О неизвестном «герое» борьбы со старообрядчеством в Олонецкой губернии при губернаторе В. Н. Муравьеве

О губернаторе В. Н. Муравьеве (апрель 1853 – ноябрь 1856) как, пожалуй, о самом энергичном и эффективном борце со старообрядчеством в Олонецкой губернии в XIX веке активно писали еще дореволюционные авторы1. Продолжают эту традицию и современные исследователи [1], [2], [3], [4], [5: 75–76]. Но, как известно, лавры побед обычно достаются не подчиненным, а их начальникам. При таком подходе до сих пор в тени остается имя того, кто буквально ежедневно, бескомпромиссно и часто очень жесткими методами искоренял старообрядчество в губернии. Попробуем восстановить историческую справедливость и оценить деятельность чиновника особых поручений при губернаторе титулярного советника Александра Христофоровича Смирнова по его же отчетам. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что исследователи иногда упоминают о нем, но чаще вскользь2 или даже как о чиновнике особых поручений при министре внутренних дел3. Найденные нами два «наградных дела» Смирнова, содержащие ходатайства губернато-

ра Муравьева и епископа Аркадия о его награждении, копию журнала Петрозаводского секретного совещательного комитета (далее – ПССК) от 11 декабря 1856 года, на основании постановления которого и были сделаны эти ходатайства, а также «список поручений и трудов Смирнова», позволяют исчерпывающим образом оценить вклад этого чиновника в уничтожение старообрядчества. И хотя мы ничуть не сомневаемся в точности указанных в этих делах сведений, для еще большей их достоверности сошлемся на некоторые конкретные архивные дела. Благо это позволяет сделать достаточно высокая степень сохранности дел о старообрядцах, законченных или заново возбужденных при губернаторе Муравьеве.

***

Прежде чем представить основные заслуги Александра Христофоровича Смирнова на поприще борьбы со старообрядчеством, дадим краткую информацию о его служебной карьере. При этом оговоримся, что нам удалось за все время нахождения Смирнова на службе в Олонецкой губернии, а это около четырех лет, найти лишь один его формулярный список, составленный не ранее апреля 1854 года, когда наш герой отслужил в Петрозаводске не более года. Смирнову было на тот момент всего 25 лет и происходил он «из обер-офицерских детей», а это значит, что его отец только после рождения сына был возведен в потомственное дворянство. Родового имения ни у Александра, ни у его отца не было, но за последним числилось благоприобретенное имущество в виде двух деревянных домов в Москве и 16 душ крепостных в Серпуховском уезде. В 1851 году А. Х. Смирнов окончил курс наук в Московском университете со степенью кандидата (к сожалению, в послужном списке не уточнено, на каком факультете он учился). В августе этого же года он с чином коллежского секретаря (10-й класс по Табели о рангах) поступил на службу в Московскую удельную контору канцелярским чиновником, затем в апреле 1852 года по собственному прошению был перемещен в канцелярию костромского губернатора. В декабре 1852 года по предложению губернатора он был определен на должность младшего помощника правителя канцелярии. И вдруг резкий поворот в службе – приказом от 2 октября 1853 года Смирнов был перемещен на должность старшего чиновника особых поручений при олонецком губернаторе В. Н. Муравьеве, а уже через полгода, то есть 8 апреля 1854 года, «за отличия» произведен в следующий чин титулярного советника (9-й класс)4. Таким образом, перед нами типичный представитель чиновничества поздней Николаевской эпохи: с одной стороны, это выходец из не дворян, с другой – имеет высокий уровень образования. Особо отметим, что Смирнов не просто окончил полный университетский курс наук, а освоил его с отличием, что позволяло согласно ст. 112 и 128 Университетского устава 1835 года сразу получить степень кандидата и вступить на службу в чине 10-го класса. Переход на службу в Олонецкую губернию можно объяснить двумя причинами. Первая из них, думаем, была вызвана конфиденциальным письмом губернатора Муравьева к министру внутренних дел Д. Г. Бибикову от 8 августа, в котором первый писал о сложностях, с которыми он столкнулся, исполняя высочайшую волю от 10 июня 1853 года о приведении «в точную известность современное положение раскола» в губернии. Губернатор жаловался, что не может доверить сбор информации, должный проходить «в величайшей тайне», чиновникам полиции, а в его распоряжении есть лишь один чиновник особых поручений, «но что может он один из-за обширности Олонецкой губернии и ее трудно-проходимости». Муравьев просил прислать ему хотя бы одного чиновника из МВД. Министр ответил таким же письмом от 15 августа, в котором посетовал, что и у него нет свободных чиновников, но он «будет иметь в виду» это обстоятель-ство5. И вдруг на начало декабря 1853 года в распоряжении губернатора мы видим сразу четырех чиновников по особым поручениям, причем все они назначены на эту должность в октябре – ноябре 1853 года6. Думаем, что без помощи министра такое усиление губернаторской канцелярии было бы невозможно. Вторая причина перевода на службу Смирнова в Олонецкую губернию связана с желанием ускорить служебную карьеру, так как эта губерния относилась «к отдаленным и малонаселенным краям империи» и чиновники, служившие в ней, имели ряд преимуществ по службе. Выскажем еще одно предположение: все, что делал Смирнов в отношении старообрядцев, было для него лишь исполнением его должностных обязанностей сначала в качестве чиновника особых поручений, а затем уже и делопроизводителя ПССК7. Как говорится, «ничего личного», но эти должности давали ему прекрасную возможность отличиться по службе как начинающему чиновнику и гораздо быстрее, чем это было бы возможно во «внутренних» губерниях, продвинуться по служебной лестнице. Другое дело, что по отношению к старообрядчеству период правления Николая I, когда министром внутренних дел был Д. Г. Бибиков (1852– 1855), оказался самым жестким, так как имел своей главной целью его полное уничтожение. В этой связи считаем весьма уместным привести цитату из знаменитого стихотворения М. Ю. Лермонтова «Смерть поэта»: «...На ловлю счастья и чинов // Заброшен к нам по воле рока...», которая, как нам представляется, лучше всего характеризует мотивы поведения человека, ставшего «злым гением» для олонецких старообрядцев.

Что же дает нам основание охарактеризовать чиновника Смирнова подобным образом? В Национальном архиве Республики Карелия сохранилось «наградное дело» Смирнова. Оно содержит черновой вариант представления губернатора Муравьева к министру внутренних дел С. С. Ланскому от 15 декабря 1856 года8:

«Окончив ныне почти все главнейшие распоряжения касательно совершенного упразднения выгорецких жилищ Данилова и Лексы, Секретный Совещательный комитет постановлением, в подлиннике у сего прилага- емого, признал достаточным ходатайствовать у Вашего Высокопревосходительства о награждении делопроизводителя Комитета титулярного советника Смирнова за отлично усердную трехлетнюю службу и вполне полезную деятельность к ослаблению раскола в губернии и восстановлении православия в Данилово и Лексе орденом Станислава 3-й степени или вместо сего чином коллежского асессора (8-й класс по Табели о рангах. – В. Е.) со старшинством с 8 апреля 1856 года»9.

При этом последняя фраза после союза «или» была зачеркнута в тексте и карандашом прибавлено: «все эти занятия Смирнова требовали полного знания дела, особых трудов и добросовестности и только при таких отличных его качествах могли быть исполнены совершенно». Как и полагалось при представлении к ордену, к ходатайству должны были быть приложены необходимые документы, которые и перечислялись в особом списке, это: 1) протокол о дворянстве; 2) метрическое свидетельство о рождении и крещении; 3) аттестат Московского университета об окончании курса наук; 4) формулярный список; 5) формуляр по форме; 6) список исполненных поручений; 7) копия с журнала ПССК. Однако в деле указанных в этом списке документов не было10.

Наудачу часть этих документов нашлась в деле о награждении Смирнова, хранящемся в фонде Канцелярии Синода (ф. 796) Российского государственного исторического архива, так как 17 января 1857 года туда с ходатайством о награждении Смирнова обратился и олонецкий епископ Аркадий. К ходатайству прилагались: 1) чистовой вариант представления губернатора, который по содержанию практически ничем не отличался от чернового, приведенного нами выше, за исключением того, что в нем не было вычеркнутой фразы11; 2) копия журнала ПССК от 11 декабря 1856 года, на основе постановления которого и были сделаны ходатайства губернатора и епископа12; 3) список поручений, исполненных Смирновым13.

В копии журнала ПССК указывалось, что на заседании 11 декабря 1856 года слушалась записка, внесенная губернатором. В ней говорилось, что с самого прибытия в Олонецкую губернию на службу 2 декабря 1853 года Смирнов тотчас был командирован для исполнения Высочайшего повеления о приведении в точную известность положения раскола14 по особой инструкции МВД в Повенецком и Петрозаводском уездах15. Уже 7 декабря 1853 года губернатор Муравьев отдал такое распоряжение состоящим при нем чиновникам особых поручений Смирнову и Дейхману. Сведения следовало собирать «в совершенной тайне» под видом сбора статистических сведений. Исполнительные рапорты от них датируются 4 августом 1854 года по Повенецкому уезду и 22 декабря 1854 года по Петрозаводскому уезду16.

Затем, сообщалось в записке, Смирнов приводил в порядок собранные сведения не только по этим двум уездам, но и по всем остальным, входящим в состав губернии, что требовало «специального познания» и времени, так как работа длилась с 7 декабря 1853 по 10 июня 1854 года и с 21 июля по 6 декабря 1854 года17. Уточним эту позицию. О масштабе проделанной Смирновым работы свидетельствуют два рапорта губернатора Муравьева министру Бибикову от 19 июня и 7 декабря 1854 года, при которых были отправлены в МВД: 1) по две записки по каждому уезду (подробная и краткая); 2) особая записка о расколе и краткий обзор его по всей губернии; 3) семь географических карт уездов и одна генеральная карта всей губернии; 4) общая перечневая ведомость о числе раскольников разных сект и согласий; 5) описание Даниловского и Лексин-ского селений; 6) картон с 11 рисунками значимых часовен в Данилове и Лексе. При этом губернатор констатировал, что если по официальным данным в губернии значилось 3284 старообрядца, то после проведенного исследования их оказалось 18197 душ обоего пола18. Мы не будем здесь касаться вопроса о достоверности представленных Смирновым сведений о численности старообрядцев, но все же заметим, что уже П. А. Шафранов полагал, что Смирнов в разы завысил данные о численности старообрядцев в губернии, причислив к явным раскольникам и тайных, «о числе которых нельзя было никаким образом достать таких точных сведений»19. С какой целью это было сделано, можно лишь догадываться, но именно на основании этих сведений, как указывается далее в губернаторской записке, «были произведены действия до конца 1856 г.», которые «олонецкий раскол потрясли в главном основании своем», проявившемся

«в уничтожении значения и влияния выгорецких обществ на единомышленников в России и в закрытии почти всех сборных пунктов или часовен раскольников, которыми так обильна была Олонецкая губерния, но в особенности Повенецкий уезд. Все высочайшие повеления, которые последовали по докладам, делаемым Смирновым в Секретном совещательном комитете, согласно ходатайству последнего были приводимы в исполнение на местах в уездах им же с точностью, добросовестностью в видах Правительства, с прилежным усердием и без малейших неблагоприятных последствий».

Смирнов также «оказывал услуги за неослабным наблюдением за полицией», чем и принес

«пользу краю в ослаблении раскола не только в Да-нилово и Лексе, за полтора века укоренившегося там, но и во всей дикой, труднопроходимой стране Повенец-кого уезда и Каргопольского»20.

В записке особо подчеркивалось, что он исполнял должность делопроизводителя ПССК с 10 сентября по 31 декабря 1855 года «по случаю отбытия в Санкт-Петербург прежнего делопроизводителя г. Бюргера и с 1 мая 1856 и по настоящее время». Так, например, в 1855 году Смирновым было сделано восемь докладов в ПССК, по которым в этом же году последний постановил: 1) 20 сентября – об упразднении в Данилово моленной, вновь заведенной после опечатывания богаделен; 2) 26 сентября – об уничтожении двух часовен в лесах Повенецкого уезда над самоубийцами, Столпозерской и Пайозерской, и еще 5 часовен в повенецких скитах: Кодозерском, Венихозер-ском, Куносозерскоме, Пельяцком и в Огоре-лышах; 3) 6 октября – о недозволении выгорец-ким раскольникам носить монашеские одеяния; 4) 7 октября – об упразднении открытого Смирновым в лесах Повенецкого уезда раскольничьего скита с двумя женщинами без паспортов (скит опечатан, дело передано в суд).

В 1856 году Смирнов сделал 42 доклада, на основе которых ПССК принял следующие наиболее важные решения: 1) 5 мая – о запечатывании раскольничьей часовни в д. Габсельга и ее перестройке в заштатную православную церковь; 2) 30 мая – об уничтожении в Повенецком уезде раскольничьей часовни, которая существовала при кладбищах; о воспрещении выгорецким женщинам посещать мужскую соборную часовню в Данилове; о запечатывании Тагозерской раскольничьей часовни; 3) 11 июня – о ветхой раскольничьей часовне в д. Сергеевской и обращении ее в православную по желанию жителей, которых убедил Смирнов; 4) 26 июня – об уничтожении открытой им же в д. Чупе-Сунской Петрозаводского уезда молельни; 5) 14 июля – об уничтожении в д. Совдозере Повенецкого уезда моленной над самосжигателями и такой же в д. Гнилой Лодейнопольского уезда; 6) 31 августа – о запечатывании и обращении в православную церковь главной соборной часовни в Данилово – единственном сборном пункте раскольников; 7) 14 сентября – о запечатывании и обращении в православную церковь главной соборной женской часовни в Лексе; о перенесении из столовой моленной в православную церковь в Лексе иконы Владимирской Божией матери, которую старообрядцы выдавали за чудотворную (он же исполнил); 8) 30 сентября – о передаче в ведение епархиального начальства книг и тетрадей, принадлежащих раскольнице г. Каргополя Поповой, и 45 книг, взятых в 1843 году из сгоревшей даниловской соборной часовни; 9) 4 октября – о сломке четырех вновь открытых в повенецких лесах раскольничьих часовен и запечатывании Чаженьгской раскольничьей молельни в Каргопольском уезде за противозаконное возобновление (открыто им же и исполнено); об упразднении здания, где была молельня в д. Надконецкой Пудожского уезда; 10) 14 ноября – о результатах изысканий, произведенных по высочайшему повелению 1855 года о секте бегунов и их последователях в Каргопольском уезде и о необходимости учредить особых чиновни-ков21; 11) 30 ноября – об образовании в Данилово православного монастыря с восьмью монахами22 и о выселении оттуда семи главных сектаторов в Каргопольский уезд; о поддержании Лексин-ского богадельного дома для призрения дряхлых с обращением его часовни в православную церковь; 12) 1 декабря – об устройстве Даниловского и Лексинского селений через «причисление в 10-ю ревизию оттуда женщин и девок в их прежние семейства»23.

Далее в своей записке губернатор подчеркивал, что «все регистры и журналы Секретного совещательного комитета» ведутся Смирновым «в порядке». К записке прилагался «особый список раскольничьих дел по Олонецкой губернии», исполненных Смирновым, которые производились «в особом столе при губернаторской канцелярии» и которые были поручены ему секретным предписанием министра внутренних дел от 20 июня 1854 года. «Из документов же канцелярии видно, что в секретном столе дел таких с 20 июня 1854 г. по 11 декабря 1856 г. значится 152, в т. ч. решено – 91; бумаг входящих – 2061, а исходящих – 2553». Затем в записке обобщались основные результаты действий Смирнова по данным поручениям, а именно: 1) открыто с 1853 по 11 декабря 1856 года три раскольничьих молельни, неизвестных правительству, и один скит; 2) закрыто три больших богадельных дома и две большие столовые-молельни в Данилове и Лексе, часовня в Шелтопороге и Линдогорах; 3) уничтожены одна часовня в Кирпичном и одна в Тихвиноборском; 4) формально освидетельствованы 22 раскольничьих молельных здания и строения. «Всех же поручений, выполненных вне Петрозаводска по делам раскола с 1853 по 1856 г., 55».

Заслушав записку, ПССК постановил: представить Смирнова к ордену Святого Станислава 3-й степени, а губернатору и епископу Аркадию выйти с соответствующими ходатайствами о награждении. Журнал был подписан епископом Аркадием, губернатором Муравьевым, вице-губернатором Н. С. Дурново и жандармским штаб-офицером князем А. А. Мышецким24.

У нас не вызывает никакого сомнения, что записка, которую слушал ПССК, была сочинена самим Смирновым. Это прямо вытекает из сравнения ее текста с приложенным к журналу «списком поручений», исполненных этим чиновником, который заключал в себе 56 пунктов25. Поражает тщательность, с которой он был сделан. Не приводя здесь этого списка из-за его объемности, заметим лишь, что он является ценным источником информации для исследователей, желающих знать хронологию действий по искоренению старообрядчества, предпринятых по линии МВД при губернаторе Муравьеве.

8 февраля 1857 года Синод, выслушав донесение архиепископа Аркадия о заслугах Смирнова, постановил «содействовать к награждению»26. На этом «наградное дело» обрывалось, что не позволяет узнать, чем же завершилось ходатайство о награждении.

Но вернемся обратно в Олонецкую губернию. Думаем, что отъезд 9 января 1857 года бывшего губернатора Муравьева из Петрозаводска был для Смирнова крайне неприятным событием27. 9 февраля в губернаторскую должность вступил генерал-майор Н. П. Волков, и, как он жаловался уже в сентябре министру внутренних дел, в губернии с отъездом его предшественника началась «эмиграция» служащих – из нее «выбыл уже 10-й по счету» чиновник28. К их числу, как мы увидим ниже, принадлежал и А. Х. Смирнов. Но в начале 1857 года он еще продолжал исполнять свою должность, в основном выполняя возбужденные им и одобренные в 1856 году ПССК меры, вернувшиеся обратно в губернию в виде высочайших повелений или разрешений министра внутренних дел. Так, 4 марта 1857 года в его присутствии была разобрана раскольничья часовня в Чаженьге, а 20 марта он описал утварь и иконы в раскольничьей часовне д. Березовка, которую затем и запечатал29. В начале мая по высочайшему повелению при самом его активном участии на Выге произошли трагичные для судьбы старообрядчества события. 7 мая Смирнов внезапно для старообрядцев запечатал в Данилово главную соборную часовню со столовой при ней и сделал необходимые приго- товления к торжественному акту освящения часовни и последующей ее передачи в ведение православной церкви. Сам же акт состоялся 9 мая. Параллельно с этим с 8 по 11 мая Смирнов описывал изъятое из этих зданий имущество, готовя его к отправке в Петрозаводск. Им же был составлен и текст о торжествах в Данилово для публикации в Олонецких губернских ведомостях. 18 мая Смирнов, по-видимому, подал Волкову последний рапорт о своих действиях в Данилово30. Думаем, что свою службу в Олонецкой губернии он закончил, как и полагалось по «Уставу о службе по определению от правительства», передачей дел по своим должностям в конце мая, так как по постановлению ПССК от 20 мая 1857 года новым делопроизводителем этого комитета был назначен губернский секретарь И. Ф. Калугин31.

Последующая служебная карьера А. Х. Смирнова сложилась весьма благополучно. Вероятно, не без протекции Муравьева Высочайшим приказом от 4 июля 1857 года он был переведен в ведомство Министерства императорского двора, где состоял по 1860/61 год причисленным к Департаменту уделов32. В марте 1859 года Смирнов обратился к губернатору Волкову с просьбой вернуть ему документы, представленные в декабре 1856 года в МВД на награждение, которые были ему тогда же и возвращены. Под прошением он подписался уже коллежским асеcсором (8-й класс)33. Но эта информация слишком скудна, чтобы понять, получил ли вообще Смирнов свой первый орден за службу в Олонецкой губернии или ему вместо него был присвоен внеочередной чин за «отличия». Затем Смирнов продолжил службу в Департаменте общих дел Министерства государственных имуществ и, по-видимому, закончил ее там же в 1890 году в чине действительного статского советника (4-й класс), состоя в должности вице-директора34.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Приведенные в статье документы убедительно показывают, чьими ежедневными усилиями реализовывался на практике в Олонецкой губернии начатый в конце правления Николая I курс на окончательное искоренение старообрядчества в Российской империи. Его главным исполнителем со стороны гражданской администрации следует признать не только олонецкого губернатора В. Н. Муравьева, но и скромного титулярного советника А. Х. Смирнова. Именно ему мы обязаны увеличением в несколько раз (по сравнению с прежними официальными сведениями) численности старообрядцев в Олонецкой губернии, что сыграло важную роль в ужесточении политики в их отношении. Именно он: 1) являлся главным инициатором и действующим лицом при запечатывании или уничтожении большинства молитвенных зданий старообрядцев; 2) проводил важнейшие дознания об источниках финансирования знаменитых центров старооб- рядцев на Европейском Севере – даниловского и лексинского общежительств; 3) составил проект учреждения в Данилово православного монастыря. Важнейшим же итогом этой деятельности стал окончательный разгром выго-лексинских монастырей.