Новая стратегия национальной безопасности России и меняющийся мир

The article analyses "The National Security Strategy of the Russian Federation" approved by the Russian President on December 31, 2015. The author considers the content of this document in the context of conformity with the modern challenges and threats emerging in a changing world and points to several components that need further development.

Стратегия национальной безопасности Российской Федерации, утвержденная президентом России В.В. Путиным 31 декабря 2015 г., является базовым документом, предназначенным для долгосрочного стратегического планирования деятельности государственных органов в области внешней и внутренней политики, официально определяющим национальные интересы и приоритеты РФ [1]. Положения Стратегии позволяют разрабатывать цели, задачи и меры, направленные на укрепление национальной безопасности, обеспечение устойчивого развития страны на долгосрочную перспективу. Предшествующим документом являлась принятая в 2009 г. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, чье смысловое содержание устарело значительно ранее обозначенной финальной даты ввиду стремительно меняющейся международной обстановки, а также социально-политического и экономического положения на постсоветском пространстве.

Декларируемая в ряде предшествующих стратегий, концепций и положений «докрымская» (до начала 2014 г.) системная картина мира российской политической элиты исходила из предположения, согласно которому между Россией и странами Запада возможны отдельные разногласия по политическим вопросам. Допускалась полемика между политическими лидерами России и Запада в публичной сфере с взаимными обвинениями в «имперских амбициях», попытках «отформатировать мировую систему» и подобной риторике, позволяющей в политическом сознании собственных граждан формировать «образ врага» и использовать его при решении задач электорального плана. При этом экономическая взаимозависимость России и Запада, как считалось, имеет настолько глубокий характер, что реальное политическое и тем более военно-политическое противостояние между российской и западной элитами невозможно. Россия, несмотря на антизападную риторику, с момента распада СССР последовательно двигалась по пути встраивания в мировую экономическую модель по принципу «продаем сырье - покупаем изделия глубокой переработки». При этом валютная выручка от экспорта направлялась не столько на модернизацию собственных индустриальных мощностей, сколько на обслуживание внутренних финансовых спекуляций, «рынка кредитования», складировалась в разных «фондах благосостояния» и переводилась в государственные облигации США.

Экономическая заинтересованность Запада в России помогла нашей элите относительно безболезненно пережить внешнеполитический кризис 2008 г., вызванный войной с Грузией, но воссоединение с Крымом в 2014 г. оказалось «красной чертой», началом глобальной операции по сдерживанию России экономическими, политическими и информационно-пропагандистскими методами. Критичность зависимости мировой (особенно европейской) экономики от российских товаров и рынков оказалась сильно переоцененной отечественными экспертами, и введение ан-тироссийских санкций быстро дало негативный результат: «В первой половине 2015 г. …по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года экспорт товаров сократился на 28,5 %, их импорт - на 38,6, экспорт услуг - на 22,2, импорт - на 26,1 %» [2, с. 19]. Разумеется, «внутренний российский производитель» запланировал извлечь выгоду из режима санкций, главным образом касающуюся предприятий военно-промышленного комплекса: «Нагнетание враждебности к Западу создает благоприятный фон для запланированного в России беспрецедентного роста оборонных расходов в 20 трлн р. в период до 2020 г.» [3, с. 63]. Однако ситуация выглядит неоднозначной, поскольку многие звенья производственных технологических цепочек даже в системе ВПК находятся за пределами России, критически уязвима электроника.

Новая Стратегия национальной безопасности России [4] исходит из базисного утверждения о наличии комплексного противодействия (военного, экономического, информационного) со стороны США и их союзников в отношении самостоятельной (субъектной) внешней и внутренней политики Российской Федерации. Реалистичной представляется констатация усиления военной силы в международных делах (п. 14 Стратегии), стремления наделить НАТО глобальными функциями в обход системы международного права (п. 15), уделяется должное внимание как экономической, так и духовной устойчивости государства. Данные категории, впрочем, всегда интересовали российских политологов и экономистов, и рассматриваемая Стратегия в этом не нова. Профессор И.Е. Бельских ранее констатировал двойственность сложившейся ситуации: «В России самая развитая в мировом народном хозяйстве многоотраслевая добывающая промышленность и эффективно работающая на экспорт транспортная инфраструктура... Одновременно с этим в России нет современных промышленных технологий (за исключением некоторых отдельных отраслей), имеется значительный износ основных фондов национального хозяйства...» [5, с. 15]. При этом исследователь называл другую уязвимость - сферу жилищно-коммунального хозяйства, стремительно превращающуюся в «точку сборки» движения социального протеста малоимущих граждан [6, с. 3].

Анализу украинского конфликта и порождаемых им угроз в обновленной Стратегии национальной безопасности России нашлось удивительно мало места, всего один короткий пункт 17. Между тем это геополитическое направление уже сейчас играет ключевую роль в формировании территориальных претензий к РФ, что находит активную поддержку у политических лидеров ряда стан Запада. Как отмечает молодой российский политолог А.Н. Харыбин, именно «украинский кризис стал тем пунктом, от которого скрытое противостояние вернулось в открытую форму» [7, с. 25] между империями «Великой Суши» и «Великого Моря» (согласно геополитической традиции, такими метафорами принято обозначать «морские» и «континентальные» государства -США и Россию в данном случае).

Вполне ожидаемой стала фокусировка Стратегии национальной безопасности России на угрозе терроризма и обнаружении ее источников. В этом вопросе отечественная политическая элита традиционно стремится вынести в приоритет внешние, зарубежные первопричины, отодвигая внутрироссийские на второй план: «Территории вооруженных конфликтов становятся базой для распространения терроризма, межнациональной розни, религиозной вражды, иных проявлений экстремизма. Появление террористической организации, объявившей себя “Исламским государством”, и укрепление ее влияния стали результатом политики двойных стандартов, которой некоторые государства придерживаются в области борьбы с терроризмом» [8].

Безусловно, всплеск международного терроризма связан в том числе с ошибочной внешней военно-силовой политикой США и их союзников в традиционном исламском регионе, наложенной на местные социально-экономические проблемы (нищету, демографический взрыв и т. д.). Однако, как никогда ранее, современная политическая наука должна подвергнуть глубокому изучению те идеологические процессы, которые протекают в рамках ислама как религии. В этом вопросе нужны особая тактичность и научная объективность. Российский специалист по противодействию политическому экстремизму П.Е. Суслонов предупреждает: «В религиозной сфере, как ни в какой другой, важно различать понятия радикализма и экстремизма, которые, к сожалению, смешиваются даже во многих официальных публикациях и выступлениях» [9, с. 240].

Проблема современного исламистского терроризма не решается по отдельности ни оперативно-силовыми, ни экономическими, ни даже практикуемыми идеологическими мерами (пропагандой толерантности, заботой о беженцах-переселенцах из исламских стран и т. д.). Нужна, как представляется, системная духовно-патриотическая работа именно с коренным, базовым населением тех стран, которые подверглись террористической атаке. Рискнем выдвинуть парадоксальный тезис - повышение уровня патриотизма, национального самоуважения, бережного отношения к своему государству, своей земле как геополитической категории, а применительно к России и возрождение евразийского духовного базиса [10], заставят зарубежных экстремистов разного рода, у которых здесь будет ликвидирована социальная опора, с большей осторожностью и опасением относиться к нашей цивилизации, избегать вступать с ней в конфликт. Подобное невозможно и без повышения гражданского самосознания российского социума, создания той активной политической категории, которую принято обозначать как гражданское общество. Профессор В.А. Колесников подчеркивает значимость интенсификации «…формирования гражданского общества, особо посредством образования общественных палат на всех уровнях российской власти и общественных советов при структурах исполнительной власти» [11, с. 83].

Подводя итог, отметим, что принятая 31 декабря 2015 г. новая Стратегия национальной безопасности Российской Федерации хотя содержательно и является шагом вперед в сравнении с предшествующим аналогом, но по-прежнему (очевидно, по соображениям политической целесообразности) не заостряет внимания на ряде новейших вызовов и угроз современного мира (украинском геополитическом кризисе, внутреннем генезисе терроризма в России и т. д.). Это должно найти выражение в продолжении экспертной работы над последующими редакциями данного документа.

Ссылки:

• 1.    Стратегия национальной безопасности Российской Федерации [Электронный ресурс]. Утверждена Указом Президента России В.В. Путина № 683 от 31.12.2015 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

• 2.    Оболенский В. Внешняя торговля России: барометр предсказывает бурю // Мировая экономика и международные отношения. 2016. № 2. С. 15–25.

• 3.    Ознобищев С.К. «Новая холодная война»: воспоминания о будущем // Полис. 2016. № 1. С. 60–73.

• 4.    Стратегия национальной безопасности …

• 5.    Бельских И.Е. Факторы экономического роста: стратегия национального развития России // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 30. С. 15–20.

• 6.    Бельских И.Е. К вопросу о национальной безопасности в сфере жилищно-коммунального хозяйства: роль общественного контроля и эффективного взаимодействия с федеральными органами власти // Там же. 2013. № 25. С. 2–6.

• 7.    Харыбин А.Н. Россия как суша – историко-геополитический анализ // Научный вестник Волгоградского филиала РАНХиГС. Серия: Политология и социология. 2015. № 3. С. 22–25.

• 8.    Стратегия национальной безопасности …

• 9.    Суслонов П.Е. Генезис и сущность религиозного экстремизма: философско-религиоведческий анализ // Новое слово в науке: перспективы развития. 2015. № 3. С. 239–242.

• 10.    Суслонов П.Е. Евразийская философия государства и права // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2014. № 1. С. 22–26.

• 11.    Колесников В.А. Политическая стабильность и строительство новой России // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 6-2 (32). С. 82–87.