Методы экономического развития островных государств Тихоокеанского бассейна и их альтернативы

Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Москва, Россия, ,

Введение . Островные государства Тихого океана (далее ‒ ОГТО) обычно представляются как туристические точки с живописными курортными видами и невероятной природой. Однако на практике данные страны чрезвычайно уязвимы – экономики Фиджи, Самоа, Палау, Тонга и других стран региона опираются на узкий набор секторов – прежде всего туризм, добычу и экспорт сырьевых ресурсов и финансовую поддержку. Такая моносекторальность усиливает чувствительность к экономическим, природно-климатическим и внешним шокам. Так, пандемия COVID-19 всего за несколько месяцев обнулила доходы от международного туризма, увеличив совокупный фискальный дефицит ОГТО с 3,71 % ВВП в 2019 г. до 5,74 % в 2020 г.¹, в некоторых случаях повышаясь на более чем 10,0 %. Кроме того, регулярные циклоны в регионе периодически наносят крупный материальный ущерб и разрушают инфраструктуру стран. Ухудшение природно-климатических условий в регионе (рост уровня моря, гибель прибрежных экосистем, учащение экстремальных погодных условий) может свести само существование данных стран на нет.

В результате исследования были определены основные модели экономического развития у ОГТО, их эффективность и способность противостоять внешним шокам.

Цель исследования состоит в обозначении недостатков нынешних моделей экономического развития у ОГТО и предложении альтернативных путей развития, которые способны более эффективно справляться с внешними шоками, стабильнее их переживать и снизить масштаб последствий изменения климата, а также создать стабильный экономический рост для стран региона.

Доминирующие модели в регионе . Как правило, у ОГТО преобладают всего несколько моделей экономического развития – это туризм, добыча и экспорт сырьевых ресурсов и финансовая поддержка. Рассмотрим каждую модель и ее недостатки подробнее.

Туризм . В большинстве сравнительно развитых островов Тихого океана туризм выступает системообразующим видом деятельности, постепенно вытеснившим традиционное сельское хозяйство и рыболовство. Так, например, в Палау доля сектора услуг в ВВП страны была равна 76,7 % на 2023 г., основной частью которого являлся туризм². Туризм имеет свои плюсы для экономики – быстрая выручка, значительный спрос на малый бизнес в данной сфере, развитие смежных секторов, сравнительно низкие входные барьеры для местного населения и т. д. Однако туристическая модель крайне уязвима к внешним шокам, она зависит от платежеспособного спроса со стороны стран турпотока и их благосостояния. В условиях глобальных или даже локальных потрясений и кризисов спрос на туристические услуги может резко снизиться. К примеру, падение мирового выездного туризма на 73,0 % в 2020 г. привело к беспрецедентному обвалу валютных и налоговых поступлений: в 2020 г. в Фиджи количество людей, у которых была оплачиваемая занятость, сократилось на 23,65 %³, а в Палау показатели роста ВВП достигали – 11,90 % в 2021 г.⁴ Дополнительным уязвимым звеном является высокая сезонность и узкое позиционирование продукта: формат «пляжного курорта» имеет массовый характер у многих островных государств, что привело к крайне высокой конкуренции среди множества стран, а территориальная недоступность ОГТО и близость других курортных точек для стран-источников тур-потока (Мальдивы, Бали, страны Карибского региона, локальные туристические точки) лишь усугубляют положение. При этом для поддержания привлекательности и доступности туризма в регионе требуется постоянное инвестирование в инфраструктуру, энерго- и водоснабжение, системы утилизации отходов – с ощутимой финансовой нагрузкой для малых бюджетов стран региона. Природно-климатические факторы также влияют на туризм ОГТО ‒ тропические циклоны, эрозия пляжей, обесцвечивание кораллов серьезно сокращают жизненный цикл активов, повышают издержки и снижают общую привлекательность региона в качестве места для туризма.

Добыча и экспорт сырьевых ресурсов . Вторая преобладающая в регионе модель – добыча и экспорт природных ресурсов, в частности минеральных и природных. Так, в Папуа – Новой

Гвинее в 2023 г. на минеральные и драгоценные ресурсы приходилось свыше 75,00 % совокупного экспорта товаров страны1 и порядка 4,309 млрд кины бюджетных доходов2. Соломоновы Острова, в свою очередь, зависят от вывозимых тропических лесоматериалов (52,18 % в 2023 г.) и растущего производства бокситов и других ископаемых руд (6,69 % в 2023 г.)3. Потенциально подобная модель могла бы быть эффективной за счет обеспечения быстрого притока средств, которые можно было бы инвестировать в другие сектора экономики для ее диверсификации. Однако волатильность мировых товарных рынков приводит к макроэкономической неустойчивости: падение цен на нефть и медь в 2015‒2016 гг. обвалило экономику Папуа – Новой Гвинеи на 2,45 млрд долл. (10,55 % ВВП) в сравнении с 2014 г., а обменный курс национальной валюты упал на 18,20 %4. Кроме того, при высоком уровне коррупции велика вероятность, что доход от природных ресурсов окажется в руках узкой группы элиты, у которой нет интереса в распределении данных ресурсов для развития страны, но есть стремление приумножить богатство и укрепить свои позиции в данной системе. На Соломоновых Островах рубка лесов лишь растет, достигнув 3 млн кубометров древесины в 2017 г. в сравнении с 325 тыс. в 1990 г. – такими темпами, по заявлению министерства финансов, натуральные леса страны будут вырублены к 2036 г.5 Отсутствие инвестиций в перерабатывающие отрасли оставляет уровень добавленной стоимости на единицу товара минимальной, а потенциал создания новых рабочих мест и повышения квалификации рабочей силы не используется.

Финансовая поддержка . Для микрогосударств без существенных туристических потоков или ресурсного изобилия критическим адаптационным механизмом стала зависимость от финансовой поддержки извне – это официальная помощь в целях развития (Official Development Assistance, далее ‒ ODA) и денежные переводы диаспор. В целом по ОГТО ODA на 2019 г. достигала 9,93 % совокупного ВНД⁶, а в случае с Тувалу и Маршалловыми Островами поступления от ODA составляли на 2022 г. 80,00 и 47,00 % соответственно⁷. Другим способом существования для некоторых стран являются направляемые из-за рубежа денежные переводы гражданам стран, причем довольно большие. Так, переводы из-за рубежа в Самоа достигали 28,36 % от ВВП в 2023 г., а у Тонга – 45,03 % от ВВП в 2022 г.⁸ С одной стороны, переводы являются пополнением в бюджет страны, но с другой – укрепляют реальный обменный курс, что провоцирует «голландскую болезнь», обесценивая конкурентоспособность товаров и услуг местного производства. Кроме того, само население в диаспоре не застраховано от внешних шоков, и в случае глобальных потрясений население диаспоры не будет способно направлять средства в экономику родной страны, что сильно снизит ее возможности и экономическую стабильность.

Независимо от выбранной модели, все члены ОГТО сталкиваются с фундаментальными проблемами: географическая раздробленность, отсутствие крупных торговых путей и малая плотность населения в значительной степени повышают стоимость транспорта, товаров и услуг. Небольшое население ОГТО в значительной степени влияет на развитие стран региона. В большинстве из них проживает менее 500 тыс. человек, а в некоторых ‒ не превышает и 50 тыс. Острая нехватка населения не позволяет аккумулировать экономический рост в количественных масштабах, эффективно развивать новые отрасли, а также ограничивает внутренний спрос и усложняет формирование полноценных цепочек добавленной стоимости. При этом малые правительства вынуждены содержать полный набор функций государственности, что приводит к диспропорционально высокой доле государственных издержек в ВВП, усиливает нехватки в бюджете и наращивает госдолг стран региона. Все эти экономические и институциональные проблемы усугубляются климатическими угрозами. Повышение уровня моря, глобальное потепление, эрозия пляжей, снижение биоразнообразия, потеря пахотных земель и прибрежной инфраструктуры в совокупности могут нанести катастрофические последствия для ОГТО. Циклоны также создают огромные риски и издержки для стран региона. Так, циклон «Пэм» (Вануату, 2015) нанес ущерб на 64 % ВВП страны, «Винстон» (Фиджи, 2016) ‒ на 31 %1. Совокупность этих ограничений делает любые моносекторальные стратегии крайне рискованными: достаточно одного внешнего или климатического шока, чтобы нивелировать достижения нескольких лет экономического роста у стран региона.

Итак, туризм, добыча и экспорт сырьевых ресурсов и финансовая поддержка формируют основу нынешних экономических моделей тихоокеанских островов. Данные модели приносят ощутимый краткосрочный доход, но все имеют сильные структурные уязвимости в своей основе. Определение и преодоление этих ограничений ‒ необходимое условие для перехода к устойчивым, диверсифицированным моделям роста.

Шоки XXI века . Первая серьезная проверка на прочность доминирующих экономических моделей настигла островные государства Тихого океана в 2020 г., когда глобальная пандемия практически в одночасье перекрыла туристические и товарные каналы. В Фиджи обвалившийся турпо-ток привел к падению прибыли от отрасли, снизившись до 5,0 % от объема ВВП, а также к общему падению ВВП страны на 15,2 %². Палау лишилась за два года налоговых поступлений на сумму в $23 млн – на 42,0 % в сравнении с 2019 г.³; правительству пришлось прибегнуть к экстренному заимствованию у Asian Development Bank (далее – ADB) на сумму в $75 млн⁴. Даже страны, где туризм не является системообразующим сектором, пандемия не обошла стороной: закрытие границ Австралии и Новой Зеландии ударило по денежным переводам трудовых мигрантов – в среднем регион потерпел снижение сумм денежных переводов на 50,0 %, в отдельных случаях достигая более 60,0 % (Восточный Тимор)⁵. Совместно с этим уровень долга в странах региона значительно повысился – согласно МВФ, процент долга к ВВП у ОГТО повысился с 38,8 % в 2019 г. до 54,2 % в 2021 г.⁶ Во многих странах региона пандемия незначительно повлияла на объем долга, но в отдельных случаях последствия были крайне ощутимы – так, Фиджи за период 2019‒2022 гг. увеличила соотношение долга к ВВП с 49,0 до 91,2 %⁷, а Палау – с 30,5 до 68,8 %⁸.

Параллельно усилились климатические риски – при повышении мировой температуры на 1,5 °C в период между 2030 и 2052 гг. для стран региона угрозы значительно возрастут, среди них циклоны, количество которых будет неуклонно расти с повышением температуры и осадков, а повышение уровня моря на 32 см создаст серьезную опасность для низких коралловых атоллов (Kumar et al., 2020). Такое повышение температуры может привести к потере 1,1‒3,2 % территорий малых развивающихся островных стран, а также подвергнуть практически 1,45 млн человек риску затопления к концу века (Vousdoukas et al., 2023). Даже при соблюдении всех условий Парижского соглашения о климате 2015 г.1 и снижении уровня выбросов парниковых газов к 2100 г. уровень Мирового океана может подняться на 30‒60 см, а при сохранении нынешних показателей выбросов парниковых газов – на 60‒110 см (Жилина, 2020). Ущерб от последних циклонов также ощутим – один лишь циклон «Гарольда» (2020) принес для Вануату ущерб в 61,0 % ВВП страны2. По расчетам ADB, Азиатско-Тихоокеанский регион потерпит сокращение совокупного ВВП на 17,0 % к 2070 г., и для внедрения адаптационных мер (защита береговых линий, предотвращение затоплений рек и т. д.) потребуются ежегодные траты на суммы от $102 млрд до $431 вплоть до 2030 г.3 Ко всем этим климатическим изменениям особенно уязвимы именно малые островные государства. Повышение уровня моря и нестабильность погодных условий ускоряют эрозию пляжей и уменьшают биоразнообразие, что может привести к снижению земельных территорий островов и нехватке продовольственных ресурсов. В результате жители островных государств будут вынуждены массово переселяться.

Нарастающие шоки высветили еще один фундаментальный изъян – ограниченность внутренних ресурсов для антикризисного маневра. До пандемии внешний долг большинства островных государств оставался умеренным, однако после нескольких лет возникающих международных шоков страны региона более активно брали займы, что повлекло за собой обозначение их уровня риска внешнего долгового стресса до «высокого», согласно методологии МВФ4. Высокий риск внешнего долгового стресса делает данные страны рискованными для инвесторов, что понижает их инвестиционную привлекательность. Кроме того, пандемия COVID-19 показала неспособность ОГТО самостоятельно эмитировать долг в национальной валюте из-за слабостей финансовых систем и жесткой привязки их валют. При этом налоговые поступления были преимущественно через косвенные сборы: НДС, акцизы на импортное топливо и алкоголь, аэропортовые сборы. Закрытие границ автоматически обрушило поступления, обнажив невозможность быстро развернуть прямое налогообложение в малых экономиках данных стран. Денежно-кредитная политика также была ограничена: лишь Папуа – Новая Гвинея и Фиджи могли в некоторой степени контролировать стоимость своих национальных валют благодаря относительной самостоятельности центробанков и разнообразности валютных корзин, а также не жестко фиксированной привязке национальных валют к другим валютам. Другие страны региона использовали корзины иностранных валют или удерживали фиксированную привязку к доллару США, что привело к отсутствию возможности использования количественного смягчения и девальвации в качестве экономических инструментов (International Monetary Fund. Monetary and Capital Markets Department, 2020). В итоге для борьбы с кризисом использовались преимущественно внебюджетные поддержки других стран. Например, Австралия направила странам региона официальную помощь развитию на 2020‒2022 гг. в размере более 2 млрд долл.5

В итоге шоки XXI в. не просто вскрыли уязвимость основных моделей экономического развития стран региона, они продемонстрировали хрупкость и отсутствие гибкости данных моделей для поддержания стабильного роста при встрече с неожиданными шоками. Ни одна из нынешних моделей не способна самостоятельно поддерживать экономики данных стран с учетом всех рисков, шоков и вызовов, с которыми уже стабильно встречаются все страны региона. Странам Тихоокеанского бассейна необходимо найти более устойчивые методы развития, направленные на диверсификацию их экономик.

Альтернативные методы диверсификации . С учетом всех вышеупомянутых уязвимостей ОГТО и необходимости достигнуть стабильного экономического роста и снижения уязвимостей к внешним шокам через диверсификацию их экономик, эффективным методом может выступить «синяя экономика».

«Синяя экономика» или «голубая экономика» ‒ это понятие, подразумевающее экономическую деятельность, направленную на рациональное использование и сохранение водных ресурсов

(Солопова, 2024). Учитывая географические особенности ОГТО, страны региона могут крайне эффективно использовать свои водные ресурсы для экономического роста и диверсификации экономики – суммарно территориальные воды стран региона занимают около 29 911,685 км2, и на их территориях располагаются примерно 21,4 % всех коралловых рифов мира (Manikarachchi, 2022).

На сегодняшний день эффективность «синей экономики» неоднократно доказана на практике многими странами, в том числе самими странами Тихоокеанского бассейна. Согласно данным МВФ, у многих стран региона больше половины доли экспорта приходится на «синюю экономику», а процент валовой добавленной стоимости (далее – ВДС) от всего экспорта стран в отдельных случаях достигает 40‒60 % (Gonguet, Zhou, 2024) (таблица 1).

Таблица 1 – Доля экспорта и ВДС «синей экономики»

в экономиках ОГТО, 2019 г.1

Страна	Доля «синей экономики» в общем экспорте, %	Соотношение экспорта «синей экономики» к ВДС «синей экономики» (1), %	Соотношение экспорта к общей ВДС (2), %	Соотношение зависимости от экспорта «синей экономики» = (1)/(2)
Кирибати	56	109	17	6,3
Маршалловы Острова	73	193	42	4,6
Тонга	73	90	22	4,1
Микронезия	99	130	32	4,0
Вануату	91	147	41	3,6
Тувалу	35	70	22	3,2
Самоа	71	82	39	2,1
Фиджи	41	88	46	1,9
Науру	36	61	37	1,6
Палау	33	67	60	1,1
Папуа – Новая Гвинея	3	8	31	0,2
Соломоновы Острова	5	9	38	0,2

Самыми «не-синими» странами из списка оказались Папуа – Новая Гвинея и Соломоновы Острова за счет экспорта минеральных и природных ресурсов, тогда как минимум треть доли всего экспорта других стран региона приходилась на «синюю экономику», а уровень ВДС для них достигал более 60,0 %, в отдельных случаях превышая 100,0 %. Благодаря своей себестоимости во многих аспектах, «синяя экономика» обладает высокой ВДС, что способно обеспечить большой процент государственного бюджета для стран региона – в особенности налоговые поступления и лицензии на рыбалку. Так, в 2019 г. ВДС лицензирования у Кирибати и Тувалу составляла 68,1 и 54,2 % соответственно от общего ВДС каждой страны (рисунок 1), а ожидаемые поступления в бюджет в 2025 г. у Кирибати лишь от лицензирования составляют $184 млн – 45,7 % от всех годовых поступлений страны2, для Тувалу ожидаемый доход в бюджет за первое полугодие 2024 г. составил $40,47 млн – 73,61 % от внутреннего дохода страны3.

Для остальных стран, где лицензии не дают такой ВДС, налоговые поступления составляют ее значительную часть, достигая 4,5‒7,2 % в отдельных случаях. Остальной объем ВДС от «синей экономики» приходится на туризм, частично связанный с морским промыслом сектора, реже – с ры-боловлей и морским транспортом (Gonguet, Zhou, 2024). Помимо возможности пополнения бюджета, сектора «синей экономики» показали себя более устойчивыми в сценариях мирового финансового кризиса, теряя меньше всего спроса и ВДС в сравнении с туризмом и другими, неморскими секторами (Gonguet, Zhou, 2024), что может снизить уязвимость стран региона к внешним шокам, повысить их стабильность и инвестиционную привлекательность.

0%     10%    20%    30%    40%    50%    60%    70%    80%    90%    100%

• ■ Wide estimates ■ Taxes collected on marine-related goods and services ■■ Fishing license revenue

Рисунок 1 – Расширенные оценки размеров

«синей экономики» в экономиках ОГТО (2019, % от общей ВДС)1

Figure 1 – Expanded Estimates of the Size of Blue Economy in Pacific Islands Economies (2019, Percent of Total Gross Value Added)

Другими ветвями «синей экономики» выступают фермы аквакультур, способные потенциально не только повысить рост экономик стран региона, но и привнести свой вклад в снижение выбросов углекислого газа за счет выращивания морских растений (Varshanidze, 2025), а также разведения более важных для местных экосистем видов рыб. Кроме того, экономический рост могут стимулировать более уникальные культуры – к примеру, ферменты термофильных бактерий из гидротермальных источников на территории Папуа – Новой Гвинеи могут быть использованы страной в качестве товара для экспорта благодаря своей фармацевтической ценности (Magarvey, et al., 2004). «Синяя экономика» способна также стимулировать развитие туризма альтернативными методами – страны могут к стандартным путевкам добавлять добровольный углеродный сбор на каждую бронь, создать программы по восстановлению кораллов и т. д. Все эти меры «синей экономики» в совокупности могут привнести дополнительные методы экономического роста, уменьшить уязвимости к внешним шокам и повысить инвестиционную привлекательность региона.

Финансирование «климатических» и «зелёных» проектов, подобно «синей экономике», обладает значительным потенциалом через направление ресурсов на сохранение местных экосистем и уменьшение последствий изменения климата, а также аккумулирует средства для экономического роста, поддерживая смежные экономические сферы. Так, выпущенные Фиджи «голубые» облигации объемом $15 млн на 15 лет с купоном 4,2 % и $5 млн на 3 года с купоном в 1,0 % были переподписаны в 3 раза – на $60 млн2, что показывает невероятный потенциал «голубых» облигаций, который может быть направлен на поддержание биоразнообразия вод стран региона и сохранение коралловых рифов. В 2018 г. был принят проект FP036, направленный на обеспечение некоторых стран региона возобновляемыми источниками энергии вместо дизельного топлива, чтобы снизить стоимость топлива и выбросы в атмосферу, а также повысить энергетическую независимость региона. Ожидается снижение выбросов углекислого газа на 3 млн тонн в год. Суммарно было выделено $29,2 млн в виде грантов от Green Climate Fund (далее ‒ GCF) и ADB на период до 15 лет1. Еще одним важным и полезным инструментом выступает механизм «debt-for-climate swaps», который подразумевает взятие кредитором на себя части долговых обязательств государства-должника в обмен на инвестирование в проекты, связанные с улучшением климата или природы. Тем самым для страны-должника из данной сделки выводятся несколько плюсов в виде снижения долговой нагрузки, улучшения экологических условий, а также общей устойчивости страны к внешним шокам за счет кредитора2.

Помимо «синей экономики», ОГТО могут обратиться к цифровой трансформации, которая становится все более доступной в связи с дешевеющими оптоволоконными подводными кабелями и уже проведенными кабелями на территории Тихого океана. Так, кабель SEA-US, который должен был соединить Индонезию, Филиппины, Гуам, Гавайи и материковые США, был протяженностью в 15 000 км и оценивался по стоимости в $250 млн – примерно $17 000/км, что на тот период считалось более чем на половину дешевле большинства других трансокеанических систем3. В 2025 г. стоимость варьируется в пределах $6 000‒20 000/км, но по факту намного ниже, т. к. высокий спрос лишь понижает стоимость их проведения4, а возможность подключиться к уже существующим кабельным сетям значительно снизит суммарный километраж кабелей. Это позволяет настроить экспорт удаленных цифровых услуг и дать жителям островных государств возможность работать на аутсорсе, ‒ техподдержка, 2D-анимация, аннотирование данных для ИИ, бухгалтерский бэк-офис и т. д. К примеру, грант для Самоа от Всемирного Банка на проект «Digitally connected and resilient Samoa» в размере $20,05 млн в результате экономического анализа предполагает, что в базовом сценарии чистая приведенная стоимость будет равна $11,7 млн, а внутренняя норма доходности достигнет 29,0 %. При более позитивном сценарии показатели могут достичь $40,6 млн и 66,0 % соответственно, не говоря уже о потенциале в области снижения стоимости транзакций, ускорении предоставления публичных услуг, улучшении коммуникации между госучреждениями во время чрезвычайных ситуаций, а также подключении сельских районов к сети Интернет, что в совокупности положительно повлияет на экономический рост страны5. Кроме того, система e-residency также может иметь положительное влияние на ОГТО. Нерезидент регистрирует компанию, открывает e-счет и ведет деятельность из любой юрисдикции. При этом налоги он платит островному государству, что является выгодным для него из-за низкой процентной ставки.

Имплементация всех вышеуказанных методов в той или иной степени может значительно улучшить экономическое состояние региона и помочь в нахождении финансирования для снижения уязвимости к внешним шокам. Как было продемонстрировано в отдельных случаях на примерах отдельных стран региона, предложенные методы в значительной мере могут оказать положительное влияние и открыть новые возможности для развития. Несмотря на это, главным барьером для развития стран региона остаются финансы – многие потенциальные проекты, в особенности в сфере цифровой трансформации и аквакультур, требуют финансовых средств и развитой инфраструктуры. Их имплементация невозможна для крайне малых и ограниченных в своих возможностях стран, таких как Тувалу или Палау. Самостоятельно достичь данных целей они не способны. Поэтому странам региона также следует полагаться на финансовую поддержку извне, чтобы достичь поставленных целей. ODA, ADB, GCF и Всемирный Банк, которые неоднократно упоминались в работе, уже помогали странам региона, предоставляя гранты на проекты, ориентированные на их всеобщее развитие. Таким образом, сторонние организации могут дать им возможности и ориентиры для дальнейшего развития, консультируя и предоставляя средства на перспективные проекты.

Примечательно, что в большинстве научных работ предпринимаются лишь попытки минимизации ущерба от изменений климата и более грамотного использования ограниченных ресурсов, чтобы снизить уязвимость к внешним шокам. Так, В. Панвар, И. Ной и Э. Уилкинсон в своей статье приводят точные расчеты ущерба от изменений климата для малых островных стран и предлагают эффективные меры адаптации (Panwar et al., 2025). А.А. Гоар и А. Кэшман в своей работе вносят предложение по сохранению и эффективному использованию водных ресурсов для островных стран – в совокупности предлагаемые авторами меры способны помочь островным государствам снизить уязвимости к внешним шокам, расходы на восстановление инфраструктуры и импорт ключевых ресурсов, однако они не предлагают каких-либо устойчивых методов экономического роста, оставляя вопрос финансирования предлагаемых адаптационных мер открытым (Gohar, Cashman, 2017). В некоторых работах, однако, рекомендуется альтернативный путь развития на фоне изменения климата – миграция населения страны для образования диаспоры, способной привнести приток средств и уменьшить напряженность в нехватке ресурсов. Так, в работе «Confronting climate change: Adaptation vs. migration in Small Island Developing States» поднимается идея баланса между адаптацией малых островных государств и миграцией населения в случае ухудшения условий проживания. В статье авторы продемонстрировали модели, где описываются сценарии объемов выброса углекислого газа, и к каким действиям островным государствам следует прибегнуть ‒ к адаптации, миграции или же бездействию (в качестве объекта исследования были взяты страны Карибского региона). Итогами моделирования стало то, что в долгосрочной перспективе странам региона предлагается прибегнуть к миграции населения, с расчетом на то, что большая диаспора способна привлечь в экономику денежные средства для ее дальнейшего развития и снизить экономическую нагрузку за счет уменьшения населения (Cassin et al., 2022). Однако, как показывает практика, средства от диаспоры не являются гарантией роста экономики и процветания страны – на иностранных рынках труда зачастую бывает довольно высокая конкуренция, которая мешает населению в диаспоре получить высокооплачиваемую работу, а полученные средства направляются в конкретные домохозяйства, которые подпитывают потребительский рынок и редко направляют их в качественное развитие секторов экономики (Gevorkyan, 2021). Нужно также учитывать, что рост населения в диаспоре приведет к «утечке мозгов», и в дальнейшем она может перевезти свои семьи в другие страны, что вызовет утрату средств и сокращение населения, а для малых государств данная потеря будет ощутимой и может лишь негативнее сказаться на экономике в долгосрочной перспективе. Исходя из этого, средства диаспоры способны стимулировать экономики островных стран, однако они не могут являться надежным методом для экономического роста страны, поэтому делать их основным источником дохода нецелесообразно.

Таким образом, предложенные пути диверсификации, имея под собой практические примеры демонстрации их эффективности и надежности, способны в разы повысить экономический рост и снизить уязвимости к внешним шокам. Однако на пути к самообеспечению стабильного экономического роста, из-за ограниченных возможностей и финансового барьера имплементации указанных мер, странам региона следует прибегнуть к финансовой поддержке от сторонних организаций, чтобы улучшить свое положение для дальнейшего развития.