Лидер общественного мнения: социальный портрет в условиях гиперреальности современности

Истомина О. Б., Кузьмина А. А. Лидер общественного мнения: социальный портрет в условиях гиперреальности современности // Вестник Бурятского государственного университета. Философия. 2024. № 1. С. 3‒10.

Введение. Лидер общественного мнения (далее — ЛОМ) — фигура особенно значимая в социальном смысле. Ее роль определена необходимостью отражения социальных экспектаций, выражения настроения населения. По сути, это роль актора, не столько отражающего мнение большинства, сколько ее формирующая. Социальные функции ЛОМ актуализируются в переломные периоды, когда 3

культурный лаг масштабируется, когда проявления аномии обретают зримые для обывателя очертания и горизонты.

Довление постмодернистских типов рациональности не только продиктовало вестернизированные модели идентификации, но и вместе с тем трансформировало традиционные императивы в «опрокинутые» ценности современности. Хрестоматийным выразителем общественного мнения для молодого поколения сегодня являются персоны интернет-сообществ, получившие массовую известность и популярность через пиар-акции, транслирующие через социальные сети, обладающие беспрецедентной контагиозностью в социальной страте молодых.

Однако либерализация ценностей определила маргинальный характер контента и добавила синергийности деструктивным изменениям сознания нескольких поколений. Данные трансформации в условиях декомпозиции общества, военных изменений международной политической повестки особенно выпукло, объемно выражаются в социальном поведении молодежи.

Сущностные характеристики ЛОМ в модернистской реальности. Изменения в рациональности, ее понимании в модерне и постмодерне очевидны, как и очевиден деструктивный характер изменений. Маргинализация экспектаций — наиболее заметная для социально-философского дискурса декомпозиция современности. От классических диспозиционных установок «хорошо — плохо», «добро — зло» эпоха макдональдизации и гламура выдвинула «нравится — не нравится», «интересно — скучно» с допущением, а позже и популяризацией амбивалентной морали.

Сущностные изменения мировоззрения не менее двух поколений определяют динамику социального портрета ЛОМ. В противовес героике модерна с лютеровской принципиальностью и единым подходом в оценках социального выстроилась аморфная парадоксальная система отношений (зачастую отличающаяся не-системностью, дезориентированностью). На смену деятельному патриотизму, созидательному труду пришла мода на «легкие деньги», на достигаемость социальных преференций любым путем, в том числе эпатажного характера, основанного на снижении социального контроля и внутренней саморегуляции. Традиционные императивы домодернисткой и модернисткой реальностей были равнозначно согласованы с христианской этикой и социалистическими идеалами, обладали социальной векторностью, устремленностью к переустройству с новыми социальными достижениями. Культура достигаемости, социальной перспективности обеспечивала востребованность таких личностных качеств, как целеустремленность, ориентированность на общественные успехи и пользу обществу, общественная востребованность и социальная включенность. Герой модерна вторит лютеровскому: «Я здесь стою, потому что по-другому не могу!» Включенность в социальные стратегии давала устойчивые эффекты социального приятия и обеспечивала социальные лифты для успешной адаптации индивида независимо от социального происхождения.

Героика, построенная на концептах социальной справедливости и ценности труда в социалистической парадигме, лидером общественного мнения называет человека труда, деятельного, склонного к внутренним и внешним метаморфозам, конструктивным изменениям для социального блага, в том числе в ущерб личным интересам. В данной парадигме сформирована четкая линия нравственности, 4

нашедшая отражение в простых и понятных дихотомиях «правда — ложь», «добро — зло», «верно — неверно», ярко представленных Х. Ортегой-и-Гассетом как «"практическая", активная оригинальность героя... вечное сопротивление обычному и общепринятому, требу˂ющее˃ сначала победы над обычаем, а затем изобретения нового рисунка поступка» [7].

Императивы модерна присваивают индивиду статус лидера общественного мнения на основании уровня социальной активности, экспертности, высокого профессионально-образовательного статуса в конкретной предметной области. Более того, ЛОМ демонстрирует не только профессиональные качества, но и вовлечен в общественную жизнь, заинтересован в успехе общего дела, по сути, являясь ярким представителем референтной группы. Иными словами, референт-ность и является символом лидерства в общественном сознании, проявляется в таких свойствах, как принцип сходства «такой-как-ты-и-я» и демонстрация достижений, ориентирующих на принципиальную повторяемость и возможность воспроизведения иными лицами.

Каналы лидерства в современном общественном сознании. Изменения в социальном выражении лидерства определили и динамику каналов трансляции культуры лидерства. В то же время обнаруживается и прямая взаимосвязь: изменения каналов определяют изменения социального портрета. Современный контент ввиду своей аморфности в ценностном выражении требует анонимности и широкого охвата без малейшего цензурирования. Такими качествами сегодня, бесспорно, обладают социальные сети, видеохостинги, блоги.

Длительное время, вплоть до начала СВО, данные каналы имели неограниченные ресурсы, безграничные темы для обсуждений, вариативность форм подачи информации в беспредельном объеме тематик, потребляемых рядовым обывателем постмодернити на основе сформированных вестернизированных социальных ориентиров.

Эффективность, калькулируемость и предсказуемость мак-культуры изменили подходы в понимании референтности, девальвировав качественные характеристики культуры достижений и выдвигая на авансцену количественные параметры массовой культуры. ЛОМ в постмодернити — успешный индивид, но в материально-финансовом отношении его личностные характеристики не вызывают интереса у толпы. Уровень доходов воспринимается как уровень социального успеха, интеллекта, общественного признания и в итоге рефе-рентности. Для достижения данных свойств нет потребности в профессиональной реализации, социальной востребованности, общественной пользе; достаточно узнаваемости в определенных кругах (достигаемой любыми, в том числе аморальными, способами), атрибутики вестернизированной массовой культуры (предметы роскоши и материального достатка). По меткому выражению Ортеги-и-Гассета, «история отдана на откуп заурядности… новому человеческому типу — воплощенной посредственности. В социальном плане психологический строй этого новичка определяется следующим: во-первых, подспудным и врожденным ощущением легкости и обильности жизни, лишенной тяжких ограничений, и, во-вторых, вследствие этого — чувством собственного превосходства и всесилия, что, естественно, побуждает принимать себя таким, какой есть, и считать свой умственный и нравственный уровень более чем достаточным. Эта самодостаточность повелевает не поддаваться внешнему влиянию, не подвергать сомнению свои взгляды и не считаться ни с кем. Привычка ощущать превосходство постоянно бередит желание господствовать. И массовый человек держится так, словно в мире существует только он и ему подобные, а отсюда и его третья черта — вмешиваться во все, навязывая свою убогость бесцеремонно, безоглядно, безотлагательно и безоговорочно, то есть в духе "прямого действия"» [6, с. 10].

Вестернизированное, «перевернутое» понимание лидерства в постмодернити «назначает» ЛОМ успешных в материальном отношении людей, зачастую не отягощенных интеллектуальными данными, моральными обязательствами, нравственными ограничениями, категорическими императивами. Перефразируем лютеровское: «Я здесь стою, но могу и где угодно, как угодно, зачем угодно…».

Тиражирование данной культуры искаженного лидерства через массмедиа, социальные сети получает значительную вирулентность. Контагиозность данного деструктивного контента не знает границ. Данные свойства обеспечивают «вирусному видео» вход в каждый дом, в каждую семью, в том числе в аудиторию с неподготовленным сознанием, легко воспринимающим и усваивающим данный продукт с последующими следами копирования и целеполагания.

Таким образом, ЛОМ постмодернити — форма социального поведения, зачастую являющаяся квазисоциальным проявлением позиции или вовсе ее отсутствием, основанная на публичности в массмедиа, уровне ротации, узнаваемости, базирующейся не на культуре достижений, а материальной атрибутике успеха. Поэтому лидерами общественного мнения для молодежи на современном этапе становятся блогеры, тик-токеры, участники телешоу и пр. Каналы их социализации определяют жанровые особенности культуры лидерства на этом этапе развития общества и их наполнение контентом масскультуры.

Я-позиция, лишенная самокритики, воплощенная посредственность безапелляционно судит о социальных процессах и явлениях, опираясь лишь на свои ощущения, нежелания, а то и неготовность слушать иную (в том числе профессиональную) оценку. Материальный успех дает ложное право морального доминирования и возможной экспертизы всех социальных явлений и процессов. Данная позиция, подкрепленная материальными успехами, десоциализирует, обусловливает социальные разрывы, так возмутительно проявляющиеся в современных реалиях: в расколе общества, в полярности оценок роли государства в текущей политической повестке, в понимании роли России на мировой арене, в негативных оценках патриотических настроений и уважительного отношения к Отечеству, в высмеивании и порицании псевдоэлитой, творческой псевдоинтеллигенцией современных процессов этатизации, в вакханальных отрывах от реальной военной обстановки в помпадуровском стиле: «После нас хоть потоп!» и многих других.

Общественное мнение в изложении иноагентов. События 2022 г. показали, как свои псевдоэкспертные оценки стали давать актеры, музыканты, блогеры, участники телешоу и т. п. Не владея профессиональными знаниями, культурой самостоятельного и критического мышления, профессиональной подготовкой, общей эрудицией, опытом социально-политической, экономической деятельно- 6

сти, административно-управленческой работы, так называемая «творческая интеллигенция» предавала свой народ, свое Отечество, старательно, во что бы то ни стало спасая свое имущество зарубежом.

Не случайно самое большое число иностранных агентов за истекший период объявлено в сфере образования, творчества и культуры. Реплики негативной коннотации, демонстрация антироссийской риторики обусловили необходимость неоднократных изменений, пересмотров списков иностранных агентов. Последнее обновление опубликовано 22 декабря 2023 г., в списках — блогеры, журналисты, издания, политики, гражданские активисты, деятели искусства, правозащитники, сотрудники учреждений высшего образования1 [2; 4].

Публичность и адресность молодежной страте, мода и растиражированность, причастность к названной ранее вестернизированной массовой культуре с ее признаками рациональности макдональдизации умножают вирулентность контента. Более того, не сформированные критичность и самостоятельность мышления в детско-подростковых и молодежных коллективах не требуют от авторов данного контента ни доказательности, ни аргументации, ни логики изложения, ни соотнесенности с историей. Взамен данным аргументам противопоставляется свобода слова, подкрепленная зачастую артистизмом, авторитетностью в молодежной среде, доверительностью отношений, например в системе отношений «педагог — обучающийся», «автор популярной музыки — поклонник», «известный писатель / артист / блогер / публичный человек — зритель / слушатель…». Уровень доверия таким публичным личностям может быть значительно выше, чем принятие в семье, в дружеской компании, в среде первичной социализации, что и является фундаментальным условием контагиозности вирусных видео и иных сообщений. Очевидно, что рискогенность контента иноагентов особенно высока в отношении детей, подростков и молодежи, что значительно актуализирует социализирующие и воспитательные функции института образования.

Гиперреальность как конструкт общественного мнения. Аморфность и многовекторность социальных экспектаций в сочетании с амбивалентностью морали постмодернити преумножают вариативность сценариев социального поведения. Технические средства современности, видео- и аудиоресурсы, возможности искусственного интеллекта позволяют не просто выстроить на классических принципах сообщение, но и с помощью манипулятивных инструментов сконструировать прообраз желательной схемы социальных отношений. По сути, современные СМИ и иные каналы информации являются не инструментами трансляции и ретрансляции, а механизмами построения, конструирования новой социальной реальности, которая в силу своей правдоподобности и подкрепления созданного, смонтированного видеоряда становится гиперреальностью.

Очевидно, что такая опосредованная через социальные сети и мессенджеры форма социального взаимодействия в действительности формирует «новое социальное», которое имеет асоциальный контекст и продуцирует квазигруппы, ни- велируя ценность реальных контактов. Современный мимесис — своего рода мимикрия под конструкты отчуждения человека и вынужденного существования в мире симулякров и симуляций.

В основе гиперреальности — манипулятивное использование лексического ряда, именуемое в транскрипции Ф. Бэкона идолами рынка и театра. Жонглирование в буквальном смысле терминологией, манипулятивными конструкциями, инвективной и пейоративной лексикой вымещает социальное квазисоци-альным, несет риски девальвации всего социального в повседневных практиках и выстроенной гиперреальности. Не требует доказательства, что «необходимость аффирмации или негации в политическом речевом контакте детерминирует в условиях неопределенности переход агентов СМИ от объективной реальности к информационной реальности» [1, с. 6]. Возводимые конструкты настолько реалистичны и апеллируют к массам, что их вирулентность достигает предельных значений. Данные свойства информационного поля усиливают негативное воздействие на социальное самочувствие и определяют рост напряженности, тревожности.

Не вызывает сомнения, что социальная нестабильность, выстроенная на иррациональной рациональности, «масштабно продуцирует деструкции всего социального, регулярно обнародует политические и социокультурные противоречия современного общества» [1, с. 9].

Заключение. Риски гиперреальности видятся не только в искажении и преломлении социальных реалий, но и в психофизических изменениях адресатов. На основе негативизации характера социальных процессов формируются новые виды аддикций, «манифестации неврозов, хаотичного напряжения, гиперфиксации на тревожных и травмирующих событиях» [1, с. 5], что особенно опасно в молодежной среде. Искажения исторической правды, необдуманное поклонение лидерам общественного мнения, чрезмерное доверие укореняют симулякры и иллюзии социальной включенности, девальвируют традиционные императивы российского государства-цивилизации, угрожают гуманитарной безопасности.

В данных условиях актуализируются воспитательные функции института образования, ориентированные на формирование культуры деятельного патриотизма, «психолого-педагогическое и гражданско-воспитательное сопровождение обучающегося» [3, с. 60], «содействие успешной социализации, инкультурации и профессионализации» [3, с. 61].

Современному обществу необходимы новые ориентиры в воспитательной деятельности и формировании гражданской идентичности, новые результативные решения в ревитализации традиционных подходов, основанных на базовых ценностях российской культуры.