Монетный клад 1891 года из селения Сандатовское (Ставрополье)

Первоначальная, хотя и лаконичная, информация о монетном кладе появилась почти сразу же после его обнаружения в 1891 г. В ней фактически констатировалось то, что клад поступил сначала в Императорскую археологическую комиссию (ИАК), откуда впоследствии часть монет клада была передана в Императорский Эрмитаж [1, с, 132, с. 185]. Наиболее развернутая информация на этот счет появилась значительно позже. Ее собрал и опубликовал известный отечественный нумизмат Е.А. Пахомов (о нем см.: [2, с.151-152]). Нумизмат, в частности, сообщал: «Клад этот был найден в степи, принадлежавшей сел. Сандатовскому (Сандате) в бывшем Медвеженском уезде Ставропольского края, в 1891 г. местными жителями Иваном и Кондратом Панпуриными». Клад целиком состоял «из серебряных монет». Из них «54 шт. было отобрано у них администрацией и отправлено в ИАК при отношении канцелярии главноначальствующего гражданской частью (30 сентября 1891 г.), за № 9136» [3, с. 36, № 822]. Далее Е.А. Пахомов добавляет: все поступившие в Эрмитаж монеты были определены хранителем и нумизматом Эрмитажа А.К. Марковым (о нем см.: [4, с. 54-55]), после чего автор детально воспроизводит эти определения (Там же).

В 1960 г. интересующий нас клад монет использовался профессором МГУ Г.А. Федоровым-Давыдовым при определении им специфических особенностей денежного обращения на территории северокавказских владений Золотой Орды в ХV в. [5, с.175, № 225]. Еще позднее несколько самых ранних джучидских монет этого клада рассматривал и Ю.А. Прокопенко [6]. Тем не менее, интересующий нас клад по-прежнему требует к себе самого пристального внимания.

Целесообразность нового обращения к составу монетного клада из сел. Сандатов-ское обусловлена несколькими причинами. Во-первых, помимо сугубо познавательного значения, определенный интерес представляет характеристика разных монетных эмиссий, составивших данный клад. Во-вторых, интересно соотношение данного монетного клада с другими монетными накоплениями, также зарытыми в землю, вероятно, в рамках одних и тех же исторических обстоятельств. Уяснение всех указанных аспектов, несомненно, позволит использовать данный клад как еще один, к тому же, слабоизученный, исторический источник.

При всей кажущейся на первый взгляд заурядности состава данного монетного клада он имеет важное значение, в особенности, если сравнивать его с другими синхронными и более обширными кладами, происходящими, например, с территории Кубани. В первую очередь такое сравнение напрашивается с кладом 1898 г., обнаруженным в Ейске (клад из 605 серебряных монет), а также с так называемым «Петровским» кладом (из 23 686 серебряных монет), в 1909 г. обнаруженным на дороге, ведущей в хут. Черноерикский (ныне Славяновский район Краснодарского края), а не в «ст. Петровской», как считалось ранее [7].

Состав монетного клада из сел. Сандатовское для удобства приводится в таблице 1, однако, прежде чем обратиться к характеристике монетных серий, необходимо сделать несколько уточнений.

В первую очередь укажем на даты монет, приводимые нашими предшественниками – «867, 888 …» и т.д. А.К. Марков, а вслед за ним и Е.А. Пахомов приводят их как вполне понятные нумизматам, то есть без обязательной в таких случаях приписки: «г.х.» («год хиджры»), указывающей на датировку монет по мусульманскому летоисчислению.

Во-вторых, Г.А. Федоров-Давыдов, а вслед за ним и другие авторы, указывая общее количество клада монет из сел. Сандатовское, подчеркивают: он содержал в себе всего «54 серебряные монеты». А это создает иллюзию о нем как о самом малочисленном из всех сравниваемых нами кладов монет ХV в. Вместе с тем, архивные сведения, приведенные Е.А. Пахомовым, свидетельствуют о другом: при полном отсутствии информации об изначальном количестве монет в этом кладе следует обратить внимание на его уточнение в том, что местной «администрацией было отобрано (выделено мной – Е.Н . )» у крестьян, нашедших данный клад, всего 54 экз. из состава этого клада, которые в конечном итоге и попали в Эрмитаж. Исходя из этого примечания Е.А. Пахомова, надо полагать: Сандатовский клад монет, вероятно, все-таки не был таким маленьким, как это представляют, хотя точное (общее) их количество в кладе, к сожалению, так и остается неизвестным.

Описывая монеты клада, в особенности те, на которых год и место (город) их чеканки (выпуска) не прочитаны, Г.А. Федоров-Давыдов ставил знак вопроса, что можно воспринимать различно – как нечитаемые, как не поместившиеся при чеканке, как сознательно сбитые и т.п. Между тем Е.А. Пахомов, при воспроизведении определений А.К. Маркова, пишет, что такие монеты были сильно «стерты», что, вероятно, свидетельствует о достаточно интенсивном и, возможно, длительном их хождении в обращении, вплоть до попадания в этот клад, что немаловажно.

Таблица 1. Состав монетного клада из сел. Сандатовское

Table 1. The composition of the coin hoard from the villages. Sandelowski

Теперь обратимся непосредственно к составу монетного клада (табл. 1). Самыми «старшими», то есть наиболее ранними, монетами в этом кладе являются монеты Джучидов. Первая из них – монета хана Узбека (1 экз.) со сбитым (стертым) обозначением года и места ее выпуска (табл. 1, № 1). Общеизвестно, что годы правления Узбек-хана, при котором наблюдал ся небывалый взлет могущества всей Золотой Орды, определяются в хронологических рамках с «1312 по 1342 гг.» [8, с. 16].

Вторая монета - хана Джанибека (табл. 1, № 2), бита в Сарай-ал-Джедиде (Новом Сарае - Царёвское городище в Поволжье), 747 г.х.; еще одна монета Джанибека (табл. 1, № 3) также чеканки Сарай-ал-Джедида, но в 750 г.х. Следующая монета - монета Бирдибека (табл. 1, № 4), тоже отчеканенная в Сарай-ал-Джедиде. Однако от трех цифр, обозначающих год ее выпуска, сохранилась лишь первая (остальные «сбиты») - («7**» г.х.).

Вторую «серию» монет клада представляет единственная монета от имени джучида Ахмеда чеканки в Орда-Базаре; год монеты стерт (табл. 1, № 5). Любопытно, что и в кладе из Ейска также были две монеты того же Ахмеда, но выпущенные не в Орде-Базаре, а в Хаджи-Тархане (Астрахани) в 886 г.х. [5, с. 175-176]. Монеты того же самого Ахмеда в количестве 34 экземпляров присутствовали и в «Петровском» кладе на Кубани. Все они чекана в Хаджи-Тархане, но год их выпуска ни на одной из монет «Петровского» клада не читаем. К тому же, монеты Ахмеда в «Петровском» кладе хронологически «замыкают» серию экземпляров, отчеканенных в Астрахани предшественниками Ахмеда - Улу-Мухаммедом, Мухаммедом бен Тимуром и Мустафой (Там же). В составе клада из Ейска были монеты, которые А.К. Марков определил двояко: как монеты от имени «Мухаммед бен Тимура или Тимура бен Мухаммеда)», город - ?, год - ?». Кроме них, в том же кладе были и 6 монет от имени «Тимура, чекан Бек-Базара, год - ?» (Там же). При отмеченном разнообразии серии монет от имени разных представителей Астраханского ханства в «Петровском» и Ейском кладах наличие монет Ахмеда во всех трех кладах, несомненно, свидетельствует о том, что все они являются результатом синхронных денежных «потоков», шедших со стороны Астрахани в сторону Прикубанья - Приазовья и далее, в Крым.

Очередная серия монет Сандатовского клада - монеты Менгли-Гирея (Табл.1, 6-15). Е.А. Пахомов уточняет - монеты «Менгли-Гирея I, чеканенные в его вторичное правление, в 883-921 г.х.=1478-1515 гг.» [9]. Часть его монет отчеканена в крымских городах - Кырк-иор (Кыр-ёр) и Крым, другие - со стертым названием места чеканки. Сохранившиеся даты демонстрируют и временной диапазон их чеканки - с 883 г.х. по 888 г.х. (табл. 1, № 5-16). Они, как и единственная в этом кладе генуэзско-крымская монета (табл. 1, № 17), документируют «движение» монет в обратном торговом направлении - от Крыма и Крымского полуострова на Кубань и далее, на территорию современного Ставрополья. Как и в Сандатовском кладе, монеты Менгли-Гирея ощутимо преобладают и в уже упоминавшихся Ейском и «Петровском» кладах. О.Ф. Ретовский, рассматривая точно такие же монеты в составе «Петровского» клада, предлагал на их основе и определение конкретной даты его зарытия в землю (начало 80-х гг. XV в.). Е.А. Пахомов, рассуждая по поводу возможной даты сокрытия уже Сандатовского клада, как и О.Ф. Ретовский, опирался на монеты Менгли-Гирея, поскольку самыми поздними монетами из них являлись эмиссии монет Менгли-Гирея, датированные 888 г. хиджры (1482-1483) [10]. На этом основании О.Ф. Ретовский отнес сокрытие «Петровского» клада к 1483 г. Е.А. Пахомов полагал, что «зарытие Сандатовского клада можно отнести к последней четверти XV в.» (Там же). На наш взгляд, при позитивном решении данного аспекта проблемы, наличие в трех кладах («Петровский», Ейский и Сандатовский) монет Менгли-Гирея 888 г.х. - действительно важная деталь. Она свидетельствует о том, что монеты 888 г.х. (соответствующие 1482–1483 гг.) могли находиться в денежном обращении еще какое-то время после их чеканки. И по этой причине «привязывать» только к 1483 г. сокрытие всех трех кладов не совсем верно. Учитывать следует и другое. В первую очередь, то, что во многом совпадающие по своему набору 3 северокавказских клада - «Петровский», Ейский и Сандатовский - являются всего лишь тремя географическими пунктами, в которых случайно были выявлены такие клады и которых реально могло быть значительно больше. Во-вторых, сама география расположения кладов - хут. Черноерик-ский в Славяновском районе Краснодарского края, г. Ейск и Ставрополье - ареал, документирующий не только зону связанной между собой торговой активности второй половины XV в., но и очевидное свидетельство того, что при столь значительном географическом разбросе все три клада, скорее всего, были зарыты в землю одновременно или с незначительным временным разрывом. Другими словами, причины данного обстоятельства должны были не просто быть связаны между собой, но и зависеть от каких-то событий, как минимум, регионального масштаба, которые и привели к такому результату. Многие специалисты-нумизматы, рассматривая причины появления такого явления, как сокрытие кладов, не исключают, что подобные факты -результат каких-то потрясений, включая и угрозу вторжений. В таких случаях спрятанные в землю на время денежные средства продолжают оставаться «кладами», поскольку их владельцы, скорее всего, погибают или по каким-то причинам не могут вернуться к месту сокрытия.

Если и эти обстоятельства иметь в виду при определении причин сокрытия всех трех интересующих нас кладов, можно увязать эти примеры с одним из малоизвестных и слабоизу- ченных в кавказоведении событием – вторжением в пределы Северного Кавказа газиев сефев-идского шейха Хейдара (Хайдара). В 1486 г., а по другой версии в 1487 г. Хейдар во главе многочисленных отрядов религиозных фанатиков, пройдя на север за Дербент, вторгся в пределы Северного Кавказа. Судя по лаконичным сведениям источников, газии направились «в Тумен» (центр «Кавказской Тюмени» на нижнем Тереке – Е.Н.). Отсюда воинственно настроенные отряды газиев, «частью верхом, частью пешком, частью вооруженные, частью без оружия и в огромном числе двинулись к потоку, называемому Терх, который находился в провинции Элохци» (речь идет о Верхнем Тереке близ Эльхотовых Ворот) [10, с. 59-60]. «Войдя в Каспийские горы» (речь явно идет о горах Центрального Кавказа), в которых «есть многие христиане католики и в каждом месте, где находили христиан, без всякого сожаления умерщвляли всех: женщин, мужчин, малых и взрослых, а потом спустились в страну Гога и Магога …». Затем «они повернули в Черкассию, идя к Шипихи и Карбатеи, которые обе расположены на Большом

(Черном – Е.Н.) море и подобным образом поступили с этими местами до тех пор, пока люди из Тетракоссыи Кремуха не сошлись с ними врукопашную и устроили такой грохот, как будто бы сорвалась сотня ветров, и они убежали в этот недобрый час в свою страну» [11, с. 20-32].

Конечно же цитировавшийся выше отрывок как будто бы никакого отношения к рассматривавшимся монетным кладам не имеет и пестрит множеством этнонимических, топонимических и иных названий, которые нередко весьма сложно точно «привязывать» к конкретным географическим и ландшафтным реалиям Центрального Северо-Западного Кавказа. Тем не менее, историко-географический контекст этих сведений убеждает в возможности прямой увязки набега шейха Хейдара на регион, в качестве одного из последствий которого и стало сокрытие всех трех монетных кладов второй половины ХV в. С другой стороны, если наша версия получит дальнейшее развитие, наличие указанных кладов позволит более детально локализовать те или иные отрезки маршрутов передвижений газиев Хейдара по региону.