О некоторых криминологических особенностях участников незаконного вооруженного формирования на современном этапе

В настоящее время вследствие геополитических процессов, происходящих в мире, а также возникновения и дальнейшей экскавации вооруженного конфликта в Сирии и принятия решения Президента РФ об участии российских войск в этом конфликте, актуализируются как никогда ранее правовые и криминологические вопросы, связанные с незаконными вооруженными формированиями.

Немаловажное значение, на наш взгляд, приобретает необходимость всестороннего исследования криминологических характеристик личности преступника – участника данного преступного формирования. В криминологической науке достаточно скрупулезно и всесторонне изучаются личностные характеристики преступника в целом и отдельные его особенности в зависимости от характера и сложности совершаемого им противоправного действия.

И это не случайно, ведь именно личность преступника является центральным субъектом любого преступления независимо от степени тяжести. Не является в данном случае исключением и личность участника незаконного вооруженного формирования. При этом анализ криминологической литературы по данному вопросу показал, что ранее проводимые научные изыскания в определенной мере потеряли свою актуальность, так как преступность – достаточно изменчивое явление негативного свойства. Кроме этого, личность участника незаконного вооруженного формирования в криминологической литературе и научных работах рассматривается многими авторами конспектно и фрагментарно.

Если рассматривать данное криминальное объединение лиц через призму института соучастия, то прежде всего следует отметить пробел в исследованиях криминологической направленности в отношении как личности участника незаконного вооруженного формирования (рядового исполнителя), так и криминологических характеристик личности организатора и иных участников (подстрекателя и пособника). Этот аспект в свою очередь актуализирует необходимость проведения научных исследований по данному вопросу, которые впоследствии могут быть положены в со- ответствующие программы предупреждения создания незаконных вооруженных формирований и участия в них.

В криминологии при характеристике и изучении личности преступника принято исследовать и выделять различные аспекты. Обобщая их, специалисты, как правило, выделяют две большие группы: социально-психологические и правовые. При этом к правовым принято относить те характеристики, которые можно преломить через призму уголовного закона. К ним относят характер, степень тяжести совершенных преступлений, совершение преступлений впервые или повторно, в группе, длительность преступной деятельности, объект преступного посягательства, форму вины и др. Вторую группу составляют пол, возраст, уровень образования, материальной обеспеченности, социальное положение, наличие семьи, социальное происхождение, занятость в общественно полезном труде, род занятий, наличие специальности, место жительства, уровень развития личности, состояние психики, характер межличностных связей, индивидуальные навыки, умения и способности [1, c. 152].

Прежде всего, на наш взгляд, следует исследовать с криминологических позиций вторую группу аспектов, характеризующих личность участника незаконного вооружённого формирования, так как именно обобщение и анализ этих данных впоследствии может стать действенным механизмом для выработки не только программ противодействия и предупреждения создания незаконных вооруженных формирований, но и программ по адаптации лиц, вовлеченных в ряды незаконных вооруженных формирований нередко не по своей воле. За последние годы, по свидетельству правоприменителей, очень часто, подвергаясь психологическому воздействию, в ряды ИГИЛ попадают несовершеннолетние подростки, а также молодые люди до 25–30 лет, в том числе активно вербовщиками используется интернет (социальные сети и блогосфера) [2, c. 17].

По свидетельству ряда СМИ, в рядах боевиков в странах Ближнего Востока сегодня воюет около 5 тысяч человек из России [3]. При этом большинство из них – выходцы из субъектов, сосредоточенных на Северном Кавказе и сопредельных пограничных территориях. Так, из Дагестана – свыше 1000 человек, Чечни – около 500–600, КБР – свыше 200, КЧР – свыше 200, со Ставрополья – около 100 человек [3]. При этом статистика в данном случае очень приблизительна ввиду того обстоятельства, что выявить таких лиц достаточно сложно [4]. То есть здесь следует отметить дополнительные факторы, влияющие на латентность данной противоправной деятельности. Это высокая доля конспирации таких участников, особенно на первоначальных этапах своей противоправной деятельности. Как отмечают правоохранители, человек долгое время может жить в обществе и здороваться каждый день с соседями, помогать перейти через дорогу старушке или поехать к отцу в село косить траву. И при этом уже иметь в кармане билет в Турцию, чтобы оттуда перебраться в Сирию или Ирак на «подмогу братьям-мусульманам» [4].

Кроме высокой латентности (прежде всего скрываемого фактора поддержки радикальных экстремистских идей ИГИЛ) следует также отметить определенные сложности в выявлении количественного состава участников и их иерархической структуры. Прежде всего, на наш взгляд, это вызвано тем, что достаточно сложно отследить количество простых рядовых боевиков, так как зачастую лидеры используют их только как «функционал» выполнения подрывной деятельности, нередко влекущей за собой и гибель исполнителя.

Руководящее звено в таких незаконных вооруженных организациях тоже сложно привлечь к ответственности, так как масштабы их преступных замыслов и деятельности уже давно переросли государственные и приобрели трансграничномеждународный уровень, как показывают реалии сегодняшнего дня, требующий вмешательства не просто международных правоохранительных органов, а армий отдельных государств.

Поэтому, на наш взгляд, должны быть не только разработаны уголовно-правовые международно-трансграничные нормы противодействия преступным проявлениям незаконных вооруженных формирований, но и выработана адекватная политико-правовая система адаптации лиц, добровольно покинувших ряды незаконно-вооруженных формирований и вернувшихся к мирной жизни в своем государстве.

А этого можно достичь, прежде всего, посредством выработки и принятия международных социально-экономических программ с адаптацией их через призму национального законодательства.