Неудавшаяся экспедиция А. Каргополова в Абиссинию: русско-французское сближение в колониальной политике на рубеже 1880-1890-х гг

В последние два десятилетия XIX в. Россия ввиду относительной неудачи на балканском и ближневосточном направлениях была вынуждена искать новые сферы приложения своих сил. С одной стороны, внешнеполитическая обстановка требовала более аккуратной, но вместе с тем и более четкой позиции Петербурга в делах европейской политики. С другой стороны, европейские державы проводили в то время активную колониальную экспансию, во многом перемещая на африканские или на азиатские просторы европейские противоречия. Россия, таким образом, вынуждена была если и не участвовать в полной мере в колониальном разделе мира, то, по меньшей мере, определить принципы своей политики в различных регионах земного шара. Одним из таких регионов, получившим в то время особое геополитическое значение, безусловно, был район Африканского Рога, где ключевое положение занимала единственная в Африке христианская страна – Абиссиния, которую Франция считала своей зоной влияния.

АГЕЕВ Николай

Россия издавна проявляла немалый религиозный и культурный интерес к этой, как считали, близкой по вере африканской стране. Но установлению прямых контактов с ней мешали и географическая удаленность, и отсутствие у России непосредственных торговоэкономических и политических интересов в этом регионе, и боязнь русского правительства быть вовлеченным в международные осложнения на почве второстепенных для него африканских дел. Последняя причина особенно ярко проявилась во второй половине XIX столетия, когда особенную важность приобрели коалиционные отношения между державами в Европе и России необходимо было аккуратно действовать на периферийных для себя направлениях, чтобы не осложнить отношения с возможными европейскими союзниками.

В конце 1880-х гг. Россия перед лицом растущей мощи Германии и на фоне непрекращающейся вражды с Великобританией стремилась к установлению союзнических отношений с Францией. В научной литературе, в том числе и в одной из предыдущих работ автора данной статьи, подробно рассматривался эпизод с миссией казака Ашинова, попытавшегося проникнуть в Абиссинию и закрепить там русское влияние1. Как известно, эта инициатива натолкнулась на резкое противодействие со стороны Франции, обеспокоенной появлением в Северо-Восточной Африке дополнительного конкурента из числа великих держав и применившей военную силу против мирной по сути ашиновской миссии в Сагалло. Русское правительство при этом продемонстрировало боязнь испортить отношения с Третьей республикой на почве малозначимых, как оно тогда полагало, африканских дел и дистанцировалось от Ашинова, возложив на него лично всю ответственность за произошедшее в Сагалло.

Стремление русского правительства действовать в Африке с обязательной оглядкой на Францию ярко проявилось в эпизоде, связанном с неудавшейся научной экспедицией русского ученого Александра Каргополова в Абиссинию. Член-сотрудник Московского императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (МИОЛЕАиЭ) Каргополов (бывший постоянный спутник известного русского исследователя Средней Азии Севернева2) решил в 1889–1890 гг. совершить экспедицию в далекую Абиссинию с целью пополнения своей научной коллекции. Получив рекомендательные письма МИОЛЕАиЭ, а также завербовав в Одессе в качестве одного из четырех своих спутников бывшего участника злополучной аши-новской миссии Степового, Каргополов намеревался через индийский Бомбей и затем через Обок проследовать дальше во внутренние районы Абиссинии. Поездка совершалась ученым на собственные средства, а участие МИОЛЕАиЭ сво- дилось лишь к снабжению экспедиции рекомендательными письмами.

Министерство внутренних дел, видимо, напуганное резонансом ашиновской миссии, не желало давать Каргополову разрешение на выезд в Абиссинию без предварительной консультации с МИДом. В соответствующем отношении товарища министра внутренних дел на имя главы внешнеполитического ведомства содержится сообщение о том, что участники экспедиции Каргополова имеют при себе оружие («револьверы с ружьями») – ведь именно незаконный провоз на территорию обокской колонии оружия был основной претензией французской администрации к миссии Ашинова.

О планируемой экспедиции было сообщено во французскую столицу русскому послу во Франции барону А.П. Моренгейму, который, в свою очередь, обратился во французское внешнеполитическое ведомство, чтобы узнать, «не встречается ли со стороны Правительства Республики препятствий к предпринимаемому означенным лицом путешествию и к снабжению как его, так и его спутников, рекомендациею к Обокским властям»3. Получив, наконец, согласие французской администрации на проезд русского ученого в Абиссинию, МИД уведомил об этом Министерство внутренних дел, которое и дало «зеленый свет» экспедиции Каргополова.

Однако ученый, по всей вероятности, плохо просчитал экспедиционные расходы и, задержавшись дольше запланированного в Бомбее, прибыл в Обок без достаточных средств не только для продолжения путешествия, но и для возвращения в Россию. Обратившись через французскую администрацию за финансовой помощью к председателю МИОЛЕАиЭ Богданову, Каргополов запустил целый механизм межгосударственной и межведомственной переписки по этому вопросу – по цепочке его просьба была передана обокской администрацией в Париж, оттуда в русское посольство Моренгейму, который, в свою очередь, довел эти сведения до российского МИДа. Начальник Азиатского департамента МИДа Зиновьев запросил скорейшего заключения МИОЛЕАиЭ по проблеме. Через день он получил по теле- графу неутешительный для застрявшего в Африке Каргополова ответ: «Каргополов путешествует на личные средства, оказать поддержки общество не может»1.

Моренгейм, тем не менее, посоветовал МИДу не бросать ученого на произвол судьбы. Заботясь, прежде всего, о престиже русского правительства и не желая давать общественности повода омрачить русско-французские отношения очередной шумихой, которая вполне могла бы подняться на волне известий об очередной, пусть и неудачной, попытке русских проникнуть в Абиссинию, барон Моренгейм предложил Министерству иностранных дел взять на себя финансовый риск, ссудив Каргополову денег на обратный путь морем до Одессы. Министр Гирс, сочтя доводы своего подчиненного вполне уместными и разумными, дал послу указание официально попросить французское правительство авансом предоставить Каргополову и его спутникам оплаченное место на корабле до Константинополя, что и было в скором времени исполнено.

Данный эпизод, с одной стороны, ярко иллюстрирует продолжавшуюся и даже – под свежими впечатлениями от ашинов-ского конфуза – укрепившуюся нерешительность русского правительства во всем, что касалось вмешательства России в африканские дела. Даже такая удаленная от мировой политики проблема, как проезд русского ученого в Абиссинию с чисто научными целями и возникшие у него финансовые и технические трудности, стала предметом оживленной переписки на самом высоком уровне между министерствами внутренних и иностранных дел, а также русским посольством в Париже. С другой стороны, подобная оглядка на Францию, наглядно проявившаяся в межведомственном и межгосударственном обмене мнениями по этому далекому от европейской политики вопросу, позволяет, пусть и косвенно, судить о серьезности намерений русского правительства по глобальному сближению с Францией, а также предвосхищает образование в дальнейшем своеобразного русско-французского тандема в Абиссинии.