Локализация и сегментация институциональной среды в современной экономике России

Проблемы локализации и сегментации институциональной среды в современной экономике России не получили должного отражения как в научной литературе, так и в практике институционального проектирования. Это обусловлено ориентацией большинства исследований на трансформацию формальных институтов. Приоритетное внимание к ним отражает господствующие в рамках современной экономической науки подходы. Неоклассические и базирующиеся на них неоинституциональные модели исходят из наличия универсальных критериев эффективности и универсального набора «качественных» институтов. В рамках такого подхода унифицированные по требованиям глобальных рынков формальные правила игры рассматриваются в качестве доказавшего свою эффективность «образца», степень соответствия которому служит критерием «качества» институтов.

Признание ограниченности достигнутых в сфере институциональных преобразований результатов выражается в рамках господствующего либерального направления не в смене целей, а в поиске новых путей их достижения. Речь идет о стратегии «выращивания» институтов [1]. В рамках данной модели неформальные институты оказываются в центре внимания. Но при этом локальные и преимущественно нелиберальные по своей природе неформальные институты, сложившиеся в отечественной экономике, рассматриваются как барьер на пути рыночной трансформации и как объект воздействия со стороны реформаторов.

Такие подходы далеко не в полной мере учитывают тот факт, что сочетание формальной централизации с локализацией и сегментацией институциональной среды на неформальном уровне выступает в качестве исторически обусловленной и устойчивой характеристики отечественной экономики и общества. При этом локализация и сегментация являются взаимосвязанными, но различными формами неоднородности институциональ ной среды. В этой связи можно классифицировать характеристики степени однородности-неоднородности этой среды по параметрам «локальность -глобальность», «универсальность - сегментирован-ность».

Первый параметр отражает горизонтальный аспект проблемы. Глобальные институты действуют в масштабе всей национальной, а в современных условиях и мировой экономики. Действенность локальных институтов ограничена рамками определенных территориальных или «производственных» сообществ, выступающих как закрытые сетевые структуры. Качественные различия между этими видами институтов связаны с особенностями агентов-гарантов и механизмов инфорсмента. Действенность глобальных институтов обеспечивается преимущественно деперсонифицированными гарантами, действующими на основе формальных правил. Это суды и другие государственные органы, выполняющие функции «государства защищающего». Локальные институты носят преимущественно неформальный характер, механизм их инфорсмента базируется на действиях персонифицированных агентов-гарантов. В этой связи необходимо отметить, что в условиях, когда действенность формальных норм зависит от персонифицированных решений руководителей органов власти, последние тоже принимают локальный характер. Речь идет как о практике избирательного применения правовых норм, так и о ситуациях, когда от таких решений зависит степень реального применения имеющихся нормативных актов.

Второй параметр отражает вертикальный аспект проблемы. Универсальные институты являются правилами прямого действия непосредственно регулирующих деятельность экономических агентов (фирм, домохозяйств, владельцев различных экономических ресурсов). Сегментация институциональной среды означает, что взаимосвязи между этими базовыми экономическими единицами опосредуются их принадлежностью к закрытым сетевым структурам. Таким образом, локализация и сегментация являются двумя взаимосвязанными аспектами усиления неоднородности ин -ституциональной среды. Локализация означает формирование локальных сообществ, выступающих в качестве закрытых сетевых структур. Эти структуры как относительно замкнутые сегменты экономики и общества выстраивают друг с другом взаимоотношения, которые основаны на переплетении горизонтальных и вертикальных начал. В результате возникает многоуровневая система правил игры, обеспечивающая функционирование экономики как сегментированного, но единого целого.

Проблема локализации и сегментации институциональной среды в современной экономике России имеет два взаимосвязанных аспекта: производственный и региональный. Современная российская экономика является многоуровневой совокупностью пока лишь частично переплетающихся региональных и производственных сообществ (последние выступают в виде интегрированных бизнес-групп разного уровня). Эти структуры построены как закрытые централизованные сети, функционирующие на основе локальных дуальных норм. При этом основные права в этих сетях делегируются «центральным элементам».

В «производственных сообществах» роль центральных элементов играют «олигархи» - группы физических лиц, объединенные в структуры корпоративно-кланового типа. Каждая «олигархическая группа» включает как руководителей бизнес-структур, так и политических лоббистов, занимающих ответственные посты в органах власти [2]. Центром региональных сообществ выступают региональные органы власти. Это отражает как слабость местных бизнес-структур, так и наличие у региональных органов власти определенной заинтересованности и легитимных возможностей в представительстве интересов комплексного экономического и социального развития территории.

В этих условиях процесс частичной реинтеграции экономического и социального пространства страны в 2000-е гг. достигался взаимодействием двух механизмов: 1) формированием властной вертикали, которая в существующих условиях вела не к появлению универсальных правил игры прямого действия, а к возникновению относительно устойчивой иерархии «хозяев» территорий и «производственных» корпоративных структур; 2) достижением определенного согласия между центральными элементами закрытых сетевых структур на принципах «межсегментного конвенциализма».

Противоречивое взаимодействие этих механизмов, которые, с одной стороны, дополняли друг друга, а с другой - выступали в качестве субститутов, создает предпосылки для построения многоуровневой, но субординированной системы институциональной организации отечественной экономики. Но эта объективная реальность не получила и не получает отражения в проектах институциональных реформ, характерной особенностью которых остается преобладающая ориентация на формирование в отечественной экономике единого набора универсальных правил игры либерального типа.

Устойчивая локализация и сегментация институциональной среды в современной экономике России определяется сложившейся структурой социального капитала . Это обусловлено тем, что экономические институты, в том числе рыночные, могут функционировать только будучи «социально укорененными». Обобщение данных явлений координации экономической деятельности получило отражение в понятии «социальный капитал» (Г. Лу-ри и Д. Коулман), введенном в оборот для характеристики влияния социокультурных факторов на экономическое взаимодействие.

При экономическом подходе к исследованию социального капитала необходимо исходить из того, что это ресурс особого рода, который вносит вклад в производство стоимости посредством повышения отдачи от других ресурсов (земли, труда, капитала, предпринимательской деятельности). С экономической точки зрения набор связей субъекта, норм взаимодействия, отношений доверия следует рассматривать не только как рамки экономической деятельности (т.е. как неформальные институты), определяющие уровень трансакционных издержек, но и как ресурсы хозяйствующего субъекта, определяющие уровень издержек производства, как инструмент для мобилизации ресурсов взаимодействующих с ним субъектов. Прямое указание на это можно найти как у Р. Патнэма: «социальный кап итал увеличивает отдачу от инвестирования в капитал физический и человеческий» [3], так и у Дж. Коулмана: «функция, определяемая понятием «социальный капитал», представляет собой ценность аспектов социальной структуры для акторов как ресурсов, которые они могут использовать для достижения своих целей» [4].

Особую значимость для выделения тенденций институционального развития российской экономики имеет характеристика социального капитала , сложившегося во взаимодействиях власти и бизнеса , структура которого определяется различным сочетанием двух его типов [5].

Социальный капитал первого типа по своему характеру представляет исключаемое общественное благо. Исключение обеспечивается взаимоконтролем акторов в рамках многостороннего сетевого взаимодействия. С ростом числа потребителей этого блага отдача от него возрастает. Поэтому сетевое взаимодействие носит в этом случае «открытый» характер, его участниками могут стать все хозяйствующие субъекты, действующие на территории данной страны или региона. Он воплощается в открытых предпринимательских сетях. Общность целевых функций акторов таких сетей определяется их ориентацией на представительство во взаимодействии с властью коллективных интересов бизнеса, связанных с сохранением и накоплением социального капитала как исключаемого общественного блага. Основными признаками открытых предпринимательских сетей являются:

• 1.    Однородность . Это основополагающая характеристика, поскольку она закрепляет исключительный характер права частной собственности. В неоинституциональной теории, как известно, признаком собственника является владение «связкой» из двух правомочий: на конечный контроль (права на принятие любых решений об использовании актива за вычетом тех, которые в явном виде не заданы законом и не переданы в соответствии с контрактом другими лицам) и остаточный доход (доход, остающийся после расчетов со всеми остальными сторонами). Поэтому важнейшими составляющими выделенного признака выступают: неучастие представителей власти в принятии бизнес-решений и в присвоении результатов предпринимательских решений, за исключением установленных законом рамочных ограничений и налоговых платежей .

• 2.    Барьеры входа . Открытому характеру сетей соответствует относительно низкий уровень барьеров на входе и выходе. При этом основную роль играют барьеры входа, которые являются своеобразным фильтром, обеспечивающим исключение из потребления тех акторов, которые не следуют принятым нормам сетевого взаимодействия.

• 3.    Цена выхода. В случае открытых сетей общий уровень потерь относительно низок, при этом они преимущественно дополняют барьеры на входе.

• 4.    Горизонтальность. Этот признак вытекает из предшествующих, которые совместно задают организационную структуру сетевого взаимодействия.

Социальный капитал второго типа по своей экономической природе выступает как клубное благо, которое отличается тем, что свойство не-исключаемости в потреблении существует только для членов клуба, т.е. определенной группы людей, объединившихся с целью совместного производства и потребления. Причем в данном случае речь идет о «закрытом клубе», т.е. такой коалиции, члены которой способны исключить из потребления этого блага всех тех, кто не принимает участия в предоставлении этого блага. Для социального капитала второго типа свойственно переплетение: 1) «закрытых» сетей взаимоотношений власти и бизнеса, построенных на избирательном отношении власти к различным группам предпринимателей; 2) «закрытых» социальных сетей предпринимателей, формирующих в рамках бизнес-сообщества «узкие группы интересов», которые нацелены на установление избирательных отношений с органами власти. Результатом такого переплетения становится утверждение господства в экономике закрытых социальных сетей, включающих предпринимателей и представителей власти. Признаки таких сетей:

• 1.    Смешанность. Это основополагающий признак. Захват контроля над ресурсами региона невозможен без использования административных средств. Это требует включения представителей власти в сеть, причем не только первых руководителей, но и чиновников самого разного уровня. В рамках смешанных сетей представители власти превращаются в совладельцев права на конечный контроль и «остаточный» доход.

• 2.    Высокая цена выхода. Для закрытых смешанных сетей власти и бизнеса основополагающий характер имеют барьеры выхода. Они занимают центральное место в системе «избирательных стимулов», обеспечивающих производство и накопление такого клубного блага, как социальный капитал второго типа.

• 3.    Барьеры входа в сеть . Они играют роль «фильтра», регулирующего доступ к клубному благу, которое накапливается в рамках сетей. На этом уровне у человека сохраняется определенная свобода выбора. Но это только свобода выбора междутой или иной закрытой социальной сетью. На региональном уровне количество альтернатив крайне ограничено.

• 4.    Иерархичность. Этот признак характеризует форму сети, ее организационную структуру. Центральным агентом региональной смешанной сети является губернатор, использующий ее для мобилизации ресурсов в целях решения региональных проблем и укрепления собственных позиций на политическом рынке. Другие ее участники за счет облегчения доступа к ресурсам различного рода получают контроль над отдельными рынками.

Данная классификация имеет ряд общих черт с классификацией социального капитала на «брид- жинг», выражающийся в нормах «обобщенного доверия», и «бондинг», когда доверие и честное поведение строятся по принципу «свой - чужой». Однако наша классификация, во-первых, построена не на измерении доверия, а на оценке конфигурации социальных сетей, а во-вторых, на рассмотрении сетевых взаимосвязей предпринимателей как способа доступа к политическому (властному) ресурсу. В странах, прошедших длительный путь рыночного развития, ведущее место занимает социальный капитал первого типа. В этих условиях нормой взаимоотношений между биз-н есом и структурами государства становится лоббизм - давление на органы представительства со стороны организаций, выражающих отраслевые или региональные группы интересов. Это означает, что предприниматели получают доступ к политическому (властному) ресурсу через коллективное действие. При этом он обеспечивает для них благоприятные рамочные условия предпринимательской деятельности, но не превращается в источник индивидуальных конкурентных преимуществ. Причем такие коллективные действия встраиваются в общую систему взаимодействия власти, бизнеса и гражданского общества. В условиях преобладания социального капитала второго типа политический (властный) ресурс интернализуется, выступая как важнейший источник индивидуальных конкурентных преимуществ, причем взаимодействия власти и бизнеса ведут к формированию «закрытых» для общества элитарн ых смешанных социальных сетей.

Исследования показывают, что в российских регионах, в частности в Кузбассе, преобладает социальный капитал второго типа. Новый экспертный опрос 2011 г. (проведен автором совместно с Ю.В. Вердером) предпринимателей Кемеровской области выявил дополнительные подтверждения тому, что в ее экономике к настоящему времени сложились мощные закрытые смешанные социальные сети.

Например, владелица ресторанно-гостиничного комплекса (Кемеровская область, г. Мариинск), заявляет: «Да, у многих предпринимателей есть проблемы, решения которых требуют взаимодействия с властью, но не всем помогают. Как мы решаем подобные проблемы, мы умолчим. Но понятно: нет связей в администрации - нет и помощи с их стороны. Важно личное знакомство. Ну, или я бы так сказала, не личное, а «светское» в наших кругах. Конечно, хочется быть на одной ноге с властью, но не всегда получается, да и вряд ли когда удастся».

Владелец сети предприятий (г. Кемерово), говорит: «Стараешься решить проблемы на основе личных связей. Ну, если же таковых нет, тогда уже через официальные каналы».

В сложившихся условиях как представители властных структур, так и наиболее влиятельные предприниматели заинтересованы в том, чтобы доступ к политическому ресурсу был ограничен пределами «закрытого» клуба.

Подводя итоги, можно сформулировать критерии, которые позволяют сделать вывод об институциональной природе современной российской экономики и общества. Они связаны со структурой социального капитала, воплощенного в социальных сетях. Социальные сети государственных структур характерны для раздаточной экономики, а предпринимательские сети - для рыночной. Явное преобладание в отечественной экономике смешанных сетей, построенных на переплетении власти и бизнеса, свидетельствует о сохранении ее «гибридного» характера. В то же время высокая значимость «коммерческих» интересов в целевых функциях акторов этих сетей позволяет говорить о наличии рыночного, капиталистического вектора институциональной трансформации. Однако реализуется он в весьма специфических формах, связанных с преобладанием на данном этапе развития тенденции к формированию «государственного капитализма для своих» (речь идет о тесном переплетении элементов классического государственного капитализма и «капитализма для своих») [6].

• 1.    Кузьминов Я.И., Радаев В.В., Яковлев А.А., Ясин Е.Г. Институты: от заимствования к выращиванию. Опыт российских реформ и возможности культивирования // Модернизация экономики и выращивание институтов: в 2 кн. / отв. ред. Е.Г. Ясин. М., 2005. Кн. 1. С. 7-65.

• 2.    Паппэ Я.Ш. Олигархи: экономическая хроника, 1992-2000. М., 2000. С. 25-30.

• 3.    Там же.

• 4.    Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий // Общественные науки и современность. 2001. №3. С. 126.

• 5.    Курбатова М.В., Левин С.Н., Каган Е.С. Структура социального капитала как фактор институционального развития региона // Общественные науки и современность. 2010. №6. С. 37-52.

• 6.    Радыгин А. Россия в 2000-2004 гг.: на путях к государственному капитализму? // Вопросы экономики. 2004. №4. С. 42-65.