Лексико-грамматические средства в создании образа власти в романе В. П. Аксенова "Московская сага"

Понятие власти многогранно и многоаспектно. Философский смысл его заключается в представлении данного явления в качестве специфического инструмента управления, созданного для достижения поставленных целей. Власть, таким образом, предстает перед нами как способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей с помощью какого-либо средства1.

Предлагаемое философским словарем обоснование дает нам возможность соотнести явление власти с государственным аппаратом и формирующими его политическими деятелями. Процесс взаимосвязи власти как действия и как деятеля можно увидеть и в «Словаре русского языка» под ред. А. П. Евгеньевой, где слово «власть» выступает в четырех значениях: 1. Право управ

ления государством, политическое господство. 2. Органы государственного управления, правительство. 3. Право и возможность распоряжаться, повелевать, управлять кем-, чем-л. 4. Могущество, господство, сила2. В нашей работе мы будем соотносить понятие власти со вторым значением.

Для страны образ лидера, политика, стоящего во главе страны, является характеризующим (показательным). Вне своего государства он – отражение лица нации, внутри – образец для подражания. Е. Шейгал, проанализировав понятийное ядро концепта «власть», выделяет следующие его базовые составляющие: «господство (доминирование), право, контроль (способность контролировать), сила, влияние, принуждение, авторитет» [10: 99]. На наш взгляд, все выявленные компоненты данного концепта обладают коммуникативной и дискурсивной значимостью. Р. Бла-кар отмечает, что люди, имеющие «властные позиции», могут пользоваться разными лингвистическими механизмами. Наиболее эффективным арсеналом средств обладают деятели, у которых в распоряжении наибольшая власть, они могут выбирать слова и выражения в зависимости от своих потребностей [2: 90]. Имидж политического деятеля формирует целый ряд характеристик, но основополагающую в мире коммуникационных отношений, на наш взгляд, составляет речь.

Материалом для научного анализа послужила речь власти в произведении В. П. Аксенова «Московская сага», о котором автор, в частности, писал: «…биографический материал здесь используется очень широко» [9: 195]. В данной работе будут рассмотрены механизмы воздействия на материале диалоговых ситуаций, соотносимых с образами И. В. Сталина и Л. П. Берии.

В связи с интересом к универсалиям и функциональному аспекту изучение морфологии русского языка предполагает и рассмотрение вопросов, связанных с грамматическими значениями, их оппозициями; с семантическим потенциалом слова (возможные его сочетания, основывающиеся на разных целевых установках человека, прагматических и эмотивных, нацеленных на создание особого эффекта). По мнению Я. И. Гина, изучение границ выразительных возможностей грамматических категорий (разрядов) – важная задача эстетики языка; ее решение позволит не только более полно и адекватно описать поэтический язык, но и, думается, углубить наши знания о природе самих категорий [5: 42].

Я. И. Гин органично включал анализ живого употребления словоформ в «грамматическое учение о слове». Развивая отечественную языковедческую традицию в области изучения закономерностей функционирования форм слова, представленную в трудах Н. П. Некрасова, А. А. Потебни, А. М. Пешковского, В. В. Виноградова, Я. И. Гин представил интересные примеры взаимодействия категориального значения грамматических форм, их лексического значения и контекстуальных условий.

Значение грамматической формы выражается не только самой грамматической формой, но и контекстом, в котором находят свою реализацию «частные значения» грамматической формы. Изучение категориальных значений грамматических форм в различных условиях употребления дает возможность выявить не только системно-категориальный, но и речевой смысл, представляющий собой результат взаимодействия языкового содержания высказывания, контекстуальной, ситуативной и энциклопедической информации.

При рассмотрении семантики грамматической формы необходимо обращение не только к такому понятию, как частное значение, но и к функции грамматической формы (оба этих понятия используются в лингвистике довольно давно, см., например, работы А. В. Бондарко, В. В. Виноградова, Р. Якобсона, И. Г. Милославского, Я. И. Гина и др.).

Согласно Я. И. Гину, грамматическая категория лица местоимений и глаголов занимает особое место в ряду грамматических категорий и лексико-грамматических разрядов [6: 112].

Местоимения как «речевые сигналы личного плана» [7: 26] являются яркими выразителями субъективно-модального значения, в анализируемом художественном произведении широко отражена смысловая и стилистическая многогранность их. Так, отдаленность или приближенность тех или иных людей к вождю и его отношение к ним помогают выразить местоимения: в речи Сталина местоимения «ты» (18,6 %) и «вы» (24,4 %) используются чаще других. Примерами могут служить разговор Сталина с профессором Градовым по поводу собственного здоровья, обращение к генералу Градову с предложением подготовить детальную записку об обстоятельствах дел на фронте:

Я бы хотел, чтобы вы сделали мне полный медицинский осмотр, про фес сор Градов; Я хотел бы, товарищ Градов, чтобы вы подготовили детальную докладную записку для очередного заседания Совета Обороны ³ .

В этих и многих других примерах местоимение «вы» используется как форма вежливого обращения к одному лицу. Однако местоимение «вы» в речи И. В. Сталина используется и в другой функции: оно помогает создать ощущение противопоставленности, а его периодические повторы служат средством давления на собеседника:

Вы понимаете, что это значит: мне перестать работать?; Мне не нравится, как вы тут занимаетесь физиономисти кой, про фес сор Гра дов, – ска зал он, не оборачиваясь; Я вас больше не задерживаю, профессор Гра дов, – ска зал Ста лин и тут же покинул ка бинет (разговор Сталина с профессором Градовым по поводу здоровья вождя).

В отличие от «вы», местоимение «ты» более демократично, оно, как бы уравнивая участников коммуникации, соответствует эпохе (все люди – товарищи). Местоимение «ты» может вносить в речь элементы оценочно-характеристического свойства. Заметим, что Сталин ко всем своим товарищам по Политбюро часто обращается на «ты» и по имени:

Какие перспективы развития этого края тебе представляются, Лазарь ? (имеется в виду Лазарь Моисеевич Каганович, сподвижник Сталина); Этот Градов, - проговорил Сталин. - Как он тебе , Лаврентий ? (имеется в виду Лаврентий Павлович Берия, нарком внутренних дел).

Притяжательные местоимения («наши» (9,3 %), «ваши» (8,1 %), «свои» (4,6 %) используются и для отделения позиции Сталина от позиции собеседника, а также служат средством создания иронии (в том случае, если у вождя хорошее настроение):

Ну, и какой же из этих ваших двух , – голос Сталина тут вдруг взметнулся под потолок, как у спорщика в кавказском духане, – из этих ваших двух сильных ударов будет главнейшим? (разговор с генералом Градовым); А как, Лаврентий Павло вич, по ва шему мне нию, воспримут эту ак цию на ши друзья в ка пита лис ти чес-ком мире? (на заседании Политбюро по поводу образования Еврейской автономной области).

Местоимение 1 л. мн. ч. «мы» указывает на группу лиц, включая и говорящего, группу, с которой говорящий себя отождествляет. Укажем, с кем отождествляет себя Сталин, когда говорит «мы»/«наши»:

Человек и боль – это, мо жет быть, са мый фундаментальный вопрос ци вили зации. Я не удивлюсь, есл и уз наю, что вы удостоены за этот труд Ста лин ской премии пер вой степени. Хо тя, дол жен приз нать ся, мне по каза лось, что кое-где там зву чат пес си мис ти чес-кие нотки, но мы не бу дем их ка сать ся («мы» = «я», в данном случае Сталин соотносит себя, возможно, даже с монархом);

Нам не обхо димо тща тель но про думат ь спи сок на ших на сущ ных нужд. От это го бу дут за висеть заказы, ко торые Руз вельт сдела ет американ ским за водам («мы» = «страна», «государство»);

Это очень хо рошо, что в на шем со вет ском пар-ла мен те ря дом с ра бочи ми и колхозниками бу дут заседать пред ста вители со вет ской науки, в час тнос ти на шей передовой ме дици ны («нашем» = «народном», «советском»);

А как, Лаврентий Павло вич, по ва шему мне нию, воспримут эту ак цию на ши друзья в капиталис ти чес ком мире? (притяжательное местоимение «наши», думается, служит средством иронии, так как СССР долгое время не мог установить с Западом военных отношений по политическим (идеологическим) разногласиям).

Сравним употребление тех же местоимений в речи Берии. Особенной разграничительной функцией в речи Берии обладают личные и притяжательные местоимения, которые составляют 49,6 % от числа всех местоимений, использованных в речи этого руководителя. Они выступают в качестве разграничивающего элемента между двумя сторонами: «я» + «мое окружение» = «свои» и «вышестоящее начальство» + «все остальные» = «чужие». В соответствии с этой позицией и используются местоимения.

В первом случае - я, мы, ты, вы, наш, мой :

Вахтанг, Гиви, Вано, Мурман, Резо, Борис, Захар, ты тоже, Нугзар, – не стесняйся, дорогой, давайте поговорим по-партийному!; Я рад, что ты всегда ме ня по нима ешь пра виль но, Нугзар (разговоры с подчиненными, «ты» = «свое окружение»);

Мы тут собрались, товарищи, поговорить о Ладо Кахабидзе; Сталин питает доверие к своим верным товарищам в нашей республике, что мы его не подведем?; По нима ете, мы, в пра витель стве, очень взвол но ваны ва шим зак лю чени ем о сос тоянии здоровья то вари ща Ста лина; Нестор, Серго, Арчил, вы знали Ладо с девятьсот пятого года, вы уверены, что он наш друг, что он хороший товарищ? (в разных диалогах «мы» = «я» + «мои приближенные»; «я» + «члены партии»).

Во втором - вы, твои, свой, ваш :

Вы дав но не лю бите со вет скую власть, Борис Никитич?; Я просто подумал, что человек вашего проис-хожде ния и вос пи тания, возможно, не лю бит со вет-скую власть; Ска жите, вы дей стви тель но счи та ете, что ему нельзя ра ботать, или это у вас , так сказать, эмоциональ ное, что ли, ну, как бы по от но шению ко всему?; А ведь вы не всег да, Борис Никитич, бы ли та ким стой ким, нес ги ба емым врачом…; Для нас, нап ри мер, не бы ло секретом, что ваш сын, бу дучи дваж ды Ге-ро ем Со вет ско го Со юза, не лю бил со вет скую власть; По нима ете, мы, в пра витель стве, очень взвол но ваны ва шим заклю чени ем о сос тоянии здо ровья то вари ща Ста лина; …вот по тому мы все так и обес по ко ены вашим заклю чени ем…; если кому-ни будь скажешь о на шей встре че, по нял, о на шем раз го воре, я те бя от дам со всеми потрохами Миш ке Рюмину и ты свою гор дость прогло тишь вместе со сво ими киш ками и яй ца ми точно так же, гов но козы, как ее твои еврей ские дружки, Гет тингер и Трув си, прогло тили и др.

В данном случае Берия специально использует словосочетание «ваш сын», вместо «маршал Градов», чтобы указать и на причастность отца к такой неправильной позиции сына; в последнем приведенном примере Берия буквально «забрасывает» допрашиваемого местоимениями «ты – твой – свой», тем самым показывая свою власть и принижая достоинство собеседника.

В числе любимых и у Сталина, и у Берии указательное местоимение « этот » (указательные местоимения составляют более 16 %). Чаще всего оно используется в связи с заменой некоторого словосочетания из предыдущего предложения или для усиления указания на предмет речи:

Это очень хо рошо, что в на шем со вет ском пар-ла мен те ря дом с ра бочи ми и колхозниками бу дут заседать пред ста вители со вет ской науки, в час тнос ти на шей передовой ме дици ны; От это-го бу дут за висеть за казы, ко торые Руз вельт сдела ет американ ским заводам; А ты в этом уверен, Лаврентий?

Но в некоторых случаях служит для выражения пренебрежительного отношения:

Не медленно от пусти эту дев чонку и ос тавь всех этих Гра довых в по кое…; Этот Гра дов и др.

В процессе общения представители власти широко используют обращения. Рассмотрим семантику обращений, так как функция обращения составляет основную семантическую функцию вокатива. Как известно, вокатив включен в план модальной, а не диктумной семантики предложения: обращение способно (хотя и не обязательно должно, это его побочная функция) отображать устанавливаемый говорящим регистр общения, подчеркивая его отношение к получателю информации [1: 336]. В «Русской грамматике» обращение характеризуется как распространяющий член предложения, «называющий того, к кому адресована речь»4. Позволяя адресату «идентифицировать себя в качестве получателя речи»

[1: 365–366], падежная форма в функции обращения играет роль особого контактоустанавливающего средства5. Способы выражения обращений различны: в отношении лиц приближенных – имена собственные без отчеств, в отношении членов партии – «товарищи» (нераспространенное или распространенное), при обращении к остальным – конструкции типа «имя существительное нарицательное + имя собственное», «имя + отчество» обычно используется при уважительном обращении:

А ты не путаешь опять, Лаврентий ?; Познакомь меня, Вячеслав !; Не волнуйся, Николай ; Я хотел бы, товарищ Градов , чтобы вы подготовили детальную докладную записку для очередного заседания Совета Обороны; Дорогие товарищи !; Вы подготовили детальную разработку операции, товарищ Градов ?; У нас у всех много дел, товарищи .

Интересно посмотреть, как меняется отношение Сталина к профессору Градову во время осмотра:

Я бы хо тел, что бы вы сделали мне пол ный ме дицин-ский осмотр, профессор Градов ; Я считаю, профессор Градов , что вы, прежде всего, врач...; Жалобы есть, конечно, Борис Никитич ; ...вот такие дела, то да се... Борис Никитич... ; Если возникнут просьбы в связи с вашим сыном, обращайтесь, Борис Борисович... ; Мне не нравится, как вы тут занимаетесь физиономистикой, профессор Градов .

Вначале мы видим достаточно вежливое, но холодное формальное обращение «профессор Градов», которое далее сменяется уважительным «Борис Никитич», но по мере поступления неугодной для Сталина информации (Градов предлагает Сталину отдохнуть от государственных дел в связи с проблемами со здоровьем) появляется совсем оскорбительное «Борис Борисович», которое снова уступает место официальному «профессор Градов».

У Берии акт разделения людей на группы с помощью имен происходит приблизительно так же. Имена собственные встречаются в речи Берии довольно часто (93 раза). Они служат номинацией лиц, стран, государственных органов. Наибольший интерес представляют антропонимы. Данные имена используются при обращениях, а основная их функция – это разделение объектов обращения на «своих» и «чужих». Интересно, что всех своих подчиненных Берия называет по имени, что свидетельствует о дружеском расположении героя к этим людям, о его близости к ним:

Нестор, Серго, Арчил , вы знали Ладо с девятьсот пятого года, вы уверены, что он наш друг, что он хороший товарищ?; Вахтанг, Гиви, Вано, Мурман, Резо, Борис, Захар, ты тоже, Нугзар , - не стесняйся, дорогой, давайте поговорим по-партийному!; Садись, Нугзар... ; Ты почему молчишь, Нугзарка ? и др.

Совершенно по-другому Берия обращается со Сталиным, профессором Градовым, генерал- майором Рюминым. Со Сталиным он соблюдает субординацию, называя его «товарищ Сталин», «Сталин» (при личных встречах, в разговорах с другими членами партии) или «Коба» и «Хозяин» (при упоминании его имени в разговорах с другими):

Я имею в виду «ежовскую травму», товарищ Сталин , - ска зал он; А разве уместно, товарищи, везде, как это делает Ладо, после первой же рюмки болтать, что у товарища Сталина шесть пальцев на ступне одной ноги...; Многие старые товарищи называли Сталина Кобой ; На ночь глядя нам надо еще к Хозяину заехать и др.

Обращаясь к своему заместителю (Михаилу Рюмину), при допросе Берия называет его по имени-отчеству: « Послушай, Михаил Дмитриевич , ты не можешь нас ненадолго оставить?» Упоминание полного имени с отчеством свидетельствует об уважении Берии к своему заму, а также об умении Берии соблюдать правила хорошего тона. С другой стороны, когда Берия вполне серьезно начинает кому-либо угрожать, покровы вежливости спадают с него, обнажая сущность хама: «… я те бя от дам со всеми потрохами Мишке Рюмину , и ты свою гордость прогло тишь вмес те со сво ими киш ка ми и яйцами…» Снова обращение к заму, но суффикс -к- «съедает» всю изначальную вежливость, намекает на то, что Берия относится к своему заму как к холопу, который может выполнить любую «грязную работу». При допросе профессора Гра-дова Берия начинает процесс общения с вежливых форм обращения – «Борис Никитич», далее переходит с дистантного, но вежливого «вы» на пренебрежительное «ты» и все же снова смягчается и останавливается на «вы»:

А вот так нельзя, Бо-рис Никитич , - милей шим тоном обра тил ся тут Бе рия к Градову…; Вы дав но не лю бите со вет скую власть, Бо-рис Ни китич ? - доброжелательно спросил он; Такое бывает, Борис Никитич ; Бо-рис Ни китич , вот имен но как с врачом разго вари ваю, дорогой! - взмолился Берия; А ведь вы не всегда, Борис Никитич , были таким стойким, несгибаемым врачом...; Слу шай, старый хуй со бачий, если эта информация куда-нибудь про сочит ся, блядь сра ный, если кому-ни будь ска жешь о на шей встре че, по нял, о на шем разго воре, я тебя отдам со всеми потрохами Мишке Рюмину, и ты свою гор дость прогло тишь вмес те со сво ими киш ками и яйцами точно так же, говно козы, как ее твои еврейские друж ки, Гет тингер и Трув си, прогло тили; А ведь мы с ва-ми ед ва ли не родс твен ни ки, Бо-рис Ни китич ! -вдруг ми лей шим образом рас смеял ся Берия.

Данный переход демонстрирует истинную сущность наркома, срывает с него маску доброжелательного интеллигентного человека, показывает жестокость Берии, это «волк в овечьей шкуре».

По мнению А. В. Бондарко, одним из фрагментов анализа семантических функций на уровне текста является анализ семантики и структуры временного порядка [3: 36].

Видо-временные глагольные формы в условиях контекста, приобретая целый ряд грамматических и стилистических особенностей, помогают охарактеризовать действующих лиц художественного произведения, а значит, напрямую связаны «с субъективным, модусным измерением высказывания и текста» [8: 719].

В речи И. В. Сталина глаголы употребляются в основном в форме настоящего времени изъявительного наклонения (55 % от всего количества глаголов) в значении действия, которое происходит в данный момент времени:

Спасибо, профессор, я хорошо себя чувствую, хорошо (настоящее актуальное), а также в значении обычно повторяющегося действия:

Ну, знаете, в наших краях люди до ста лет живут ^ До ста лет спокойно живут . Жалуются, но живут , -он улыбнулся, видимо вспом нив ко го-то в «сво их краях» (разговор с профессором Градовым).

В данном контексте делается упор на глаголе «живут» (форма изъявительного наклонения настоящего времени со значением обычности, постоянства процесса). Глагол на протяжении трех предложений употреблен трижды. Повтор его специально используется Сталиным в качестве давления на решения Градова о постановке вождю диагноза.

У всех людей во взглядах мелькают неожиданные вещи. Иногда и у тебя, Лаврентий Павлович, ловлю во взгля де что-то неприятное (разговор с Берией о генерале Градове).

В данном контексте Сталин размышляет о том, доверять или не доверять Градову вести военные действия, намекает на свою подозрительность и в отношении Берии, причем высказывается об этом конкретно. Обычность действия, о котором рассуждает вождь, подтверждается формами глаголов настоящего времени изъявительного наклонения в сочетании с наречием «иногда»:

Сталин минуту или две смотрел в окно на проходящие по октябрьскому небу безучастные облака, потом произнес: - Но древо жизни вечно зеленеет... (по поводу болезни Фрунзе) и др.

В речи Л. П. Берии глаголы употребляются в основном в форме настоящего времени изъявительного наклонения (42,4 % от всего количества глаголов); в форме прошедшего времени (21 %); в форме будущего времени (14,7 %). Глаголы в настоящем времени часто имеют значение характеристики предмета:

Что он, действительно хороший человек или только притворяется?; Может быть, товарищ Сталин питает доверие к своим верным товарищам в нашей республике, что мы его не подведем?; Я рад, что ты всегда меня понимаешь правильно, Нугзар; Почему всегда меня подталкиваешь к решению?; ...партия нас учит демократичности, товари щес кому отношению к младшим по званию и др.

Все приведенные выше высказывания лаконичны и вместе с тем ярки и выразительны. Формы настоящего несовершенного, представляющие своего рода обобщения, характеристики персонажей, широко используются в тексте. Большое значение имеет при этом распространение глагола (облигаторное или факультативное), наличие при нем зависимых слов соответствующей семантики.

Глаголы прошедшего времени в речи Берии часто обозначают результат совершенного в прошлом и законченного процесса, который сохранился и в настоящем:

Я вас правильно понял , товарищ Жуков, что главный вопрос состо ит в том, как остановить тан ки Гудериана?; Хорошо, что ты не все рассказал о своих родственниках, Нугзар; Откуда такой взялся - Евг.; Ха-ха-ха, ну, Нугзар, насмешил... все-таки ты еще не совсем занудой стал... ; Я вот только сейчас перелистал ваше дело и кое-что увидел , записанное нашими товарищами еще в старые времена и др.

Используя в последнем предложении формы прошедшего времени в сочетании с наречием «сейчас», Берия при помощи отсылки к прошлому пытается надавить на профессора Градова и таким образом заставить его пересмотреть свое решение по поводу здоровья товарища Сталина.

Единичным является использование формы будущего времени в значении обобщенного факта в отвлечении от характера его протекания: «Ну что, друзья, будете считаться , кто первый начал?» В данном контексте сквозит ирония. Берия подшучивает над обоими участниками допроса: чекистом Рюминым и профессором Градовым.

Еще одним средством характеристики персонажа являются слова автора, которые могут передавать мимику, жесты, действия, сопровождающие акт говорения. Благодаря им мы можем более точно представить суть характера персонажа, его отношение к предмету речи, собеседнику, его манеру поведения. Необходимо отметить стандартизированный, грамматикализованный способ выражения слов автора в данном произведении, когда встречаются привычные глаголы речи: произнести, сказать, ответить, спросить . По нашим подсчетам, таких «нейтральных» глаголов в предложениях, относящихся к речи Сталина, 34 %: сказал, произнес, проговорил, спросил, заговорил. 23 % глаголов являются «характеризующими»: пробурчал, исторг, прохрипел, простонал, проворчал, воскликнул. Названные формы обозначают действие, предшествующее высказыванию или сопровождающее его:

Сталин минуту или две смотрел в окно на проходящие по октябрьскому небу безучастные облака, потом произнес: – Но древо жизни вечно зеленеет…

Сталин «смотрел» в окно после случая с Фрунзе, что говорит о состоянии задумчивости, а образ окна, на наш взгляд, ассоциируется с образом будущего так же, как и образ дерева. Цитата включена не полностью, взята из «Фауста» И. В. Гете. Упоминается также, что данную фразу очень любил повторять покойный на тот момент В. И. Ленин (таким образом подчеркивается преемственность вождей).

В прозе В. П. Аксенова аористные формы глаголов несут большую стилистическую нагрузку, они действенны и активны. «В этом сухом лаконизме изложения, – по словам В. В. Виноградова, – скрыта огромная сила эмоционального внушения» [4: 220].

Вы сад ка в Евро пе?! – Ста лин быс тро здоровой рукой придвинул к себе коробку «Герцеговины Флор», вытащил трубку из кармана кителя.

Действия, которые совершил вождь, говорят о том, что для него это событие стало новостью. Об этом также свидетельствует интонация (оба знака), наречие «быстро», глаголы «придвинул», «вытащил» и существительное «трубка», а также обычное понимание свойства «курения» – оно якобы помогает успокоиться.

Формы прошедшего совершенного в аористном значении помогают создать впечатление, что «мысль лишь скользит по прошедшему событию, не останавливаясь»6. Однако они передают не простое следование фактов прошлого друг за другом, отчетлива связь между ними, последующее как бы вытекает из предыдущего:

Он сел на свое место, минуту или две копался в бумагах… буд то стай ка пой ман ных птиц тре пета ли в тишине сердчишки (уничиж. разг, суффикс -ишк- помогает передать страх) вождей... потом вдруг отодвинул все бумаги, вперился страшным взглядом в залоснившуюся физиономию Лаврентия, свирепо заговорил по-грузин ски: – Чуч хи ани про чи, что ты творишь, подонок?!

Формы аориста помогают представить излюбленный прием Сталина – потянуть время, чтобы довести подчиненных до состояния наивысшего накала эмоций; в данном случае, чтобы еще раз показать свою власть над ними, заставить почувствовать, что все они в его руках. Действия до выговора – «затишье перед бурей», вследствие чего они отделены от начала высказывания плановым многоточием.

Для создания образа Берии автор использует большее количество эмоционально окрашенных глаголов, часто с негативной окраской: взвизгнул, рявкнул, взмолился, воскликнул, шептал, расхохотался, рассмеялся, улыбнулся, вздохнул, посуровел, похохатывал, постанывал.

Суммируя короткие авторские замечания, мы получаем не только яркие и насыщенные характеристики персонажей, но и можем проследить изменения, происходящие в их психическом состоянии.

Как видим, язык обладает важнейшим свойством передавать в рамках категориально-грамматических отношений мироощущение носителя языка, его видение происходящего. Один из самых ярких шестидесятников В. П. Аксенов в трилогии «Московская сага» буквально «расправляется» со Сталиным и его «вторым я» – Берией.

Естественно, что небольшая по объему статья не претендует на всестороннее освещение обозначенных вопросов. Они требуют углубленного исследования. Однако те наблюдения, которые возникли в процессе анализа текста романа В. П. Аксенова, надо полагать, будут полезны в дальнейшей работе по изучению стилистики грамматических категорий, использования грамматических форм в произведениях художественной литературы. Синтагматика любой морфологической категории, любой грамматической формы (именной, глагольной и др.), ее употребление в составе различных синтаксических единиц, в связях и отношениях с другими формами – это ее жизнь, которая требует тщательного изучения на разнообразном языковом материале. Это та «активная» грамматика, о которой писали Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, над которой работал Я. И. Гин.

LEXICO-GRAMMATICAL MEANS OF CREATING THE IMAGE OF STATE POWER IN VASILY AKSYONOV’S NOVEL MOSCOW SAGA

The mechanisms of speech influence of high-ranking state officials (in Vasily Aksyonov’s trilogy Moscow Saga ) are identified, analyzed and systematized from the linguistic point of view: constructions with direct speech (of Joseph Stalin and Lavrentiy Beria) are analyzed, the role and place of lexical and grammatical units used for depicting the image of state power and the implementation of the author’s pragmatics are determined. The method of philological text analysis (in particular, semantico-stylistic and contextual methods) was used in the study. The stylistic features of the functioning of pronouns, proper names and finite verb forms in Stalin’s and Beria’s speech are examined: the use of personal ( we/you ), possessive ( our/your ) pronouns and proper names, showing the remoteness or proximity of certain people to the leader and his relation to them (they act as a differentiating element between two sides: “I” + “my environment” = “us”; “all others” = “them”); the demonstrative pronoun “this” is one of the Stalin’s favorites (among other reasons, he uses it for strengthening the indication on the subject of speech and as an expression of neglect). The confidants are referred to by their first names without surnames, the party members – as “comrades”, and all other people – by structures of the following type: a common noun + a proper name (first name + patronymic are used in respectful forms of address). Present tense verbs used for describing currently important and usually repetitive actions characterize the speech of Stalin and Beria. Another means of characterizing the characters are the author’s words that accompany the act of speaking (Beria seems more emotionally agile to the author, so he uses descriptive verbs with more negative connotations for creating the image of this character). Categorical meaning and lexical semantics intertwine in grammatical forms. The semantic functions of grammatical forms are associated with the speaker’s intentions, with his communicative goals, so the study of the meaning and function of the grammatical form is impossible without the analysis of contextual conditions. The language possesses the most important property to transfer the attitude of native speakers and their vision of the events within categorical and grammatical relations. Grammatical categories are actively used for depicting the image of state power in Vasiliy Aksyonov’s Moscow Saga .

P. 88–120. (In Russ.)