Мирное разрешение международных конфликтов: национальные концепции, модели, технологии

МИРНОЕ РАзРЕШЕНИЕ МЕжДУНАРОДНых кОНФЛИкТОВ: НАЦИОНАЛЬНыЕ кОНЦЕпЦИИ, МОДЕЛИ, ТЕхНОЛОГИИ

Сегодня в международных отношениях на передний план выходят региональные конфликты, характеризующиеся высокой интенсивностью, широким применением средств прямой вооруженной агрессии и способностью вовлекать в свою сферу соседние регионы, разрушая исторически сложившиеся там системы коллективной безопасности.

Б- жезинский, анализируя политику США-в конфликтах в Ираке и А-фганистане, называет ошибкой упование Вашингтона на превосходящую военную силу как «единственно надежное средство для решения конфликтов и навязывания прочного урегулирования». Он пишет о «пределах американской военной мощи», о том, что иракская война «превратилась в бедствие», наконец, о необходимости «обновления» американской политики¹.

Политическое урегулирование конфликтов, т.е. нахождение взаимоприемлемого согласия между участниками конфликта политическим путем, при помощи переговоров, политических технологий и процедур, сегодня является важнейшей категорией современной конфликтологии2 и политической науки вообще. Как указывает М. М. Лебедева, «технологии мирного урегулирования конфликтов приобретают особое значение в современных условиях, становясь главным фактором сохранения и развития человеческой цивилизации»3.

Важную роль современных технологий информационно-психологического воздействия в стабилизации и управлении конфликтами еще более подчеркивает тот факт, что разрешение этнополитических «конфликтов ценностей» не может быть найдено исключительно в материальной плоскости: во многих районах совместного проживания межэтнические противоречия формировались, накапливались и сохранялись в сознании населения веками, и настолько глубоко проникли в историческую память, что их политическая активация у людей нередко проявляется в форме неосознанных, ментально-архетипных, интуитивно-подсознательных действий, не подверженных воздействию разума и логики – категорий, которыми оперирует сознание. В этих условиях обычные методы социально-политического воздействия на конфликтную ситуацию малоэффективны: этническое подсознание их не воспринимает. Р-ешение этой проблемы требует поиска новых инструментов, способных оказывать стабилизирующее воздействие на сознание и подсознание населения в зонах конфликтов, новых, информационно-психологических, технологий управления политическими процессами, конфликтами и кризисами.

МАНОйЛО

Андрей Викторович – кафедра международных отношений

Дипломатической академии МИД РФ

Между тем международная деятельность по урегулированию внешнеполитических конфликтов сегодня переживает системный кризис.

• ¹    Б-жезинский Зб. Е-ще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы. – М. 2007, стр. 154–158

• ²    Фельдман Д. М. Политология конфликта. – М.: «Стратегия», 1998

• ³    Лебедева М. М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, решения, технологии. – М.: «А-спект Пресс», 1999

Неслучайно в этой связи многие исследователи указывают на необходимость обновления методологии общественно-научных исследований, создания «новой методологической парадигмы», в которой достойное место должна занять социальная психология1 и «управление процессами восприятия человеком жизненной реальности, управление реф-лексией»2. В этих условиях многократно повышается значимость информационно-психологических технологий в управлении современными конфликтами как реальной альтернативы силовым методам «принуждения к миру» и «гуманитарных интервенций».

Кроме того, сегодня, в результате стремительного развития новых политических технологий, основанных на парадигме информационного превосходства, в современных политических конфликтах возникла и оформилась новая стадия – информационно-психологическая война (ИПВ), занимающая промежуточную ступень между стадией переговоров и вооруженным столкновением и являющаяся в конфликте «поворотной точкой» от мирной фазы к военной. Возникновение такой фазы создает новые возможности для управления конфликтами, в том числе в целях их разрешения. Так как сегодня в системе международного права нет механизмов, ограничивающих применение технологий ИПВ, поиск новых эффективных способов, методов и технологий стабилизирующего воздействия на конфликт, находящийся в фазе ИПВ, выдвигается на передний план современной миротворческой деятельности.

Р-оссия сегодня принимает активное участие в урегулировании большинства международных конфликтов практически по всему миру. При этом Р-оссия строго придерживается базовых принципов ООН, определяющих приоритетность урегулирования конфликтов мирными средствами. Р-оссия, имея обширный и разнообразный опыт миротворческой деятельности на пространстве СНГ (в А-бхазии, Северной Осетии, Приднестровье и т.д.), в котором разделяющие враждующие стороны россий- ские миротворцы напрямую выполняли функции «силового умиротворения» и «принуждения к миру», сегодня не может не учитывать тот факт, что в условиях информационной открытости и доступности целевых аудиторий для управляющего психологического воздействия мощнейшим инструментом «принуждения к миру» становятся технологии формирования общественного мнения, способного подтолкнуть конфликтующие стороны к сближению на основе мирного переговорного процесса. В этих условиях Р-оссии жизненно необходима выверенная информационная политика3, которая в части, касающейся миротворческой деятельности, должна опираться на собственную, национальную модель мирного урегулирования и разрешения современных конфликтов. Учитывая высокий, исторически сложившийся международный авторитет Р-оссии в зонах, где сейчас происходят наиболее острые конфликты: на Б-алканах, в арабском мире, в А-зиатско-Тихоокеанском регионе, в А-фрике и Латинской А-мерике, технологии психологического воздействия на массовое сознание населения в зонах конфликтов и вне их являются реальным эффективным инструментарием мирного воздействия на конфликтные ситуации с целью их стабилизации и разрешения без риска быть втянутым в чужой вооруженный конфликт.

Между тем эта политическая ниша сегодня практически полностью занята моделями и технологиями информационно-психологического управления конфликтами, предлагаемыми представителями четырех основных мировых цивилизаций: англо-саксонской (США-, Великобритания), романо-германской (Западная Е-вропа, и прежде всего – Германия и Франция), ближневосточной (исламский мир) и восточноазиатской (Китай, Япония, Вьетнам и т.д.). Все эти модели эффективно работают в зонах конфликтов, не вступая во взаимные противоречия, а во-многом и дополняя друг друга. Их индивидуальные особенности отражают культурно-цивилизационные и национально-государственные различия в мировоззрении существующих мировых цивилизаций на разрешение конфликт- ных ситуаций и очевидным образом появляются во внешней политике ведущих мировых акторов: методы, применяемые США-и Великобританией, относящимися к англо-саксонской цивилизации, существенно отличаются от методов и технологий воздействия на конфликтную ситуацию стран Восточной А-зии, Б-лижнего Востока и даже Е-вропейского Союза.

В основе англосаксонской модели лежит укоренившаяся в сознании и проникшая в подсознание достаточно исторически молодая идеология и мировоззрение протестантизма: все три основные американские идеологические концепции – «экспорт демократии», «силовое умиротворение» и «барханные революции» – по сути, являются переработкой и развитием основных норм протестантского мировоззрения. В основе восточноазиатской традиционной модели лежит в основном конфуцианское мировоззрение и идеология, а также философское учение Лао-Цзы. В основе романо-германской модели лежит в основном значительный опыт конфликтного сосуществования различных народов в рамках тесной Е-вропы и историческая культурно-религиозная традиция католицизма, дополняемая элементами более позднего европейского протестантизма. В основе ближневосточной модели, сформированной в культурно-цивилизационной традиции различных направлений и течений ислама, лежит исторический опыт расширения ареала распространения и влияния исламского мира.

Культурно-цивилизационные отличия наиболее ярко проявляются в современных доктринах и концепциях психологического воздействия на конфликты именно у представителей англо-саксонской цивилизации: США- и Великобритании. Сегодня психологические операции строятся ими в рамках двух основных идеологических концепций:

– концепции «жесткой силы», представленной школой неореализма К. Уолтц, Р-. Гилпин, Б-. Б-узан1, основанной на принципе приоритетности «силового умиротворения», в рамках которой считается морально оправданным превентивное применение вооруженной силы в отношении участников конфликта, если есть явные признаки того, что конфликт может стать угрозой политической стабильности в регионе и перерасти в гуманитарную катастрофу;

– концепции «мягкой силы» (представленной школой неолиберализма2), опирающейся на идеологическую установку на «экспорт демократии» и сочетающую в себе миссионерскую традицию американского протестантизма с технологиями «бархатных революций», основанных на методах внешне ненасильственного изменения конституционного строя в странах-потребителях американской модели развития общества.

Обе концепции в англосаксонской модели не дублируют, а взаимодополня-ют друг друга, отличаясь исключительно по скорости достижения искомого политического результата:

– концепция «жесткой силы» очень эффективна для оказания силового принуждения на противника с целью получения политических преимуществ в настоящей точке политического процесса, причем принцип «силового умиротворения» позволяет использовать методы насильственного принуждения и в мирное время, прикрываясь глобальной миротворческой деятельностью;

– концепция «мягкой силы», как правило, рассчитана на отложенный результат: подготовка и проведение таких психологических операций, как «бархатные революции», требует времени. Однако эффект от технологий «мягкой силы» сохраняется в течение более длительного времени: проамериканские режимы в странах, где победили «бархатные революции», до сих пор у власти и проводят внешнеполитический курс, полностью ориентированный на национальные интересы США-.

Концепция «силового умиротворения» предполагает, что превентивное применение вооруженной силы развитыми демократическими странами является оправданным; государства западного мира, построившие у себя «самые совершенные» на сегодняшний день модели демократического общества, способны быстрее и качественнее оценить угрозы демократии, возникающие в результате зарождения и эскалации новых конфликтов, чем традиционные кол- легиальные органы и институты (такие как ООН), в которые входит достаточно большое число стран «с неразвитой демократией», чье мировоззрение мешает им своевременно оценить опасность. При этом главным признаком международной опасности конфликта является «международное общественное мнение» (которое нередко бывает специально сформировано и ориентировано на определенные реакции), оценка конфликтной ситуации которого считается более значимой и оперативной, чем реакция традиционных международных институтов, и часто опережает официальную позицию ООН, тем самым понижая ее роль и ставя под сомнение способность этой организации оперативно реагировать на угрозы международной безопасности. Одной из технологий формирования общественного мнения в рамках концепции «силового умиротворения» является технология формирования образа международного терроризма.

В отличие от «силового умиротворения», концепция «мягкой силы» – это технологии обеспечения добровольного подчинения других субъектов международного права, основанные на признании абсолютного превосходства в сфере идеологии, политики, экономики, морали. Причем подчинение должно быть именно добровольное, что определяет приоритетность использования ненасильственных методов. К ним в первую очередь относятся технологии информационно-психологического воздействия на сознание, используемые в современных операциях психологической войны. Один из лучших примеров применения таких технологий на практике – «бархатные революции».

Восточноазиатские методы информационно-психологического воздействия на течение конфликта базируются на традиционных ценностных установках, прежде всего конфуцианства, остающихся, несмотря на все идеологические веяния, основой мировоззрения китайского и других обществ Восточной А-зии. Традиционные ценности конфуцианской этики определяют отношения не только в рамках семьи, но и в отношениях между различным и социумами¹. Не только в

Китае, но и в Японии, Южной Корее, Сингапуре и других странах Восточной А-зии конфуцианская этика оказывается доминирующей в общественном мнении, и без ее учета трудно иными методами воздействовать на сознание.

Р-оссийские ученые указывают на необычайную стойкость отдельных черт внешнеполитических доктрин Китая на протяжении более чем трехтысячелетней истории страны. «Прежде всего здесь имеется в виду традиционность общих принципов, – пишет А-. А-. Б-окшанин, – которые легли в основу внешнеполитических связей и некоторых характерных черт китайской дипломатической прак-тики»2. Пекин, как правило, не форсирует события, ожидая лучших времен в своих спорах с оппонентами, стремится первоначально «застолбить позицию», заявить, например, о притязаниях на ряд островов Южно-Китайского моря, либо оставить вопрос открытым на «неопределенное время» по спорным территориям, как это имело место в начале 70-х гг. ХХ в. при нормализации отношений с Японией по поводу принадлежности островов Сэнкаку.

Общая международная обстановка и соотношение сил через несколько десятилетий наверняка изменятся, и спор может решиться в пользу Китая и без конфликта. «Отложенные решения» – весьма удобная форма психологического воздействия. Проблема остается нерешенной, ею можно всегда воспользоваться как инструментом информационного давления, в том числе и на переговорах. В современном Китае происходит отказ от прошлых стереотипов, освобождение от «комплекса неполноценности», сторонники возрождения былого величия страны призывают «взять инициативу в свои руки, на равных вести дела с другими великими державами, настаивать на своей позиции в урегулировании международных кризисов»3.

В отличие от восточноазиатской, европейская специфика такова, что на континенте со времен Вестфальского мира 1640 г. в основу институализации социумов был положен принцип этнической идентификации, наций-государств как основных участников международных отношений. Но этническая дифференциация после распада Империи Карла Великого привела к многочисленным межнациональным конфликтам, в том числе к мировым войнам. После Второй мировой войны процесс этнической и национальной дифференциации не прекращался, порождая как новые открытые конфликты, например, на Б-алканах, так и скрытые, латентные – в Б-ельгии, Испании, Греции и других странах.

Ведущие государства Е-вросоюза, прежде всего Германия и Франция, а также Б-ельгия, Испания, Италия, которые условно можно объединить в романогерманскую цивилизацию, в применении технологий информационно-психологического воздействия на конфликты придерживаются тактики психологического управления, но – с учетом национально-государственной специфики. Западноевропейская модель психологического воздействия на конфликты не ставит задачу путем прямого вмешательства изменить политические системы его участников, а стремится управлять сознанием политических элит, стоящих у власти в государствах-участниках конфликта, а также сознанием различных слоев местного населения и международной общественности, побуждая их воспринимать конфликт в соответствии с предлагаемым им образом конфликта, то есть смотреть на конфликт глазами европейского сообщества.

В отличие от Е-С, исламский мир, несмотря на его обозначение как единой культурно-цивилизационной общности, на самом деле представляет собой сложную мозаичную картину. Дезинтеграция ислама на множество религиозно-правовых школ и течений свидетельствует о том, что отличия, специфика каждого направления иногда превалируют над общими принципами и догматами религии. Р-азличия в догматике ислама затрагивают не только основы вероучения, но и сферы социальной, культурной, политической жизни и экономические отношения.

В географическом и геополитическом отношении «мусульманский мир» распадается на центр и периферию, на территории и страны с арабским и неарабским населением, на регионы, где зарождался и развивался ислам, и на пространства «вторичной исламизации». Ислам, проникший, например, в Поволжье из Турции, отличается от среднеазиатского ислама. В ряде стран СНГ ислам слился с местными традициями, например, в Казахстане суннизм ханафитского мазха-ба терпим к инакомыслию, не отвергает местного обычая, слился с местными традициями тенгрианства.

В то же время ханафитский суннизм ваххабитского толка (Саудовская А-равия, ОА-Э) призывает к жестокой борьбе за «чистоту ислама», его адепты отличаются фанатизмом и экстремизмом в отстаивании догматов веры, в противоборстве со своими политическими противниками. Практика политической жизни дает множество свидетельств религиозных войн внутри ислама, продолжающихся и в наши дни в виде политического противоборства суннитов и шиитов в Ираке.

В этой связи методы, приемы информа-ционно-психологическоговоздействияна массы верующих сохраняют общие черты преимущественно в межцивилизационном противостоянии, идеологическом противоборстве с иной религией, культурой; в то же время внутри исламской уммы происходит не менее ожесточенная борьба за утверждение господствующего воздействия на сознание той или иной школы, направления. Поэтому необходимо рассматривать методы информационно-психологического воздействия ислама на трех уровнях: цивилизационном, региональном и национальном, что в определенной степени соответствует уровням существующих международных конфликтов. На цивилизационном, а по существу, глобальном уровне ислам выступает как альтернатива западному либерально-демократическому миру: в исламской доктрине существует свое понимание и трактовка миропорядка, которую он стремится спроецировать на зоны международных конфликтов.

Таким образом, сегодня модели психологического разрешения современных конфликтов представлены как минимум четырьмя различными культурно-цивилизационными формами, и каждый из них имеет свои, присущие только ей, отличительные особенности.

Р-оссия сегодня стоит перед проблемой выработки модели мирного разрешения конфликтов, основанной на национальных технологиях информационно-психологического воздействия.