Межплеменные (межэтнические?) взаимодействия групп древнего населения Центральной Азии

На территории Центральной Азии на протяжении значительного хронологического отрезка, от эпохи неолита до эпохи средневековья включительно, происходило активное взаимодействие различных в этническом отношении групп населения. В исторической ретроспективе встает вопрос о таксономическом статусе этих групп. Являлись ли они племенами, народностями или нациями? (в данном сообщении нет необходимости рассуждать о родовой структуре, которая перманентно присутствовала в течение всего периода исследования в заданных территориальных границах). При решении поставленной задачи нельзя забывать о мощных миграционных потоках на территории исследования. При этом в центральноазиатском регионе миграции проходили как с Востока на Запад, так и с Запада на Восток, что отчетливо зафиксировано археологическими, антропологическими материалами и, где это возможно, данными письменных источников. Зачастую, отмеченные процессы вели к смешиванию населения и созданию новых этнических образований.

Казалось бы, для эпохи неолита все обстоит достаточно просто. Это родовой строй, роды объединялись в племена, а последние, на закате эпохи, в племенные союзы. Но обратимся к историческим реалиям того времени. Они широко известны. К настоящему времени, в целом, складывается следующая ситуация. Наиболее древней на территории Циркум-байкалья является китойская культура. Появление китойцев в Прибайкалье происходит около 7000 лет назад, а их доминирование здесь длится около 1000 лет (ранний неолит). Далее, в развитии неолита (Прибайкалье) возникает необъяснимая пауза в 500-800 лет по разным данным [1]. После паузы к Байкалу приходят носители серовской культуры, которую в последнее время большинство исследователей объединяют с исаковской. Они доминируют в IV тыс. до н.э. (поздний неолит). Две указанных культуры (китойская и серовская) значительно различаются между собой не только по данным археологии, но и антропологически.Отсутствие генетической связи между населением раннего и позднего этапов неолита Прибайкалья исследователи-антропологи интерпретируют как возможное указание на пришлое, миграционное происхождение популяций позднего этапа [2].

Население серовской культуры характеризуется европеоидной примесью. В коллективной статье российских, американских и канадских исследователей отмечены существенные антропологические различия между племенами раннего неолита и населением позднего неолита. Был выявлен европеоидный компонент в антропологическом составе неолитического населения Прибайкалья. Данные палеоантропологии подтвердили сделанный на археологических материалах вывод о прерывании развития человеческих сообществ приблизительно на 800 лет на территории Прибайкалья. После отмеченного хиатуса население региона, по мнению авторов, сменилось [3].

Серовцы отличались достаточно высоким, на фоне других неолитических групп региона, уровнем «технологического» развития. Главным маркером серовских памятников является наличие в них роговых накладок на лук, увеличивающих дальность и мощность оружия. Отметим и большую численность серовского населения по сравнению с предшествующими и синхронными группами. Территориальная экспансия серовцев распространялась вплоть до Ордоса [4].

По мнению автора настоящего сообщения, в отношении серовцев возникают вопросы по поводу их таксономического ранга. Столь мощное объединение, осуществившее значительную, по любым меркам, территориальную экспансию, в то же время антропологически гомогенное являлось племенем? Возможно поставить вопрос о довольно развитом серовском племенном союзе или начале образования народа?

Таким образом, уже в эпоху неолита существуют вопросы, ответы на которые не до конца выяснены. По крайней мере, необходимо четко обозначить таксономический статус различных групп населения для внесения определенности в научных кругах и особенно в курсах для средней и высшей школ.

По палеоантропологическим данным часть китойского населения, в эпоху раннегонеолита мигрировавшего из Прибайкалья в Забайкалье, затем вернулась в Прибайкалье в глазковское время (ранняя бронза).

Это повлияло на морфологическое разнообразие глазковцев, непосредственно происходящих от серовцев (поздний неолит), генетически не связанных с китойцами [5]. Исходя из полученных данных, можно аргументированно настаивать на смешанном происхождении населения глаз-ковской культуры, что так же затрудняет их определение в таксономическом смысле.

Следующий этап в истории Центральной Азии – эпоха поздней бронзы и раннего железного века, когда здесь проживало население, создавшее памятники культуры плиточных могил, и носители культуры кур-ганов-херексуров. В этот период таксономическая ситуация значительно усложняется.

Рассмотрим установленные исторические факты. По культуре плиточных могил определены хронологические и локальные рамки, установлена ее идентичность на всей территории распространения [6]. Необходимо уточнить, что культура распространяется практически на всей территории Центральной Азии и ее северной географической периферии.

В исторических исследованиях принято связывать население культуры плиточных могил с группой дунху. В. С. Таскин на материалах китайских летописей, блистательно аргументировал наличие этнических связей между дунху и монголами [7], с чем согласно большинство специалистов, обращавшихся к рассматриваемой тематике. Таким образом «плиточники» являются предками монгольских народов.

Приблизительно с VI в. до н.э. начинаются постоянные набеги хунну, или их предков, на кочевья дунху, при этом, поначалу, они не оставляют на территории Забайкалья сохранившихся до наших дней памятников; дунху под жестким давлением вынуждены либо покинуть родину, либо подчиниться новому гегемону; к III в. до н.э. они либо занимают подчиненное положение, либо проживают на окраинах центральноазиатского кочевого мира (Приольхонье и Приаргунье).

Исследователи-антропологи однозначно определились с расовой принадлежностью населения, захороненного в плиточных могилах. В антропологической систематике оно относится к североазиатским монголоидам, сближаясь по основным параметрам с байкальской расой. Были отмечены генетическая преемственность между населением эпохи неолита и позднего бронзового века Забайкалья и несомненное участие последних в этнических процессах в регионе в хуннскую и последующие эпохи.

Отметим, что, несмотря на малочисленность данной серии, краниологический материал из плиточных могил однороден и весьма выразителен. Это позволяет утверждать, что на протяжении эпохи бронзы здесь формируется гомогенный антропологический тип, отличающийся от населения соседних территорий.

Что мы имеем в итоге: антропологически гомогенное население, проживавшее на огромной территории, имевшее одну культуру, один способ хозяйственной деятельности (кочевое скотоводство) и даже одно (пусть и китайское) наименование. Представляется, что это уже этнос, причем этнос прамонгольский. Предложение, конечно, спорное, но, по нашему мнению, его необходимо обсуждать.

Археологическое изучение курганов-херексуров имеет долгую историю, но все же, указанные памятники исследованы значительно слабее памятников культуры плиточных могил. Во многом это связано с крайне незначительным количеством археологических и антропологических находок. Исследованы памятники Монголии, Тувы, Горного Алтая и Южного Забайкалья. К настоящему времени большинство исследователей сходятся в понимании однокультурности данного конгломерата памятников на всей огромной территории их распространения [8]. Датировка херек-суров достаточно сильно варьирует в зависимости от автора и территории исследования в связи с почти полным отсутствием датирующего материала. Для Забайкалья А. Д. Цыбиктаровым предложена датировка серединой II тыс. до н.э. – VIII-VI вв. до н.э. [9]. Монгольскими коллегами получены радиокарбоновые даты по трем херексурам, которые укладываются в период от XVII до X вв. до н.э. [10], что в целом подтверждает предложенную Цыбиктаровым хронологическую идентификацию. Представляется вполне логичным распространение полученной датировки на все памятники этой группы.

Происхождение херексуров А. Д. Цыбиктаров связал с центральноазиатским вариантом афанасьевской культуры, представленной такими памятниками, как Алтан-сандал и Шатар-чулуу в Монголии, Байдаг-Баары I, Кызыл-Хая и Хайыракан I в Туве [11]. Гипотеза происхождения специфических черт погребального обряда культуры херексуров от локального варианта афанасьевской культуры представляется весьма продуктивной в смысле прояснения генезиса херексуров и носителей этой яркой культурной традиции.

Антропология населения, оставившего херексуры, изучена еще более фрагментарно, чем археология. Учитывая декларированную коллегами однокультурность всего массива памятников подобного типа, можно предположить, что, как и в Монголии [12], большинство погребенных ев-ропеоидны, хотя согласно А.Д. Цыбиктарову, череп из могильника Улзыт III был характеризован И.И. Гохманом как монголоидный и схожий с черепами из плиточных могил [13, с. 144]. Здесь нет непреодолимых противоречий. Вне всяких сомнений, при довольно значительном перекрывании ареалов друг друга [13, с. 194, рис. 2] и, как представляется, длительном (по крайней мере, несколько веков) проживании по-соседству, население культуры плиточных могил и херексуров смешивалось как генетически, так и механически. Совместная территория обитания и один образ жизни (кочевой) неизбежно должны были привести к метисации двух рассматриваемых популяций. Действительно, высокая мобильность кочевников, традиционная брачная практика, диктующая брак с представителем не своего родоплеменного образования, и обычные для степняков вооруженные коллизии из-за пастбищ или угона скота, зачастую заканчивающиеся уводом противной стороны в свои кочевья, способствовали процессу монголизации создателей херексуров. Здесь необходимо отметить, что в плиточных могилах европеоидных или метисированных черепов не обнаружено.

О реальности отмеченного процесса свидетельствует единичный череп из херексура у г. Худжиртэ. По комплексу признаков череп занимает промежуточное положение между европеоидной и монголоидной расами. Как справедливо заметили авторы, «эти отличия на единичном объекте вполне могут быть индивидуальными особенностями данного черепа» [14, с. 52-53]. Однако имеются в наличии 3 черепа из безинвентарных погребений (памятники монгун-тайгинского типа) в Западной Монголии из раскопок В.В. Волкова [15]. Черепа, изученные В.П. Алексеевым [16], вне всяких сомнений, также относятся к метисированной популяции и, по признанию И.И. Гохмана, обнаруживают «поразительное сходство» с черепом из Худжиртэ [14, с. 54]. Таким образом, создается небольшая серия, по характерным признакам которой можно составить мнение о мети-сированной части населения, создавшего памятники монгун-тайгинского типа и херексуры.

Генезис европеоидного населения (херексуры), по всей вероятности, связан с предшествующими обитателями центральноазиатских степей и европеоидным окружением. Имеются в виду европеоидные черепа с территории Монголии, Тувы, Алтая и Хакасии. В этой связи особое внимание необходимо обратить на два мужских черепа из могильника Шатар-чулуу (напомним, что А. Д. Цыбиктаров относит памятник к центральноазиатскому варианту афанасьевской культуры и склонен видеть в этой локальной группе основу формирования культурной общности хе-рексуров и курганов монгун-тайгинского типа). Они вне всяких сомнений европеоидны и сходны, если не сказать идентичны, с черепами из афанасьевских погребений Алтая и Минусинской котловины, что указывает на направление и истоки миграции носителей культуры курганов-херек-суров и их непосредственных предков.

Изложенные факты непреложно свидетельствуют о появлении в эпоху бронзы на территории Центральной Азии мощной группировки, вступившей в противостояние с «плиточниками» и в течение длительного времени выдерживавшей его. Причем население изначально являлось европеоидным и, соответственно, резко отличалось от местного, что могло вызвать дополнительную неприязнь у монголоидного населения культуры плиточных могил. Принимая во внимание высказанные предложения о характере таксономического статуса последних, следует признать за пришлым населением аналогичный уровень.

Исходя из полученных данных, можно предположить, что в период энеолита произошла миграция афанасьевского (европеоидного) населения на юго-восток, в степи Монголии, и, возможно, Забайкалья, давшая толчок метисационным процессам на этой территории. В последующий период, здесь проживает смешанное население, в антропологическом составе которого, наряду с европеоидами и монголоидами, присутствуют метисированные группы. При этом в составе населения культуры херек-суров и памятников монгун-тайгинского типа преобладает европеоидный компонент, население же культуры плиточных могил выражено монголоидно.

Таким образом, население эпохи бронзы, скорее всего, произошло от предшественников на территории проживания. В то же время, высказанное предположение относится только к части населения околобай-кальского пространства. В этот период отчетливо проявляется дуалистический характер этнокультурной ситуации в регионе. Здесь сталкиваются два мощных потока, культурно и этнически разнородных. По всей вероятности, население культуры плиточных могил и племена, создавшие кур-ганы-херексуры, соперничали между собой. Но в то же время длительность сосуществования, захоронение практически в одних и тех же местах, находка в кургане Улзыт III погребенного монголоидного облика (а строители херексуров в основном европеоиды), позволяют предполагать наличие элементов этнического и культурного взаимопроникновения. Нельзя забывать и о кочевом образе жизни объединявшем, как представляется, население обеих культур на индивидуальном, бытовом уровне. По всей вероятности, в конце эпохи бронзы в северной части Центральной Азии сложился своеобразный расово-культурный паритет. Монголоидные плиточники и европеоидные носители культуры херексуров были вынуждены к сосуществованию общностью территории и невозможностью полного уничтожения противника (история имеет примеры именно такого разрешения территориального вопроса).

Итак, на рубеже II и I тыс. до н.э. впервые среди кочевников исследуемой территории фиксируются длительные этнокультурные контакты между представителями не только разных этносов, но и разных рас.

Далее на исторической арене Центральной Азиидоминирующая роль переходит к широко известным в мировом масштабе хунну и сянь-би. Основной зоной распространения памятников этих культур в регионе являются Монголия, Внутренняя Монголия и Западное Забайкалье, а их влияние ощутила вся современная им ойкумена.

Возникшая государственность, направленность на завоевательную политику и, связанные с ней, крупные территориальные приобретения ставят таксономические затруднения в истории номадов в другую плоскость. Хунну имперского периода представляли собой конгломерат из разных племен, групп и отдельных родов, зачастую генетически не связанных между собой. Степные племена, по всей вероятности, принимали сторону и, соответственно, обрядность господствующего в центральноа- зиатских степях объединения. О том, как отдельные образования внутри хуннской державы самоидентифицировались, можно только догадываться. Дальнейший ход истории показал, что они, входя в государство хунну, сохранили свою идентичность. Иначе трудно объяснить тот факт, что после распада кочевой империи сяньбийцы (подчинившаяся хунну их часть и родственные им образования), китайские народности и др. остались сами собой и сразу же самоорганизовались. Однако для всего остального мира они в великодержавный период несомненно являлись хуннами. Возникает своеобразная коллизия. Поэтому опять обратимся к фактам.

История образования, развития и падения империи Хунну общеизвестна и вряд ли нуждается в повторениях. Обратим более пристальное внимание на антропологию хунну. Сразу необходимо отметить, что в памятниках хунну Забайкалья и Монголии встречаются как абсолютно монголоидные, так и полностью европеоидные черепа. При достаточно давнем смешении указанных элементов (в предшествующие эпохи), без новых вливаний европеоидного контингента в антропологический состав населения региона, скорее всего антропологическая картина, к рубежу эр, была бы иной.

И.И. Гохман прямо указывает: «Любой способ внутригруппового анализа серии хуннов Забайкалья показывает наличие в ней морфологически противоположных вариантов. В серии преобладают монголоидные черепа байкальского типа. Но наряду с ними имеются и совершенно европеоидные черепа с резко профилированным лицом, высоким переносьем, сильно выступающими носовыми костями» [17].

Современный анализ материала позволяет сделать вывод о синхронном сосуществовании различных расовых типов на территории байкальского региона в хуннское время. По всей видимости, европеоидное и монголоидное население региона активно контактировали между собой на всем протяжении I тыс. до н.э. и в первые века н.э. По не так давно полученным палеогенетическим данным, выделяются три компонента в составе генофонда хунну: собственно центральноазиатский (он же южносибирский); связанный с Юго-Восточной Азией (Китай); переднеазиатский. На основании археологических аналогий и данных одонтологии, по материалам из могильника Ноин-Ула в Монголии, дано аргументированное подтверждение реальности выявившихся генетических связей между столь географически отдаленными (Передняя Азия и Забайкалье) группами населения [18].

Таким образом, байкальский регион в указанный период, как и в предшествующий, являлся маргинальным для монголоидных и европеоидных популяций. Вопрос – откуда и куда был направлен миграционный поток, касается основополагающих постулатов истории Центральной Азии.

Стоит особо отметить, что речь идет не только о европеоидной примеси, но и о морфологически «чистых» европеоидах. С другой стороны, большинство погребенных хунну принадлежат к монголоидной расе и по своим антропологическим характеристикам не отличаются от предшествующих им «плиточников». Европеоиды и монголоиды, погребенные по идентичному обряду в одном могильнике и, скорее всего, определявшие себя как единую социально-политическую общность, представляют собой выразительный пример межэтнической кооперации и толерантности.

Потомки населения культуры плиточных могил, вероятно, сохранили свое присутствие на территории Восточной Сибири и Монголии и в «хуннское» время. Что касается европеоидного компонента в хуннской серии, то пока нет достаточных данных для определения его происхождения. Предварительно можно предположить, что Монголия и юг Забайкалья входили в зону активного проникновения европеоидов с запада и монголоидов с востока. Два отличающихся в расовом и этническом отношении потока вступали в различные формы взаимодействия (от воинствующего антагонизма до создания объединенных военно-политических образований), смешиваясь между собой.

Итак, в хуннскую державу входили представители разных рас, народностей и племен. Как же их называть всех вместе? Если экстраполировать ситуацию на современность, то очень подошел бы термин «россияне» или «американцы». Называть их всех «хунну»? Но, безусловно, существовали и собственно хунну, как отдельное этническое образование. Выскажу опять же спорное предложение, оставить название «хунну» за собственно хуннским этносом, а на население всей кочевой империи, участвовавшее в ее создании и воевавшее за государство, распространить общепонятный термин «гунны». А их таксономическое определение надо обсуждать: была ли это нация, конгломерат или какой-либо другой таксон.

Постоянным соперником хунну в центральноазиатских степях были сяньби, появляющиеся в китайских хрониках с III в. до н.э. [19]. На территории Восточного Забайкальябыли обнаруженны археологические памятники, определяемые читинскими коллегами как сяньбийские [20]. Полученные материалы позволяют поверить в реальность сообщений китайских хронистов и монгольских преданий о том, что предки монголов были вынуждены уйти из родных кочевий на Восток.

Исследование черепов сяньби позволяет настаивать на их абсолютной монголоидности и предполагать их родственность с «плиточниками». Таким образом, прародина средневековых монголов определяется нами в аргументированно локализованном месте – Приаргунье. По всей очевидности, часть кочевников Монголии и Циркумбайкалья, не приняв гегемонию хунну, ушла на восток, поселившись в богатых приаргунских степях. Усилившись, сяньби вернулись на родину предков и восстановили статус-кво.

И снова встает вопрос об определении таксономического ранга сяньбийцев – объединения, оказавшего серьезное сопротивление такому противнику, как хунну и, в конечном итоге, победившего. При гомогенно- сти антропологического состава несомненной четкой самоидентификацией, с хорошо определенной конкретной целью для всего населения, сянь-би, скорее всего, следует идентифицировать как этнос.

Исходя из вышеизложенного, представляется следующая гипотетическая схема европеоидно-монголоидного межэтнического и межплеменного взаимодействия на территории Центральной Азии в эпохи неолита и древних кочевников. В указанный период не было жесткой этнической и даже расовой дифференциации между населявшими центральноазиатские степи кочевыми объединениями. На основании общности бытового и духовного уклада жизни отдельные племена, роды, семьи и индивидуумы легко интегрировались в более крупные социально-политические образования, принимая сторону более сильного и успешного. В письменных источниках неоднократно отмечаются факты поглощения доминирующим в степи племенным образованием номадов более слабых на данный момент соседей. Процитируем В.С. Таскина, ввиду уместности по отношению к фигурантам процесса. Исследователь приводит свидетельство китайского хрониста о вхождении значительного количества хунну (сюнну) в состав сяньбийцев: «Оставшиеся роды сюнну, которые все еще насчитывали свыше 100 тыс. юрт, стали называть себя сяньбий-цами, и с этого времени началось постепенное усиление сяньбийцев» [21, с. 45]. По расчетам автора, это не менее 500 тыс. человек – огромная, даже на сегодняшний день, численность населения для слабозаселенного региона.

Приведенное свидетельство лишь документальное подтверждение, по всей видимости, широко распространенной в среде номадов практики. Для хунну и сяньби, вероятно, имели место и обратные метаморфозы. Так, Фань Е свидетельствует о том, что сюннузабирали у ухуанейжен и детей в случае непредставления дани: «Сюннуперебили много народу, угнали до тысячи женщин и малолетних и объявили ухуаням: «Приходите выкупать с лошадьми, кожами и полотном». Более 9 тыс. родственников угнанных в плен явились с имуществом и скотом для выкупа, но сюнну взяли выкуп, а явившихся задержали и не отпустили обратно» [21, с. 297298]. А, как общеизвестно, ухуани были ближайшими родственниками сяньби. Таким образом, процесс метисации происходил в степях Центральной Азии перманентно и, как становится ясно из первого свидетельства, весьма масштабно.

Представляется очевидным, что во времена хунно-сяньбийского противостояния, или взаимодействия, происходила беспрецедентная нивелировка родового и племенного самосознания. Люди самостоятельно или под принуждением достаточно легко меняли свою племенную принадлежность, и это становилось обычной практикой. По всей вероятности, население Центральной Азии переходило к новому этапу своего развития, который в итоге завершился созданием наций.

В заключение хотелось бы отметить, что все вышеизложенное является исключительно лишь постановкой вопроса об унификации таксо- номических дефиниций в истории древнего населения Центральной Азии; попыткой инициировать научную дискуссию и получить методологические поправки от коллег-этнографов.