Морфемика и словообразование в «Грамматике славянской...» Л. Зизания



Пахал сельские земли, Грабил бедных людей.

Понятно, что его столкновение с новой жизнью просто неминуемо. Поэт, разоблачая враждебно настроенных против нее людей, предостерегает, что еще долго будут давать о себе знать родимые пятна недалекого прошлого. Кулаку Морозову все же удалось спалить колхозный амбар, и помогла ему в этом его бывшая собака Полкан. Именно она сторожила колхозное добро. А отсюда и вывод, сделанный автором.

Минек истямо меленек;

Кулаковь Палканось — Кулаконь палкась.

Кода перькат илязо чаравт, Ответ роботас иляк аравт.

Мы вот что думаем;

Кулацкий Полкан —

Кулацкая палка.

Как бы вокруг он ни крутился, В работе себя иначе покажет.

Высота нравственной позиции, с которой рассматривались явления жизни в становящейся мордовской литературе 30-х гг., была достойно представлена в басне. Она, бесспорно, была еще несколько слабой и в техническом, и в идейнохудожественном отношении. Ей еще предстояло выработать свой собственный стиль, простоту речевого строя. В погоне за злободневностью и многотемностыо бас-

Постпупила 24.08.03.

нописцы мало внимания уделяли поднятию художественного уровня. Актуальные по мысли произведения часто были беспомощными в художественном плане. Персонажи, как правило, были общими аллегориями, поскольку из-за недостаточной работы над языком не всегда удавалось их индивидуализировать.

Басня — жанр сложный, и ее форма многого не решает. Нужны поиски соответствующих выразительных средств. Простота, лаконичность, юмор, сюжет нелегко даются баснописцу. На этом этапе, вероятно, рано говорить о подлинном раскрытии литературных возможностей мордовской басни. Но не вызывает сомнения то, что структурный облик мордовской поэтической басни зачинателями жанра был найден. Ее демократическая направленность раскрывает основную антитезу: грабителям, притеснителям народа, лицемерам противопоставляется простой труженик с его подлинной человечностью, патриотизмом и здоровым моральным чувством.

В основе своей мордовская басня 30-х гг. XX в. стояла на верном пути и совершила значительный шаг к идейнохудожественной зрелости. Она была сильным публицистическим оружием, и обращение к ней в целях сатирического осмеяния жизненных противоречий свидетельствовало о достаточно высоком развитии литературного самосознания.

МОРФЕМИКА И СЛОВООБРАЗОВАНИЕ

В -«ГРАММАТИКЕ СЛАВЯНСКОЙ...* Л. ЗИЗАНИЯ

О. Л. АРИСКИНА, аспирант

Среди известных нашему времени первых славянских грамматик особое место занимает лингвистический труд Л. Зиза-

А не то дорого знать, что Земля круглая, а то дорого знать, как люди дошли до этого.

Л. Н. Толстой ния «Грамматика славянская...*, изданная в Вильно в 1596 г., спустя пять лет после выхода «Адельфотиса...*. По мнению

7-7

ученых, в отличие от последнего она является не греческой, а церковно-славянской [3, с. 57], хотя в ней, безусловно, пересекаются греческие, латинские и церковно-славянские традиции. Видимо, так думал и сам грамматист: «Зри же 1ако и первая есть славянская грамматша».

Наибольший интерес для нас представляют морфемно-словообразовательные элементы, ибо морфемика и словообразование как самостоятельные разделы оформились сравнительно недавно, но зачаток учения об этих языковых уровнях можно наблюдать в работах пятисотлетней давности.

Исследование словообразования и морфемики в их историческом развитии, несомненно, актуально, поскольку открывает перед современниками процесс зарождения, становления и диалектику научной мысли от Средневековья до наших дней, проясняет, какими путями трансформировалась данная языковая подсистема, прежде чем превратилась в отдельную область науки о языке.

В морфемном плане в грамматике даются сведения о начертании (морфемной структуре слова) и его видах^-, простом, сложном, пресложном. Такая же классификация наблюдается и в «Адель-фотисе...». Однако в отличие от него Л. Зизаний предпринял попытку дать определения этим разновидностям. Так, простое — это «егда речение просто сущее, в части значапца раздълитися не можетъ, 1ако слово»; сложное — «егда речеше сложное сущее, въ части значащая раз-делитися можетъ, 1ако — благословенъ»; пресложное — слово из трех значащих частей, например преблагословенъ.

Большую роль в его дефинициях играет выражение «значаща часть», т. е. такая часть слова, которая имеет значение: либо словообразовательное (пре- в преблаго-словен), либо лексическое (корни благ- и слов- в слове благословен). Отсюда можно сделать вывод: ученые XVI в. видели принципиальное различие словообразовательных и словоизменительных морфем. Ведь словоформа слово тоже членится: кроме корпя в пей выделяется еще и окончание. Но для Л. Зизания флексивный элемент не относится к «значащей части». Заметно и более четкое (по сравнению с «Адельфотисом...») противопоставление трех разновидностей начертания: простое начертание —- структура, состоящая из одной основы, сложное — из двух, пресложное — из двух корневых основ, осложненных префиксальной морфемой. Пресложное начертание является переходной точкой между морфемикой и словообразованием, ибо ведет к познанию морфо-логических способов словопроизводства, в том числе сложнопрефиксального.

В плане словообразования следом за «Адельфотисом...» Л. Зизаний выделяет два вида слов: первообразные и производные. Автор «Грамматики славянской» прилагает к ним соответствующие определения, хотя сам родовой термин вид не дефинируется. Под первообразным видом Л. Зизаний понимает слова, которые «ш единого происходить: небо, воздух, земля», под производным — которые «со иноу происходить: небесный, воздушный, земный».

Примеры первообразных слов — из общеславянской лексики, единицы которой в XVI в., по-видимому, уже ни с какими другими не соотносились. Не совсем ясно, что подразумевал автор лингвистического труда под выражением «от единого происходит»: ведь первообразные вообще с синхронной точки зрения ни отчего не образуются. На наш взгляд, если отбросить популярную в то время экзегетику (толкование библейских трудов, в которых Бог представлял единое начало), речь идет о морфемном составе, так как все основы упомянутых первообразных включают лишь корневые морфемы, а основы производных — корень и суффикс. Следовательно, хотя суффиксация в отличие от префиксации и не была отмечена как деривационное явление, в Средние века славянские ученые осознавали, что слова в языке могут создаваться не только с помощью «предлогов» — приставок, но и посредством суффиксов, относимых лингвистами того хронологического периода к флексивным структурам.

Наибольшей заслугой Л. Зизания можно признать то, что он переработал систему производного вида, имеющуюся в «Адельфотисе...», переосмыслив подвиды производных на материале славянского языка. В «Адельфотисе...» мы находим целый параграф, посвященный этому вопросу, который называется «О семдми видЪхъ производных имепъ».

Отечественное имя «о оца начертава-емо и значащее сна ица не власнш же с to прародитель пачертаваетися, 1ако Пили-довичъ to Пи лид...». В этот же разряд ученики Арсения Елассонского ввели образования типа солнечный от солнца. Причем все славянские примеры трактовались еще и с морфемной и словоизменительной точек зрения, восходивших к древнегреческой морфемике и морфологии, из-за чего в тексте произошла путаница.

Зиждительное имя «есть хиждеше нъкое веши 1авляюшее производиться to господственный оглаголмы». Как видим, определение недостаточно четко характеризует данный подвид; зиждительное имя обозначает основание некоторых имен и производится от главного (первообразного) слова. Но тогда все производные имена можно было бы назвать зиждительными, поскольку все производные несут лексическое значение, выраженное производящей основой. Приводимые идентичные пары слов данного подвида еще сильнее затрудняют понимание: платонское и пла-тонское, омирское и омирское, чловеческое и чловеческое, конское и конское и т. д. Конечно, гипотетически здесь должны были быть Платон — платонское, конь — кол-скос и др., и тогда обрисовывался бы подкласс отсубстантивных производных, но это наше предположение.

Начертания рагсудителънаго и пре-восходнаго должны изучаться в формообразовании. Причем интересен тот факт, что, по мнению грамматистов 1591 г., степени сравнения есть не только у прилагательных и наречий, но и у глаголов: луч-ийи, преизряднЪйшги, крепчайшие, крепльшш (степени сравнения очевидны, но не очевидны глаголы).

Оумалителъное имя — «еже оумалеше первообразнаго безрахсуждеша 1авлаюшее <о господтвеннах же именъ производимо: мЬсячникь, дЬвчиика, каменець, чловечокъ, корабликъ, служебничка и др.».

• 0) именное есть имя, «еже to имене производимо, 1ако, Деонъ оз Бога, труфонъ со пищи, платонъ со широты». Сложно ска

зать, что имеется в виду в этом определении и примерах: производство собственных имен от нарицательных... Но тогда какой способ словопроизводства характерен для этой группы? Думается, здесь представлена какая-то родовидовая соотносимость, непонятная современному человеку, или же греко-славянские несоответствия.

СО глаголнЪмь производится «со стра-дательнаго, гако же наипаче протяженна™ или to перваго лица, или втораго». В определении большое нагромождение и чувствуется смешение нескольких глагольных категорий. Причем примеров на этот подкласс оба автора не приводят.

Седьмой разряд в тексте работы не иллюстрируется и не комментируется.

Таким образом, система производных в «Адельфотисе...» была запутанной и неприспособленной к славянскому языку. Эти недостатки успешно исправил Л. Зизаний.

Четыре разряда производных были заимствованы из «Адельфотиса...» и перенесены на славянскую «почву» (.отеческий, умилительный, отыменной, глагольной'); рассудительный и превосходный рассмотрены отдельно, не в рамках произ-водности (что свидетельствует о лингвистической зоркости Л. Зизания, увидевшего различие в столь схожих процессах, как словообразование и формообразование). Зиждительный подвид он переработал и «развел» его единицы по разрядам: отеческому, властному и отыменному, добавив новый класс — языческий. В результате прослеживается такая словообразовательная система:

• 1.    Отеческий. Константинович от Константина. Определения и характеристики разрядов Л. Зизаний не дает, но использует удачные примеры и ориентирующие термины.

• 2.    Властная. Царский от царя (ср. в «Адельфотисе...» зиждительное: Царское и царское).

• 3. I азыческая. Еллинь шеллады, Мос-квитинъ со Москва.

• 4.    Умилительная. Златоустец аз зла-тоустаго.

• 5.    Отыменное. Златый оз злата (хотя название подвида повторилось, но Л. Зи-

• запий «ушел» от непонятных образований Деона от Бога, тру фона (опиши, сделав этот разряд не логико-семантическим, а морфол ого - с ловообразовательны м ).

• 6.    Глагольная. Читатель о» читаю (вспомним, что авторы «Адельфотиса...» вообще не привели примеров в данном случае).

Таким образом, «Грамматика славянская» 1596 г. — значительный шаг вперед в изучении морфемного и словообразовательного уровня языковой системы. Лингвистический «прогресс» стал возможен по двум причинам: во-первых,

Л. Зизаний увидел греко-славянские языковые несоответствия и создал грамматику и, в частности, словообразовательную систему па материале славянского языка; во-вторых, построение четкой, стройной словообразовательной системы, учитывая общую сокращенную структуру морфологической части, было достигнуто во многом благодаря правильно ориентирующему характеру лингвистической терминологии Л. Зизания: практически все морфемно-словообразовательные термины наделены «говорящим» экспонентом.