Николай Иванович Пирогов в "Шарите"

Воронежская Государственная Медицинская Академия им. Н.Н. Бурденко, Немецкий Кардиоцентр Берлина

NIKOLAY IVANOVICH PIROGOV IN CHARITЁ

«Жизнь, ты с целью мне дана!» Н.И. Пирогов.

Прошло 200 лет со дня рождения Николая Ивановича Пирогова, но мы всегда будем хранить светлую память о блестящем хирурге, крупном ученом и общественном деятеле. Очень многое написано и сказано о Пирогове, но именно сейчас, когда Россия вновь встала на путь модернизации технологий в области медицины и поддерживает исследования, новаторские идеи, чему посвятил всю свою жизнь великий мыслитель, является актуальным, обращение к его творчеству. Сегодня, когда востребованы высококвалифицированные кадры, учение Н.И. Пирогова как никогда актуально и важно. Кроме того, является знаменательным, что 200 лет со дня рождения Пирогова совпало с 300 летним юбилеем известной берлинской клиники Шарите, где в течение 2-х лет проходил стажировку молодой и энергичный хирург Николай Иванович Пирогов. Иногда по вечерам, прогуливаясь по средней аллее клиники Вирхова, которая является частью больничного комплекса Шарите, я понимаю, что много лет назад здесь учился постигать мастерство хирургии, мой соотечественник великий Пирогов.

Немецкая практика состояла из двух этапов: в берлинской клинике Шарите и практики в центральном госпитале Геттингена. Из архивов Гумбольдтского универ-

Снимок с портрета работы художника А.Д. Хрипкова, жившего в Дерпте в годы учения Пирогова (перед поездкой в Берлин 1833)

Факультет хирургии, хирургическая клиника Шарите ( Ауссен) 1909/1910

ситета Берлина известно, что Николай Иванович Пирогов с 22.06.1833 по 25.09.1834 гг. (матрикула № 948/23 ректорат медицинского факультета берлинского университета Вильгельма Фридриха) находился на научно-практической стажировке в клинике Шарите. И более полугода провел в госпитале Геттингена. «Время моего пребывания в Берлине, – пишет Николай Иванович, – было именно временем перехода германской медицины – и перехода весьма быстрого – к реализму; началось торжественное вступление ее в разряд точных наук».

В Берлине Пирогов учился у Ф. Шлемма (1795–1858) анатомии и оперативной хирургии на трупах, у Й.Н. Руста (1775–1840) он слушал клинические лекции по хирургии, у К. Грефе (1787–1840) практиковал в хирургической и

Йоханн Фридрих Диффенбах (1795–1847)

Фридрих Шлемм (1795–1859)

Йоханн Непомук Руст (1775–1840)

глазной клиниках, занимался оперативной хирургией в клинике Й.Ф. Диффенбаха (1792–1847). Слушал он также величайшего биолога и физиолога того периода Иоганна Мюллера (1801–1858), читавшего в Берлине с 1833 года курс анатомии.

Берлинская хирургическая клиника Руста считалась тогда наиболее передовой в Германии. «Руст был, — писал Пирогов, — в известном смысле наиболее реалист между врачами тогдашнего времени. Он хотел основать свою диагностику исключительно на одних объективных признаках болезни, почти совершенно игнорируя субъективные высказывания, больного, потому что расспросы и рассказы больного, особливо необразованного, нередко служат вместо раскрытия истины к ее затемнению».

Во времена Пирогова Руст уже сам не оперировал, а предоставил это дело Диффенбаху, пластические операции которого пользовались тогда большой популярностью. Профессор Шлемм сразу распознал в Пирогове знатока анатомии, полюбил его и охотно руководил его экспериментальными работами. Он ценил в Пирогове любознательность и трудолюбие. Пирогов доказал остроту своего взгляда, заметив на тончайшем препарате профессора один еле заметный нервный узелок. Шлемм был – по определению Пирогова – «первостепенный техник: его тонкие анатомические препараты (сосудов и нервов) отличались добросовестностью и чистотою отделки». Он был не только превосходным техником в анатомии, но и отлично оперировал на трупах, передав Николаю Ивановичу свою изумительную технику и свои глубокие знания в определенных областях анатомии. Знаменитый Грефе при больших операциях всегда приглашал Шлемма, и, оперируя, справлялся у него, не проходит ли в оперируемом месте ствол или ветвь артерии.

В своей клинике Грефе был истинным маэстро. Операции его удивляли всех ловкостью, аккуратностью, чистотою и необыкновенною скоростью производства. Высокая техника операций сочеталась у Грефе с образцовой организацией. Сработанность с ассистентами была доведена до совершенства: все инструменты наготове, ни шума, ни суматохи, четкость и быстрота.

В анатомических театрах Берлина Пирогов постигал и патологическую анатомию, которой в то время не придавалось большого значения. Умерших больных уносили в покойницкую, где учился оперировать Пирогов. В покойницкой больницы Шарите в то время работала госпожа Фогельзанг, в прошлом повивальная бабка, которая занялась анатомией, по ее словам, «из любви к искусству». Пирогов высоко ценил госпожу Фогельзанг и свидетельствовал, что она достигла совершенства в определении и разъяснении внутренних органов. Пирогов всегда трудился увлеченно и умел воспламенять других, как и госпожа Фогельзанг.

Пирогов перенял изобретательность и совершенную технику Диффенбаха, быстроту и ювелирную точность Грефе, но перенял не для того, чтобы подражать, а чтобы развивать.

Особенно высоко ценил Пирогов свое пребывание в 1834 году в Геттингене, где Конрад Лангенбек (1776–1851) научил его владеть по-настоящему ножом. «Нож должен быть смычком в руке настоящего хирурга, — говорил профессор. – Не надо давить, надо тянуть ножом по раз-резываемой ткани». Он научил Пирогова быстроте при операциях, и Николай Иванович всегда с отвращением вспоминал о тех мучителях несчастных больных, которые щеголяли, медленным оперированием. У него же Пирогов познакомился с замечательным искусством приспособления при операциях движения ног и всего туловища к действию оперирующей руки; и это делалось не случайно, не как-нибудь, а по известным правилам, указанным опытом. Впоследствии собственные упражнения Пирогова

Грефе Альбрехтт (1828–1870)

Бернард Рудольф Конрад фон Лангенбек (1810–1887)

ненужное. В этом и заключается гений ученого. Увидеть и понять именно то, что необходимо и важно для решения

Портрет Пирогова из коллекций картин института Карла Зудхоффа (KSI E 1248)

на трупах показали ему практическую важность этих приемов. Подводя итоги своей научной командировки, Пирогов выделил Лангенбека, как знатока хирургической анатомии. Здесь же Пирогов познакомился с Б.Р. Конрад фон Лангенбек (1810–1887), с которым они были одного возраста, что способствовало их продуктивной работе по обмену опытом и мнениями. Позже этот великий хирург прославил медицину Германии.

В годы учения Пирогова в Германии медицина не знала еще обезболивающих средств и поэтому особенно высоко ценилась тогда быстрота операций. Медленность операций при воплях и криках мучеников науки или, вернее, «мучеников безмозглого доктринерства», — как писал Николай Иванович, – были ему противны при его темпераменте и приобретенной долгим упражнением на трупах верности руки. Пирогов вдумывался в коренную причину этого варварства, но безуспешно искал способов уменьшить страдания оперируемых, точно также, как безуспешны были тогда поиски средств борьбы со смертельным исходом огромного большинства даже удачных в техническом отношении операций. Конечно немецкая хирургическая школа того периода еще была несовершенна и многие идеи, которым следовали знаменитые хирурги, были не совсем научны. Но таков был общий уровень развития европейской медицины того периода, за редким исключением, и Пирогов смог взять именно то, что было необходимо для продолжения научно-обоснованного изучения хирургии, отбросив все поставленных задач.

За два года работы Пирогова в клиниках и лабораториях Берлина и Геттингена он углубил свои знания в анатомии, усовершенствовал свою хирургическую технику и расширил объем своих научных исследований в области применения анатомии к хирургии. Научное путешествие в Германию было хорошей школой.

Младшим современником Н.И. Пирогова в Германии был профессор Эрнст фон Бергман – в будущем общепризнанный лидер немецких хирургов. Он, как и Пирогов, окончил Дерптский университет. Личная встреча их произошла в Берлине в 1865 г. Бергман темпераментно пропагандировал опыт русской медицинской науки и пироговские принципы военно-полевой хирургии. В одном из своих выступлений он мужественно характеризовал исторические корни немецкой хирургии. «Не будем никогда забывать, – утверждал он, – что наша немецкая хирургия строилась на основе большой хирургии французской академии, и что она особенно строго опирается на анатомические работы русского Николая Пирогова также, как на антисептический метод англичанина Джозефа Листера». Почти два века медицинское сообщество находится под обаянием личности Николая Пирогова – великого ученого, взгляды которого ничуть не устарели. Наоборот, сегодня мы нуждаемся в Пирогове и в его взглядах более чем когда-либо. Это, конечно, за- мечательно, что наша отечественная медицина и наука начала развиваться после пятнадцатилетнего застоя, но все-таки мы немного отстаем от мировых тенденций развития медицины, особенно на периферии. Пирогов выступал за доступную и прогрессивную медицину. И, на мой взгляд, в нашей профессии не должно быть границ, мы должны быть открыты и доступны, обмениваться опытом и технологиями, так как цель нашей профессии – это служение человеку. Необходимо придти к единым стандартам оказания медицинской помощи, единой системе образования, которая позволила бы обмениваться опытом и эффективно внедрять новые технологии, разработанные в любой точке земного шара. Кроме того, является очень важным поддержка молодых специалистов и ученых, чтобы они могли продуктивно работать в своей области, а не быть занятыми повседневными проблемами быта. Очень важен переход от видимости науки к реальности, которая могла бы способствовать укреплению здоровья нации и решению многих актуальных проблем, которые на сегодняшний день стоят перед медициной. Великий Пирогов посвятил всю свою жизнь служению именно таким принципам, и нам не стоит забывать историю наших прогрессивных учителей, каким был Николай Иванович. И лучшей памятью о нем будет внедрение его прогрессивных идей в теорию и практику медицины и поддержка продолжателей дела Николая Ивановича Пирогова.