Национальный характер в романе Д. Батожабая "Похищенное счастье"

Роман-трилогия Д. Батожабая «Похищенное счастье» («Т oo ригдэhэн хуби заяан») (1965) – одно из самых масштабных произведений бурятской литературы, первая национальная историческая эпопея, отразившая переломный кризисный момент национальной истории, когда в полной мере раскрывается национальное самосознание, «дух народа». Это широкая панорама жизни не только бурятского народа, мышление художника тяготеет к соединению разных культур. Достоверно писателем воспроизведены национальные характеры представителей разных народов. В субъективно-художественной интерпретации опыта прошлого, роли человека, его нравственных усилий, дающих импульс истории, а нередко изменяющих ее направленность, видится заслуга бурятского писателя-романиста.

Наиболее многочисленны и обстоятельно выписаны образы бурят. Многие из них индивидуализированы и колоритны. Персонажей можно разделить на два лагеря: власть имущих – богачей, духовенства и угнетенных – носителей лучших человеческих качеств и черт национального характера. Среди последних выделяются образы борцов за социальную справедливость. В их характерах доминируют страстное стремление к справедливости, готовность к самопожертвованию.

Трагична судьба поденщика Галсана. Хозяин запер его в горящей юрте. Сильный и смелый батрак спасся, но стал горбуном, лишился невесты, а впоследствии превратился в бесстрашного защитника интересов трудового народа. Он спас Булада, которого чуть не задавили в толпе. Гал-сан учит людей думать, понимать причины событий. Недаром Шара-Дамба, один из тех, кто поддерживает Галсана, говорит о нем: « Ума на десятерых лам хватит… Люди изуродовали его тело, но не смогли изуродовать его душу». Сам Шара-Дамба, как и Галсан, отличается свободомыслием, не верит земным и небесным святым. Так, он в шутку предупреждает главного героя Аламжи, что вместе со скотом бедняки и сами могут попасть в дацанский котел. К этой группе героев отнесен и Булад, в описании которого мало индивидуальных черт и преобладает некоторый схематизм.

Образ Аламжи соткан из противоречий. Наряду с богобоязненностью и покорностью в его характере проявляются независимость, отвага и смелость. Из любви к Жалме он чуть не убил отца. Во избежание кары небес, как требовали предписания религии, возжег светильник от собственного пальца перед изображением Бодисат-вы. Надеясь, что благословение святого избавит его от бедности, он, тем не менее, активен в своей борьбе с нуждой, его натура требует справедливости в мире, где ей не место: всегда живущие в бедности люди продолжают зависеть от прихоти богатых соплеменников. Вернувшись на родину и отомстив главному врагу – Самбу-ламе, Аламжи покидает сочувствующих ему Шара-Дамбу и его друзей, не находит общего языка с Буладом и отправляется к хунхузам в Монголию. Он с горечью думает о себе, что прежде поклонялся богам, верил в добрые намерения людей, а теперь не верит никому и ни во что.

Судьба Аламжи соответствует сложности и трагической запутанности его характера, как, впрочем, сложности, суровости самой жизни. Всякий раз его благородство как бы испытывается судьбой, роковыми обстоятельствами. Он спас замерзающего в степи человека, а когда выходил его и подарил ему жизнь, за этот гуманный поступок был арестован и едва не подвергся суровому наказанию, т.к. спасенный оказался беглым политзаключенным. В схватках с разбойниками Аламжи отважен, во время работы прислужником в монгольской тюрьме из сострадания к узникам, содержащимся в нечеловеческих условиях, пытается помочь главарю хунхузов Ван-Тумэру, но уличен, избит и изгнан со службы.

Самоотверженный отец, Аламжи ради сыновей готовится к состязанию силачей, стремясь выиграть приз. На чужбине тоскуя о семье и отчаявшись, предпринимает неудачную попытку грабежа, не видя другого способа поскорее попасть домой. И жизнь этого трудолюбивого, физически сильного, неглупого человека сопровождает только бедность. Жалма думает о нем: «Всю жизнь он работал на чужих людей, везде его обижали, обманывали. Работал до кровавых мозолей, а юрты своей не нажил» [Батожабай, с. 38]. Трогательно он относится к старому коню, не позволяет его бить, прощается с ним как с живым существом.

Пронзительны страницы, где автор выводит образы сирот, особенно детей. Так, потеряв надежду найти свою семью, Аламжи усыновил сироту. Заботливо и терпеливо обучает и воспитывает чужих детей улигершин.

Жена Аламжи Жалма – сирота и до замужества была телятницей у Шаралдая. Казалось бы, в ее характере главенствуют покорность и безответное смирение. Вот она говорит мужу: «Зачем искать правду? Люди поумнее нас давно отыскали ее… Покоряться богам да нойонам – вот и вся наша правда» [Батожабай, с. 38]. Несмотря на тяготы, любит радоваться красоте окружающей природы, обладает силой духа, мужеством, упорно противостоит домогательствам Самбу-ламы, вызвав его гнев. Следуя традиционным нормам поведения замужней женщины, держится в стороне от мужчин, не вмешивается в их разговор, не реагирует на восхищенные взгляды посторонних.

Покорные жертвы социальной несправедливости – не только женщины, например батрачки Долгор и Дарима, но и мужчины, прежде всего, отец Аламжи Наван-Чингиз. Могучий и неглупый, он теряется перед вышестоящими, предпочитает смолчать, когда его обманывают, ему неудобно сказать подлецу, что он подлец. После смерти жены пропил имущество и принуждал сына жениться на старой дочери богача. Кражу им скота у богачей трудно связывать с проявлением социального протеста. Вот почему в этом образе мы видим авторскую позицию, не исключающую сложность нравственного отношения и осмысления поступков героев.

Как типичная черта бурятского характера показано гостеприимство. Незнакомые бедняки угощают Жалму с детьми ужином, предлагают кров. В бурятских и монгольских степях Аламжи всегда находил стол и приют. Не обойдена вниманием религиозность бурят, которые могут пожертвовать храму даже последнюю корову.

В трилогии представители бурятского народа всегда окружены персонажами другой национальности. Галсан благодарен многим русским за помощь в его многотрудной жизни, крепко дружит с лесником Клименко. Среди друзей Алам-жи русский политкаторжанин, охотники-тунгусы, монголы, китайцы, с которыми он встречался в годы скитаний. Множество эпизодических героев подтверждают идею автора о толерантности бурят, так, Дондок неразлучен со Степкой; у Булада приемная мать – русская женщина, революционерка Искрова, которую он очень любит.

Вместе с тем автор романа очень внимателен к деталям не только психологического, но и ментального характера. Одна из национальных особенностей поведения бурят – сдержанность. Так, возчикам любопытно, за что арестован Аламжи, что ему говорил Туван-хамбо, но они из деликатности не расспрашивают. Обмениваясь традиционными вопросами о здоровье скота, бедняки делают вид, что не знают об отсутствии такового у собеседника, а сетуют, что их собственная телка погибла, давая собеседнику возможность ответить аналогичной фразой. К чертам бурятского характера писатель относил умение украшать вещи: «Самый последний бедняк имеет нож, огниво, трубку, каждая вещь отмечена мастерством. Недаром путешественники писали, что произведения лучших бурятских мастеров соперничают и с тульскими, и с китайскими» [Ба-тожабай, с. 89].

Большинство образов бедняков внушает симпатию и сочувствие, тогда как в изображении их обидчиков и угнетателей доминируют негативные краски. Зло в романе Батожабая многолико и воплощено в образах, которые можно дифференцировать и разделить на три группы.

Во-первых, это похитители счастья народа Самбу-лама, Лонхо и Далай. Жадный завистник Лама отплатил Аламжи за добро вероломством: услав его в Тибет, пытался соблазнить Жалму, а в ответ на ее сопротивление жестоко отомстил. Он назван страшным человеком, поправшим все законы, и именно он стал настоятелем Агинского дацана. Лонхо, с большими ушами, слезящимися глазами, глуповат с виду, но хитер и коварен: подстроил нападение на Галсана и пытался сжечь его, ограбил и прогнал Булада, избивал и пытался заживо похоронить Долгор. Автор замечает, что если бы собрать все слезы, выплаканные ею, их бы хватило, чтобы утопить самого Лонхо. У Далая за пазухой всегда есть камень для обидчиков. О нем говорят: «Покажи ослу пучок сена, он пойдет куда угодно; побряцай перед Далаем кошельком, он согласится на любую сделку» [Батожабай, с. 70].

Вторая группа – подручные богачей. Десятскому Шаргай-нойону Самбу-лама поручил отравить Галсана и Шара-Дамбу. Заседатель Луб-сан-нойон оскорбляет и избивает бедняков. И третья – это персонажи, лично к произволу и преступлениям непричастные, но морально ущербные. Бестолковый, скупой и уродливый богач Намдак, пьяница и обжора, честолюбец. Он злорадствует при виде арестованного Алам-жи. Его жена груба, похотлива и так грузна, что руками переставляет ногу через порог. Патологически жадный тайша Намсарай никогда не платит батракам, собирает на ярмарке всякий хлам, пытается присвоить чужое золотое пенсне, по глупости надеясь заставить еще больше бояться себя. Приодевшийся в честь торжественного события, тайша тщится принять грозный вид, но окружающие не скрывают ненависти и презрения к нему. Гипертрофированно жаден и богач Шаралдай, в любой юрте забывающий все слова, кроме: «плати долг», «отдавай лошадь» и т.п. Нарушая обычаи, богачи отказывают в приюте и пище Жалме и ее детям. Поведение свя- щеннослужителей далеко от святости. Настоятель дацана пьет, курит, нарушает другие запреты и мечтает вытянуть из верующих побольше пожертвований.

Огромную чуткость писателя ко всякому проявлению зла отмечал В.Ц. Найдаков: Батожабай «всюду, где только мог, не упускал случая прибегнуть к ироническому, сатирическому изображению его, помогающему ярче оттенить, подчеркнуть, выявить существенные стороны уродливых явлений действительности, вызвать к ним вполне определенное отношение» [Найдаков, с. 90].

Д. Батожабай воспроизвел образы некоторых реальных исторических деятелей. Большинство из них наделены чертами характера, поведения или облика, придающими им индивидуальность, а подчас яркий колорит и эмоциональную окраску. Так, придворный лекарь Петр Александрович (Жамсаран) Бадмаев – тонкий политик, крупный и удачливый коммерсант. Будучи гостем на своей родине, вмешивается в дела генерал – губернаторства, давая основания называть его вершителем восточных дел. Трилогия начинается с прибытия в Агинский дацан в 1884 г. Туван-хамбо, когда-то здешнего настоятеля, после обучения в Тибете ставшего доктором философии, учителем Далай-ламы XIII. Субъективность авторского отношения сказывается в его облике: это крайне прагматичный политикан и интриган, заинтересованный в сближении Тибета с Россией, склоняющий к этому Далай-ламу и беспощадно борющийся с оппонентами-сторонниками Англии. Организовав специальное послание Далай-ламы к генерал-губернатору и заручившись помощью Бадмаева, он добился разрешения российских властей строить дацаны в Забайкалье. Всегда предстает роскошно одетым, величавым, устремившим глаза поверх толпы. Он способен вслепую использовать подчиненных и даже жертвовать их жизнями.

Изображение характеров в трилогии Д. Бато-жабая подчинено главной идее – противостоянию похитивших счастье трудового народа и тех, чье счастье похищено богачами и другими угнетателями. В соответствии с этим интерпретируются образы и события, расставляются акценты. Так, беглый каторжник говорит Аламжи: «Бедняки никогда не будут врагами беднякам, хоть и разным богам поклоняются» [Батожабай, с. 26]. Писатель в духе своего времени сопровождает эпизод собственным комментарием: Аламжи не знал ничего о каторжнике, но помог ему, как может помочь в беде только бедняк бедняку. Очевидна авторская симпатия по отношению к беднякам.

Классовая подоплека системы образов соответствует самому времени: так, изображая волостную сходку, писатель передает привычный абсурд имущественного расслоения людей: «…рассаживались, как всегда, не по старшинству, не по заслугам, а по достатку: впереди самые богатые скотоводы, чины волостной управы, ламы, потом торговцы всякой мелочью, третьеразрядные чиновники, за ними середняки. У самых дверей те, кто пришел на сходку пешком» [Бато-жабай, с. 485]. Для советского историкореволюционного романа «классовость» подхода была обязательна и сказывалась в претворении канона положительного героя и обязательного воспитательного «урока»: например, в беседах улигершина с детьми преобладает призыв прогнать богачей и работать на себя.

Вместе с тем очевидна сложность человеческих судеб, не укладывающихся в прокрустово ложе схемы. Аламжи в своих странствиях встречает тех, чье поведение не зависит от социального статуса и степени богатства. Начальник почтовой конторы в Урге не раз помогал Аламжи, нашел ему работу. Сын богача Локсой в Лондоне поддержал Осора-ламу и помог ему вернуться на родину. Лубсан-нойон храбр, гордится воинскими наградами и знаменем полка. Намдак безошибочно определяет на скачках самого резвого скакуна, а также самого сильного борца. Нет явно отрицательных оценок и в образе Бадмаева.

В изображении священнослужителей писатель проводит грань между религией и ламством. Ламы развенчиваются как носители зла, потому что забывают о религиозных постулатах: например, своим «лечением» сводят больного в могилу, а ложь и лицемерие сопровождают их в готовности к преступлению. Улигершин, которому отведена роль своего рода высшей нравственной инстанции, говорит, что сам он верит богам, но не ламам, которые, как он объясняет слушателям, и придумали шолмосов и оборотней, чтобы заманить людей в духовное рабство.

В «Похищенном счастье» читатель сталкивается с эпической мощью образов обычных людей, соотносимых автором с масштабами больших пространств, в сопряжении их чаяний с вечными общечеловеческими проблемами счастья, добра и справедливости. Все это позволяет считать роман-трилогию по-настоящему национальным романом-эпопеей, герои которого, несмотря на отпечаток конкретных социальноисторических обстоятельств, несут в себе особенности национального миропонимания, живого биения народной жизни, что позволило писателю при создании этих характеров избежать схематизма и одномерности.