О роли аббата Алкуина (735-804) в каролингском ренессансе: от реформы образования к реформе богослужения

Каролингским ренессансом принято называть время культурного подъема в Западной Европе в эпоху правления франкских королей и императоров из династии Каролингов (кон. VIII — кон. IX вв.), в особенности Карла Великого, ознаменовавшееся просветительской и реформаторской деятельностью и проявившееся в развитии образования, богословия, богослужения, философии, литературы, искусства, музыки, архитектуры [Прав. Энц., XXXI, 280]. Следует сразу отметить, что все усилия Карла Великого были направлены на создание единой империи из ряда различных территорий путем выравнивания культурного поля, создание единого народа, осознающего свое предназначение в осуществлении христианского идеала. Конечно же, в основе этого идеала для западного мира лежит представление блж. Августина (Aurelius Augustinus Hipponensis, † 430) о «граде Божием» — De civitate Dei, — который стал культурным прототипом христианской империи, как она виделась во времена Карла Великого [Dales, 2013, 140–148; Булдакова, 126–160].

• 1.    Предыстория каролингского ренессанса, св. Хродеганг Мецский, Дворцовая капелла. Период каролингского ренессанса характеризуется активным обращением к образцам дохристианского и раннехристианского наследия Древнего Рима [Прав. Энц., XXXI, 280]. При ближайшем рассмотрении предпосылок реформаторской деятельности Карла Великого видно, что нужды церковной действительности рождали у правителя стремление повысить культурный уровень клириков. Карл Великий этот процесс сделал масштабным и регулярным, возвел его на уровень государственной

• 2.    Краткий обзор образовательной деятельности Алкуина как предпосылки литургических преобразований.

политики, что принесло свои плоды. Исторически реформы Франкской Церкви были заложены свт. Бонифацием1, который пытался при поддержке Карломана2 и Пипина3 навести порядок, повысить уровень подготовленности клириков. «От Бонифация ведет прямой путь к Алкуину и Карлу Великому» [Fleckenstein, 1953, 8]. Об уровне подготовленности клириков, их образе жизни и служении говорят сохранившиеся письма свт. Бонифация папе Захарию4 [Tangl, 1916, 80–92]. Среди препятствий к должному служению свт. Бонифаций отмечал крайнюю необразованность клириков, в первую очередь языковую, препятствовавшую правильному и осмысленному литургическому служению. В письме папе Захарию от 1 июля 746 г. он приводит пример одного баварского священника, не знающего латыни и неверно произносящего крещальные формулы [Nonn, 1997, 64–65]. К эпохе Карло-мана и Пипина относятся первые реформаторские соборы (742–744), направленные на урегулирование церковных дел [Brown, 1994, 10]. Попытка епископа Хродеганга5 организовать в Меце образцовый монастырь положила начало монастырской реформе. По образцу монашеской выстраивается община при епископской кафедре, где в качестве регулярных занятий были введены чтения из Священного Писания и книг отцов как предпосылки литургического обновления. Община кафедрального собора становилась единственным местом образования подрастающих клириков [Nonn, 1997, 72]. На примере совместных усилий Пипина и св. Хродеганга по реформированию богослужения по римскому образцу [Nonn, 1997, 72; Claussen, 2004, 271–273] в части урегулирования певческой традиции мы видим залог будущей совместной образовательной и литургической работы Карла и Алкуина — трудов более грандиозного масштаба в рамках империи. Порядок богослужения в Меце, затронувший в первую очередь способ исполнения литургических текстов с ориентацией на римскую певческую практику (введение так называемого cantus romanus6), был первым шагом на пути урегулирования богослужебных вопросов. Следует отметить, что литургическая практика в Меце породила устойчивые литургико-обра-зовательные связи франков с Римом: из переписки Пипина и папы Павла I7 (761–762) мы знаем о деятельности Ремедия8, епископа Руанского, брата короля, пригласившего приора певческой школы Симеона обучить римской традиции псалмопения франкских монахов, вследствие чего последний приезжал с преподавательской миссией, а франкские монахи были отправлены в Рим для совершенствования своих певческих навыков и углубления полученных знаний [Nonn, 1997, 73; Ellard, 1956, 19–21]. Усиление контактов с Римом было вызвано и ясно наметившейся проблемой «чистоты» богослужебных текстов, повысившимся интересом к святоотеческой литературе, которую можно было получить в Вечном городе. Забота о «правильности текстов», о «чистой латыни» будет транслироваться и через дворцовую капеллу и ее главу с 751 г. Фульрада9. Он был не только хранителем реликвий (в первую очередь, главы св. Мартина), но и ответственным за проведение дворцового богослужения [Nonn, 1997, 74]. В сочетании с обязанностью ведения метрических книг, актов и прочей государственной документации (обязанности, перешедшей от канцелярии), его заинтересованность в исправлении текстов была чрезвычайно велика [Fleckenstein, 1983, Sp. 187–189]. Таким образом, на постановку проблемы «чистой латыни» повлияли как литургические задачи (необходимость чистых формуляров для богослужебного пения), так и сугубо государственные задачи ведения документооборота. Потребность в исправлении латыни Священного Писания, очищении ее от искажений и ошибок будет осознана позже, во времена Карла Великого. В целом, по свидетельству М. Бонэ [Bonnet, 1890, 83], общий уровень грамотности в части орфографии и грамматики в VIII в. повысился трудами клира (прежде всего, епископской общины Меца) и дворцовой капеллы.

Алкуин вошел в историю, в первую очередь, как талантливый педагог — теоретик и практик — на всех этапах своей жизни: от школы и библиотеки в Йорке до Турского скриптория10. И в каждый из этих периодов его образовательная деятельность не повисает в воздухе, не является искусством избранных, вещью самой в себе, но преследует строго практические цели, конечным итогом которых видится благо государства и Церкви. Его ученость является плодом непрерывной традиции Церкви и Ей же служит. Ко двору Карла Великого Алкуин прибывает как человек уже известный, богатый духовным опытом и педагогическими умениями, способный поддержать государя в задуманных государственных и церковных реформах, в первую очередь, образовательных и литургических. Установившаяся тесная связь между Карлом и Алкуином основывалась на личных особенностях каждого: это были глубокие отношения не только учителя и ученика, но двух собеседников, увлеченных законами созданного Богом мира. И эту гармонию, и порядок христианского мировидения император хотел сделать основой своей империи, укрепить ее и структурировать именно как великое христианское государство. По верному замечанию Йоханнеса Фрида, «речь шла о большем, об обновлении Церкви, стабилизации королевства, о спасении всего христианства… Семь свободных искусств стали столпами обновления империи. Карл сам, этот франкский варвар, проявил себя как образец усердия ученического… От него как от центра должно было последовать обновление Церкви и государства…» [Fried, 1997, 36]. Аdmonitio Generalis и Epistola de litteris colendis11 положили начало серии законов, направленных на создание разветвленной системы образовательных учреждений, охватывающих все слои населения. «Так Карл Великий издал законы, которые предписывали, чтобы в монастырях и епископствах были открыты школы. Вскоре он открыл Ахенскую дворцовую школу, известную также под именем Schola palatina, которая должна была служить образцом образовательного учреждения по содержанию обучения и построению занятий в монастырских и кафедральных школах… В качестве учительского персонала для возникающих монастырских и кафедральных школ поставлялось, как это практиковалось Карлом в его правление, преимущественно ирландское и англосаксонское монашество» [Geng, 2006, 9]. Мэри Гэррисон отмечает особую роль Алкуина и его ирландского окружения в том, что ему удалось поднять школярские поэтические спарринги первоначальных итальянских учителей на уровень образовательной системы, создать атмосферу всеобщего обучения и состязания, пусть и с элементами сатиры и шуток [Garrison, 1997, 97]. Обучение строилось на базе античных Artes Liberales12 и изучении слова Священного Писания. Теология являлась вершиной этой образовательной пирамиды, к ней готовили умы учеников семь теоретических искусств, разделенных на два уровня — три дисциплины тривиума (грамматика, риторика, диалектика/логика) и четыре дисциплины квадривиума (арифметика, геометрия, астрономия и музыка). В интерпретации Алкуина тривиум формировал этику, квадривиум отвечал за практику, физику. Все они делали человека способным к восприятию духовной мудрости, теологии. Акцент ставился на дисциплинах тривиума, это заметно по количеству и тематике учебных пособий, созданных Алкуином (из дошедших до нас): среди них «Искусство грамматики» [Ars Grammatica: PL 101. Col. 0849–0902B] «Выдержки из грамматики Присциана» [Excerptiones super Priscian maiorem: Jullien, Perelman, ALC 47], а также два варианта «Орфографии» [De Orthographia: PL 101. Col. 0901–0920A; Jullien, Perelman, ALC32], «Диалектика» [PL 101. Col. 0951–0976], «О риторике и добродетелях» [Disputatio de rhetorica: PL 101. Col. 0919–0949]. Вопросы квадривиума освещались преимущественно в письмах как возникающие по частному запросу или случаю, чаще всего по математике и астрономии [Jullien, Perelman, ALC 45.145 научное знание само по себе не было актуально, оно лишь служило задачам постижения Божьего замысла о мире. Очевидно, что лингвистические дисциплины (грамматика и орфография) были не только лично близки Алкуину, но и стояли в центре внимания королевского двора. Подобная заинтересованность была связана, в первую очередь, с задачей экзегетической и литургической, с освобождением богослужебных текстов и книг Священного Писания от накопившихся ошибок, затруднявших восприятие. Для Алкуина грамматика и орфография были частью метафизики, несли в себе каркас реальности, подобно Слову Божию, созидающему и поддерживающему творение. «Уверенность Алкуина в этом опиралась на два глубоких убеждения: на обозримый и дисциплинированный здравый смысл, применимый к языку, и мысль, из него рождающуюся; а также на Божественный авторитет, заключенный в Писании… Грамматика мостит дорогу для Божественного восхождения, кульминацией которого становится понимание Библии, содержащей Слово Божие, и языка, который можно услышать и которому можно подчиниться» [Dales, 2013, 207]. Многое было перенесено в аббатство Тура в последние годы его жизни и выкристаллизовалось в весьма успешную попытку реформирования монашеской жизни. В годы аббатства Алкуина было написано большинство теологических трудов и писем, библиотека и скрипторий при ней превратились в духовный центр просвещения и творчества. Это был второй после дворцовой библиотеки центр по оттачиванию мастерства «каролингского минускула»13, распространившегося по школам и монастырским библиотекам. Внимание Алкуина не только к написанию, но и к произношению, в первую очередь, литургических текстов, к прямой соотносимости буквы и звука привели к укоренению традиции использования так называемой «книжной латыни» не только во время богослужения, но и для нужд городского делопроизводства Тура, вытеснив разговорные версии латинского языка [Wright, 1981, 345]. Работа с латынью, очищение текстов от искажений, главным образом имела своей целью приведение в порядок литургических текстов, унификацию богослужебной практики на территории всей империи Каролингов. Все остальные достижения образовательной деятельности Алкуина рождались как дополнительные преимущества воспитания всесторонне образованного человека, что показал опыт Ахенской дворцовой школы. Большинство трудов литургического характера связано с периодом пребывания Алкуина в Туре. Его реформы привели к переработке и созданию двух версий сакраментария [Dales, 2013, 188–189], повлиявших не только локально на собственную общину, но получивших распространение через письма монашеским общинам в Ведасте и Фульде [Jullien, Perelman, ALC 45.296 Deshusses, 1979, 282–283]. Часть вотивных месс Алкуина стала устойчивой компонентой позднейших списков. Вотивные мессы рождались из практики личного благочестия Алкуина, воспитанной еще в годы его возрастания в Йорке. Стремление к частому и регулярному участию в богослужении, формирование себя в молитвенной традиции Церкви привело к созданию ряда тематических вотивных месс [PL 101. Col. 0445–0466A], связанных с прославлением святых (как мессы Всем святым, так и отдельным святым), а также ряду молитвенных размышлений (например, «О даровании слез»; «О прощении грехов»; «О живых друзьях») [Ellard, 144–173; Deshusses 1972; Deshusses, 1979]18. Этой же цели достигал и Libellus de ratione orationis (молитвенник Карла Великого), созданный Алкуином для регламентации молитвенной жизни частного лица, человека светского [Arndt, 1887, 193; Waldhoff, 2003]. Тонкий знаток латыни, Алкуин создал узнаваемые формуляры месс, имеющие строго четырехчастную структуру, включающую collecta, secreta, praefatio и postcommunio и иногда super populum19 [Deshusses, 1972, 11]. Из основных признаков вотивных месс Алкуина два имеют основание в его образовательной деятельности, в его лингвистической практике — это структура формуляра мессы, о чем говорилось выше, а также особый изысканный стиль, «очень правильный с грамматической точки зрения, иногда излишне пышный, с элегантными конструкциями, в которых глагол ставят между дополнением и прилагательным (твоей мы принесли святости — tuae obtulimus maiestati), или помещают существительное между его именным дополнением и характеризующим его прилагательным (твоих сердец верных — tuorum cordibus fidelium); либо, напротив, дополнение вставляют между словом, к которому оно относится, и его прилагательным (принятые для благ наших средства — sumptis salutis nostrae subsidiis). Нужно отметить, что появляется регулярный ритм в большом числе каденций. Что касается предисловий, обычно они написаны в уничижительном стиле» [Deshusses, 1972, 35]. Рассматривая деятельность Алкуина, невозможно провести однозначную границу между его образовательными и литургическими трудами, т. к. весь интеллектуальный багаж и педагогическое мастерство служили Церкви и воспитанию христианина в ней.

Подводя итоги краткому обзору деятельности Алкуина — педагога и литурги-ста, — следует подчеркнуть важные черты его личности и наследия:

• •    энциклопедическая образованность, принадлежность интеллектуальной традиции англосаксонского и ирландского монашества;

• •    широта и фундаментальность взгляда на роль либеральных наук в государственных и церковных реформах;

• •    системность и поступательность трудов как на ниве образования в дворцовой школе, так и в реформировании монашеской и богослужебной жизни общины;

• •    перенос методов лингвистической работы с текстом из области педагогики в область работы с богослужебными текстами и сборниками;

• •    личный талант педагога-практика, умение создать творческую атмосферу всеобщего обучения как в дворцовых палатах, так и в монастырских школах.

Все это позволило уже при жизни Алкуина отнести его к самым значительным деятелям реформаторской инициативы Карла Великого. Последующие столетия утвердили авторитет трудов Алкуина, что подтверждается высокой частотностью обращения к его наследию. Пример всесторонней деятельности аббата Алкуина показывает тесную взаимосвязь государственных и церковных преобразований, идеалом которых было христианское государство, заботящееся о спасении своих членов. И одним из самых главных и действенных инструментов в этом объединении было богослужение — высокая Божественная педагогика, — к которой устремлялись педагогические усилия Алкуина.