Медитативные аспекты учения о бодхичитте в сотериологическом контексте тибетского буддизма

Как отмечает японский ученый Д.Т. Судзуки, «в этом духовном мире не существует разграничения времени на прошлое, настоящее и будущее: они сливаются в одном единственном мгновении животрепещущего бытия. Этот момент озарения содержит в себе прошлое и будущее, но не стоит на месте со всем своим содержимым, а находится в непрестанном движении». Хотя следует признать, что слова «бесконечность», «безвременность» и т.д. относятся к весьма условным представлениям о времени.

В буддизме искривление пространства и времени главным образом достигается при помощи практики медитации. Именно в процессе медитации, которая вызывает искривление нашего привычного ощущения пространства и времени, дается возможность освободиться не только от уз феноменальной, ограниченной и иллюзорной действительности, которая является на самом деле сансарой – круговоротом рождений и смертей, но и также позволяет преодолеть наше омраченное сознание и тем самым достичь нирваны.

Необходимо отметить, что духовная практика, предполагающая самоизоляцию от общества, также является одним из путей освобождения от неведения, от привязанности к своему «я». Наиболее эффективной формой достижения глубинного «я» является медитативный путь посредством инициации состояния транса или самадхи. Это есть постепенный путь к спасению нашего ума. «Эта ступень характеризуется способно- стью человека сознавать свое «я» чистым умом и черпать радость в себе самом. В этом радостном состоянии человек испытывает безграничное трансцендентное счастье, ощущаемое через трансцендентные чувства. Утвердившись в этом, он никогда не отклоняется от истины и, достигнув ее, понимает, что нет большого выигрыша. В этом состоянии человек не испытывает потрясений даже перед лицом тягчайших бедствий. Поистине это и есть настоящая свобода от всех страданий, возникающих при соприкосновении с материей» (Бхагавадгита, 6.20 – 23).

Именно в буддизме постулируется идея необходимости приложения учения к своим собственным переживаниям и тем самым создаются необходимые условия для раскрытия вечной потенции сознания, по сути своей направленного к чему-то лучшему и большему, чем «я» сам. А это наилучшим образом реализуется в медитации.

Медитация требует огромных усилий, большой силы воли и нравственной чистоты. Так, например, один из послушников дацана в предгорьях Восточного Саяна, прошедший предварительный отбор посредством тяжелого физического труда в течение четырех месяцев, для последующего уединения в пещере с тем чтобы достичь состояния просветления, пишет следующее: «Когда голод становился нестерпимым, кто-нибудь из нас вставал и по чашкам разливал ключевую воду. На десятые сутки все мы, непрерывно медитируя, вошли в транс, только слышны были слова мантр. Весь месяц мы не меняли позы лотоса, даже когда дремали в ночное время. Постепенно мы привыкли к отсутствию пищи, муки голода исчезли, и мы не думали о еде. Физически с каждым днем мы становились слабее и были похожи на призраков. В конце концов вообще перестали ощущать свое тело, словно растворились в этой пещере, окружающем мире. Мы были с миром одним целым. Это было состояние совершенного умиротворения. К завершению месяца пещера озарилась вспышкой яркого света, которая вошла во всех присутствующих. Я говорю не об образном свете, а о видимом, реальном. Затем по знаку ламы хувараки встали, и начался спуск с горы. Странно, но шли мы легко, почти летели – в теле ощущалась необычная сила» [2, с. 29].

В связи с этим смеем утверждать, что великая сила медитативного подхода к процессу обретения бытия была продемонстрирована Хамбо ламой Итигэловым. К числу известных объяснений феномена Итигэлова можно допустить и следующую версию. Это тот случай, когда направленная концентрация «умственной энергии на выбранный объект» привела, в сущности, к остановке времени. Факт нетленности Итигэло-ва во времени как-то иначе объяснить достаточно сложно. Хотя на этот счет в вышеприведенной работе Чокьи Нима Ринпоче имеется чрезвычайно интересное описание состояния человека, а точнее, его сознания, которое, как известно, в буддийской философии характеризуется своей субстанциональностью в виде «чистого сознания», после смерти. Это описание процесса умирания человека обретает свою значимость, с одной стороны, в контексте понимания того, что смерть не является одномоментным актом, а является именно процессом.

Если ранее медицина наступление смерти человека напрямую связывала с остановкой сердца и дыхания, то в настоящее время ее констатируют с прекращением функционирования мозга человека. Известно, что необратимые процессы в мозгу человека начинаются вследствие прекращения его кровоснабжения, уже через 3-4 минуты после остановки сердцебиения. Вместе с тем, известны и факты возврата человека из состояния клинической смерти даже спустя несколько часов. С другой стороны, не случайно философы, имея в виду проблему определения критериев истины, таковой предлагают смерть. В этих смыслах знания, излагаемые указанным автором, позволяют объяснить не только феномен Итигэлова, но и заглянуть в сферу инобытия.

Итак, рассмотрим излагаемый авторский текст без сокращения для полноты восприятия: «Успех нашей практики в основном зависит от нашей преданности и веры – и от чистоты наших самай (самайя – священные обеты, обещания или принятые на себя обязательства в практике Ваджраяны. Самайи по сути своей состоят: с внешней стороны – из поддержания гармоничных отношений с ваджра-мастером и друзьями по Дхарме; а с внутренней – из сохранения непрерывности практики). Когда преданность сильна, практика пховы несомненно будет успешной. Единственное, что определенно мешает успешной пхове – это нарушенные самайи.

В практике пховы следует тренироваться сейчас, в этой жизни; тренироваться, пока не появятся признаки достижения цели. Один специальный знак в особенности показывает нам, что в момент смерти мы сможем успешно выполнить пхову. Однако даже человек, которому пхова сейчас не очень удается, в момент смерти сможет выполнить эту практику с помощью ламы. Объединив усилия, таким образом, можно легко достигнуть результата. Пхову можно определить как движение сознания вверх вместе с праной. Сочетание праны и сознания засылается в хорошее правильное место. Перемещение отсюда в это место назначения – это и есть пхова.

Существует связь между местом следующего рождения и отверстием тела, через которое сознание выходит в момент смерти. Например, если сознание выходит через нижние отверстия тела, человек переродится в одном из низших миров – в качестве обитателя ада, голодного духа или животного. Если сознание выходит через верхние отверстия (глаза, уши, нос и т.п.), перерождение будет в одном из высших миров – людей, асуров или богов (хотя все равно в сансаре). Поэтому во время практики пховы сначала нужно специальным образом заблокировать все отверстия, так, чтобы открытым оставалось только отверстие на макушке головы. Когда сознание выходит из тела через это отверстие, человек перерождается в чистой Земле за пределами сансары; там, где условия для практики совершенны. Возможно делать пхову за другого человека; но нужно быть абсолютно уверенным, что тот человек мертв. Иначе будет совершен великий грех. Продвинутый практик, хорошо знающий признаки смерти, обязательно проверит нади (нади – каналы ваджрного тела, по которым движутся потоки энергии), движение праны и температуру тела, чтобы убедиться, что человек умер и только потом будет делать пхову. Ее нельзя делать, пока человек не умер по- настоящему». Это позволяет предположить, что, по всей видимости, сознание Итигэлова все еще при нем и что он путем духовной практики постиг подлинную природу сознания.

Следует отметить, что «нирванирующий в промежутке смерть – рождение» – это один из множества возможных вариантов «ставших на путь», поскольку в буддизме «на самом деле их столько, сколько существует типов личностей, т.е. список практически неисчерпаем» [1, с. 94].

Полная медитация требует практики самоизоляции от внешнего мира. Практика самоизоляции от внешнего мира главным образом развита в Тибете. Она предполагает заточение человека в глубокой пещере, где нет доступа света и всякого рода звуков. Тем самым достигается абсолютная изолированность от внешнего мира для преодоления обусловленного («омраченного») сознания. При этом острое чувство голода, в особенности на первых порах, также помогает обуздать разного рода желания и утратить биологическое время. Соблюдение данных условий ведет к нирване, к возможности мыслить о мысли. Размышления о болезнях, старости и других аспектах нашего драгоценного человеческого рождения приводят к пониманию степени привязанности к собственной версии реальности. Необходимо осознание того, что именно эта привязанность является причиной наших страданий, и чем больше мы погружены в самих себя, тем наступает больше гнева, гордости, зависти, пелена неведения накрывает полностью наше сознание. «Все проявления страданий исходят из того, что мы раньше не познавали цепляющихся за «я» как врага и не знали, сколь милосердны живые существа по отношению к нам. Сейчас, чтобы понять, что все страдания возникают от цепляющихся за «я», нужно привести к ответу одного, так сказано. Какие бы страдания ни возникали – они происходят от ложного ощущения самостности ложного себя» [3, 7А]. В итоге поисков большей удовлетворенности собой можно прийти к еще более сильным страданиям, от незначительных – к крайне сильным. В каждом моменте страдание есть результат эгоистических стремлений. Такое поведение вызывается тем, что эмоции, представления и мысли кажутся реальными. Благодаря длительной медитации приходит понимание того, что все эмоции в основе являются иллюзорными и пустыми.

Развитие бодхичитты есть фундаментальный сдвиг в восприятии как внешних, так и внутренних феноменов. «Ум из-за того, что ты устремлялся только своим желаниям, хоть и прошли бесчисленные кальпы такими великими усилиями, ты только и творил страдания, поэтому страдания сотворены цеплянием за самостность. Цепляние за самостность необходимо воспринимать как врага, ум, который воспринимает бессамостное как самостное начиная с безначальных времен и поныне, порождает все виды страданий» [3, 7Б].

Главной задачей медитации является перемещение внимания со своего «я» на других существ. Наш ум ориентирован лишь на собственное «я», и для того чтобы исправить это, необходима сильнейшая трансформация понимания внутреннего мира. «Пусть все недобродетели и страдания живых существ во мне созревают, все мое блаженство и добродетели созревают в живых существах, – повторяя это, необходимо радостно усердствовать. Чтобы научиться брать на себя страдания других, необходимо начинать брать страдания у самого себя. Если удастся принять на себя свои будущие страдания как настоящие, то страдания, находящиеся в чужом потоке сознания, принять будет легче» [3, 6А].

Такой сдвиг сопровождается проблеском видения того, что привычное состояние думать только о себе приводит к множественным страданиям. Путь к истинному счастью состоит в том, что нужно расширить грани от своего внутреннего мира до других. Для этого нужно постоянно практиковать взращивание бодхичитты, которое зависит от силы и настойчивости ума. Когда ум начинает размышлять о сострадании, любви, усиливается внимательность. Сначала любовь и сострадание проявляются по отношению к близким людям, затем этот круг расширяется до нейтральных людей и всех живых существ. Благодаря взращиванию бодхичитты ум способен помогать каждому существу в любые моменты. Созерцание нужно начинать с чувства равностности – необусловленной любви и сострадания к каждому. Пробужденность чувства равностности заключается в ослаблении нашей привязанности к убеждениям. Чтобы поддерживать равностность, нужно следовать воззрению из теории реинкарнации, согласно которому все на протяжении многих жизней когда-то были нашими матерями. Каждое существо проявляло к нам необусловленную материнскую любовь и защиту. «Подобным образом все живые существа с безначальности сансары были хоть раз в роли матерей и отцов. Они все весьма милосердны ко мне потому, что бесчисленное количество раз помогали мне. Милосердные ко мне существа испытывают различные страдания в сансаре. Созерцаю сильное сострадание, желая, чтобы они освободились от страданий. Все их страдания растворяются во мне» [3, 5Б].

Далее в Ло Чжонге говорится о том, что «не нужно возжелать быстрых взлетов», это значит, что следует отказаться от помыслов и действий, связанных с завладением всеобщего богатства различными способами. Необходимо отказываться от эгоцентризма, как от неправильной еды. Неправильное осознание практики Ло Чжонг ведет к тяжелым последствиям, в таком случае она становится неотличимой от шаманских ритуалов и таит в себе потенциальную опасность. Во время практики Ло Чжонг в теле происходят ускоряющиеся течения энергии. Если неправильно выполнять определенные установки этой практики, то возможны проявления тошноты, головокружения, психических расстройств.

Данная практика также может привести к негативным последствиям, если она выполняется с надменностью. Возможны проявления проблем со здоровьем, психических расстройств. Эта возможность негативных последствий для здоровья при неправильном применении этих движений делала известных мастеров и йогинов более осмотрительными, прибавляя таинственности и секретности данной практике. Дыхание тесно связано с энергией, оно может воздействовать на энергетическую систему человека сильнее, чем движение, поэтому рекомендуется не перенапрягаться и не пытаться использовать такие приемы, как слишком долгая задержка дыхания или выполнение слишком большого количества повторений. Происходит некая игра с энергиями тела, внутренней циркуляцией ветра. Если направить внутренние ветры в неправильные каналы, то можно разрушить естественные процессы в теле. Неправильное выполнение этих упражнений даже в течение короткого времени может привести к бессоннице, проблемам пищеварения, или, в крайнем случае, если вы грубо обращались с практикой, к ментальным проблемам – страхам или депрессии.

«Деяния тела, речи и ума необходимо приводить в согласие с дхармовыми друзьями. Вся практика преображения мышления говорит о том, что внешне необходимо быть скромными, а в душе возвышенными. Необходимо, чтобы ваше сознание росло в тайне от других. Не говори о физических недостатках других людей, не следует другим говорить неприятные слова. Например, мирянам – об их физических недостатках, практикующим дхарму–о падении их нравственности» [3, 19А].

Медитация – это составная часть практики Ло Чжонг, физические движения созданы для использования совместно с медитациями, которые являются частью каждой линии передачи правильных установок. Буддизм, с другой стороны, часто представлен как медитативная и интеллектуальная религиозная практика без физического компонента. По этой причине западные люди более медлительны в поиске практик традиционной тибетской йоги, нежели в адаптации более тонких компонентов буддизма. Благотворная практика Ло Чжонг приводит к духовному пробуждению.

Свидетельств и описаний практики заточения великое множество. В основном, как отмечено выше, она имеет место в среде тибетских монахов. В результате практики обретаются способности к левитации, перемещении в пространстве, «сжатию плоти» и т.д., свидетельствующие о нарушении всех известных физических законов. В книге «Магическая жизнь Миларепы» рассказывается о заточении в пещере известного святого тибетского буддиста, могущественного йо-гина, жившего в начале прошлого тысячелетия: «После нескольких лет медитации в горах пришел день, когда у меня полностью кончилась еда… Я продолжал медитировать, и постепенно мое тело стало похоже на скелет, покрытый зеленеющими волосами… Я больше не мог медитировать и, наконец, сломал печать на письме, где были точные инструкции об упражнениях и практике в таких обстоятельствах. Практикуя, неожиданно я ощутил чистое сознание, пустое и сияющее. Я чувствовал возможность изменить мое тело в любую форму по моему желанию и двигаться свободно в пространстве. Я продолжал медитировать, пока не смог попросту ле-тать»[2, 30]. Таким образом, в мире развития и взращивания бодхичитты существует великое множество практик.