Музыка и литература в контексте духовной культуры России

Духовная культура России сложна и многогранна. Она объединяет науку, искусство, религию, объединяет общество, сохраняет и передает из поколения в поколение культурные ценности и идеалы, способствует формированию личности отдельного человека. Накапливая и используя опыт прошлых поколений, духовная культура определяет смысл и содержание настоящего и нацелена в будущее. Особую роль в ее становлении и развитии играют литература и музыка, которые во многом дополняют и обогащают друг друга. Их синтез, сравнительные характеристики музыкального произведения с литературным образом, содержанием поэтического творения или прозы позволяют более глубоко понять те мысли, которые заложены их авторами, помогают услышать «чистую мелодию человеческой души», музыкальную драму личности, человеческое «Я», которым заполняется пространство сочинения.

Музыка родственна литературе: оба искусства пользуются звуком, хотя между ними и имеются значительные различия в характере и способе выражения. Согласно С.А. Маркусу, «существует музыкальная поэзия, которая повергает душу в многообразную игру движений...» [1]. В музыке, как и в литературе, духовное базируется на творческом наследии прошлого, отражая социальную жизнь, быт и нравы. «Литература, музыка, - писал Ч.Айтматов, - начиная с античной трагедии, всегда были сильны... способностью потрясать сердца» [2].

В. Шекспир, Ф.М. Достоевский, Л.Н.Толстой, как и И.-С. Бах, П.И.Чайковский, А.Н.Скрябин - величайшие творцы духовности, глубочайшие наблюдатели человека. Они ощущали сложный механизм людских страстей, глубокие брожения ума и вспышки фантазии, которые сочетались в своеобразной гармонии равновесия с роковым и трагическим, низменным и греховным, проникая в тайны безумства и гениальности. В.Шекспир, Дж.Верди изображали гигантскую силу любви и страсть, порой вредившую другим и себе.

Они понимали, что сила созидания порой становится адекватной силе разрушения. Примерами могут послужить созданные образы, среди которых Гамлет, король Лир, Макбет, Ромео и Джульетта, Отелло, Риголетто - высокодуховные персонажи. Все они охвачены пылом любви, судорожным трепетом безумной страсти, галлюцинацией идей, неудержимым приливом гнева или любви, и сталкиваются на своём пути с противоречивым миром добра и зла. Ярчайшие литературные персонажи нашли отражение и в музыке, которая с наибольшей полнотой и глубиной раскрывает их духовный мир, формируя образы целомудрия, невинности, благодушия, нежности, преданности, истинной любви.

Истинным эталоном выбора студенческой молодёжи литературного и музыкального произведения выступает любовь. Не случайно Н.В. Гоголь возмущался: все романы и стихи о любви, на всех театральных и оперных сценах - любовь, но какая это любовь? - Пушкинской Татьяны, или Хлестакова? Н.В.Гоголь стремился показать различную любовь, противопоставить её идеальный образ действительности, в чём ему близок П.И.Чайковский. Их объединяет особое, «отечественное» претворение романтического ощущения действительности, то гибкий, то резкий переход от одного плана к другому. Первый фортепианный концерт использует украинские песни, что усиливает ассоциации с произведениями Н.В.Гоголя.

Синтез художественных образов, широта и глубина их содержания отражались в сознании композитора, его ассоциациях и представлениях. Они открыли для него музыкальность поэзии А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Ф.И.Тютчева. В результате он пришёл к выводу, что «независимо от сущности того, что он (Пушкин) излагает в форме стиха,... в его звуковой последовательности слова есть что-то, проникающее в самую глубь души. Это что-то и есть музыка» [3].

В результате своих поисков П.И.Чайковский вывел исключительно важные закономерности отношения между духовным смыслом, выраженным словом, и непосредственно музыкальным смыслом. Размышляя о лирических стихах о любви, он сделал вывод, что подобные стихи, прочтенные как слова, а не как музыка, почти не имеют никакого смысла. «Между тем, смысл в них не только есть, но в них есть глубокая мысль, только не литературная, а чисто музыкальная» [3].

В то же время, П.И.Чайковского объединяла с русской литературой, её виднейшими представителями любовь к России, к русскому человеку. В своём нежно-трогательном отношении к ним он близок С.Есенину. Не случайно о себе П.И.Чайковский писал, что еще не встречал такого человека, который был бы так страстно влюблен в матушку-Русь. «Я страстно люблю русского человека, русскую речь, русский склад ума, русскую красоту лица, русские обычаи  Напрасно я пытался объяснить эту влюбленность теми или другими качествами русского народа.... Влюбленный человек любит потому, что он не может не любить» [3]. Он считал, что только музыка способна в полной мере передать дан- ное чувство. «Я совершенно не согласен..., что музыка не может передать всеобъемлющих свойств чувства любви....Наоборот,... только одна музыка и может это сделать. Вы говорите, что тут нужны слова. О нет! Тут именно слов-то и не нужно, и там, где они бессильны, является во всеоружии своем более красноречивый язык, т.е. музыка» [3].

В сочетании с литературой и поэзией музыка способна достичь много большего: наполнить сердце человека возвышенными чувствами, духовной энергией и красотой.

Так, например, духовная связь П.И.Чайковского с М.Ю. Лермонтовым ощущается в глубоком лиризме и мечтательности, раскрывающимся навстречу божественным просторам Вселенной, откуда видится земля в «сиянье голубом», поэтический образ Andante Cantabile из Пятой симфонии сочетается со строками «и звезда с звездою говорит».

Общность поэта и композитора ощущается и в необыкновенном углублении духовного, внутреннем видении необозримой глубины, которую можно наблюдать и в поэтических строчках М.Ю.Лермонтова: «В моей душе, как в океане, надежд разбитых груз лежит...», и в мелодиях многочисленных творений композитора: ария Лизы из 6-й картины оперы «Пиковая дама»: «Тоска грызёт меня и гложет... Думой себя истерзала я, где же ты, радость бывалая? Туча пришла, и грозу принесла, сердца надежды разбила...»; ариозо Германна из 2-й картины:»... Души, истерзанной мученьем любви к тебе». Образ Германна перекликается с образом трагического героя Демона. Германн, как «демон ада..., мрачен, бледен», и «как ангел падший, прекрасен он».

Художественные образы раскрывают в музыке и в литературе различную направленность духовного, его сущность и содержание на примерах наивысшего и низшего проявления: “спасающая мир” красота и красота демоническая, разрушительная. Демон, обладающий красотой, подобен Богу, но он не Творец, а Тварь, которая стремится войти в безграничность со своей ограниченностью. Он - божий первенец, самое прекрасное его творение, но как, когда и почему он «отпал» от своего Творца? Демон - враг Богу, но Бог - не враг Демону. Он сам вычленяет себя из органичного единства мира, но целое ему открыто и всегда готово принять, как вход в рай открыт всякому, кто сбросит свою обособленность, своё отделённое от мира «Я».

Демон, созданный М.Ю. Лермонтовым - прекрасный страдалец, природа которого до конца не раскрыта, в нем запутаны и смещены понятия добра и зла. Он скорее символ типа «ангел - хорошо, демон - плохо». Демон побеждён как зло, но что это значит? Разве разрушены его чары, и отчего он страдает? Почему след в душе, оставленный им, нестираем? Поиск поэта не даёт выхода из духовного конфликта, в его душе Демон остаётся страдающим богоборцем с печатью неземного величия на челе. Данный анализ литературного героя можно сравнить с картинами М.А. Врубеля, у которого есть два Демона: один сидящий, полный внутреннего обаяния, другой поверженный, тоскующий, опустошённый и злой. Но ведь это одна душа, прошедшая путь от полной любви до полного её отсутствия. Многие герои литературных и музыкальных произведений, например, Алеко, Арбенин, Отелло убивают своих любимых. У них сильнейшая любовь, страсть сталкиваются с величайшим эгоизмом и необузданной ревностью, душа, не выдержав накала страстей, падает на самое дно бездны. Но чем она наполняется? Приносит ли ей облегчение сотворённое зло? В ней ещё большее страдание, раскаяние, потеря смысла жизни, веры и воли, которые неизбежно ведут к полному отчаянию. А если бы их душа сумела преодолеть страдание, собственный эгоизм, она спасла бы и свою любовь, и жизнь любимого человека, более того, душа испытала бы новое духовное рождение, ощутила чудо обновления. Демона любят! Его эгоистическая душа, окружённая ореолом мученичества, привлекает к себе. Но демонические натуры не хотят этого замечать, они всегда сомневаются в окружающих, несут своё страдание, не пытаясь его преодолеть, а стремятся лишь отомстить, уничтожить, чтобы получить настоящее удовлетворение и облегчение.

Такое традиционное представление о демонической силе было свойственно и А.С. Пушкину, его Алеко и Германн были романтиками-эгоистами. Но иначе их образы трактовали С.В. Рахманинов и П.И.Чайковский. Композиторы наделили своих героев более сложным внутренним миром. Их герои действительно любили, глубоко и сильно. Музыкальный материал позволяет нам ощутить ту внутреннюю сложную борьбу, которая происходила в их душах. Тонко улавливая психологизм образов, композиторы стремились не только услышать, но и увидеть, как действуют их герои. Для них визуальный образ был слышимым, был наполнен духовным содержанием.

По мнению Лароша, П.И.Чайковский находился под обаянием того подъема, который русская литература испытывала в середине XIX века. Судя по его письмам, ему были дороги мысли и чувства А.Н.Островского, Л.Н.Толстого, он любил И.С.Тургенева, Н.В. Гоголя, О.де Бальзака, Г.Флобера, Д. Байрона. По мнению Б.В. Асафьева, музыка П.И.Чайковского психореалистична, она отражает глубинные мысли, философские идеи XIX века, в ней - анализ человеческих душ. П.И.Чайковский, как и Л.Н.Толстой, искал смысл жизни. По его собственному признанию, он много думал «о Боге, о жизни и смерти», его «тревожный дух» испытал те же «... муки сомнения и трагического недоумения, через которые прошёл Толстой и которые он так удивительно хорошо высказал в «Исповеди» [4]. Искания П.И.Чайковского намечают путь духовного поиска смысла образов, воплощённых в лирико-психологических драмах, понимание которых и сегодня находит своё продолжение. Со временем открываются новые грани, видоизменяется содержательный фактор, изменяется даже сам духовный образ. Отношение П.И.Чайковского к человеку всегда возвышенно, вера в нравственность и общечеловеческие идеалы неистребима. Поэтому Германн стал живым, любящим героем, в жизни которого происходили роковые события, заставляющие его свести счёты с «падшим Германном”. Здесь намечается расхождение во взглядах с А.С. Пушкиным, а также с Ф.М. Достоевским. Сопоставление его оперных творений с романами Ф.М. Достоевского подтверждает, что хотя «жестокий мир», мир терзаний духа, мучительных поисков истин и идеалов, был близок П.И. Чайковскому, но в героях Ф.М. Достоевского для композитора был неприемлем крайний индивидуализм, их утрата веры в возможность гармонии жизни.

Некоторая раздвоенность проявлялась в восприятии романов Ф.М. Достоевского, произведения которого одновременно притягивали композитора глубиной психологических открытий, но и отталкивали «...какие-то непостижимые откровения художественного анализа». После чтения «Братьев Карамазовых», он писал: «... как всегда, у Достоевского являются на сцене какие-то странные сумасброды, какие-то болезненно-нервные фигуры, более напоминающие существа из области горячешного бреда и сонных грёз, чем настоящих людей. Как всегда, у него... есть что-то щемящее, тоскливое, безнадёжное, но, как всегда, минутами являются почти гениальные эпизоды, какие-то непостижимые откровения художественного анализа» [3].

К таким гениальным открытиям П.И.Чайковский относил князя Мышкина, который вызывал у него восхищение как образ святого человека, в котором запечатлён Бог, как внутренняя святыня, преображающая всё вокруг себя, в том числе и самого Ф.М. Достоевского. Князь - сердцевед, почти ясновидец, видит и знает больше окружающих его грешников. Его не тянет к греху и раздвоению, сердце князя отдано божественной красоте. Любовь к ней и к Богу заполняет его внутреннее зрение.

Весь Ф.М. Достоевский представлялся П.И.Чайковскому как порыв к совершенству и преображению до полного перерождения, которое ещё и не наступило, но сильна вера в него. В романе «Идиот» писателем отражено религиозное созерцание луча света на шпиле в ожидании казни - созерцание Вечности, смысла жизни, что заставляет более отчётливо видеть и понимать не только прекрасное, но и всё греховное, т.е. в данном высшем свете становится видна истинная природа человека - Высший образ совершенства и глубина падения. И стремясь к такому совершенству, П.И.Чайковский стал опираться на комплекс этико-эстетических принципов, ставших для него незыблемыми. Среди них - нетерпимость лжи и фальши (суровые оценки Э. Золя, В. Гюго, которых он упрекал в уходе от правды); отрицание всего неестественного, искусственного, неорганичного; неприятие назидательности, проповедничества, тенденциозности. Все, что выходило за пределы «идеально-прекрасного» и давало повод к чрезмерности, монотонности или бесцветности, рассматривалось П.И.Чайковским как ущербность, снижение художественной ценности. Подобных примеров множество, они подтверждают, что синтез литературы и музыки, обладая высоким духовным потенциалом, способен обогащать и совершенствовать духовную культуру общества, выступать одним из активных средств формирования отдельной личности, творчески раскрывая сущность и содержание художественных творений. Глубокое осмысление литературных и музыкальных творений будет направлять личность по пути поиска и созидания, что является необходимым в условиях духовного развития России.