Нужна ли Эстонии русская диаспора?

П оложение русских жителей стран Б-алтии, их дискриминация со стороны титульной нации, бесправие, политическая пассивность – эти темы достаточно часто поднимались как отечественными, так и зарубежными исследователями в период после развала СССР- и создания новых суверенных государств, чьи основополагающие принципы национальной идентификации зачастую были связаны с утверждением своего превосходства над инородцами. Однако в последние годы проблема положения русскоязычного меньшинства бывших республик, в том числе и Эстонии, отошла на второй план. Два года назад события «бронзовой ночи» вновь остро поставили перед русской частью жителей Эстонии наболевшие и не решенные вопросы об их национальной идентификации и праве на участие в принятии решений государственного уровня. Данная статья имеет своей целью рассмотреть сложившуюся ситуацию и попытаться выявить тенденции ее развития (можем ли мы назвать русское сообщество диаспорой, исходя из общепринятых критериев диаспоральности, и, самое главное, нужна ли сильная, развитая русская диаспора Эстонии и самим «эстонским » русским?).

Традиционно под диаспорой понимают часть народа (этнической общности), проживающую вне страны его происхождения, имеющую общие этнические корни и духовные ценности. Для диаспоры характерно осознание себя частью народа, проживающего в ином государстве, наличие собственной стратегии взаимоотношений с государством проживания и исторической родиной1.

Р-. Б-рубейкер выделяет особую подгруппу диаспор – «диаспоры катаклизма», сложившиеся в связи с дезинтеграцией и распадом крупных государственных образований и с изменением политических границ. Диаспоры катаклизма возникают мгновенно, в результате резкого изменения политического устройства, вопреки желанию людей2. Именно на это хотелось бы обратить внимание, говоря о русской диаспоре в Эстонии. В Эстонской Р-еспублике, как и в других постсоветских государствах, диаспоральные группы возникли не путем пересечения людьми границ и ухода со своей исторической родины, а путем изменения самих границ: государства проживания изменили свой административный статус – были союзными республиками в составе единого государства, а стали неза-

СМЕРДОВА Нателла

висимыми единицами, самостоятельными игроками на международной арене.

Р-езультатом процесса «отступления» государства проживания и стала новая русская диаспора, которую невозможно определить в традиционных категориях в качестве диаспоры. Согласно Б-рубейкеру, несмотря на восстановление государственности в 1991 г., постсоветские элиты титульной нации новых независимых республик (в контексте нашего исследования это, в первую очередь, ЭР-) до сих пор считают необходимым защищать доминирующее место своей нации на политическом, экономическом и культурном пространстве страны1.

Основным моментом, раскалывающим общество новых независимых государств (в особенности Эстонской Р-еспублики), является история, а именно – Вторая мировая война и ее последствия. Представляется очевидным, что для формирования цельного народа, способного быть субъектом национальной государственности, важнейшее значение имеет достижение общественного консенсуса по восприятию основных событий прошлого, по формированию общепринятой структуры исторического мифа2.

Итак, можем ли мы считать русских Эстонии диаспорой, и нужна ли сильная, способная отстаивать свои права русская диаспора Эстонской Р-еспублике? Социологическое исследование, проведенное Эстонской академией наук в 1990-е гг., показало, что живущие в Эстонии русские, когда им было предложено на выбор несколько вариантов самоидентификации, отдавали предпочтение составным формулам, причем наиболее часто выбирался такой вариант, как «русский житель Б-алтии». На вопрос: «Кем Вы себя ощущаете?» – 65,8% русскоязычного населения ответили: жителем Б-алтии, 54,2% – жителем своего города, 50,2% – гражданином Эстонии, 40,6 – гражданином Р-оссии. На вопрос: «Гражданство какой страны Вы хотели бы получить?» – 49,1% ответило: предпочитаю гражданство Эстонии, 12,1% – предпочитаю гражданство Р-оссии, 26,3% – предпочитаю гражданство Р-оссии с разрешением на работу в Эстонии3. На сегодняшний момент русскоязычное население Эстонии разделено на три группы: 1) получившие эстонское гражданство – 141 907 чел. (37%); 2) лица без гражданства – 170 349 чел. (44%); 3) граждане Р-оссии – 73 379 чел. (19%).

Принятые эстонскими властями законы о языке, гражданстве и «иностранцах», а также разработанная и с треском провалившаяся Программа интеграции 2000– 2007, направленные, в первую очередь, на абсолютную невозможность полноценной интеграции русского населения в эстонское сообщество, тем не менее, не способствовали созданию в Эстонии русской диаспоры. Кроме того, в обход всех общепринятых международных норм, русские, проживающие в Эстонии, не могут считаться национальным меньшинством и, соответственно, отстаивать свое право на получение образования на родном языке. Как известно, эстонские власти, опираясь на свое представление о нацменьшинствах, обошли международные требования. Принимая закон «О ратификации Р-амочной конвенции Совета Е-вропы о защите национальных меньшинств», они исключили неграждан республики из числа лиц, подпадающих под действие этой Конвенции4.

А-нализируя события последних лет, можно отметить важную тенденцию – если до событий апреля 2007 г. («бронзовой ночи») большинство русских жителей Эстонии не были готовы к отстаиванию своих политических прав, то после сноса памятника «Б-ронзовому солдату» ситуация несколько изменилась. До весны 2007 г. можно было утверждать, что русская община Эстонии не обладала никакими институтами политического и социально-экономического лоббирования своих интересов перед государством, она не стремилась к сохранению своей культуры, языка, не ассоциировала себя с материнским этносом. Но, однако, после событий «бронзовой ночи» разобщенное и запуганное русское население страны постепенно сплачивается и все более начинает походить на классическую диаспору. Е-сли раньше ежегодно

«натурализовалось» 5–6 тыс. чел., то после событий «бронзовой ночи» их количество сократилось до 2 тыс. Симптоматично резкое сокращение числа желающих получить эстонское гражданство среди «серопаспортников». В 2005 г. 74% из них хотели бы получить гражданство ЭР-, в 2008 – уже всего 51%. В то же время привлекательность гражданства Р-Ф повысилась для этой группы респондентов соответственно с 11 до 19%1.

С защитой «Б-ронзового солдата» связано и образование в 2006 г. первой русской общественной организации, имеющей влияние на большую часть русской общины Эстонии – «Ночного дозора». Именно события по переносу «Б-ронзового солдата» привели к консолидации русской общины Эстонии – появился Координационный совет соотечественников Эстонии, активизировались русскоязычные партии и общественные организации. Так, например, международная ассоциация «Р-усская культура» (Эстония) и «Целевой капитал поддержки русской культуры» (Эстония) 23 мая 2009 г. в рамках осуществления цивилизационного проекта «Р-усский Мiръ» провели научнопрактическую конференцию «Р-усский Мiръ: европейская общность и государственные реалии».

Но вернемся к поставленному в начале работы вопросу: «Нужна ли Эстонии русская диаспора?» На основании всех вышеприведенных данных можно утверждать, что русской части эстонского общества она нужна. А- вот нужна ли она Эстонии? Снос памятника на Тынисмяги и последовавший за ним «русский бунт» стали неким водоразделом между и так сложно уживавшимися между собой нациями. Е-сли для русских апрель 2007 г. стал символом национальной гордости и борьбы за свое место в эстонском обществе, то для представителей титульной нации «бронзовая ночь» явилась едва ли не страшным предзнаменованием будущего укрепления и расширения русской общины. Так, правительством А-ндруса А-нсипа (по инициативе которого и произошел перенос памятника) летом 2007 г. были недовольны в Таллинне 84,2% неэстонских жителей, в то время как 73% эстонцев – жителей столицы в той или иной степени поддержали действия пра-вительства2. В ответ на протестные акции русского населения, последовавшие после переноса «Б-ронзового солдата», 15 мая 2007 г. вице-спикер Р-ийгикогу Кристийна Оюланд выступила с предложением запретить все российские каналы в Эстонии как сеющие пропаганду и смуту среди русских жителей страны3. 18 мая 2007 г. полиция безопасности Эстонии опубликовала отчет, в котором приравняла к врагам эстонской государственности Конституционную партию Эстонии (русскоязычная партия) и Информационный центр по правам человека (центр, традиционно защищающий права русскоязычного населения страны). Сразу после происшедших событий лидеры «Ночного дозора» (Дмитрий Линтер, Димитрий Кленский, Максим Р-ева и Марк Сирык) оказались в тюрьме, потом под следствием по ст. 238 Пенитенциарного кодекса, предусматривающей наказание за организацию массовых беспорядков в виде пяти лет лишения свободы. Лишь 5 января 2009 г. по решению Харьюского уездного суда они были признаны невиновными. В октябре 2009 г. Р-ийгикогу 54 голосами принял так называемый пакет «бронзовой ночи», в который вошли законы, изменяющие статьи в Пенитенциарном кодексе, устанавливающие наказания за направленную против государства насильственную деятельность, государственную измену и совершенные иностранцами антигосударственные действия4. Все перечисленные выше действия эстонской власти показывают, что эстонскому обществу не нужна сильная, развитая и политически активная русская община, равно как и не нужно закрепление на официальном уровне русского сообщества Эстонии как национального меньшинства, но, тем не менее, само это русское сообщество эстонцам необходимо, в первую очередь как фактор, способствующий консолидации и сплочению в единую нацию самих эстонцев.