Курдский вопрос в стратегии США в Ираке: истоки и новые моменты

В последнее десятилетие на Ближнем и Среднем Востоке актуализировался курдский вопрос - комплекс проблем, связанных с реализацией права курдского этноса на самоопределение в форме территориальной автономии или даже самостоятельного государства. В Ираке после 2003 г. этот вопрос во многом зависит от стратегии Вашингтона в регионе: от того, какие краткосрочные и долгосрочные цели преследуют американцы. Безусловно, на тактическом уровне США активно сотрудничают с Патриотическим союзом и Демократической партией Курдистана, однако остается открытым вопросом, кроется ли за этим продуманная линия поведения.

Необходимо сделать предварительное замечание относительно того, что по курдскому вопросу Вашингтон вынужден учитывать позицию Анкары. Но в случае Иракского Курдистана отношение Турции не всегда было однозначным: на протяжении достаточно долгого периода правления Р. Эрдогана турецкие власти предпринимали усилия по налаживанию диалога с иракскими курдами, в том числе развивали экономические связи с Иракским Курдистаном [1]. Перелом наступил в середине 2017 г., когда руководство автономии не только выступило с инициативой референдума о независимости, но и провело его, закрепив свои претензии на новый международно-правовой статус. Это стало определенным ударом по внешнеполитической концепции «стратегической глубины», которой придерживается турецкое руководство.

Помимо этого, Вашингтон вынужден принимать во внимание фактор центрального правительства в Ираке, рассматривая его в контексте долгосрочного сдерживания активности Ирана в регионе. В настоящее время ситуация вокруг курдской автономии в Ираке стабилизировалась. Несмотря на конфликт вокруг итогов референдума и территориальных притязаний курдов, направленных на овладение богатыми нефтью сопредельными районами, ликвидация автономии им едва ли грозит. Хотя Багдад и продолжит предпринимать упреждающие меры по ограничению дееспособности правительства автономии, даже максимальное обострение конфликта [2] не сможет значительно изменить сложившийся баланс сил, поскольку автономия - это уже состоявшийся политический актор с собственными вооруженными силами и собственным бюджетом (пусть и дефицитным). Исходя из этого, можно говорить о том, что вопрос о международно- правовом статусе автономии, по всей видимости, трансформировался в вопрос о размере и длительности политических и экономических уступок со стороны Багдада [3].

Истоки современной стратегии США в отношении курдов в Ираке прослеживаются уже в период холодной войны. Еще в 1960-е гг., во время конфликта в Иракском Курдистане между центральным правительством и курдскими повстанцами, два ключевых на тот момент союзника США на Ближнем Востоке – Израиль и шахский Иран – тайно поддерживали курдское движение, чтобы ограничить активность Ирака. Соединенные Штаты, вначале придерживавшиеся политики невмешательства, пересмотрели свой подход с приходом в июле 1968 г. к власти в Ираке партии Баас, которая стремилась наладить сотрудничество с СССР. Благодаря усилиям С. Хуссейна, бои между центральным правительством и курдами были приостановлены, и в период затишья 1970–1974 гг. президент США Р. Никсон поручил организовать в сотрудничестве с Ираном и Израилем подготовку курдских повстанцев и снабжение их оружием [4]. С возобновлением вооруженных действий финансовая и техническая поддержка была увеличена по просьбе курдского лидера Мустафы Барзани и при активном содействии американского госсекретаря Г. Киссинджера. Однако последний в своих директивах прямо указывал, что независимость Иракского Курдистана невыгодна Соединенным Штатам, т. к. отдельное курдское государство будет экономически нежизнеспособно и закроет путь для нормализации отношений США и Ирана с Ираком в случае установления там более умеренного режима [5]. Американское руководство заявило лидерам курдского движения, что долгосрочная поддержка не представляется возможной. В результате иракского наступления зимой 1974–1975 гг. курдские силы понесли серьезные потери, после чего им отказал в поддержке Иран, урегулировав отношения с Ираком и закрыв границу для предоставления помощи, что сделало помощь со стороны США и Израиля практически невозможной [6]. Сразу же после этого иракские войска развили военный успех, разгромив курдских автономистов.

Следующим этапом в отношениях курдов и США стал 1991 г., когда после окончания операции «Буря в пустыне» курдское национальное движение вновь подняло вооруженное восстание. Иракские войска, обладающие оперативной свободой после завершения боевых действий против США и их союзников, были переправлены на север, где им удалось в кратчайшие сроки разбить основные силы повстанцев, что вызвало опасения западных стран. Используя Резолюцию Совета Безопасности ООН № 688 от 5 апреля 1991 г., Соединенные Штаты, Великобритания и Франция установили бесполетную зону («зону безопасности») к северу от 36-й параллели. Иракские силы были вынуждены оставить данную территорию, что позволило курдам создать на севере Ирака собственное полунезависимое государственное образование [7], просуществовавшее до 2003 г., что полностью соответствовало цели США ослабить режим С. Хуссейна.

В 2003 г., когда возглавляемая США коалиция начала вторжение в Ирак, курды оказали ей деятельное содействие. Иракский Курдистан использовался западными коалиционными силами в качестве плацдарма, а курдские вооруженные формирования активно участвовали вместе с ними в боях против правительственных войск [8]. Курды как политическая сила также внесли важный вклад в создание нового иракского государства; в результате в новой иракской конституции было закреплено создание на базе курдского автономного района нового субъекта федерации в составе четырех северных провинций со столицей в городе Эрбиль. Так появился Иракский Курдистан в его нынешней форме, и ему удалось достичь значительной степени экономического и политического развития к началу борьбы с «Исламским государством» (ИГ, запрещено в России).

Более масштабное вовлечение Вашингтона в вопросы курдского самоопределения началось 7 августа 2014 г., во время осады Эрбиля силами исламистов. Президент США Б. Обама отдал приказ об авиационной поддержке вооруженных формирований курдов в их борьбе против ИГ. Это положило начало операции «Непоколебимая решимость», продолжающейся по сей день. Однако американский президент с самого начала дал понять, на какие шаги пойти не готов [9]. Так, он однозначно заявил, что не позволит «…втянуть США в очередную войну в Ираке» [10].

Показательным является и то, что Вашингтон уже при президенте Д. Трампе не поддержал состоявшийся в сентябре 2017 г. референдум о независимости Иракского Курдистана: ставка была сделана на сохранение единого Ирака для поддержания региональной стабильности и сдерживания влияния Ирана. Белый дом и Государственный департамент США выпустили заявления, в которых референдум описывался как «провокационный и дестабилизирующий» шаг [11], который, хотя и не повлияет «на историческую связь США с народом Иракского Курдистана» [12], явно осложнит обстановку в регионе. Поддержка Соединенными Штатами правительства в Багдаде и потеря курдами нефтеносных районов вокруг города Киркук ознаменовали собой кризис в отношениях между Иракским Курдистаном и Вашингтоном, однако это не снизило ни заинтересованность США в иракских курдах как стабилизирующем элементе, ни зависимость самих курдов от американской поддержки. Иракские курды остались одними из наиболее надежных сторонников американской политики на Ближнем Востоке [13].

Вывод большей части американских сил из Сирии осенью 2019 г. оказал непосредственное влияние и на Иракский Курдистан. Ухудшение положения сирийских курдов привело к широкомасштабному исходу беженцев из Сирии в Ирак; обострилась проблема контроля над границей и пограничного режима. Однако в данной ситуации значение Иракского Курдистана для американской политики в регионе возросло: в условиях сложности балансирования между центральным иракским правительством, сирийскими курдами и, что более важно, Ираном Иракский Курдистан является в перспективе одним из ключевых партнеров Соединенных Штатов [14]. Примечательно, что американские подразделения, выведенные из Сирии, были в итоге передислоцированы в западные районы Ирака [15].

Для самого Иракского Курдистана поддержка со стороны США также является одной из основ стабильного существования и сохранения своего автономного статуса, что обуславливает относительно мягкую реакцию официальных лиц на американские действия. Например, Нечир-ван Идрис Барзани, действующий президент курдской автономии, высказался следующим образом: «Мы понимаем бурные эмоции нашего народа, однако нежелательные политические решения не должны влиять на то, что мы ценим роль и вклад коалиционных сил, особенно американской армии» [16]. Даже по этому заявлению видно, что широкие слои населения, а также политики не столь высокого уровня отреагировали на ухудшение положения курдов в Сирии гораздо менее политкорректно. Звучала критика американской политики как циничной, придающей большее значение нефти, а не жертвам среди курдов; также был поднят вопрос возможной переориентации на Иран [17]. Другими словами, вывод американских войск был воспринят в Ираке и Сирии как предательство, несмотря на риторику официального руководства.

Нежелательные последствия вывода американских войск привели к очередному внешнеполитическому маневру: 23 ноября, спустя полтора месяца после заявления Д. Трампа о выводе войск из северо-восточных районов Сирии, вице-президент США М. Пенс неожиданно прибыл в Ирак. Хотя его визит был связан не только с положением курдов, но и с продолжающимися протестами в Ираке в целом, в ходе поездки американский политик провел встречу именно с Н. Барзани. При этом М. Пенс подтвердил устойчивость связей с курдами, а также отметил, что приверженность Вашингтона союзникам в Ираке и среди Сирийских демократических сил остается неизменной [18].

Исследование истории взаимоотношений и разбор последовательности действий США позволяют сделать следующие общие выводы, которые действительны и для сирийских курдов, и для Иракского Курдистана:

• 1)    тактически Соединенные Штаты взаимодействуют с курдами, руководствуясь наличием общих противников в регионе и используя стремление курдов к повышению степени собственной автономности вплоть до обретения независимости, однако со стратегической точки зрения данные взаимоотношения нельзя охарактеризовать как устойчивый союз: налицо явная инструментализация Вашингтоном курдских движений;

• 2)    в интересы США не входит образование независимого курдского государства, т. к. это повлечет за собой слишком большие издержки для американской внешней политики и с высокой степенью вероятности приведет к дальнейшей дестабилизации обстановки на Ближнем Востоке;

• 3)    хотя борьба против ИГ повысила важность курдов в Сирии и Ираке для успешной реализации американской внешней политики, их вес по-прежнему относительно мал (в сравнении, например, со значением центрального правительства Ирака);

• 4)    ввиду возрастания комплексности сирийского кризиса (в том числе по причине все большей вовлеченности внешних акторов – Турции, России, Ирана и др.) американо-курдское взаимодействие подвержено резким колебаниям, что накладывается на особую внешнеполитическую линию администрации Д. Трампа.

Таким образом, несмотря на резкое неприятие референдума 2017 г. Соединенные Штаты Америки продолжают «избирательное» сотрудничество с Иракским Курдистаном, что позволяет им одновременно воздействовать и на соседние государства – Сирию, Турцию, Иран. При этом в американской стратегии присутствует стремление и стабилизировать Ирак, и сохранить курдскую автономию, хотя эти цели нередко оказываются взаимоисключающими.

Ссылки:

URL: (дата обращения: 11.06.2020).

Редактор, переводчик: Арсентьева Ирина Ильинична