Недостатки предварительного следствия по уставу уголовного судопроизводства 1864 года

Ординарный профессор Императорского Санкт-Петербургского университета Н. Н. Розин еще в 1897 г. писал: «Трудно, однако, ожидать, что человеческое правосудие когда-либо освободится от гнета человеческой слабости: errare humanum est» [1, с. 84]. Действительно, ошибки

в уголовном судопроизводстве существуют и в XXI в., а их научное осмысление не теряет актуальности.

Современная российская уголовнопроцессуальная наука ведет отсчет изучения следственных ошибок с 80-х гг. XX в., методологические основы которого заложили труды ученых исследовательской группы ВНИИ Прокуратуры СССР, Куйбышевского и Калининградского государственных университетов под руководством профессора А. Д. Бойкова и А. Б. Соловьева, также доктора юридических наук С. А. Шейфера [2; 3]. До указанного периода изучение следственных ошибок не носило системного характера и было представлено единичными работами, раскрывающими те или иные аспекты недостатков советского предварительного следствия [4–6]. Признавая неоценимый вклад советских ученых в развитие научного знания о следственных ошибках, необходимо отметить, что в работах авторов указанного периода наследие дореволюционных процессуалистов по известным причинам не освещалось. Сложилась уникальная ситуация, при которой следственные ошибки, как научная категория, рассматривались изолировано от предшествующих форм своего развития вследствие чего нарушился основополагающий принцип научного познания – научная преемственность.

Обращение к современным исследованиям показывает, что труды классиков уголовного процесса также остаются практически невостребованными. Взгляды отдельных дореволюционных процессуалистов на природу и причины недостатков предварительного следствия как института уголовного процесса обзорно представлены в диссертационных исследованиях Д. С. Сарычева, И. С. Фо-миных1. Однако работ, посвященных изучению понятия и видов недостатков дореволюционного предварительного следствия в современной научной литературе не представлено. Вместе с тем, этот вопрос имеет не только сугубо историческое, но и большое, по нашему мнению, теоретическое и практическое знание. В советской и современной уголовнопроцессуальной и криминалистической литературе недостатки предварительного следствия и следственные ошибки достаточно исследованы. Тем не менее вопрос о генезисе данных понятий наукой не поднимался. Остается дискуссионной проблема соотношения следственной ошибки и недостатков предварительного следствия2 [7, с. 9–34], истоки которой, по нашему мнению, лежат в дореволюционном периоде развития уголовно-процессуального законодательства.

С. А. Шейфер справедливо указывал, что проблема отсутствия единства в понимании следственных ошибок и их классификации накладывает отпечаток как на эффективность мер по устранению и профилактике этого негативного явления, так и на качество расследования в целом [8, с. 193]. Согласимся с мнением профессора С. А. Шейфера, что достижение указанного единства имеет важное практическое значение для повышения качества и эффективности следственной деятельности. Однако, по нашему мнению, его достижение невозможно без восполнения научного пробела в изучении недостатков дореволюционного предварительного следствия в их соотношении с современными видами следственных ошибок, что обуславливает практическую значимость настоящего исследования.

В юридической литературе конца XVIII в. – первой половины XIX в. разрабатывались преимущественно общие условия производства следствия и, в частности, требования, обусловливающие его законность3, что явилось предпосылкой к последующему изучению недостатков предварительного следствия. При этом исследования носили описательный и сугубо эмпирический характер, что не позволяет в полной мере выявить и дать научную оценку недостаткам, которые имели место в данный период.

60–70-е гг. XIX в. стали поворотными в истории развития и изучения отечественного предварительного следствия [9–11]. В науке все более отчетливо наметилась тенденция к переходу от описательной юриспруденции к формированию доктринальных основ, что обусловило выбор данного исторического периода в качестве отправной точки для настоящего исследования. В трудах Н. А. Буцковско-го, В. П. Даневского, М. В. Духовского, В. К. Случевского, И. Я. Фойницкого и других дореволюционных ученых и практиков поднимались не только общие проблемы досудебного производства по уголовным делам, но и вопросы, затрагивающие наиболее существенные недостатки предварительного следствия и их последствия.

В качестве рабочей гипотезы настоящего исследования выступило положение о том, что к началу ХХ в. дореволюционными процессуалистами достигнуто понимание недостатков предварительного следствия как относительно массового явления правовой действительности, сущ- ность которого заключалась в нарушении судебными следователями тех или иных положений Устава уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 года (далее – УУС, Устав 1864 г.) и которое характеризуется определенными признаками.

Отметим, что разработка и принятие Устава 1864 г. не только реформировали дореволюционное предварительное следствие и суд, но и заложили фундамент современных институтов отечественного уголовного судопроизводства, в том числе института предварительного следствия, современных уголовно-процессуальных средств исправления следственных ошибок, в том числе посредством реализации механизмов судебного контроля и прокурорского надзора, а также создали условия для формирования терминологического аппарата уголовно-процессуальной науки. Это дает основание для изучения недостатков дореволюционного предварительного следствия в их соотношении с современными видами следственных ошибок для обеспечения преемственности научного знания.

Целью настоящего исследования является установление содержания понятия «недостатки предварительного следствия» и их основных видов, имевших место при производстве предварительного следствия на основании положений Устава 1864 г.

Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:

– изучить труды дореволюционных процессуалистов второй половины XIX в. – начала ХХ в., проанализировать положения Устава 1864 г., практику его применения, а также данные официальной статистики о результатах надзорной деятельности прокуратуры за соблюдением положений Устава 1864 г. при производстве предварительного следствия;

– проследить становление научного понимания недостатков предварительного следствия, выявить их соотношение со следственными ошибками;

– раскрыть структуру и динамику основных недостатков предварительного следствия за период с 1874 г. по 1914 г.4, сравнить выявленные показатели с данными современных исследований о состоянии следственных ошибок.

Решение поставленных задач предполагается осуществить при помощи таких методов научного исследования, как историко-правовой, статистический и метод системного анализа.

Ошибка vs недостаток

Анализ показывает, что к середине XIX в. термин «ошибка» применительно к следственной деятельности еще не был введен в научный оборот. В работах дореволюционных процессуалистов для характеристики нарушений на этапе предварительного следствия наиболее часто использовалось понятие «недостаток», реже – «упущение», «пробел». В противовес недостаткам предварительного следствия неправильные выводы, содержа- щиеся в решениях суда, либо нарушения при их вынесении именовались в научной литературе исключительно ошибками5. Представляется, что это не было случайным, а отражало особенности уголовнопроцессуального познания в рассматриваемый период.

Видный деятель судебной реформы, сенатор Н. А. Буцковский писал, что «предварительное следствие, в результатах своих, воспроизводится при следствии судебном и как бы не существует для присяжных и судей…» [12, с. 41]. Автор подкреплял свои рассуждения выводом о том, что задачами предварительного следствия являлись исключительно «обнаружение преступления и собирание доказательств обвинения» [13, с. 27], напротив же задачами судебного следствия выступали «проверка, разбор и разъяснение собранных доказательств, раскрытие в собранных фактах истины» [13, с. 28]. Приведенная позиция позволяет сказать, что задачи, стоявшие на этапах предварительного и судебного следствия, обусловливали особенности результатов уголовно-процессуального познания. Если на предварительном следствии ставился вопрос о раскрытии и расследовании преступления и его результатом являлось установление обстоятельств произошедшего, в объеме, достаточном для дальнейшего судебного производства по делу, то судебное следствие было призвано установить истину по делу и гарантировать принятие судебного решения, соответствовавшего требованиям Устава 1864 г. Отметим, что процесс достижения результатов уголовно-процессуального познания строился на разнополярных началах: если в основе судебного следствия лежали принципы устности, гласности, состязательности сторон, гарантий подсудимого на защиту и свободной оценки доказательств по делу, то предварительное следствие оставалось по своей природе розыскным.

Как указывал Н. А. Буцковский, не всякие нарушения порядка и упущения следствия способны повлиять на правильность приговора, а лишь те, которые имеют существенное значение и невосполнимы в судебном следствии [12, с. 41–42]. Развивая высказанную в 60-е гг. XIX в. Н. А. Буцковским мысль, Я. К. Городы-ский отмечал, что «ошибки и отступления от закона, допущенные низшею инстанцией, покрываются производством в высших инстанциях… поэтому, раз при производстве в окружном суде или в судебной палате соблюдены все установленные законом требования судопроизводства, формальности предварительного следствия теряют значение» [14, с. 75]. Близка к вышеизложенной и позиция профессора В. К. Случевского. «На предварительном следствии, – обращал внимание автор, – нет надобности стремиться к такой полноте исследования, потому что за ним следует судебное следствие, на котором многие из пробелов следствия предварительного могут быть пополнены…»6.

Ключевым в рассмотренных позициях дореволюционных ученых является признание потенциальной возможности восполнения пробелов в процессе уголов- но-процессуального познания на этапе судебного следствия.

Обращение к положениям Устава 1864 г. показывает, что возможность восполнения пробелов была заложена нормами, регламентировавшими требования к содержанию обвинительного акта и порядку исследования изложенных в нем обстоятельств дела в ходе судебного следствия.

В отличие от современного обвинительного заключения дореволюционный процессуальный документ, по меткому выражению Н. А. Буцковского, представлял собой исключительно программу судопроизводства в суде первой инстанции [15, с. 426]. Так, например, пп. 1 и 2 ст. 520 УУС ограничивали изложение существенных обстоятельств дела указанием на событие, время и место совершенного преступного деяния. При этом в текст процессуального акта включались только признаки объективной стороны преступления, т. е. действия, движения лица, последствия преступления и др.7 Вывод о виновности обвиняемого находил свое отражение только в обвинительной речи прокурора (ст. 737 УУС), которая завершала судебное следствие.

Интересен также подход дореволюционного законодателя к изложению формулировки и формулы обвинения, которые в отличие от требований современного Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации могли ограничиться только указанием на род и (или) вид преступления [15, с. 421–423; 16, с. 355–356, 359–363] и подлежали конкретизации в ходе судебного следствия.

Обвинительный акт, таким образом, содержал скорее вероятностное, чем достоверное знание об обстоятельствах дела, которые согласно ст. 751 УУС

Сибирское юридическое обозрение. должны были дополняться, изменяться и развиваться в ходе судебного следствия. Вероятностный характер и некоторая неопределенность в формулировках, с одной стороны, могли быть источником судебной ошибки, а с другой, – выступали инструментом обеспечения состязательности сторон и предпосылкой для установления истины в процессе уголовнопроцессуального познания.

Подводя итог, можно отметить, что в дореволюционной доктрине формально разграничивались понятия «недостаток» и «ошибка». В основе различий, по нашему мнению, лежала не только идея о потенциальной возможности восполнения во время судебного следствия обстоятельств, упущенных в ходе предварительного следствия, но и понимание этой стадии процесса как вспомогательного, промежуточного этапа уголовнопроцессуального познания. Знание, полученное на этом этапе, подлежало проверке в рамках судебного следствия. Результатом последнего выступало установление истины, которую можно было открыть только в состязательном судебном процессе, но не на стадии предварительного следствия. Важно отметить, что по мере развития уголовно-процессуального законодательства и правоприменительной практики процессуальное значение выводов, изложенных в актах предварительного следствия о доказанности обстоятельств дела, изменялось, что влекло за собой трансформацию содержания понятия «недостатки» и его постепенное сближение с понятием «ошибка».

В трудах дореволюционных авторов отсутствуют определения понятий «недостатки», «пробелы», «упущения» предварительного следствия. Руководствуясь принципом историзма, в настоящей ра- боте мы откажемся от формулирования определения понятия «недостатки предварительного следствия», а установим его содержание через изучение типичных для конца XIX в. – начала XX в. видов таких недостатков.

В трудах отечественных процессуалистов недостатки предварительного следствия не были классифицированы. Однако из работ дореволюционных авторов можно почерпнуть знания об имевших место в следственной практике недостатках, вытекавших из нарушений тех или иных положений Устава 1864 г., которые своими последствиями для уголовного судопроизводства обратили на себя внимание исследователей. Важно подчеркнуть, что речь шла только о непреступном характере действий. Это следовало прежде всего из судебного толкования ошибки как неумышленного проступка, совершенного при отсутствии корыстной или иной личной заинтересованности8.

Выявленные дореволюционными учеными недостатки предварительного следствия объединены нами в три группы:

• 1)    неполнота, медлительность и односторонность предварительного следствия;

• 2)    нарушения форм и обрядов предварительного следствия;

• 3)    неправильная юридическая квалификация преступного деяния.

10.9         11.1         11.1 8.6

Основанием такой классификации явились нормы Устава 1864 г., закреплявшие требования к качеству и эффективности предварительного следствия, несоблюдение которых способно было повлечь определенные негативные последствий не только для обвиняемого, но и для общества, а также для государства в целом. Кроме того, данная классификация позволит обеспечить сопоставимость результатов исследований дореволюционных авторов с научными разработками современных ученых, изучающих следственные ошибки [7, с. 40–41, 47–50; 17; 18, с. 21].

Некоторое представление о состоянии и динамике недостатков предварительного следствия, выявленных средствами прокурорского надзора, позволяет сформировать анализ статистических данных (рис.).

Расчет среднего количества возвращенных прокурором в порядке ст. 512 УУС уголовных дел за пятилетние периоды показал, что с 1874 г. по 1914 г. до 10 % оконченных производств содержали те или иные недостатки предварительного следствия, которые не позволили составить обвинительное заключение и (или) передать дело в суд для рассмотрения

1874-78   1879-83 1884-88 1889-93                 1897                1905-09 1910-14

Рис. Возвращение прокурором уголовных дел для производства дополнительного расследования за период с 1874 по 1914 гг. (% от оконченных производством дел) Примечание. Составлено автором на основе материалов исследований Е. Н. Тарновского⁹, Всеподданнейших отчетов Министра юстиции¹⁰, Сборников статистических сведений Министерства юстиции¹¹)

по существу. Уровень данного показателя был стабильно высоким на протяжении исследованных 40 лет. На графике также прослеживается общая тенденция к увеличению количества выявленных недостатков, ставших основанием для возвращения дел судебным следователям для доследования. Таким образом, статистические показатели свидетельствуют об относительной массовости недостатков предварительного следствия и указывают на их системный характер. Рассмотрим структуру недостатков предварительного следствия.

Неполнота, медлительность и односторонность предварительного следствия Анализ публикаций дореволюционных ученых показывает, что наиболее часто предметом изучения становились нарушения следователями требований ст.ст. 286, 512 УУС, положения которых закрепляли принцип полноты предварительного следствия.

Например, Н. А. Буцковский одним из основных недостатков предварительного следствия называл оставление «следователем каких-либо обстоятельств без исследования» [15, с. 45]. Автор при этом указывал, что такие обстоятельства должны иметь «существенное в деле значение» [15, с. 45–46]. Таким образом, ученый, описывая ситуацию, при которой оставались невыясненными обстоятельства, способные повлиять на правильность рассмотрения дела по существу, фактически подразумевал неполноту предварительного следствия.

Профессор А. П. Чебышев-Дмитриев рассматривал неполноту предварительного следствия в контексте ее влияния на обоснованность предания обвиняемо- го суду, которое «…должно основываться на собранных в предварительном следствии доказательствах и уликах, а не на одном лишь предположении, что при судебном следствии известные обстоятельства, по всей вероятности, получат иной вид и послужат к улике обвиняемого» [19, с. 301–302]. Неполнота предварительного следствия, исходя из ее понимания А. П. Чебышевым-Дмитриевым, выступала источником ошибок на стадии предания суду в силу неисследованности обстоятельств, имеющих важное для дела значение.

Профессор М. В. Духовской справедливо отмечал, что на практике достаточно сложно определить, какое следствие является полным, а какое – нет. Ученый предлагал считать его полным, если «по каждому из затронутых в деле обстоятельств, имеющих существенное значение, сделано было исследование»12. Близкой к вышеуказанной находится позиция профессора С. И. Викторского, согласно которой неполнота предварительного следствия «мешает составить правильное заключение о существе дела…»13, а также решить вопрос «…как о вине подсудимого, так и о степени его виновности»14.

Неполнота предварительного следствия, таким образом, являлась наиболее типичным недостатком, которое могло быть обнаружено не только на этапе окончания предварительного следствия, но и на стадии предания суду, а также на судебном следствии. Интересной в связи с этим представляется правовая позиция Уголовного кассационного департамента Правительствующего сената, согласно которой неполнота предварительного следствия не порождала отмену решения суда первой инстанции. В решениях кассационного департамента отмечалось, что нормы Устава 1864 г. гарантируют преодоление этого недостатка до вынесения судебного решения. Среди таких способов, в частности, назывались реализация права обвиняемого на дополнение следствия15, предусмотренное ст.ст. 476–477 УУС, а также обжалование неправомерных действий судебного следователя16, возможность которого вытекала из положений ст. 491 УУС.

Уже на предварительном следствии, отмечал юрист и общественный деятель Томской губернии Г. С. Томашинский, решаются вопросы «совершился ли факт и заключает ли он в себе признаки преступления и какого именно…» [20, с. 113], а также «возникает вопрос о виновности лица» [20, с. 113]. Автор указывал, что «большею частью выводы предварительного и судебного следствия совпадают настолько, что по первым можно судить об окончательном исходе дела» [20, с. 113]. Подчеркивая значение выводов и результатов предварительного следствия, Г. С. Томашинский называл недостатки следствия исключительно ошибками. К таким ошибкам автор, прежде всего, относил невосполнимые недостатки или пробелы. Наиболее существенное влияние на выводы суда, по мнению Г. С. Томашинского, оказывали «пробелы, касающиеся осмотра местности, следов преступления, свойств повреждений, положения найденного тела…» [20, с. 112– 113], т. е. ошибки, связанные с собиранием доказательств.

П. Н. Обнинский называл в числе прочих недостатков предварительного следствия выяснение сугубо материальной стороны события, при котором субъектив- ная сторона преступления не исследовалась, и не уделялось внимание «бытовым особенностям» преступного деяния [21, с. 63], что порождало неполноту и односторонность предварительного следствия.

Одним из основных последствий неполноты предварительного следствия ученые называли вынесение оправдательных приговоров. Профессор В. П. Даневский, например, отмечал, что в 70-х гг. XIX в. процент вынесенных обвинительных приговоров от общего количества уголовных дел, находившихся в производстве следователей, составлял только 25 % [22, с. 4]. Причиной этого автор называл неполноту и односторонность предварительного следствия [22, с. 4–5]. На неполноту выявления обстоятельств как причину окончания дела оправдательным приговором также указывали в своих работах Е. Н. Тарновский [23, с. 433] и Н. И. Хари-зоментов [24, с. 87–88].

Г. С. Томашинский одним из первых озвучил мысль, что следственные ошибки способны не только повлиять на достижение целей судопроизводства, но и невыгодно отразиться на интересах лица, привлекаемого к уголовной ответственности, так как «…уже самый факт появления на скамье подсудимых, налагает пятно на личность, пятно иногда неизгладимое, колеблет общественное доверие к ней и отражается не только на моральной, но и на материальной жизни подсудимых» [20, с. 112].

Результаты проведенного исследования показали, что понятием неполнота предварительного следствия охватывался достаточно широкий перечень недостатков, в основе которых – оставление за рамками уголовно-процессуального познания обстоятельств, имеющих существенное для дела значение. Важно подчеркнуть, что в качестве последствий неполноты предварительного следствия указывались не только вынесение оправдательных приговоров, утрата доказательств, недостижение целей следствия и пр., но и социальные последствия в виде стигматизации личности.

Статьями 266 и 295 УУС закреплялись требования осуществлять предварительное следствие быстро, «со всевозможной скоростью», нарушение которых также являлось одним из распространенных недостатков. Однако необходимо отметить, что процессуальные сроки регулировались Уставом 1864 г. специфично. Сроки предварительного следствия, а также порядок их исчисления нормативно не были закреплены. Поэтому фактические сроки следствия вытекали из регламентированных Уставом 1864 г. требований ко вре- мени, периоду или сроку производства конкретных следственных и иных процессуальный действий, а также принятию отдельных процессуальных решений. Так, согласно ст. 398 УУС, судебный следователь был обязан провести первоначальный допрос обвиняемого «немедленно и никак не позднее суток после явки или привода его». Выемка, к примеру, проводилась немедленно «при самом открытии сих вещей» (ст. 267 УУС) и т. д.

Доступные для изучения данные официальной статистики (табл.) показывают, что на практике сроки предварительного следствия исчислялись месяцами. Группировка по пятилетним периодам и приведение к единому основанию данных о сроках производства по уголовным делам позволили установить, что, например, за период с 1874 г. по 1878 г. на 100 производств в среднем 49,9 было окончено в срок до 1 месяца, за период с 1908 г. по 1912 г. данный показатель остался примерно

Таблица

Сроки предварительного следствия за период с 1874 г. по 1912 г. (расчет произведен на 100 оконченных производством дел)

Сроки производства по делу	Период					Сравнение показателей по годам
	1874–78	1879–83	1884–88	1889–93	1908–12	1874	1914
менее 1 мес.	49,9	48,4	51,2	54,7	45,0	45,2	47,3
от 1 до 6 мес.	36,9	40,1	39,1	40,1	40,7	39,2	43,1
от 6 мес. до 12 мес.	6,8	7,5	6,0	4,1	8,7	7,8	7,6
более 12 мес.	6,4	4,0	3,7	1,1	5,5	8,4	1,9

Примечание. Составлено автором на основе материалов исследований Е. Н. Тарновского¹⁷, Всеподданнейших отчетов министра юстиции¹⁸, Сборников статистических сведений Министерства юстиции¹⁹).

• ¹⁷    Итоги русской уголовной статистики за 20 лет (1874–1894 гг.) … С. 13.

• ¹⁸    Всеподданнейший отчет Министра юстиции за 1888–1889 годы … С. 76–78 ; Всеподданнейший отчет Министра юстиции за 1890–1891 годы … С. 85–88 ; Всеподданнейший отчет Министра юстиции за 1892 год … С. 71–74.

• ¹⁹    Сборник статистических сведений Министерства юстиции … Вып. 24: За 1908 год. Ч. 1. С. 135 ; Сборник статистических сведений Министерства юстиции … Вып. 24: За 1908 год. Ч. 2. С. 41 ; Сборник статистических сведений Министерства юстиции … Вып. 25: За 1909 год. С. 206–207 ; Сборник статистических сведений Министерства юстиции … Вып. 26: За 1910 год. С. 206–207 ; Сборник статистических сведений Министерства юстиции … Вып. 27: За 1911 год. С. 206–207 ; Сборник статистических сведений Министерства юстиции … Вып. 28: За 1912 год. С. 218–219 ; Сборник статистических сведений Министерства юстиции … Вып. 30: За 1914 год. С. 228–229.

на том же уровне и составил 45 уголовных дел на 100 оконченных производств. Для сравнения нами приведены данные 1874 и 1914 гг., согласно которым сроки производства по делу за 40 лет сдвинулись в сторону незначительного увеличения количества оконченных в срок до 6 месяцев дел, а также снижения показателя окончания срока производства продолжительностью более 12 месяцев до уровня конца 80-х – начала 90-х гг. XIX в. В остальном за 40 лет показатели существенно не изменились. Из таблицы следует, что подавляющее большинство производств за период с 1874 г. по 1914 г. было окончено в срок до 6 месяцев.

Однако остается неизвестным распределение данной совокупности по основаниям окончания производств. Например, В. П. Даневский приводит данные о прекращении уголовных дел по состоянию на конец 70-х гг. и отмечает, что более 35 % дел были прекращены по ст. 277 УУС [22, с. 4]. Это свидетельствовало, по мнению ученого, о том, что «…сле-дователи или работали над деяниями неприступными, или не могли отыскать достаточных улик против обвиняемых, …или не в состоянии были напасть на следы какого бы то ни было определенного лица» [22, с. 4].

Е. Н. Тарновский отмечал, что по состоянию на конец 80-х – начало 90-х гг. XIX в. подавляющее большинство дел, оконченных в срок до 6 месяцев, были направлены по подсудности в мировые установления либо окончены в связи с применением сторон20. По данным, приведенным в исследовании Е. Н. Тарновско-го, наибольший удельный вес в структуре производств, оконченных в срок свыше 6 месяцев, составляли уголовных дела о должностных преступлениях, мошенни- честве и подлоге, подделке монет и подлоге правительственных актов21. В отчетах Министерства Юстиции за данный период указывалось, что медлительность в предварительном производстве обуславливалась сложностью следственных действий, необходимостью сбора справок, а также розыском обвиняемых и важных свидетелей22.

В науке медлительность производства по делу выделяли в качестве одного из распространенных недостатков предварительного следствия такие авторы, как Я. К. Городыский [25, с. 75], А. А. Соколов [26, с. 27] и др. В связи с отсутствием нормативных оснований для оценки степени медлительности производства исследователи особое внимание уделяли негативным последствиям нарушения требований ст.ст. 266, 295 УУС Так, например, А. А. Соколов, называя быстроту в производстве и расследовании condicio sine qua non успеха следователя, ключевым последствием нарушения этого требования считал недостижение целей предварительного следствия [26, с. 27–28].

Сенатор К. А. Мальчевский, к примеру, писал, что «от медленности в производстве предварительных следствий непосредственно происходит необнаружение обвиняемых, недостаток улик против виновных и оправдательные о них приговоры» [27, с. 39].

«Быстрота» предварительного следствия связывалась наукой и практикой с так называемым раскрытием и расследованием преступлений по горячим следам, необеспечение которого создавало угрозу недостижения целей уголовного судопроизводства. Вместе с тем производство предварительного следствия со всевозможной скоростью не могло быть организовано по всем видам расследуемых преступлений. Медлительность производства по делу, таким образом, была характерна для расследования наиболее сложных преступлений с высокой степенью латентности.

С. В. Познышев, напротив, полагал, что ключевыми требованиями к производству предварительного следствия являются не только полнота и быстрота, но и беспристрастность и всесторонность, вытекающие из законодательного требования установления следователем обстоятельств как уличающих, так и оправдывающих обвиняемого (ст. 265 УУС)23. При этом ученый ставил под сомнение целесообразность такого сосуществования в следственной деятельности. С учетом построения этой стадии на началах инквизиционного процесса основной недостаток предварительного следствия виделся автору в его односторонности24. Профессор И. Я. Фойницкий в свое время основную причину недостатков предварительного следствия усматривал в правовой конструкции самого следственного производства, в принципах, на которых оно было построено, а точнее: в отсутствии состязательности на этом этапе производства по уголовному делу [28, с. 123–199], что и порождало, во многом, его односторонность.

Анализ показывает, что под односторонностью предварительного следствия дореволюционные процессуалисты понимали невыполнение либо ненадлежащее выполнение судебным следователем требований ст. 265 УУС, направленных на обеспечение объективности и беспристрастности расследования. Последние, в свою очередь, выступали важным условием принятия решения о доказанности либо недоказанности обвинения и, в конечном счете, установления истины.

Таким образом, исследование трудов дореволюционных авторов в совокупно- сти с анализом положений Устава 1864 г. и практики его применения показывает, что наиболее распространенными недостатками предварительного следствия являлись нарушения требований полноты (ст.ст. 286, 512 УУС), «всевозможной скорости» (ст.ст. 266, 295 УУС), а также всесторонности исследования обстоятельств дела (ст. 265 УУС), которые могут быть объединены в самостоятельный вид недостатков по признаку связи с процессом доказывания и способностью порождать широкий круг негативных последствий.

Обращаясь к результатам исследований советских и современных авторов, необходимо отметить, что сопоставимый с рассматриваемым вид следственных ошибок – односторонность, неполнота исследования обстоятельств дела – остается с дореволюционных времен наиболее массовым. Так, в 80-е гг. ХХ в. односторонность, неполнота исследования обстоятельств дела составляла 60,4 % в структуре следственных ошибок [29, с. 148], в 90-е гг. ХХ в. – 59,7 % [7, с. 48], в 2000-х – 57 % [7, с. 49]. Необходимо отметить, что, в общем и целом, современное содержание этого вида следственных ошибок с дореволюционных времен принципиально не изменилось.

Нарушения форм и обрядов предварительного следствия

В отличие от недостатков в виде неполноты, медлительности и односторонности, нарушения форм и обрядов предварительного следствия или, выражаясь современным языком, нарушения уголовно-процессуального закона освещались в научной литературе значительно реже. Объяснением этому может служить их меньшая распространенность в следственной практике. Так, Я. К. Городыский, проанализировав материалы ревизии 1895 г., отмечал, что доля нарушений форм и обрядов предварительного следствия в структуре выявляемых в ходе прокурорского надзора недостатков, по сравнению с неполнотой предварительного следствия, была незначительной [30, с. 29].

Н. А. Буцковский рассматривал нарушения форм и обрядов предварительного следствия в контексте их влияния на правильность рассмотрения дела по существу. Автор называл существенными только такие нарушения, «…когда следствие произведено лицом, не облеченным властью судебного следователя, или не имевшим в данном случае качеств беспристрастного следователя, или же когда порядок нарушен при собрании таких доказательств, которые не были или не могли быть воспроизведены при судебном следствии, как-то: при осмотрах, освидетельствованиях, обысках и выемках, или при отобрании показаний от таких свидетелей, которые потом не были допрошены в суде» [15, с. 45].

Автор фундаментального труда «Практическое руководство для судебных следователей» А. А. Соколов, помимо медлительности производства по делу, также выделял процессуальные недостатки, основу которых составляло неправильное применение и толкование условий производства предварительного следствия [26, с. 27–28, 45]. К их числу автор относил ошибки при вынесении ряда процессуальных актов: постановлений о возбуждении уголовного преследования, о принятии дела к производству, о привлечении лица в качестве обвиняемого [26, с. 45–48], а также ошибки при направлении дела по подследственности [26, с. 59–66] и пр.

Обращение к практике Уголовного кассационного департамента Правительствующего сената позволяет заключить, что нарушения форм и обрядов предва- рительного следствия признавались существенными и, соответственно, влекли отмену решения присяжных и приговора суда, если не были исправлены на судебном следствии, а также повлияли либо могли повлиять на вердикт присяжных25. В дореволюционной судебной практике встречались такие примеры, как: «непредставление подсудимому сущности свидетельских показаний и несоставле-ние в присутствии подсудимого постановления об окончании следствия» и др.26 Подчеркнем, что позиция Уголовного кассационного департамента была продиктована тем, что выявление нарушений форм и обрядов предварительного следствия не только составляло предмет прокурорского надзора, но и являлось одним из обязательных требований процедуры предания суду судебной палатой (ст.ст. 531, 534 УУС).

Интересно, что дореволюционное уголовно-процессуальное законодательство допускало в некоторых случаях использование печатных бланков процессуальных документов для минимизации количества совершаемых ошибок. При этом применение печатных бланков в случаях, прямо не предусмотренных законом, не признавалось нарушением форм и обрядов предварительного следствия [31, с. 732].

Нарушения форм и обрядов предварительного следствия, в отличие от советского и современного периодов, были одними из наименее распространенных недостатков предварительного следствия. Ученые приводят следующие показатели: в 80-е гг. ХХ в. доля существенных нарушений уголовно-процессуального закона в структуре следственных ошибок составляла 25,5 % [29, с.148], в 90-е гг. ХХ в. – 17,3 % [7, с. 48], в 2000-х – 16,0 % [7, с. 49].

С содержательной стороны, также как и в современных исследованиях, нарушения форм и обрядов предварительного следствия должны были обладать признаком существенности, степень которой оценивалась исходя из возможности повлечь негативные процессуальные последствия: препятствование обоснованному преданию обвиняемого суду и вынесению законного судебного решения, вердикта присяжных.

Неправильная юридическая квалификация преступного деяния

Процессуальным актом, завершающим производство у судебного следователя, являлось постановление о заключении следствия [32, с. 66], содержание которого определялось пределами исследования фактических обстоятельств дела, достаточных для составления прокурором обвинительного акта и дальнейшего движения дела.

И. Я. Фойницкий писал, что предварительное следствие составляют действия, «…которыми выясняется преступное событие и вероятная виновность или невиновность лиц, на которые падает обвинение в его учинении, в видах решения вопроса о направлении дела в суд к окончательному разбирательству»27.

Профессор В. К. Случевский первостепенное значение придавал установлению судебным следователем объективной стороны преступления посредством производства таких следственных действий, как: осмотр, обыск или выемка, по причине того, что их выполнение затруднительно или невозможно на судебном следствии28.

Субъективная сторона, по мнению В. К. Случевского, могла быть охарак- теризована только в основных чертах, обеспечивающих юридическую квалификацию преступного деяния29. «Детальные же моменты развития преступной воли – отмечал ученый, – как например: характер побуждений, руководящих обвиняемым (если только побуждения эти не входят в качестве законных признаков состава преступления), или степень участия вложивших свою деятельность в преступление лиц, могут быть предоставлены следствию судебному, так как установки их не требуется при разрешении вопроса о предании суду»30.

Таким образом, обобщая точки зрения И. Я. Фойницкого и В. К. Случев-ского, можно заключить, что судебный следователь осуществлял только предварительную юридическую квалификацию преступного деяния, которая имела вероятностный характер.

Анализ положений Устава 1864 г. показывает, что предварительная юридическая квалификация преступного деяния подлежала проверке при составлении обвинительного акта. А в случае направления дела в судебную палату являлась также предметом исследования в ходе процедуры предания суду. Окончательная юридическая квалификация преступления являлась результатом судебного следствия и прения сторон. Поэтому в рассматриваемый период неправильная юридическая квалификация рассматривалась в качестве самостоятельного вида недостатков предварительного следствия. И напротив, ошибки в применении уголовного закона могли быть допущены только судом.

Исследователи отмечали, что ошибки в квалификации преступного деяния уже на этапе предварительного следствия имели достаточно серьезные последствия

Siberian Law Review. 2024. Volume 21, no. 3 их работах отмечали, что последствия недостатков предварительного следствия имеют не меньшее отрицательное значение для человека, общества и государства, чем судебные ошибки. Все это способствовало постепенному сближению понятий «недостатки» и «ошибка» в контексте следственной деятельности.

Изучение научного наследия дореволюционных процессуалистов показывает, что понятие «недостатки предварительного следствия» включало достаточно широкий перечень дефектов, в основе которых лежали нарушения положений Устава 1864 г., регламентировавших требования к качеству и эффективности предварительного следствия.

Однако необходимо отметить, что данные нарушения не носили преступного характера и рассматривались как разновидность неумышленного проступка, совершенного при отсутствии корыстной или иной личной заинтересованности. Описанные дореволюционными авторами недостатки предварительного следствия также обладали признаками существенности допущенных нарушений и наличием определенных процессуальных и социальных последствий, что сближает их с современным пониманием следственных ошибок. Вместе с тем оценка дореволюционными процессуалистами последствий недостатков предварительного следствия не была лишена изъянов. Для отечественных ученых второй половины XIX в. – начала ХХ в. ключевым последствием недостатков предварительного следствия выступала его слабая репрессивная активность. Односторонность понимания сущности недостатков предварительного следствия, выдвигавшая на первый план их процессуальные последствия, оставляла за рамками исследований вопросы, связанные с социальной ценой существования недостатков, а также соблюдением баланса публичных и частных интересов, поддержанием авторитета судебной

для всех участников уголовного процесса: имелась опасность ввести в заблуждение камеру предания суду, ввести в заблуждение присяжных заседателей и привести к приговору, не соответствующему существу дела, неверно избрать меру пресечения в виде заключения под стражу [20, с. 113]. Однако, по оценкам Я. К. Городы-ского, ошибки в юридической квалификации преступного деяния встречались достаточно редко [30, с. 29].

Советская и современная наука в качестве самостоятельного вида следственных ошибок выделяет ошибки в применении уголовного закона, что является целесообразным с учетом развития уголовнопроцессуального законодательства. По сравнению с дореволюционным периодом данный вид ошибок является достаточно распространенным. Например, по данным исследований 80-х гг. ХХ в. доля ошибок в применении уголовного закона в общей структуре следственных ошибок составляла 14,1 % [29, с.148], в 90-е гг. ХХ в. – 15,6 % [7, с. 48], в 2000-х – 19,0 % [7, с. 49].

Заключение

Этимологически понятие «недостатки» связано с потенциальной возможностью восполнения результатов предварительного следствия в процессе уголовно-процессуального познания. Понятие же «ошибка» употреблялось в научной литературе и в правоприменительной практике для характеристики непреступных нарушений при вынесении судебных решений. По мере развития доктрины, судебной и следственной практики началось переосмысление значения для вынесения законного судебного решения выводов и результатов предварительного следствия. Многими учеными и практиками ставилась под сомнение сама возможность исправления недостатков, допущенных на предварительном следствии, в рамках последующих стадий уголовного процесса. Исследователи в сво- власти и самодержавия, с одной стороны, и обеспечением гарантий соблюдения прав обвиняемого – с другой.

По результатам проведенного анализа можно заключить, что наиболее распространенными на практике и, соответственно, изученными наукой недостатками предварительного следствия являлись не- полнота предварительного следствия и его односторонность, медлительность производства по делу. Нарушения форм и обрядов предварительного следствия, а также неправильная юридическая квалификация преступного деяния выявлялись намного реже и оставались к началу ХХ в. наименее изученными.