиной переноса акцента в области адаптации на детскую аудиторию. Кроме того, дети из эмигрантских семей стали серьезным испытанием для скандинавкой педагогики: воспитанные в традициях маскулинных ближневосточных культур, они чаще прибегают к помощи силы в конфликтных ситуациях.

Центр в Ринкебю возник на базе районной библиотеки. Обращаясь к основному общему материалу иудаизма, ислама и христианства и знакомя с ними учеников посредством изложения сюжетов, драму, танец, живопись, преподаватель не только применял культурную перспективу наведения мостов между молодыми представителями различных культур, но и подробно разбирал основы главных мировых религий. Несмотря на древность, традиционные сюжеты Ветхого Завета и Корана оказываются вполне соотносимы с опытом личных переживаний, межличностных отношений, деталями обыденной жизни. Экспериментальный курс был рассчитан на 30 часов. Преподаватели начинали с обозрения трех «религий Авраама», их предпосылок, исторического развития и различных вероисповедальных аспектов. Сравнительный анализ становился центральным на всех занятиях курса. На разных этапах курса ученики знакомились с большим количеством соответствующих фрагментов Ветхого Завета, Нового Завета, Корана. Каждый слушатель был снабжен Библией и Кораном. Различия между тремя авраамовыми традициями очевидны, но налицо также и сходства, и эти и другие темы, которые затрагивали шведские преподаватели в ходе своего оригинального курса, позволяли детям понять общность корней трех традиций, а следовательно — стать ближе друг к другу, понять представителя иной культурной среды. Осознавая общность религиозных корней, дети избавлялись от давления отрицательных этнокультурных стереотипов и лучше узнавали друг друга.

Курс представлялся на тот момент весьма интересным и перспективным с точки зрения адаптации подрастающего поколения. Разработки Центра «Дети Авраама» были опробованы в 1996/1997 учебном году на двух классах гимназии Платенсколан в г. Мотала, администрация и педагогический коллектив которой поддерживает тесные контакты с Университетом г. Линчепинг, а с 1999 г. – с Северо-Западным регионом России — городами Выборгом и Санкт-Петербургом. Казалось бы, проект востребован и активно внедряется в жизнь. Что в результате? Реалии оказались не столь радужны, как они рисовались в самом начале. Юные «новые шведы» также малоадаптивны, как и старшее поколение. Более того, согласно статистическим данным основная доля преступлений и правонарушений приходится даже не на самих «взрослых» эмигрантов, а на их детей! Безусловно, социальная модель общества всеобщего благоденствия, выстроенная в странах северной Европы, оказалась куда более мобильна и жизнеспособна, чем в других европейских странах, но даже здесь не удалось избежать финансовых трудностей, а уровень жизни упал на 10%. Кто пострадал в первую очередь? Разумеется, социальные программы. Центр «Дети Авраама» был закрыт, как и сама районная библиотека, на базе которой он существовал. С одной стороны, сложившаяся ситуация иллюстрирует современное состояние общества, но с другой, призывает нас придумывать более гибкие и востребованные программы подобной прикладной направленности. И это лишь одно из возможных направлений развития культурологического знания.

Сегодня можно сделать вывод, что стремительные социо-культурные трансформации и «катастрофическое сознание» человека культуры трансмодерна с ее движением от тупика к тупику и от кризиса к кризису будут способствовать усилению внутреннего неблагополучия и психофизиологической дегармонизации личности. Мы должны осознать и принять тот факт, что периодов стабильности (экономической, политической, социальной и пр.) больше не будет никогда – это основная, базовая характеристика данного культурного типа и эпохи. А это в свою очередь определяет наши первоочередные задачи – создание и постоянное обновление форм, методов и технологий социо-культурной и психофизиологической стабилизации личности. Необходима выработка новых педагогических стратегий, если культурологическое сообщество желает оставаться в русле современных гуманитарных тенденций и выжить в условиях возрастающей конкуренции. Как видится это на данном этапе – поиск должен осуществляться в сфере прикладного знания, а значит и культурологическое образование должно становиться все более практикоориентированным.