Национальная безопасность Монголии в контексте отношений с Россией

П онятие «безопасность» вошло в монгольский политический лексикон относительно недавно. Однако можно с уверенностью заключить, что проблемы безопасности и их обсуждение в современной Монголии занимают одно из ведущих мест среди всего спектра рассматриваемых общественно-политических проблем. В Монголии за постсоциалистический период дважды принималась Концепция национальной безопасности (в 1994 и 2010 гг.), на постоянной основе функционирует Совет национальной безопасности, возглавляемый президентом страны; существуют несколько научных институтов, напрямую изучающих проблемы безопасности.

История Монголии последнего столетия продемонстрировала устойчивую зависимость ее национальной безопасности от внешних факторов и, в первую очередь, от политики великих держав в этом регионе мира. Обретение Монголией независимости от Цинского, а затем и республиканского Китая было бы невозможно без поддержки со стороны Российской империи/СССР. Оборона Монголии социалистического периода была полностью увязана с советско-монгольским военно-политическим союзом, а выражение «СССР – гарант безопасности МНР» не являлось лишь идеологическим лозунгом той эпохи. Таким образом, опыт XX в. повлиял на представления о национальной безопасности Монголии.

С распадом СССР и дезинтеграцией социалистической системы подверглись трансформации и монгольские представления о стратегии обеспечения национальной безопасности. На смену односторонней ориентации Улан-Батора на северного соседа пришла политика, направленная на многосторонние отношения с различными государствами и международными организациями. Эта внешнеполитическая стратегия получила название «многоопорной» (монг. – олон тулгуурт)1. «Многоопорная» внешняя политика означала поддержание добрососедских отношений с географическими соседями – Россией и Китаем, а также выстраивание отношений с так называемым третьим коллективным соседом, представленным вне-региональными акторами – США, Японией, Германией и др.2 По свидетельству бывшего премьер-министра Монголии С. Баяра, «во время разработки Концепции национальной безопасности в первой половине 1990 - х гг. была состав -лена формула: “30 : 30 : 40”, которая опре-деляет оптимальное соотношение отно шений с РФ, КНР и другими мировыми странами»1. Иными словами, в основу «многоопорной» внешней политики был положен принцип «равноудаленности» (термин, не употребляемый в официаль-ных монгольских документах, но отра жающий существо вопроса) от основных внешних партнеров страны. Тем самым национальная безопасность страны была увязана с желаемым балансом внешних сил.

При этом особое внимание уделялось «обеспечению экономической безопас -ности, избеганию попадания в чрез мерную экономическую зависимость от какого - нибудь государства»2. Акцент на этом аспекте безопасности был определен уникальностью ситуации, сложившейся вокруг Монголии в конце XX в.

Важным принципом внешней поли -тики постсоциалистической Монголии стало невступление в какие либо военно политические блоки, аналогичные ОВД или НАТО. Действующая Конституция Монголии запрещает размещать на терри тории страны иностранные военные базы, территория Монголии признается пятью ядерными державами свободной от ядер ного оружия3. Данные изменения стали предпосылкой для принципиально новой международно политической ситуации вокруг Монголии, характеризующейся невоенным соперничеством великих дер жав за влияние в регионе.

В силу указанных обстоятельств основ ной акцент в деле обеспечения нацио нальной безопасности был сделан на экономические аспекты. В последние годы особую роль экономической без опасности Монголии придает тот факт, что современная экономика Монголии переживает бум, связанный с развитием горнорудной отрасли. Обширные запасы угля, меди, золота, урана и других полез ных ископаемых рассматриваются руко водством страны в качестве важнейшего источника ее экономического благососто яния. Одним из ключевых условий эконо мического развития Монголии является вовлечение иностранных компаний в проекты по разработке крупных полезных ископаемых. Более того, вопрос о сотруд ничестве с иностранными компаниями выступает важной составляющей мон гольской стратегии внешней политики и национальной безопасности. Баланс внешних сил означает, в первую очередь, баланс экономических сил. Однако опыт двух последних десятилетий ставит под сомнение устойчивость и долгосрочность подобной стратегии обеспечения нацио нальной безопасности.

С начала 1990 х гг. Китай стал нара щивать свое экономическое влияние в Монголии. В 1999 г. КНР вышла на 1 е место во внешнеэкономических связях Монголии, впервые за многие десятиле тия опередив Россию. В первое десяти летие XXI в. значение Китая как ключе -вого внешнеэкономического партнера Монголии только возрастало. Если в 2008 г. доля КНР во внешней торговле Монголии составляла 43,8%, то в 2011 г. этот показа -тель уже был равен 56,7%. Для сравнения: доля России в эти же годы составила 23% и 15,1%, доля остальных стран — 33,2% и 28,2% соответственно4. В общем объеме иностранных инвестиций, вложенных в экономику Монголии за последние 20 лет (1991—2011 гг.), доля Китая составила почти 50%5.

Китай является фактическим монопо листом в сфере монгольского экспорта: львиная доля сельскохозяйственной про дукции (козий пух, кожа, шкуры) и про дуктов горнорудной промышленности (уголь, медь, золото) закупается китайской стороной, а в процентном отношении доля Китая равна 92,2%6. Также следует отметить, что за весь постсоциалистиче ский период импорт китайских товаров в Монголии впервые превысил российский импорт. В результате КНР все в большей степени становится гегемоном во внеш -ней торговле с Монголией, возрастает как импортная, так и экспортная зависимость Монголии от Китая.

На данный момент существует боль -шая вероятность превращения Монголии в сырьевой придаток Китая вследствие выбранной Пекином стратегии. Китайские компании нацелены на покупку крупных месторождений полезных ископаемых зарубежных стран с целью дальнейшей добычи и транспортировки для пере -работки на своей территории. Наиболее предпочтительным вариантом для КНР является прямой доступ к сырьевым активам (природным ресурсам и объектам инфраструктуры) через получение лицензий на геологическое изучение, разведку и добычу сырья, участие в капи тале компаний и др. Подобная практика имеет место в отношениях с Казахстаном, Туркменистаном, Узбекистаном, Россией, Австралией, Ираном, странами Африки. В случае с Монголией данная ситуация сло жилась в нефтяной, урановой, угольной отраслях. Китайская компания PetroChina занимается добычей нефти в местности Тамцаг, CNNC владеет лицензией на раз -работку урановых месторождений Гурван Булаг Вся продукция данных месторожде-ний в сыром виде отправляется в Китай. Эта тенденция противоречит обозначен -ной в новой Концепции внешней поли тики Монголии (2011 г.) задаче полной переработки горнорудного и сельскохо зяйственного сырья, выпуска конечной продукции с добавленной стоимостью, производства импортозамещающей про дукции.

Кроме того, китайская сторона регу лярно предоставляет различные финан совые кредиты Монголии, что, по словам директора Института международных отношений Монгольского государствен ного университета Н. Алтанцэцэг, «позво-ляет Китаю занять место России в каче стве основного патрона в сфере экономи ческой помощи»1.

Таким образом, Китай за последнее десятилетие превратился в фактического монополиста в экономических отноше ниях с Монголией, что лишь усилило традиционные привнесенные историей страхи монголов перед своим южным соседом. Поэтому экономическая гегемо ния КНР не может не рассматриваться в качестве вызова экономической безопас ности Монголии.

Россия, которая, по представлениям в Монголии, должна была остаться одним из трех центров силы, на протяжении всего постсоциалистического периода теряла свои позиции в экономических отношениях с Монголией. Узость ассор тимента российских товаров делает российские экономические позиции в Монголии уязвимыми. Потенциальное сокращение потребности монгольской экономики в нефтепродуктах может существенно снизить объемы торговли. Кроме того, в среднесрочной перспек тиве не исключен вариант, при котором монгольская сторона сможет в значитель -ной степени самостоятельно обеспечить себя нефтепродуктами. Согласно планам монгольского правительства, к 2015 г. в стране должна быть налажена собствен ная нефтедобывающая и нефтеперераба тывающая отрасль, способная полностью обеспечить потребности национальной экономики.

Внерегиональные государства в силу ряда объективных причин (географиче ская удаленность от Монголии, плохое состояние коммуникаций, узкий вну тренний рынок) так и не смогли стать стабильными внешнеэкономическими партнерами Монголии и образовать в долгосрочной перспективе третий равно ценный центр влияния в регионе. Доля третьих стран во внешнеторговом обороте Монголии имеет тенденцию к уменьше нию. Также стоит отметить, что боль шинство западных компаний, заинтере сованных исключительно в собственной экономической прибыли, рассматривают в качестве потенциального рынка сбыта продукции горнорудной отрасли только китайский рынок. Таким образом, запад ные компании выступают естественными партнерами и даже экономическими аген тами Китая в его политике по замыканию рынка полезных ископаемых Монголии на себя.

Таким образом, в первом десятиле тии XXI в. стало очевидным изменение существовавшего ранее баланса сил. Наметилась довольно явная перспектива односторонней привязки Монголии к своему южному соседу. Но это противоречит одному из пунктов Концепции внешней политики Монголии об отношениях с крупными, влиятельными государствами мира. В Концепции внешней политики в редакции 2011 г., в частности, сформулировано следующее положение: «Наряду с развитием отношений и сотрудничества с влиятельными глобальными и региональными государствами остерегаться попадания в чрезмерную зависимость или подчиненное положение от какого-либо государства»1.

Слабым местом монгольских представлений о национальной безопасности является устаревшее понимание принципов ее обеспечения. В монгольском языке термин «безопасность» образован из двух слов (аюулгуй байдал) и дословно означает «неопасное положение». Концепция национальной безопасности Монголии определяет безопасность как «такое положение, когда обеспечиваются благоприятные внешние и внутренние условия для обслуживания жизненно важных национальных интересов Монголии»². Тем самым под безопасностью понимается некое положение, взятое вне временных рамок, а значит лишенное динамического развития. Это является отражением статического подхода к пониманию безопасности. Внешний аспект подобного подхода к безопасности выражен в стремлении к сохранению status quo в отношениях с основными партнерами.

По-прежнему большое влияние на представления в Монголии об обеспечении безопасности оказывает относительно недавнее историческое прошлое. Нахождение Монголии в течение многих десятилетий в сфере монопольного влияния СССР видится многими монгольскими современными политиками и экспертами как некая крайне негативная ситуация, любое отклонение от которой уже позитивно. Иными словами, какое-либо сближение с Россией как геополитическим преемником СССР рассматривается многими в Монголии как попытка

«реставрации социалистического прошлого». Такие представления накладывают ограничения на свободу стратегии монгольской стороны.

Возможно, что структура внешнеэкономических связей Монголии начала 1990-х гг. вполне оправдывала принцип равноудаленности. Однако с тех пор ситуация значительно изменилась, что требует пересмотра стратегии. В то же время новая редакция Концепции внешней политики от 2011 г. практически никак не отразила реально изменившийся баланс сил вокруг Монголии. Принцип равноудаленности по-прежнему рассматривается как важное условие обеспечения безопасности страны. Можно резюмировать, что в процессе выработки основ обеспечения национальной безопасности монгольской стороне не хватает динамического подхода к пониманию природы угроз и вызовов, механизмы оперативного реагирования на изменение баланса внешних сил отсутствуют.

Между тем, переосмысление представлений о путях обеспечения национальной безопасности является одной из самых насущных задач для современной Монголии. В том числе речь может идти об увеличении внимания к экономическому сотрудничеству с российской стороной. Именно Россия уже в силу географического соседства объективно является самой заинтересованной стороной в деле удержания Монголии вне сферы монопольного китайского влияния. Экономический подъем в России в первом десятилетии XXI в., придание ее внешней политике большей сбалансированности и прагматизма стали предпосылками активизации российско-монгольских отношений.

При этом речь не идет об отказе от принципа «многоопорности» в монгольской внешней политике. Возрождения политического союза между Россией и Монголией, аналогичного союзу социалистического периода, не предвидится. Речь, скорее, может идти о смене некоторых акцентов в рамках «многоопорной» политики и об увеличении внимания Монголии к отношениям с Россией.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «”Возвращение” России в Монголию: модели и сценарии» № 12-23-03002.