The 1998 Novgorod treasure of kufic coins

16 июля 1998 г. при археологических работах в г. Новгород на Троицком XI раскопе (руководитель – член-корр. РАН П. Г. Гайдуков) был найден клад из 13 куфических монет (рис. 1). В их числе восемь целых экземпляров и пять половинок. Дирхамы располагались кучкой с небольшим разбросом, какая-либо их упаковка отсутствовала. Следов преднамеренного сокрытия монет в землю не прослежено. Клад залегал примерно в 2 м от входа в постройку XI-27-163 27-го строительного яруса 950–960-х гг. Время возведения данного сруба не установлено, однако соседний с ним, XI-27-160, построен в 953 г. Монеты располагались на свободном пространстве двора, в глинистой прослойке под срубом 163 (Тр-XI, кв. 1261, пл. 21, гл. 401–402 см, яр. 27/28, пол. № 5).

В 2000 г. была подготовлена предварительная публикация клада, согласно которой в его составе содержались девять дирхамов Саманидов и четыре подражания саманидским монетам. Попадание клада в культурный слой было отнесено авторами к 945–960 гг. ( Гайдуков и др ., 2000. С. 55–56; Фёдоров-Давыдов , 2001. С. 90. № 4).

Последующее исследование его дирхамов показало, что их научно-информационный потенциал окончательно еще не исчерпан ( Гайдуков, Гомзин , 2017. С. 55–58). В 2016 г. все монеты клада были повторно осмотрены и проведен анализ их металла. В ходе исследования оказалось возможным уточнить атрибуции

Рис. 1. Монеты Новгородского клада 1998 г.

некоторых экземпляров и сделать новые интересные наблюдения, дополняющие наши представления об особенностях обращения куфических монет на территории Древней Руси. Публикации результатов этого исследования посвящена настоящая работа.

Для начала необходимо отметить, что четыре из пяти половинок дирхамов попарно совпали и оказались составными частями двух экземпляров (Список монет, № 2–3). И только одна половинка не имеет пары (Список монет, № 5). Таким образом, общее количество монет в кладе составляет не 13, а 11 экземпляров. Во всех случаях разделение дирхамов на фрагменты было произведено по предварительной разметке, достаточно глубоко проникшей в толщу монетных пластин, с последующим доламыванием.

В составе клада 10 монет несут на себе имена саманидских амиров – Исма’ила б. Ахмада (1 экз.) и Насра б. Ахмада (9 экз.). Присутствует одно подражание дирхаму Насра б. Ахмада, аналогий которому встретить пока не удалось. Атрибуции монет приведены ниже¹ .

Список монет Новгородского клада 1998 г.

Саманиды

Исма’ил б. Ахмад (279–295 гг. х. / 892–907 гг.)

• 1)    Бухара, 294 г. х. (906/907 г.) ( Тизенгаузен , 1853. С. 117; Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 1). Вес 3,172 г; размер 28,4 х 27,9 мм; целый, с трещиной, проходящей от края до центра.

Наср б. Ахмад (301–331 гг. х. / 914–943 гг.)

• 2)    аш-Шаш, 308 г. х. (920/921 г.) ( Тизенгаузен , 1853. С. 153. № 2; Гайдуков и др ., 2000. С. 56. № 4, 8). Вес 1,509 и 1,389 г; размер 27 х 14,4 и 27 х 13,1 мм; разделен примерно пополам по предварительной разметке, нанесенной с о. с.

• 3)    аш-Шаш, 308 г. х. (920/921 г.) ( Тизенгаузен , 1853. С. 153. № 2; Гайдуков и др ., 2000. С. 56. № 6, 9). Вес 1,317 и 1,302 г; размер 26,6 х 13,2 и 24,6 х 14,3 мм; разделен примерно пополам по предварительной разметке, нанесенной с л. с. Край одной половинки с утратой, поэтому ее максимальный размер меньше, так как не осталось точек, где бы можно было измерить его полностью. Та же пара штемпелей, что у № 2.

• 4)    Балх, 312 г. х. (924/925 г.) ( Марков , 1896. С. 131. № 478, точка в поле л. с. над символом не прослеживается; Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 2). Вес 2,27 г; размер 27,7 × 27 мм; целый.

• 5)    Место и год чеканки обрезаны, с именем халифа ал-Муктадира биллаха, на основании одноштемпельности с № 4 – Балх, 312 г. х. (924/925 г.) ( Марков ,

  1896. С. 131. № 478, точка в поле л. с. над символом не прослеживается; Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 7). Вес 1,398 г; размер 29,3 х 14,1 мм; фрагмент около 1 / 2 , полученный делением по предварительной разметке, нанесенной с о. с.

• 6)    аш-Шаш, 315 г. х. (927/928 г.) ( Тизенгаузен , 1853. С. 165. Вариант 2; Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 3). Вес 3,387 г; размер 28,3 х 27,9 мм; целый.

• 7)    аш-Шаш, 315 г. х. (927/928 г.) ( Тизенгаузен , 1853. С. 165, вариант 2; Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 5). Вес 2,954 г; размер 28,3 х 27,9 мм; целый. Та же пара штемпелей, что у № 6.

• 8)    Фарван, 31(5/6/8)² г. х. (927/928; 928/929; 930/931 г.) ( Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 10; Zeno.ru. Oriental Coins Database. № 33446). Вес 2,41 г; размер 27,9 х 27,6 мм; целый, с крупной ветвящейся трещиной, проходящей через центр, небольшой сектор у края утрачен.

• 9)    Фарван, 31(5/6/8) г. х. (927/928; 928/929; 930/931 г.) ( Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 11; Zeno.ru. Oriental Coins Database. № 33446). Вес 3,232 г; размер 29 х 28,5 мм; целый. Та же пара штемпелей, что у № 8. Отличие лишь в том, что у № 8 имеется по дополнительной «позитивной трещине» в поле л. с. над символом и на круговой легенде вправо от последней строки поля о. с.

• 10)    Фарван, 31(5/6/8) г. х. (927/928; 928/929; 930/931 г.) ( Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 12; Zeno.ru. Oriental Coins Database. № 33446). Вес 3,13 г; размер 28,4 х 28,2 мм; целый. Та же пара штемпелей, что у № 8 и 9.

Подражания Саманидам

• 11)    Подражание дирхаму Насра б. Ахмада ( Гайдуков и др. , 2000. С. 56. № 13). Вес 2,869 г; размер 27,2 х 26,7 мм; целое.

Распределение дирхамов клада по местам и годам чеканки представлено в табл. 1 и 2. Если хронологический состав монет не вызывает вопросов, он достаточно типичен для маленьких комплексов, где не приходится ожидать наличия цепочек погодового чекана, то географический выглядит очень необычно. Во-первых, здесь присутствует редкий саманидский дирхам Бухары 294 г. х., чьи регулярные массовые серебряные эмиссии начались только в 330-е гг. х. при Нухе б. Насре ( Тизенгаузен , 1853. С. 186 и далее; Марков , 1896. С. 144 и далее; Leimus , 2007. Р. 358, etc.).

Таблица 1. Распределение дирхамов Новгородского клада по местам чеканки

№ п/п	Место чеканки	Количество дирхамов, экз.
1	Балх	2
2	Бухара	1
3	Фарван	3
4	аш-Шаш	4

Таблица 2. Хронологическое распределение дирхамов Новгородского клада

г. х.	Количество, экз.
294	1
	–
308	2
	–
312	2
	–
315	2
31(5/6/8)	3

Во-вторых, в столь небольшом кладе оказались сразу три нечастых дирхама Фарвана. Это очень высокая доля содержания подобных монет, особенно учитывая, что дирхамов Самарканда, которые в восточноевропейских кладах первой половины Х в. вместе с монетами Шаша занимают доминирующее положение, нет совсем. Для сравнения в хронологически близких Матвеевском, с территории Волжской Булгарии, где в регулярном обильном притоке мусульманского монетного серебра сомневаться не приходится, Киевском 1706 г. и Гнездовском 2010 г. кладах дирхамов Бухары и Фарвана не зафиксировано совершенно ( Кулешов , 2009. С. 217; 2012. С. 166–169; Зозуля и др. , 2014. С. 66. Табл. 2). В более поздних, но территориально близких I и II Неревских и Хутынском кладах ранние саманидские монеты Бухары и Фарвана аналогично отсутствуют ( Янина , 1956. С. 180–183, 186–207; 1963. С. 287–329; Фомин , 1992. С. 32, 35–42). В кладе из Новой Мельницы имеется только один дирхам Фарвана, и то хронологически более поздний, чем рассматриваемые монеты ( Фасмер , 1926. С. 291. № 30; Фомин , 1992. С. 43. № 27).

Следующий нетипичный момент в составе клада заключается в том, что девять его дирхамов оказались принадлежащими четырем парам штемпелей: аш-Шаш, 308 г. х. (Список монет, № 2, 3); Балх, 312 г. х. (Список монет, № 4, 5); аш-Шаш, 315 г. х. (Список монет, № 6, 7); Фарван, 31(5/6/8) г. х. (Список монет, № 8, 9, 10). Такое количество одноштемпельных экземпляров в столь небольшой находке очень необычное явление для мусульманских дирхамов в восточноевропейских кладах, где одноштемпельность в сопоставимых объемах может прослеживаться лишь для локальных подражаний куфическим монетам, а не для оригинальных дирхамов. Так, например, в Туровском 1 кладе имеется пять подражаний саманидским дирхамам Насра б. Ахмада, отчеканенных двумя парами штемпелей, два и три экземпляра соответственно. В Русско-Юрткуль-ском кладе такое же соотношение одноштемпельных монет наблюдается для волжскобулгарских дирхамов Микаила б. Джа’фара. Плюс в нем же оказались три одноштемпельных подражания саманидским монетам Насра б. Ахмада и шесть – Нуха б. Насра (Селезнёв, Осипов, 2002. С. 194–195; Лебедев, Трушин, 2011. С. 30–33; Гомзин, 2013. Л. 239–240. № 11–15).

И наконец, обращает на себя внимание странный внешний вид монет рассматриваемого Новгородского клада. Все экземпляры в темной, практически одинаковой у каждого, патине; местами видна пористая структура их поверхности. Отдельные участки надписей расплылись, а иногда и вовсе не видны под наплывами и наростами металла. По краям некоторых экземпляров наблюдаются наплывы металла и поднятия поверхности, что вряд ли можно было бы ожидать при чеканке монет штемпелями. В отдельных случаях присутствуют «позитивные» трещины, появление которых трещинами в штемпеле объяснить затруднительно, и прослеживаются следы обработки гуртов. Все это позволяет прийти к заключению, что монеты клада не отчеканены, а отлиты в двусторонних формах. С учетом этого, корректнее говорить не об одноштемпельных экземплярах, а об отливках, изготовленных в одной и той же или разных формах, полученных с одного дирхама.

Такой «исходный» дирхам удалось обнаружить для фарванских монет (Zeno. ru. Oriental Coins Database. № 33446). Его наиболее яркой отличительной особенностью является след от трещины в штемпеле, диагонально проходящий через поле о. с. Эту же черту сохранили и литые копии, полученные из снятых с него форм. Заметим, что монеты, отчеканенные данной парой штемпелей, неоднократно служили образцом для снятия с них копий. Так, аналогичная, но более грубая и обрезанная отливка происходит со средневекового поселения из междуречья Мышеги и Сухой Мышеги в Калужской области. В онлайн-базе восточных монет Zeno размещен бухарский дирхам 294 г. х., чья лицевая сторона, судя по фото, одноштемпельна или близка новгородскому литому дирхаму, оборотные стороны у них отличаются (Zeno.ru. Oriental Coins Database. № 132183).

Исследование химического состава металла монет Новгородского клада показало, что во всех экземплярах серебро полностью отсутствует (табл. 3)3. Они изготовлены из сплава, доминирующим металлом в котором является олово, чья доля не опускается ниже 81 %. Вторым по значимости компонентом оказывается медь, максимальная концентрация которой не превышает 16,09 %. Кроме того, имеются незначительные примеси свинца, не более 2,37%, и цинка, не более 1,46 %.

Таблица 3. Химический состав дирхамов Новгородского клада (РФА)

№ п/п	Вес, г	Sn	Cu	Pb	Zn
1	3,172	86,41	10,47	2,37	0,75
2*	1,509	89,76	7,89	1,59	0,76
	1,389	86,58	10,99	1,27	1,16
3	1,317	87,53	9,43	2,25	0,79
	1,302	89,28	7,8	2,35	0,57
4	2,27	85,77	11,74	1,23	1,25
5	1,398	85,81	11,6	1,13	1,46
6	3,387	85,14	11,72	2,3	0,85
7	2,954	83,96	12,95	2,21	0,88
8	2,41	85,15	12,29	1,11	1,45
9	3,232	81,41	16,09	1,4	1,11
10	3,13	85,26	12,51	1,09	1,15
11	2,869	91,06	7,06	1,33	0,54

* Для монет № 2 и 3, разделенных пополам, приведены по два результата анализов, поскольку половинки исследовались каждая в отдельности.

Аналогичных кладов куфических монет на территории Древней Руси и в сопредельных землях авторам не встретилось. Литые копии дирхамов, поодиночке и в кладах IX–X вв., здесь зафиксированы в материалах из современных Калужской, Курской, Московской, Рязанской, Смоленской и Тульской областей, однако в тех случаях, когда проводился анализ их металла или пробирование, установлено, что они обладают пониженной долей серебра и повышенным содержанием меди, что определенно отличает их от изучаемых новгородских монет⁴ .

Кроме того, в кладах количество подобных отливок обычно ограничивается лишь несколькими экземплярами, но состоящих полностью из них комплексов неизвестно. Картину наибольшего процентного содержания, 50%, их, видимо, представляет Алпатьевский денежно-вещевой клад последней четверти IX в., где три из шести монет являются литыми ( Мурашева , 2014. С. 116–117).

Возможно, что три экземпляра литых дирхамов из недрагоценного металла 156 (772/773 г.), 209 (824/825 г.) и 238 (852/853 г.) гг. х. содержал Булаевский клад, найденный в 1830–1840-е гг. близ Пскова. Определявший монеты из его состава В. В. Григорьев назвал их «сплавками под серебро» ( Колосова , 2015. С. 113–114)⁵. К сожалению, проверить это предположение не представляется возможным, поскольку местонахождение дирхамов в настоящее время не установлено.

Наиболее близкой аналогией монетам Новгородского клада, которую удалось обнаружить, являются девять одинаковых отливок аббасидского дирхама Харуна ар-Рашида, чеканенного в Мадинат ас-Саламе в 192 г. х. (807/808 г.). Монеты были найдены в 1980 г. при археологическом исследовании северозападной части порта Хедебю под остатками сходен/судовых мостов. С этого же участка происходит еще один багдадский дирхам Харуна 188 г. х. (803/804 г.), две аббасидские монеты, выпущенные соответственно в 190-е гг. х. (805–815 гг.) и во второй половине VIII – первой трети IX в., а также два саманидских дирхама Исма’ила б. Ахмада 281 г. х. (894/895 г.) и 289–295 гг. х. (902–907 гг.) ( Steuer et al. , 2002. Р. 155; Kalmring , 2010. P. 283)⁶. Составляют ли отливки аббасидс-ких монет единый по формированию и происхождению комплекс с дирхамами Исма’ила, установить не удалось ( Kalmring , 2010. P. 284).

Несмотря на сходство способа изготовления, анализ металла отливок из Хе-дебю показывает, что их состав несколько отличается от новгородских. Серебро в них отсутствует; основу сплава составляет олово, содержание которого находится в границах 71,39–94,64%. Однако доля меди существенно ниже, 0,1–0,7%. По сравнению с новгородскими, увеличено содержание свинца, 4,98–26,96 %; в сплаве присутствует небольшое количество железа, 0,1–0,7%, и наблюдаются следы висмута. Лишь один экземпляр из девяти несколько выбивается из общей картины за счет более низкой доли олова, 64,84 %, повышенного содержания железа и меди, 10,4 % и 8 % соответственно, и присутствия малого количества серебра, 0,1 % ( Steuer et al. , 2002. Р. 156–157).

На всех девяти монетах сохранились остатки литников на одном и том же месте. Это и состав металла дали основание публикаторам классифицировать данные экземпляры как продукцию фальшивомонетчиков и местом наиболее вероятного их изготовления считать Хедебю, поскольку монеты одной серии и со столь яркими следами фабрикации вряд ли были бы способны распространиться далеко от места их изготовления ( Steuer et al. , 2002. Р. 156–159; Kalmring , 2010. P. 284)⁷.

Судя по всему, экземпляры Новгородского клада тоже можно считать фальшивыми. Однако вопрос о месте их изготовления из-за отсутствия достаточного количества аналогий приходится оставить открытым, а сам клад на территории Древней Руси пока полагать уникальным. А. Е. Леонтьев, рассматривая оловя-нисто-свинцовые слитки из клада на городище Выжегша, указал, что основой их сплава является олово, содержание которого достигает, за одним исключением, 68–95 %, что близко как новгородским литым дирхамам, так и отливкам из Хедебю. Исследователь отметил, что олово являлось предметом европейской торговли и было очень ценным для Восточной Европы, лишенной месторождений этого металла, а на северо-западе Древней Руси происходила его переработка и переливка в слитки ( Леонтьев , 1996. С. 206–208).

Н. В. Ениосова, Р. А. Митоян и Т. Г. Сарачева указали, что олово на Северо-Запад могло поступать не только с Британских островов, но и из Волжской Булгарии, выступавшей в качестве основного посредника в торговле этим металлом между Сибирью и Дальним Востоком, с одной стороны, и Восточной Европой и государствами Ближнего Востока и Средней Азии – с другой ( Ениосова и др ., 2008. С. 158).

Равным образом и практика отливки монет была известна не только в Западной Европе, литые копии дирхамов могли изготавливаться в нескольких регионах одновременно, в том числе на территории современной европейской части России и в Центральной Азии. Так, в кладе куфических монет и лома серебряных украшений последней четверти IX – первого десятилетия X в., найденном в окрестностях Епифани Тульской области, содержались две бракованные отливки, а из Рязанской области происходит плохо отлитый абба-сидский дирхам ал-Васика биллах или ал-Мутаваккила ’ала-ллаха с сохранившимся широким литником (Zeno.ru. Oriental Coins Database. № 100193, 100197, 124380).

В Центральной Азии традиции монетного литья были давно известны и использовались для производства не только фальшивок, но и официальных эмиссий, например медных монет – куфических фалсов ( Настич , 2015. С. 224–225, 227–229, 235, 237, 239, 247–248, 258). На северо-западе Пакистана, где-то на границе между Сватом и Баджауром, был найден глиняный сосуд, содержавший 170 фрагментов глиняных форм для изготовления литых подделок сасанидских кабулистанских драхм Шапура II и Ардашира II ( Алрам , 2015. С. 177). С городища Афрасиаб, расположенного на северной окраине современного Самарканда, происходит двусторонняя каменная форма для отливки фальшивых дирхамов Х в. ( Ениосова и др. , 2008. С. 150; Steuer et al. , 2002. Р. 157).

Вопрос датировки Новгородского клада, видимо, может быть решен следующим образом. Руководствуясь датой младших дирхамов, его сложение не могло произойти ранее 930-х гг. 930–940-е гг. в Древней Руси и на сопредельных территориях – это период, когда формируются две группы кладов куфических монет. Различаются они по количеству содержащихся в них подражаний дирхамам. В меньшей группе комплексов они становятся доминирующими или представляют существенный процент состава. В другой по-прежнему преобладают саманидские монеты ( Гомзин , 2013. Л. 136; Зозуля и др. , 2014. С. 54). Ко второй группе относится и Новгородский клад. При этом следует помнить, что дирхамам нужно было не просто пройти путь от государства-эмитента до Новгорода, но и сформировать специфическую выборку с нечастыми экземплярами и где-то на этой дистанции послужить основой для изготовления с них литейных форм, в которых затем и были сделаны литые копии, три из которых после отливки подверглись разделению пополам, причем одна половинка до наших дней не сохранилась. Сколько на все это потребовалось времени, просчитать не представляется возможным.

950-е гг. из датировки клада следует исключить, так как комплексы этого времени обладают отличающимися характеристиками династического, географического и хронологического составов ( Гомзин , 2013. Л. 62, 136; Кулешов , 2015. С. 73–74). На это же указывает и стратиграфия залегания монет в слое, где

27-й ярус, к которому относится постройка XI-27-163, датируется 950–960-ми гг. Хотя экземпляры клада и не имеют надежной привязки к близлежащим сооружениям, но они располагались в глинистой прослойке, которая заходит под указанный сруб 163, являясь либо его подсыпкой, либо, более вероятно, остатками предыдущего строения на этом месте. Соответственно, данная прослойка относится к нижележащему горизонту застройки, возникшему в 940-е гг. Очевидно, этим десятилетием и следует датировать рассматриваемый клад.

Таким образом, в настоящей работе приведены определения всех монет Новгородского клада 1998 г. Комплекс обладает нетипичным географическим распределением дирхамов. Особенности состояния их поверхностей и надписей, а также проведенный анализ металла позволили классифицировать их как продукцию фальшивомонетчика. Экземпляры клада изготовлены в не менее чем шести двусторонних литейных формах. При этом из трех форм происходит по две монеты, а еще из одной – сразу три. Определить место их изготовления в настоящее время затруднительно. Учитывая особенности состава восточноевропейских кладов дирхамов 930–950-х гг. и условия залегания монет в слое, формирование Новгородского клада 1998 г. может быть отнесено к 940-м гг.

Принимая во внимание расположение отливок в виде кучки с небольшим разбросом и отсутствие следов их преднамеренного сокрытия, можно предполагать, что они по определенным причинам были выброшены. Не исключена и их случайная потеря, тем более что на данном участке двора в 1–1,5 м к северу от места их обнаружения сохранились отдельные бревна и хаотично лежащие доски, возможно, от разобранной постройки. Отсутствие близких аналогий кладу на территории Древней Руси и сопредельных землях пока позволяет считать его уникальным для данного региона.