Нейролингвистическое программирование как лингвистически ориентированная терапия

Нейролингвистическое программирование — это искусство и наука о личном мастерстве. Искусство, потому что каждый вносит свою уникальную индивидуальность и стиль в то, что он делает, и это невозможно отразить в словах и технологиях, Наука, потому что существует метод и процесс обнаружения паттернов, используемых выдающимися личностями в любой области для достижения выдающихся результатов. Этот процесс называется моделированием, и обнаруженные с его помощью паттерны, умения и техники находят все более широкое применение в консультировании, образовании и бизнесе для повышения эффективности коммуникации, индивидуального развития и ускоренного обучения… НЛП показывает вам, как понять и смоделировать ваш собственный успех. Этот способ обнаружения и раскрытия вашей индивидуальной гениальности, способ выявления того лучшего, что есть в вас и в других людях. НЛП — это практическое искусство, позволяющее добиться тех результатов, к которым мы искренне стремимся в этом мире[1].

Нейролингвистическое программирование, если опираться на слова его создателя Ричарда Бэндлера, это «позиция и методология». Несмотря на это, как сторонники, так и противники НЛП называют его практическим направлением в психотерапии, правда, их мнения расходятся, когда дело доходит до эффективности практик НЛП.

В своей основе НЛП использует целый спектр различных научных и псевдонаучных направлений, включая психотерапию, гештальтпсихологию, гипноз, программирование и лингвистику. Нейролингвистическое программирование не является частью психологии или психотерапии, это методика, собрание советов, практические рекомендации и, как уже было сказано выше, позиция. НЛП не боится критики, наоборот, приветствует её. И главным фактором успешности своих практик его представители называют эмпирические методы, то есть опыт и его результаты[2].

Благодаря определению репрезентативной модели человека, можно осуществить 3 вида действия, которые помогут нам войти с ним в раппорт (доверительные отношения).

Во-первых, это присоединение , при котором вы согласуете свою модель с моделью другого человека, то есть используете лингвистические паттерны и лексику для имитации модели собеседника. Например, если человек говорит вам: «Я вижу, что ты не съел кашу», вы можете ответить: «Да, это действительно так выглядит». Или, второй вариант действия, сказать: «Да, я слышу твой аргумент и согласен с ним» и отсоединиться .

Третий вариант называется отзеркаливание и предполагает максимальную имитацию поведения человека. Если присоединение предполагает, что вы разделяете репрезентативную систему человека в целом, то для отзеркаливания вам нужно действовать в точности, как он. То есть если ваш собеседник почешет за ухом, вы должны (через определенное время, конечно, чтобы он не подумал, что вы дразнитесь) сделать то же самое[3].

НЛП-терапевт не только идентифицирует вычеркивания, обобщения и искажения, обеспечивающие неприкосновенность убогой, ограниченной модели мира, но и восстанавливает ее опущенные части, уточняет и конкретизирует результаты генерализаций, устраняет изменения, помогает распознать подлинные причинно-следственные отношения между событиями. Он работает сразу в двух направлениях: уточняет и расширяет модель и показывает, что действительность во всей своей полноте и многообразии свойств отнюдь не сводится к набору описывающих ее вербальных репрезентаций. Такая процедура носит название проверки психотерапевтической правильности. На первом этапе необходимо установить, насколько поверхностные структуры высказываний клиента (то, что он говорит) совпадают с глубинными структурами его опыта (то, что он на самом деле имеет в виду). Это сравнительно просто, в НЛП разработана стройная система техник и приемов проверки полноты и точности соответствия глубинных и поверхностных структур, задаваемая метамоделью терапевтического процесса.

НЛП напрямую связано с харизмой психотерапевта и так называемым пансемиотическим поведением[4].

В основе пансемиотического поведения лежит эффективная система языковых действий, подчиненная определенной внутренней логике и актуализируемая в ситуациях, вплетенных в соответствующий контекст лингвистической и нелингвистической практики. Вслед за Л. Витгенштейном ее можно назвать психотерапевтической диспозициональностью. Иными словами, НЛП, будучи, как и другие терапевтические школы, особыми видом языковой игры, опирается на специфическую диспозициональную модель психики, законы функционирования которой определяют правила эффективной терапии.

Диспозициональная модель психики основана на представлении о взаимных соответствиях психики и языка, причем язык-деятельность оказывается эвристической аналогией для понимания психики как деятельности особого рода, обладающей своей внутренней логикой. Трудно отрицать зависимость психической деятельности человека от его лингвистических возможностей.

При этом важно различать, как люди говорят о психическом и как они понимают такие высказывания. Все психологические понятия, по Витгенштейну, относятся к элементам так называемого «индивидуального» языка, описывающего внутренние состояния субъекта, языка сугубо личного, понятного только ему самому и никому более. Их употребление в качестве познавательных категорий некорректно, ибо передача соответствующего содержания возможна только через опыт переживания. Это очень важно сознавать психотерапевту, чья деятельность основывается на умении более или менее точно представлять себе, что думает и чувствует другой человек — клиент. Свои суждения терапевт формирует преимущественно на основе анализа высказываний, содержание которых редко представляет собой простое описание чувств или психических состояний их субъекта[5].