Культуры Передней Азии и междуречья

Но самыми впечатляющими находками археологов стали укрепления Иерихона. Поселение окружала стена из бутового камня толщиной 1,7 м и сохранившаяся на высоту до 4 м. Перед нами, безусловно, один из древнейших образцов первобытной фортификации. Из бутового камня была возведена и башня высотой в 8 м, имевшая, как полагают, культовое назначение. Открытие укрепленного селения на рубеже между мезолитом и неолитом явилось большой неожиданностью: до тех пор предполагалось, что стычки между столь первобытными племенами были не более чем случайными драками из-за охотничьих угодий или из-за женщин, и это подтверждали и этнографические наблюдения над наиболее архаичными племенами земли. Четырехметровые стены в Палестине VIII— VII тысячелетий до н. э. свидетельствуют о том, что условия жизни были тревожными и жителям приходилось тратить очень много времени на сооружение мощных укреплений. По-видимому, большие затраты сил на них не дали возможности развиваться другим сторонам культуры. Как замечают исследователи, в прочих своих проявлениях, доступных археологам, культура Иерихона довольно архаична и бедна. В находках господствуют кремниевые и костяные орудия труда. Использовались, вероятно, и деревянные орудия, но они не сохранились. Глиняной посуды еще нет, но и число каменных сосудов весьма невелико. Довольно невыразительна и мелкая скульптура. Правда, превосходны глиняные маски, которые в соответствии с требованиями какого-то сложного погребального ритуала надевались на черепа.

Что касается анатолийской культуры, то тут потрясающим образцом является земледельческая культура Чатал-Хююка второй половины VII — первой половины VI тысячелетия до н. э. Обнаруженные памятники оставлены многочисленной группой племен, поселившейся в центре Малой Азии. Древние земледельцы выращивали 14 видов растений, среди которых главную роль играли разные виды пшеницы, ячмень и горох. В скотоводстве ведущее место занимало разведение овец и коз; уже началось и приручение крупного рогатого скота. Как считают исследователи, такая устойчивая земледельческо-скотоводческая экономика способствовала стремительному расцвету всей культуры в целом. В этом районе найдены остатки 22 поселков раннеземледельческих общин. Их центром, своеобразной древней столицей, и было селение Чатал-Хююк, руины которого занимают территорию 12 га. Поселок состоял из многочисленных небольших глинобитных домов, тесно примыкавших друг к другу. Святилища, вероятно, родовые, по своим размерам не отличались от жилищ и располагались вперемежку среди обычных строений. Ученые предполагают, что каждая группа из трех-четырех домов имела свое собственное святилище, богато украшенное росписями и глиняными рельефами.

Оружие и орудия труда обитатели Чатал-Хююка изготовляли из камня и кости. Особенно популярен был обсидиан; острые режущие края обломков этого вулканического стекла, добывавшегося на Армянском нагорье, способствовали высоким рабочим качествам изделий. Обсидиан в большом количестве шел на кинжалы, наконечники дротиков и стрел; мелкие пластинки из него вставлялись в роговые рукоятки серпов. Поразительно, что жители Чатал-Хююка уже были знакомы с медью и свинцом и изготовляли из них различные украшения. Таким образом, «открытие металла», казалось бы, уже произошло, чему в немалой степени способствовало изобилие рудных месторождений, которыми впоследствии активно пользовались.

Исследователи указывают на тот факт, что у жителейЧатал-Хююка сравнительно мало была распространена глиняная посуда, хотя и признают их мастерство керамистов. В ту пору глиняные изделия в домашнем обиходе заменяла деревянная утварь, обнаруженная на Чатал-Хююке в большом количестве. Находки костяных ложечек, появляющихся впервые у раннеземледельческих племен, показывают, что они стали применять именно варку пищи, тогда как палеолитические охотники, видимо, в основном ограничивались поджариванием мяса на углях или на вертеле.

Исследователи не случайно характеризуют культуру Чатал-Хююка как блестящий образец культуры раннеземледельческих племен. Признаки увеличения благосостояния и даже досуга обнаруживаются здесь буквально во всех областях быта: в женских погребениях, например, найдены многочисленные украшения и предметы туалета. Среди последних имеются даже обсидиановые зеркальца. Факт, на наш взгляд, потрясающий. Женщина могла и имела время «наводить красоту», а не только рожать и воспитывать детей и заниматься домашними работами. Она желала нравиться другим. Отсюда многообразные переживания, переполнявшие ее душу. Как найти выход им, как сделать понятным другому, но тайно? Для этого нужно примитивное письмо и с ним — предметным письмом сибирской девушки возлюбленному — мы столкнемся ниже.

Святилища Чатал-Хююка, которых в разных слоях насчитывается свыше тридцати, как указывают исследователи, поражают убранством интерьера, где многоцветные росписи сочетались с глиняными барельефами и горельефами, порой покрытыми затейливым орнаментом. В этой древнейшей настенной живописи как бы сошлись две эпохи, два мира представлений и образов. Многочисленные охотничьи сцены, где проявились мастерство и наблюдательность анималистов, близко знакомых с жизнью животных, — это уходящая эпоха охотников каменного века. Вместе с тем в мир изобразительного искусства все решительнее вторгаются условный символизм и ритмичная орнаментальность, характерные для всего искусства ранних земледельцев. Фигуры животных схематизируются, теряют значение самостоятельного элемента композиции, становятся составной частью орнаментальных схем. О высоком художественном мастерстве свидетельствуют и превосходные глиняные и каменные статуэтки обнаженных полных женщин, которые, по-видимому, связаны с культом женщины-матери, покровительницы животных и растений. Огромную роль в Чатал-Хююке играл культ быка, изображения и символы которого — то в виде красочных фресок, то в виде глиняной бычьей головы, то просто бычьих рогов и черепа — часто встречаются в чаталхююкских святилищах.

Перейдем теперь к другому региону. К началу VII тысячелетия до н. э. в горах Загроса, на территории Курдистана, складывается неолитическая культура типа Джармо . Оставившие эту культуру племена были, бесспорно, земледельцами и скотоводами. Поселки культуры Джармо широко разбросаны по горным долинам и на плоскогорьях, в местах, удобных для посева злаковых культур и выпаса стад. Со временем отдельные общины появляются на окраинах Месопотамской низменности. Люди упомянутой культуры сеяли ячмень и мягкую пшеницу. Другой важной чертой стало приручение горного козла, барана и кабана, на которых человек охотился с незапамятных времен (о чем свидетельствует многочисленный набор скребков, связанных с обработкой шкур). Последние еще использовались для одежды; ученые относят появление ткачества ко времени посевов человеком льна, начавшегося около 6000 г. до н. э.

Жили люди культуры Джармо в домах, построенных из глины с примесью соломы, имевших уже двери. В домах находились массивные очаги, служившие как для обогревания помещений, так и для выпечки хлеба; пол нередко окрашивался в красный цвет. Как полагают ученые, новые способы получения продуктов питания оставляли людям культуры

Джармо довольно много свободного времени. Весьма любопытным фактом, доказывающим сказанное, явились находки разнообразных каменных и глиняных фишек, предназначавшиеся для какой-то игры. Во всем этом важным является то, что игра предполагает существование ряда искусственных правил, которые должны пониматься и приниматься играющими. Комбинирование фишек приводит к различным вариантам. К сожалению, исследователи не сообщают, имелись ли на фишках какие-либо знаки.

Для культуры Джармо характерно широкое распространение небольших фигурок, изображающих женщин, а также различных животных, изготовлявшиеся, по-видимому, с культовыми целями. Вместе с тем эти фигурки указывают на начинающийся и здесь расцвет искусства малых форм.

Исследователи утверждают, что освоение долин великих рек — Нила, Тигра и Евфрата — и возникновение здесь древнейших очагов цивилизаций стало возможным благодаря коренному изменению в технической вооруженности человека, изменению в орудиях труда, происшедшему с наступлением века металлов. Первым металлом, который стал использоваться в производственных целях эпизодически еще с VI тысячелетия до н. э., была медь (а затем и ее сплавы). Подобное стало возможным из-за того, что ее месторождения существовали в самородном виде (и по этой же причине очень рано появились украшения из золота и серебра). Даже при всем своем несовершенстве (мягкость, высокая температура плавления) медь дала возможность создать несравненно более совершенные орудия труда и оружие: лопаты, топоры, серпы, ножи, пилы, стамески, резцы, шилья, иглы, наконечники для копий и стрел, кинжалы — и принципиально новые конструкционные материалы: гвозди, заклепки, листовой металл, проволоку, трубы и т. д. При этом еще широко применялись орудия из камня.

Использование металлов, как указывают ученые, вызвало применение ранее неизвестных технологических процессов: плавки, ковки, сварки, паяния. Они неизмеримо ускорили и облегчили производство самих орудий труда и позволили многократно переделывать (путем повторной отливки) испорченные изделия, тогда как сломавшиеся каменные почти всегда приходилось выбрасывать.

Появились новые возможности в обработке дерева, кости, кожи, камня, а это привело к перевороту во всей хозяйственной жизни. Возникли металлообработка, плотничье и столярное дело, резьба по дереву, кости и камню, благодаря появлению гончарного круга изменилось гончарное производство. Изобретение колеса привело к революции во всем хозяйстве и прежде всего в транспорте. Появились мореходные суда. Совершенствовалось деревянное и каменное зодчество. Все это, кстати сказать, требовало элементарных геометрических и физических представлений; к примеру, представление о прямой линии, о вертикали, об окружности, о рычаге и т. д.

В долинах притоков Тигра, а затем и в Верхней Месопотамии по Евфрату существовала оседлая культура земледельцев и скотоводов, которая, как указывают исследователи, лежит в основе всех последующих достижений цивилизации Двуречья. Эта культура, относящаяся к VI тысячелетию до н. э., получила название Хассуны . При раскопках городища Телль ас-Савван обнаружено большое количество зерен культурных растений, в том числе четырех видов ячменя, трех видов пшеницы и одного вида льна. В другом селении, расположенном на среднем течении Тигра, — Чога-Мами найдены даже остатки самых древних каналов. Основу хозяйства составляли развитое скотоводство, а также земледелие, по крайней мере отчасти, поливное. Орудия труда в большинстве своем еще изготовлялись из кремния, других камней и кости. Поля обрабатывались деревянными мотыгами с массивными каменными наконечниками, а урожай снимали с помощью серпов, у которых мелкие кремневые вкладыши образовывали зубчатый рабочий край. Появляются и медные изделия, но они еще не получили широкого распространения. Это были главным образом небольшие бусины, и лишь в одном случае найден медный ножичек.

Уровень жизни хассунских племен был все же достаточно высок. Дома в поселениях все чаще возводились из сырцового кирпича. При раскопках городища Телль ас-Саввана было вскрыто пять слоев построек, имевших регулярный план . Отдельно располагалась крупная постройка, которая, как предполагают ученые, являлась святилищем. Богатым инвентарем отличаются и найденные на этом городище погребения. Почти в каждом из них находилось по нескольку сосудов, выточенных из камня, и каменных же женских статуэток. Сосуды, как и статуэтки, из желтоватокремового слоистого алебастра теплого тона отличаются изяществом и разнообразием форм: на ножках и без них, в виде различных предметов (например лодочки) и животных. Выполнены они с удивительным мастерством, что свидетельствует о высокоразвитом художественном вкусе их создателей. Статуэтки трактованы суммарно и обобщенно. В фигурках подчеркнуто женское начало. Глаза инкрустированы битумом и белой раковиной, голову венчает высокий убор.

Керамические изделия, обнаруженные в самом поселке на городище Телль-Хассуна, довольно однообразны по форме: в большинстве своем это плоскодонные сосуды типа шаровидной амфоры с короткой прямой шейкой или же широкие чаши. По большей части они обожжены, но несовершенно и в результате этого имеют бледно-розовую окраску. Многие из них покрыты процарапанным узором — «насечкой». Эту архаическую керамику в более поздних слоях сменяют сосуды так называемой стандартной хассунской керамики, покрытые ангобом или лощеные, с простыми прямолинейными узорами, нанесенными черно- Ангоб — декоративное, часто цветное керамическое стекловидное покрытие, наносимое на поверхность глиняного сосуда и закрывающее цвет или сглаживающее грубость структуры его материала.

коричневой краской. Полосы узора могут сочетаться с нарезными линиями, треугольниками, колосьями. Эти тенденции к геометрическому ритму весьма любопытны в плане раскрытия мировосприятия людей того времени. Несомненно, подобный рисунок не только эстетичен, но на что-то намекает, что-то символизирует.

Высшим этапом развития культуры Хассуны , однако, является ступень Самарры , которую некоторые исследователи даже выделяют в самостоятельную культуру, отличную от Хассуны. Расписная керамика из названного поселения была обнаружена в некрополе и, видимо, являлась частью погребального инвентаря. Она обожжена и имеет цвет или бледнорозовой, или зеленоватой окраски. Керамика украшена «плетеным» орнаментом, расположенным по зонам, как это делается при корзинном плетении.

Посуда очень разнообразна по форме: тут и миски, и чашки, и горшки с горлышком и без него, с загнутыми и незагнутыми краями. Особенно много тарелок. Узор значительно более сложный и изысканный, чем на керамике из Хассуны: как будто по концентрическим кругам изображены птицы, козлы, женщины с развевающимися волосами, соединенные тонкими линиями с кружащимися скорпионами. Вихревое, центростремительное движение часто подчеркнуто не только односторонним направлением узоров, но и центральным изображением (розеткой, квадратом, свастикой). Исследователи считают, что все эти изображения имели сложный магический смысл и были связаны с погребальными обрядами. Следует помнить, что речь идет о V тысячелетии до н. э.! Нет никакого сомнения, что подобная изобразительная техника могла стать хорошей основой для возникновения впоследствии письменности. В этом отношении весьма важно, что, по мнению исследователей, именно племена самаррской группы начинают последний этап освоения Месопотамии; они двигаются дальше на юг по Тигру и Евфрату в заболоченные области Южного Двуречья. К концу VI тысячелетия до н. э. освоение земледельцами Нижней Месопотамии было завершено и начался период развития ирригации и интенсификации производства.

В то время как в Нижней Месопотамии закладывались основы будущей шумерской цивилизации, обстановка на севере коренным образом изменилась. Первоначальных жителей — хассунские племена — в V тысячелетии до н. э. сменяет население, оставившее культуру, названную археологами халафской по поселению Телль-Халаф. Халафские племена возделывали ячмень и пшеницу, разводили мелкий и крупный рогатый скот. Значительного развития достигают здесь различные ремесленные производства, особенно гончарное дело и металлургия. О прогрессе металлургии свидетельствуют довольно крупные медные изделия, в числе которых имеются кинжалы и долото, обнаруженные в самом поселении Телль-Халаф.

Как подчеркивают ученые, полихромная керамика, которая и определила первоначально название всего этого круга культур («культуры крашеной керамики»), изящная и тонкая по выделке, сменила в халафской культуре более древнюю группу халафской же монохромной керамики, значительно более грубой и неуклюжей, обычно серой, коричнево-черной, реже черной и красной расцветок. Она довольно разнообразна по форме, узоры на посуде преимущественно орнаментальные (преобладает цветочный и геометрический орнамент: ромбы, клеточки, кресты, розетки), но самое сильное впечатление производит не композиция узора, а использование богатства цветовых сочетаний. Теплые разнообразные оттенки желтых и коричнево-красных тонов фона в сочетании с черно-коричневым, красным, красно-коричневым, коричнево-желтым узором воспринимаются зрительно очень мягко и поражают изяществом. Фигуры животных и людей, которые также встречаются на халафской керамике, выполнены условно и большей частью образуют орнаментальный фриз. Попадаются сосуды в форме животных; встречаются и фигурки животных, вылепленные из глины, и очень условные фигурки женщин с преувеличенно подчеркнутыми признаками близящегося материнства (полные бедра, живот, налитые груди); но при этом нет головы или она едва намечена. Это говорит о функциональном, магическом назначении фигурок и о метафорической передаче с их помощью общей идеи плодородия, которое, по-видимому, пытались магически вызвать.

Ученые указывают, что в эпоху культуры Халафа некоторые предметы, имеющие форму розетки, пуговицы, квадрата и т. д., которые мы могли бы считать украшениями (подвесками и бусинами), оттискиваются на глине (и эти оттиски обнаружены). Исследователи приходят к выводу, что это не украшения, но печати или же украшения, которые используются как печати. Возможно, они имели значение как магического амулета, так и знака собственности. Изготовлены эти печати-украшения из мягких пород камня, просверлены насквозь и украшены узором — геометрическим орнаментом или фигурой животного, выполненной в условной манере. Здесь мы уже имеем (как будет сказано ниже) очередной шаг к будущей письменности.

Основание древними земледельцами Нижней Месопотамии поселения на месте городища Абу-Шахрайн , на самом юге страны, по мнению исследователей, означало конец периода экстенсивного распространения земледельческой культуры. Дальше идти было некуда, поскольку дальше начинались соленые воды Персидского залива. Поэтому люди попытались более эффективно использовать имеющиеся территории. В результате начинается постепенное формирование сложной системы ирригационного земледелия, которая явилась основой могущества и богатства исторического Шумера.

Как показывают археологические исследования, в конце VI тысячелетия до н. э. Абу-Шахрайн отнюдь не был единственным обжитым местом в Нижней Месопотамии. Находки характерных фрагментов расписных черепков показывают, что аналогичные поселки располагались и выше по Евфрату, в районе Телль аль-Мукайяра и Варки. Поэтому можно заключить, что в то время территория Нижней Месопотамии была освоена уже довольно широко. Так на основе традиций культур Абу-Шахрайна и Хаджи-Мухаммеда в Нижней Месопотамии в последней трети V тысячелетия до н. э. складывается убайдская культура, сыгравшая большую роль в истории древнего Востока.

Центрами убайдских поселений были монументальные храмы на платформах, возможно уже игравшие роль центров административной и хозяйственной координации. Храмы Эреду достигают особенно больших размеров и сложной внутренней планировки в период позднего Убайда (в первой половине IV тысячелетия до н. э.) Так, в одном из слоев храм в Эреду (Абу-Шахрайн) VI (на платформе) имел размеры 26,5 х 16 м. Подобное мощное строение с толстыми стенами (предположительно: храм или «дом вождя») было раскопано и в другом убайдском поселке — в Телль-Укаире.

Исследователи отмечают качество убайдской керамики, которая характеризовалась зеленоватым оттенком с коричневатым или коричневочерным геометрическим орнаментом. Сосуды, имевшие стандартные формы, предполагают наличие художественного канона, причем сам их набор чрезвычайно разнообразен; появляются и совершенно новые: сосуды типа «чайник», типа «черепаха» (с длинными ручками и широким сливом) и т. д.

Как подчеркивают исследователи, по сравнению с посудой Халафа керамика Убайда выглядит как будто несколько беднее: однообразнее вариации орнаментов, менее богата цветовая гамма. Но зато на первый план выступают бесконечное многообразие и причудливость форм. На смену игре красок — игра форм, любование формой, которое вызывает превращение утилитарного предмета в памятник искусства (причем важным стимулом оказывается в данном случае такой уровень развития мировоззрения, который заставляет лепить посуду специально для погребений, т. е. создавать предметы, не предназначенные для употребления в быту, перестающие существовать для живых зрителей).

Исследователи обращают внимание и на то, что в палеолитических изображениях почти неощущаем ритм. Он появляется только в неолите как стремление упорядочить, организовать пространство. По расписной посуде разных эпох мы можем видеть, как учился человек обобщать свои впечатления от природы, группируя и стилизуя представавшие перед его глазами предметы и явления так, что они превращались в стройный геометризованный растительный, животный или абстрактный орнамент, строго подчиненный чувству ритма. Начиная от простейших точечных и штриховых узоров Хассуны и кончая сложными, симметричными, как бы движущимися изображениями Самарры и Халафа, все композиции органично ритмичны.

Искусство керамики дало также и возможность зафиксировать в условных образах свою мысль, ибо даже самый абстрактный узор несет в себе информацию. Информация эта, однако, если она не была поддержана устной традицией, уже через несколько поколений неминуемо должна была утратиться или передаваться уже в искаженном виде (что хорошо прослеживается, скажем, на керамике Сузы А, где мы видим, как «гребенка» — условное изображение козьего стада — постепенно превращается в схематический, орнаментальный узор, и этот процесс ускоряется неумелым, небрежным выполнением).

Кроме того, были найдены и печати-штампы, возможно, как знаки собственности. В ряде могил были обнаружены глиняные модели лодочек, по форме близкие наипростейшим лодкам, используемым и современным населением. Ученые предполагают, что речь, возможно, идет о веровании в то, что покойник использует лодку при переправе в загробный мир.

Касаясь верований людей упомянутых культур, следует сказать о существенном различии их в погребальных обрядах. Как указывают исследователи, и Хассуна, и Халаф, и целый ряд других ранних скотоводческо-земледельческих культур знают исключительно скорченное положение тела в погребениях. В убайдских некрополях умершие, напротив, лежат в вытянутом положении. В соседнем Эламе в конце V — начале IV тысячелетия до н. э. также распространяются погребения с вытянутыми костяками, тоже как бы прерывая более древнюю традицию верований о загробном мире. Возникает предположение, что эти перемены связаны с приходом нового населения, смешавшегося с аборигенами, носителями культуры хассунско-самаррского типа, и усвоившего, в свою очередь, целый ряд культурных достижений последних.

Говоря о развитии Нижней Месопотамии, следует иметь ввиду следующее важное обстоятельство: она для своего развития нуждалась в привозных материалах. Как известно, там, кроме как по кромке пустыни, не было камня и совсем не было металла и леса. Если рассматривать предметы убайдской культуры с точки зрения возможных мест расположения источников сырья и материалов, из которых они были сделаны, нужно отметить, что кремень имелся в Сирийской пустыне, обсидиан — не ближе Северной Месопотамии, главным же источником его добычи были вулканические горы Армянского нагорья; асфальт (битум) добывался на среднем Евфрате (около совр. Хита), на среднем Тигре (около совр. Мосула) и между реками Малый Заб и Адем (около совр. Киркука). Камень и худшие сорта леса можно было добыть в горах Загроса (а известняк — и в пустыне). Медь, вероятно, поступала с полуострова Оман в Аравии или из Малой Азии. Не позже V—IV тысячелетий до н. э. в Нижнюю Месопотамию попадают и предметы роскоши: серебро — из Малой Азии, золото — из Индостана, оттуда же прибывал красный камень — сердолик, а из Афганистана — синий камень — лазурит.

Как указывают исследователи, кое-что из этого можно было, вероятно, достать путем организации экспедиций в пустыню или в горы, но остальное, очевидно, надо было выменивать. Можно предположить, что движение за необходимыми материалами приводил и к обмену духовными ценностями; хотя бы и тем, что купцам разных стран требовалось вырабатывать общий язык, а вместе с ним и элементы письменности. По мнению исследователей, в пору своего расцвета в IV тысячелетии до н. э. убайдская культура сама становится центром широкого культурного влияния, следы которого мы обнаруживаем почти повсеместно. В Верхней Месопотамии даже формируется своеобразный археологический комплекс, названный «северным Убайдом» и представляющий собой соединение местных, халафских традиций и южного влияния, которое прослеживается в керамике и Северной Сирии, и на юго-западе Ирана, а отдельные импульсы достигают Закавказья и как будто даже Средней Азии. Авторы «Истории древнего Востока» помещают образцы геометрического орнамента селения Тепе-Гавры, принадлежащего к убайдской культуре и существовавшего на севере Месопотамии около 3200 г. до н. э.; в этом орнаменте, как нам представляется, присутствует представление о тождестве, регулярности, повторяемости, законе…

Сходные черты отчетливо выступают и в последовательно сменяющихся культурах соседнего Элама. Например, в археологическом комплексе Сузы А (первая половина 4 тысячелетия до н. э.) в погребениях была обнаружена вылепленная руками оригинальная керамика с любопытным цветным орнаментами (черным, коричневым, фиолетовокрасным): крест, вписанный в донышко, шашечный узор, свастика, ломаные линии, «гребенка» — стилизованное изображение козьего стада. Среди более редких изображений — копье на подставке (возможно, алтаре), собаки, птицы, есть даже сильно геометризированная фигура человека. Встречаются сложные комбинации животного, растительного и геометрического орнамента, который, несомненно, сложнее найденного в селении Тепе-Гавры. Исследователи видят в нем достаточно глубокое содержание. Они полагают, что изображения на сосудах дописьменного периода являлись для древнего человека (как при известных условиях и сейчас для нас) источником информации — роспись на сосудах можно воспринимать как рассказ древнего земледельца, скотовода, охотника о своих верованиях, непосредственно связанных с его жизнью и занятиями, рассказ, который может быть расшифрован.

С середины IV тысячелетия до н. э. начинается новый период, так называемой культуры Варки. Нарядную расписную керамику сменяет гладкая серая и красная посуда четких форм, вся изготовленная на гончарном круге. Гончар-ремесленник по большей части уже не тратил времени на то, чтобы наносить на посуду магические узоры. Тогда же появляются в значительном количестве на глиняных пробках сосудов, где хранились зерно и утварь, откатки цилиндрических печатей с магическими изображениями, служившими как оберег для предметов.

Исследователи отмечают, что для искусства Нижней Месопотамии этого периода характерно стремление как можно точнее передать изображаемую натуру, особенно когда речь идет о представителях животного мира. Маленькие фигурки домашних животных — телят, бычков, баранов, коз, — выполненные в мягком камне (серпантин, известняк, песчаник и т. д.), разнообразные сцены из жизни домашних и диких животных на рельефах, культовых сосудах, печатях поражают прежде всего точной передачей пропорций и форм тела, так что легко определяется не только вид, но и порода животного, а также позы, движения, переданные живо и выразительно, а часто и удивительно лаконично. Однако настоящей круглой скульптуры в искусстве раннегоДвуречья почти нет — большинство фигур сзади плоско срезаны, тяготеют к горельефу.

Другой характерной чертой раннешумерского искусства, как отмечают исследователи, является его повествовательность. Каждый фриз на печати, каждое рельефное изображение — рассказ, который можно прочесть по порядку. Рассказ о природе, о животном мире, но главное — рассказ о человеке. Эта тема, как утверждают ученые, появляется в месопотамском искусстве только в период Джемдет-Насра (конец 4-го тысячелетия до н. э.). Для нашей же работы важно желание древнего человека передать через материал свои взгляды. Это также несомненный шаг к письменности. Уже в тот период на развалинах дворца или храма, находившегося в поселении недалеко от Вавилона, были найдены глиняные таблички с пиктографическими знаками.

Во второй половине IV тысячелетия до н. э. происходящие изменения становятся все более заметными и ощутимыми. Прежде всего это проявляется в развитии ремесел. Постепенно входит в употребление гончарный круг; использующие столь эффективный инструмент мастера-керамисты производят посуду стандартных форм, лишенную каких-либо украшений. К концу IV тысячелетия до н. э. заметно увеличивается число медных орудий, появляется даже медный серп. Становятся известными и сплавы меди с другими металлами. Мастера-ювелиры изготовляют различные золотые украшения. Наконец, весьма показательно распространение глиняных моделей двух- и четырехколесных повозок, свидетельствующих о широком применении в быту и хозяйстве тягловой силы животных (ослов и волов).