Некоторые аспекты влияния массовой культуры на общественное сознание

Массовую культуру зачастую понимают ограниченно – как низкопробное зрелищное искусство, ориентированное на широкий рынок; многие сводят её к псевдокультуре или к простому китчу, который не обладает никаким художественным и эстетическим содержанием. Такое упрощенное представление о массовой культуре не в состоянии объяснить её огромное воздействие, которое ощущается во всём мире. Массовая культура – это не только произведения массового искусства, это и способы духовного потребления, и образ жизни, и язык.

Массовая культура примерно с середины ХХ в. становится одной из прибыльнейших отраслей экономики и даже получает соответствующие названия: «индустрия развлечений», «коммерческая культура», «индустрия досуга» [Шестаков 1988 ։ 14]. Последнее из приведённых обозначений открывает одну из причин возникновения массовой культуры – появление у значительного слоя работающих граждан избытка свободного времени, «досуга». У людей всё более возникает потребность «убивать время». На её удовлетворение, естественно, за деньги, и рассчитана массовая культура, которая проявляет себя преимущественно в чувственной сфере, т. е. во всех видах литературы и искусства. Особенно важным каналом общественной демократизации за последние десятилетия стало ТВ, собирающее огромные и не слишком разборчивые аудитории, движимые стремлением к психологическому расслаблению. Враждебная всякого рода элитарности массовая культура имеет ряд отличительных черт. Это прежде всего её простота, если не примитивность, часто переходящая в культ посредственности, ибо рассчитана она на «человека с улицы». Для выполнения своей функции – снятия сильных производственных стрессов – массовая культура должна быть как минимум развлекательной. Всему этому соответствует и преобладающая тематика массовой культуры, получающей большие доходы от эксплуатации таких интересных и понятных всем людям тем, как любовь, семья, секс, карьера, приключение, ужасы, насилие.

В арсенале масс-культуры множество средств воздействия на сознание аудитории, среди них и утончённые. Наибольшее распространение в настоящее время получают «игры» на границе традиционных ценностей, когда реальная действительность и художественное творчество тесно переплетаются, возникают разнообразные типы их симбиоза, и эти типы становятся популярными и в конце концов массовыми. Иными словами, распространяется то, что можно условно назвать «артизацией» (от лат. ars – искусство), т. е. специфическое взаимное растворение друг в друге художественного творчества и реальной действительности [Теплиц 2000 ։ 27]. Этот процесс, ныне наметившийся в России, происходит в истории человечества отнюдь не впервые, и каждый раз он (в формах, присущих своему времени и месту) кристаллизовал принципиально аналогичное явление։ процесс упадка, разложения определённого общества. Образцом такого рода «артизации» действительности может служить эпоха Нерона [Теплиц 2000 ։ 28]. Император был одновременно и ведущим актёром (да и режиссёром). Осуждённых, зашитых в звериные шкуры (играющих зверей), травили собаками на арене, в туниках, пропитанных маслом и смолою, привязывали к столбам и поджигали, чтобы освещать ночные праздники. При свете живых факелов устраивались состязания на колесницах, и сам Нерон выступал на арене в костюме наездника. Было обычаем заставлять осуждённых разыгрывать мифологические роли, которые по «сценарию» должны были кончаться смертью актёра. Приговорённый появлялся на арене в костюме героя, обречённого на смерть, и изображал какую-нибудь трагическую сцену.

«Артизация» обусловлена тем, что у людей исчерпался лимит доверия к основополагающим общественным ценностям. А когда лимит доверия исчерпывается, обостряется ощущение массами людей внутренней непрочности «устоев», нестабильности общества данного типа. В связи с этим, разумеется, возникают тревога о будущем и страх.

«Артизация» предполагает придание социальным проблемам эстетических характеристик в качестве главных, определяющих черт. Средства массовой коммуникации, в особенности телевидение, подают острые социально-политические явления как зрелища, как своего рода театрализованные представления (программа «Вечер трудного дня» Нижегородского ТВ, например). Реальным угрожающим явлениям придаётся подобие игры. Сознание, парализованное страхом, неспособно к разумным действиям։ как показали социологические исследования, такое терроризированное, завороженное сознание становится удобным объектом для манипулирования. Именно оно в мировоззренческом плане более всего ценит «порядок». По контрасту с реальными ужасами воспитывается массовая психологическая позиция, в рамках которой окружающее относительное (по сравнению с телекошмарами) спокойствие надо ценить и беречь.

Программируется реакция на экранную «действительность» не как на реальную, а как на «кино». Соответственно, культивируется мировоззренческая позиция, предполагающая пассивное отношение к реальному. С одной стороны, ТВ правильно отражает конкретную ситуацию, например, информирует о разгуле насилия, росте преступности и беззакония в стране. С другой – оно делает это такими средствами, художественность которых заставляет зрителя ощутить своеобразное внутреннее сомнение в том, что происходящее действительно реально. Делать программу, в которой стёрта грань между вымыслом и реальностью, – плохая услуга обществу. Многие российские телекомпании проповедуют с экрана прямо противоположные этические принципы, что не может не вести потребителя к этическому релятивизму, который, в свою очередь, смыкается с аморализмом. Масс-культ несёт в себе ощущение агрессивности, страха и отвращения («эстетика безобразия»). Где кончается «чёрный юмор» и начинается трагедия, подлинная и жуткая? Разве во всё можно играть? Любыми ценностями жонглировать?

Стремление к правдоподобию, которое движет создателями многих телепередач, не означает стремления к правде, правдоподобие – это смесь правды с вымыслом. Оно отвечает известной английской пословице «^ем больше правды, тем более лживо».

Как говорят дельцы культурной индустрии, если у потребителя перестало «захватывать» дух, если «контингент» всё более вяло «покупает товар», надо «поддать перцу» [Мидлер 1978 ։ 32]. ^то означает на деле переход к иным формам и проявлениям массовой культуры. Манипуляция общественным сознанием становится относительно утончённой и более рафинированной. Речь идёт о недавних новинках ТВ – телешоу типа «Алчности», «Слабого звена», «Русской рулетки», «За стеклом», «Последнего героя», «Дома-2», морально оправдывающих недостойные человека побуждения, эгоистическую мотивацию поступков, утверждающих образ нового героя, использующего любые средства для достижения индивидуального благополучия.

В последнее время телеканалы удивили своих зрителей передачами, целью которых является постоянное подглядывание за обыденной жизнью новых «телезвёзд» – простых людей, согласившихся стать объектами эксперимента. Кого страна увидела «за стеклом»? Почему в течение месяца ей демонстрировали существование людей, лишённых духовных интересов, свойственных нормальной личности? Разумеется, создателям проекта известно, что зрелище делает захватывающим внутренний драматизм сюжета, сильные чувства незаурядных людей. Просто у них, видимо, была другая задача. Если угодно, это была сознательная игра на понижение – в шоу стали участвовать люди, позволившие манипулировать собою в борьбе за квартиру, деньги или «славу», готовые стать наглядными пособиями для демонстрации индивидуума вне истории и культуры, обнажить не только тело, но и душу.

Создатели зрелища вполне преуспели – потребность в новом герое была успешно внедрена в массовое сознание, возникли молодёжные клубы поклонников «застекольщиков». Телешоу дало возможность сделать некоторые малоприятные открытия относительно самой телеаудитории, т. к. общество, с жадным интересом ежедневно приникающее к экрану в ожидании «мыльной оперы» из жизни, очевидным образом нравственно неблагополучно. Создателям подобного проекта, вероятно, хотелось бы, чтобы зрители считали, что российская молодёжь именно такова, какой её представили, а те, кто находится по эту сторону «засте-колья», среди зрителей, ничем не отличаются от тех, кто пребывает по другую его сторону. Как замечательно выразился один германский культуролог, «телезритель становится неоплачиваемым надомником по производству человека массы» [Теплиц 2000 ։ 243], который, независимо от его объективных и субъективных данных, ищет в культуре соответствие своему «среднему», отчасти маргинальному состоянию. Состояние оторванности от корней воспроизводит себя в духовной культуре. Эфирная неопределённость на самом деле отражает запутанность нынешнего общественного сознания. Но при этом, увы, многократно её увеличивает.

Ещё одна калька с зарубежного «реального шоу» – «Последний герой». Суть его состоит в том, что группу отобранных добровольцев – мужчин и женщин разных возрастов и профессий, пришедших на экран в буквальном смысле с улицы, – забрасывают куда-то в джунгли на 40 дней, оставляя фактически без еды и элементарных благ цивилизации. «Прелесть» и оригинальность шоу состоит не только в остроте интриги и экзотичности конкурсов, но и в том, что зрители видят участников и между конкурсами, в повседневном быту։ их ссоры, растущее раздражение, паранойя, интриги, взаимное подсиживание – всё включается в игру.

Реальные шоу – это попытка выйти за пределы симуляции, ощутить реальность как таковую, пусть в экспериментально выстроенных декорациях, но «по правде», а не понарошку. А значит, с некрасивыми отношениями, интригами, с червяками, которых глотает убеждённая вегетарианка и т. д. На первый взгляд кажется, что подобные игры неприложимы к России. Нужно в нескольких поколениях объесться комфортом и технологией, чтоб захотеть хоть ненадолго в первобытную пещеру или в шалаш. Все трудности необитаемого острова с успехом заменит неустроенный быт и удобства во дворе. А если к ним ещё добавить пьяного соседа, то ни один участник западного шоу просто не выживет. Отказ же от такой святыни западной цивилизации, как рrivacy (прайвэси), отказ, в котором сокрыта «изюминка» подобного острова, для России также неактуален։ сначала надо разобраться, что такое эта самая «прайвэси» и зачем она нужна, а затем попробовать её осуществить, например, в 2-комнатной малометражке, где проживают 3 или 4 поколения одной семьи, или на университетской кафедре, где ящики стола справедливо разделены между 3-мя доцентами. Иными словами, у нас реальность ещё не настолько погребена под слоями культурных знаков, чтобы искать её в экзотических обстоятельствах. А так как в русской культуре главная и настоящая реальность – это всегда «духовность», то и выходит, что именно незнакомство с «прайвэси» питает ту популярную ныне культурную мифологию, согласно которой угрюмый русский быт подвигает на полёты духа, а западная сытость и комфорт пестуют пресловутую бездуховность. Как ни странно, реальные шоу этот тезис не подтверждают. Пространства, в которые помещены их участники, не физически, а символически очень близки к России. Однако почему-то никаких полётов духа не наблюдается. Наоборот, освобождение от «оков» цивилизации выдвигает на первый план закон «умри ты сегодня, а я завтра» с той лишь разницей, что «умри» в данном случае означает «уйди с экрана».

Мировоззренческое давление массовой культуры начинается с детского возраста. Дети психологически менее стабильны, чем взрослые. В большинстве случаев более эмоциональные, чем взрослые, молодые люди, подростки и дети тем самым обладают определённым качеством, о котором К. Маркс говорил, что чувственная природа организма ребёнка есть первая связь, которая соединяет его с миром. Первая и самая сильная. СМИ повседневно штурмуют чувства ребёнка, подростка, молодого человека. Активное использование «изобретений» масс-культуры позволяет неуклонно усиливать это воздействие, делать его всё более мощным и всеобъемлющим. Детская литература, компьютерные и видеоигры, мультипликация, комиксы и детские телепередачи буквально изобилуют такими «изобретениями». В результате происходит искажение предстающей перед молодёжной аудиторией картины мира путём стереотипов, исполненных насилием и страхом.

Определяющей чертой маскультуры является воспитание специфического «игрового» мировоззрения, при котором моральные, эстетические, познавательные и другие духовные ценности важны индивиду прежде всего постольку, поскольку из них можно составлять самые причудливые сочетания, как это делается, например, в детской трубке-калейдоскопе. Это даёт возможность окунуться в стихию необязательности какой бы то ни было нравственной ценности. Детская масс-культура насаждает в мировоззрении ребёнка агрессивность и эскапизм, кристаллизует модель человека, играющего во всё и вся, – модель «гомо люденс», поведенческая активность которой характеризуется беспринципностью, по существу, возводимой в жизненный принцип.

Однако есть и позитивные тенденции, которые наметились в последнее время. Всё чаще раздаются требования общественности (журналистов в том числе) о введении нравственной цензуры на нашем телевидении. Есть своеобразная усталость от масс-культуры, которая захватывает всё большие слои населения. В результате социологических опросов выяснилось, что массовая культура потребляется не столько потому, что она «нравится», сколько потому, что ничего или почти ничего иного нет.

Таким образом, располагая целым арсеналом средств воздействия на общественное сознание, массовая культура оказывает сильное влияние на своего потребителя. Особенно важным каналом общественной демократизации за последние десятилетия стало ТВ. Телевидение является одним из самых влиятельных механизмов распространения ценностей, улавливает их колебания и в каком-то смысле даже гипнотизирует общество. В связи с этим уровень требований, предъявляемых к ТВ, возрастает многократно, а задача повышения качества его содержания и языка становится особенно актуальной и важной. Несмотря на по- пытки «облагородить» ТВ путём обращения к более развитым и элитарным вкусам, вряд ли возможен полный отказ от массового зрителя. Массовость воздействия заложена в самой природе средств массовой коммуникации. Если можно «облагородить» их, то не сужением круга адресатов, а скорее повышением их культурного уровня. Поэтому вопрос о качестве содержания, передаваемого при помощи средств массовой коммуникации, сохраняет свой актуальный смысл. Общество, которому безразлично, что читают, смотрят и слушают его члены (главным образом юные), встает на путь самоуничтожения.