Межэтническое согласие в Республике Бурятия в советский период

Чимитова И. З. Межэтническое согласие в Республике Бурятия в советский период // Вестник Бурятского государственного университета. Философия. 2021. Вып. 1. С. 82‒89.

Межэтнические отношения в одном из субъектов РФ, Республике Бурятия, в течение продолжительного времени отличаются стабильностью. Обратимся к рассмотрению взаимодействия в советский период, по-прежнему в значительной степени определяющий нынешнюю ситуацию в межэтническом взаимодействии двух крупнейших по численности народов этого региона, бурят и русских. По данным Всесоюзной переписи 1937 г., 29,3% населения республики составляли буряты, 64,1% — русские.

Прежде всего в то время имела место преемственность между отношениями сотрудничества, взаимопомощи, добрососедства, доверия, дружбы, сложившимися за несколько веков проживания на одной территории и ставшими традицией, и актуальными для советского периода реалиями в данной сфере.

Национальная политика Советского Союза, проводимая и в Бурятской АССР, проанализирована достаточно объективно [1; 2]. Вместе с тем небезынтересно рассмотреть взаимодействие основных этносов в указанный период в аспекте согласия, но прежде необходимо кратко уточнить содержание ключевого понятия.

Раскрывая содержание понятия «согласие», А. С. Панарин, В. И. Самохвалова и некоторые другие авторы подчеркивают, что оно — атрибут серьезных отношений участников взаимодействия, внутренняя установка и насущная необходимость [3, с. 31‒32]. Эти признаки коммуникации действительно свойственны согласию.

Согласие, как считает Л. М. Дробижева, есть не только готовность принять других и взаимодействовать с ними, но предполагает и «некий объем общих, сходных представлений, основных целей в поле действий» [4, с. 93], «межличностное и межгрупповое доверие, согласованные ценностные ориентации» [5, с. 81].

Наличие общих, сходных, согласованных представлений, целей, ценностных ориентаций, а также доверия между основными этносами Бурятии обусловлено столетиями добрососедских отношений между ними.

Доверие «формируется на основе определенных норм и правил, относительно которых сложился социальный консенсус, и выступает непременным условием длительных и стабильных социальных отношений. Культура доверия необходима для успешной политической самоорганизации общества, а его виды — обобщенное, межличностное, межгрупповое доверие — выступают основополагающими факторами социальной консолидации и межнационального согласия» [6, с. 37].

Одним из направлений политического курса СССР с первых десятилетий его существования стал интернационализм, и он последовательно воплощался в стране в последующем как управленческий принцип, опираясь на соответствующую идеологию, которая, среди прочего, абсолютизировала его классовую природу. Наряду с пропагандой ряда позитивных ценностей и моделей поведения в соответствии с этим принципом унифицировались все сферы жизни общества, в том числе этническая самобытность; в качестве приоритетной была объявлена цель создания новой исторической общности — советского народа.

Вместе с тем власть развивала и поддерживала некоторые проявления эт-ничности. В рассматриваемом регионе, как и на других аналогичных территориях, была создана автономная республика, осуществлена коренизация аппарата управленческих структур, преодолена экономическая, политическая, социальная и культурная отсталость бурят, эвенков и др. аборигенных этносов, малочисленные народы поддерживались государством, были достигнуты значительные успехи в просвещении, науке, культуре и т. д. По мнению Г. Абдулкаримова, в советское время имела место преемственность направленности дореволюционной политики государства на сохранение, с некоторыми изменениями, на периферии исторически сложившихся этнокультурных комплексов, на предоставление ей «относительной автономии в реализации этнокультурных интенций» [7, с. 277, 274].

Репрессии 1930‒950-х гг. катастрофически проявились в Бурятии: она была разделена на республику и два автономных округа, но часть ее прежней территории с компактно проживающим аборигенным населением вошла в состав соседних областей; репрессиям подверглись представители всех национальностей, классов и слоев населения.

Непоправимый урон не слишком многочисленному титульному этносу трех новых субъектов РСФСР нанесло физическое и моральное уничтожение наиболее активных, богато одаренных, искренне стремившихся служить стране и народу, убежденных в правоте идеологических постулатов того времени представителей бурятской интеллигенции, деятельность которой могла бы способствовать более эффективному и всестороннему развитию республики и округов, что, вполне вероятно, помогло бы Республике Бурятия и бывшему Усть-Ордынскому Бурятcкому автономному округу избежать нынешнего статуса территорий, которым свойственны депрессивность и дотационность.

В эти же годы в Бурятии, как и в других национальных образованиях, осуществлялась коллективизация и индустриализация, сопряженная со значительным притоком рабочей силы из центра и других регионов страны, произошли коренные перемены в сфере духовной культуры. В результате модернизации уклада и образа жизни подверглось трансформации традиционное аграрное общество, а этничность аборигенных народов сосредоточилась главным образом в сфере культуры.

Здесь, как и в других сферах жизни общества, несмотря на официальный лозунг о расцвете социалистических наций, имели место пренебрежение национальной самобытностью и ассимиляция. Происходила унификация и стандартизация, однако необходимо учитывать, что за это «ответственна» не только советская система, — данные процессы, как правило, сопровождают большинство форм модернизации, а советский проект, безусловно, был модернизационным.

Что касается интернационализма, то в Бурятской АССР и округах он был реальностью, причем не столько директивно внедряемой, сколько отражавшей сущность взаимоотношений этносов на протяжении веков, выступая и продолжением давней традиции этого региона, и тех отношений между народами, мо- дель которой внедрялась в бытие и сознание населения официальной властью в эпоху СССР.

Несмотря на догматизм идеологии, оторванность от жизни и назойливость пропаганды и агитации, топорность в решении практических вопросов, требующих большей тонкости и вдумчивости, в том числе связанных с национальной спецификой, многие другие ошибки и даже преступления, успехи Союза ССР в разрешении национального вопроса (если исключить из рассмотрения период его недолгой агонии) общепризнаны и столь очевидны, что их не может отрицать ни один беспристрастный эксперт.

В Бурятии, как правило, отсутствовало предубеждение между людьми по признаку их национальной принадлежности, отчасти и потому, что многие представители основных этносов — потомки смешанных браков. В. И. Затеев писал: «В Бурятской АССР разнонациональные семьи по переписи 1970 г. составили 8% всего количества семей в республике, а по переписи 1979 г. — 8,9%. Межнациональные браки и семьи — один из важных результатов тесного общения национальностей, живущих в дружбе и согласии». Автор ссылается также на результаты социологического исследования, проведенного в республике в начале 1970-х гг., согласно которому «три четверти опрошенных в целом одобрили межнациональные браки, рассматривая их как живое проявление тесного общения, дружбы и взаимного уважения советских людей различных национальностей» [8, с. 150].

Косвенным свидетельством межэтнического согласия народов Бурятии являются итоги социологического опроса населения, осуществленного в 2005 г. и показавшего, что при оценке актуального состояния межэтнических отношений старшие возрастные группы респондентов (50‒59 лет; 60 лет и старше), достаточно долго прожившие в эпоху СССР, оценивали их в основном как стабильные (76,7 и 74,9% соответственно). Что касается молодежи, то в возрастной группе 18‒29 лет аналогичная оценка дана 57,2% опрошенных [9, с. 26].

Полагаем, что более оптимистические ответы представителей старшего поколения связаны с их собственным длительным позитивным опытом в сфере межэтнической коммуникации. У молодых респондентов такого опыта было меньше. Кроме того, в начале 2000-х гг. не было стабильности на Северном Кавказе, и довольно заметны были проявления национализма прежде всего в крупнейших городах европейской части РФ, что не могло не отразиться на психологическом самочувствии молодежи.

Позитивная оценка респондентами национальной политики советского периода доминировала в итогах социологического опроса населения другого региона — двух районов Ханты-Мансийского автономного округа, проведенного в 1996 г. Из числа тех, кто признавал наличие межэтнической напряженности в местах их проживания (таковых было 19,9% от общего числа опрошенных), лишь 12,8% объясняли ее ошибками в советской национальной политике, а более чем трехкратно превышающее количество респондентов (41,2%) — действием социально-экономических (включая политические) факторов, характерных для перестройки и реформ [10, с. 156]. По результатам этого опроса очевидна значи- тельно более высокая оценка жителями ХМАО решения национальных проблем в Советском Союзе, чем в 1990-е годы.

В эпоху СССР многие коренные жители Бурятии говорили (и говорят в наши дни): «мы все тут сроднились», что вполне адекватно отражает максимальную близость посторонних друг для друга людей как субъектов межэтнической коммуникации.

В перестроечном и постперестроечном дискурсе в числе других духовных ценностей советского периода подвергся переоценке и интернационализм. Сам обозначающий его термин был вытеснен другим, отнюдь не тождественным — «толерантность», который со временем прочно вошел в научный оборот.

Ранее нами отмечалась необходимость терминологического обозначения интернационализма советского периода [11, с. 26‒27]. В те годы ощущалась потребность в адекватном понятии для обозначения явлений этого смыслового ряда безотносительно к конкретному времени.

Понятие «толерантность» в данном случае было бы не совсем точным. Как известно, большинство исследователей считают, что сущность толерантности состоит в способности субъекта признавать различия, т. е. позитивно или по крайней мере нейтрально реагировать на непохожесть другого участника коммуникации. Не случайно при интерпретации толерантности применяются и такие термины, как «безразличие», «невозможность взаимопонимания», «снисхождение» [12, с. 48‒51], «взаимно-параллельное сосуществование», «безучастное равнодушие», «формальная, в определенном смысле ритуальная, внешнеповеденческая … категория» [13, с. 49‒50].

Адекватным обозначением позитивных отношений субъектов на разных этапах истории межэтнического взаимодействия стало понятие «согласие», использовавшееся иногда и ранее, но приобретшее значение полноправного термина в начале второго десятилетия ХХI в., после выхода в свет в 2012 г. статьи В. В. Путина «Россия: национальный вопрос» в рамках одной из избирательных кампании на пост Президента РФ, а также после принятия «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года».

В настоящее время понятие «согласие» переживает процесс концептуализации, что открывает определенные перспективы, в том числе и в плане использования нового инструментария исследования межэтнического взаимодействия.

В первом приближении можно определить межэтническое согласие как сложившиеся между этносами отношения дружбы, взаимопомощи, равноправия, доверия, обусловленные сходством основ их жизнеустройства, базовых целей, норм, ценностей и т.д., взаимопроникновением различных сторон образа жизни.

Вместе с тем логично предположить, что интернационализм, выступающий и как политика государства, и как атрибут повседневных практик подавляющего большинства населения, представляет собой несколько иное явление, чем, например, патриархальные формы межэтнического согласия в ХVII в. Возможно, интернационализм, или дружба народов, есть одна из конкретно-исторических форм согласия, свойственная советскому периоду отечественной истории.

В большинстве публикаций последних лет понятие «интернационализм» используется применительно к реалиям советской эпохи [2, с. 174‒175; 14, с. 329‒ 346]. П. К. Варнавский называет дружбу народов идеологемой и концептом советского официоза [2, с. 198]. Действительно, понятие, созданное теоретиками марксизма, приобрело негативные коннотации в практике реализации социалистического проекта, наиболее полно претворенного в СССР.

Вместе с тем, как отмечалось ранее, в Бурятии обозначаемые данным идеологическим конструктом отношения, при всех неизбежных издержках конкретного периода, были тем не менее социальной реальностью.

Ряд исследователей признает особый вклад эпохи СССР в стабильность межэтнической ситуации в Республике Бурятия. Так, по мнению Э. Д. Дагбаева, «ровные и добрососедские отношения между основными этническими группами были обусловлены тем, что годами на забайкальской земле сложилось равноправие, особенно в советский период, когда ряд политических действий государства — автономия, политика коренизации государственного аппарата, создание культурно-социальной инфраструктуры в виде институализации бурятской науки, театра, искусства и т. д. — позволил достичь сбалансированного уровня развития крупнейших этнических групп. Историческая память народов сохранила примеры взаимопомощи и взаимовыручки, она не омрачена событиями межнациональных распрей и конфликтов…» [15, с. 22].

К понятию интернационализма применительно к локальной ситуации иногда обращаются и при описании постсоветского времени. Так, авторы опроса населения Республики Бурятия, в том числе и по вопросам межэтнических отношений, проведенного в 2005 г., называют респондентов, имеющих близких друзей другой национальности, чем они сами, «интернационалистами» [10, с. 28].

Эти и другие аспекты данной проблемы нуждаются в дальнейшем глубоком и масштабном комплексном исследовании. Очевидно, что в повседневных практиках доброжелательность или ее отсутствие со стороны большинства этнической группы по отношению к иной группе или ее представителю зависит от базовых параметров культуры определенного конкретного сообщества, в том числе и от сложившихся в данном сообществе традиций. В Бурятии позитивные традиции межэтнического взаимодействия сложились уже давно, а в советский период лишь укрепились, и этот тренд сохранился по настоящее время.

Таким образом, межэтническое взаимодействие в Бурятии в советский период можно охарактеризовать как отношения согласия ее народов, прежде всего двух крупнейших по численности — бурят и русских, что прежде всего было обусловлено сложившимися за несколько столетий сотрудничества и добрососедства традициями взаимопомощи, доверия и дружбы этих народов, а также определенными успехами политики интернационализма, проводимой в СССР.