Об опыте борьбы с преступностью в Тюменском регионе в годы «военного коммунизма» и гражданской войны

В условиях ожесточенной борьбы с интервенцией и внутренней контрреволюцией преступность наносила значительный вред государству, и задачи по борьбе с ней были поставлены перед милицией сразу же после ее образования. Губернское управление в соответствии с указаниями Главного управления милиции принимало конкретные меры по усилению борьбы с уголовной преступностью и правонарушениями. Об этом свидетельствует приказ начальника Губмилиции №82, изданный в сентябре 1920 г. и разосланный по всем уездным управлениям: «Приказываю установить самый строгий надзор за всеми преступными элементами и их сообщниками, укрывателями и квартирами, а также за сбытчиками краденых вещей – для целей очистки вверенного Вам уезда от воров-рецидивистов, находящихся без определенных занятий. Принять самые энергичные меры к изловлению наибольшего количества упомянутых преступников. При получении настоящего приказа немедленно провести неделю ловли преступников и результаты сообщить в Тюменский отдел губрозыска» [7].

Следует отметить, что борьба с уголовной пре- ступностью в годы «военного коммунизма» и гражданской войны имела свои особенности. Бытовала идея отрицания права, законодательства, кодексов как категорий сугубо буржуазных, практиковалось привлечение к ответственности на основании «революционного правосознания», когда во внесудебном или судебном порядке «потенциально опасных» для Советской власти лиц лишали свободы, даже если они не совершили преступление. В этой связи становится понятным смысл объявления «недели ловли воров»: меры социальной защиты применялись, например, к ранее судимым лицам независимо от отсутствия в данный момент каких-либо признаков их преступной деятельности. Целью подобных мероприятий было желание изолировать опасный уголовный элемент, формально не уличенный в конкретных преступлениях. Такая постановка вопроса вызывалась высоким уровнем преступности.

Подобная практика существовала и в сфере охраны государственного и общественного имущества. Ответственность за хищения возлагалась на жителей населенного пункта, на территории которого произошло преступление, независимо от наличия или отсутствия доказательств вины конкретных личностей. Так, командующий войсками Ишимской группы Рябков в мае 1920 г. издал приказ следующего содержания:

«В последнее время замечается порча и уничтожение кабеля телефонной сети в г. Ишиме. Это, безусловно, дело рук шайки хулиганов.

В дальнейшем во избежание подобных явлений приказываю:

• 1.    Возложить охрану телефонной и телеграфной сети в городе Ишиме на самих граждан и на милицию.

• 2.    Вся ответственность за порчу вышеуказанной сети ложится на граждан.

• 3.    Домкомы должны установить ночное дежурство граждан по кварталам.

• 4.    Преступники, застигнутые на месте преступления, должны быть арестованы и препровождены в штаб группы по адресу ул. Луначарского, д. 5 для предания суду по законам военного времени.

• 5.    Суду предаются также и граждане, не усмотревшие в своем квартале уничтожения или порчи линий» [2].

Важной стороной деятельности милиции в рассматриваемый период являлась охрана общественного порядка. Однако следует отметить, что в годы «военного коммунизма» было широко распространено мнение о том, что строительство социализма тормозится по единственной причине - из-за сопротивления врагов революции. Понятие общественного порядка было заменено понятием «революционный порядок», а попытки его нарушения считались «крайне вредными, дезорганизующими государственное строительство актами осуществления злой воли против Советской власти» [1]». Неудивительно поэтому, что поддержание революционного порядка кроме милиции возлагалось на целый ряд структур, в первую очередь - ЧК и Красную гвардию. ЧК с ее методами действия казалась большевистскому руководству наиболее подходящей для этих целей организацией. Милиции же отводилась роль вспомогательного органа, обязанного содействовать всем остальным государственным структурам в решении поставленных перед ними задач. Применение наказаний в административном порядке в годы Гражданской войны почти не регламентировалось, круг административных санкций был весьма широк: аресты, штрафы, реквизиции, конфискации.

Немаловажным аспектом деятельности тюменской милиции в этот период была борьба с проституцией, имевшей в губернии большой размах. Основной причиной этому служила экономическая нестабильность, высокий уровень безработицы, материальная необеспеченность населения. В уездах были созданы комиссии по борьбе с проституцией, но работали они слабо. Планомерной борьбы с проституцией не велось, не велся и учет проституток. Комиссиями было организовано несколько агитсудов над проститутками, но ощутимых результатов эти мероприятия не приносили. У местных органов власти не было опыта в борьбе с подобными правонарушениями, не было и ясного понимания причин и корней этого явления в условиях советского строительства. Например, 17 октября 1923 г. на состоявшемся при Тобольской прокуратуре совещании с участием представителей от организаций народного образования и здравоохранения большинство присутствующих, обсуждая способы борьбы с проституцией, высказались как против участия в этой борьбе органов дознания, так и против всяческих карательных мер в отношении проституток. Более того, совещание признало желательным открытие специального кабинета из представителей от женотдела, уездного профбюро, учреждений здравоохранения и народного образования, который будет «подходить к этому вопросу путем его длительного изучения» [3]. В таких условиях ожидать каких-либо серьёзных успехов в борьбе с проституцией было невозможно. Лишь в декабре 1923 г. была издана соответствующая инструкция, которая возлагала на органы милиции «расследование притонов разврата, задержание промышляющих вербовкой женщин сутенеров, надзор за недопущением использования публичных увеселительных мест для целей проституции». Инструкция рекомендовала «…решительно раскрывать притоны разврата, не допуская, однако, репрессий против отдельных проституток» [5]. Предполагалось в будущем организовать их обязательное медицинское освидетельствование, а также клиентов, задержанных в притонах разврата, и передачу малолетних проституток органам правовой защиты детей.

Так как в законодательстве не была четко определена ответственность за подобные правонарушения, и органами власти не приветствовалось применение репрессивных мер в отношении проституток. Чаще всего борьба милиции с проституцией сводилась к задержанию проституток и содержательниц притонов за сопутствующие правонарушения, например, выгонку и торговлю самогоном. Так, «Трудовой набат» в марте

1923 г. сообщал: «17 марта на базарной площади были уже в третий или четвертый раз арестованы известные содержательницы притона, «Катька» и «Ленка», которые мало того, что содержали притон, но и торговали самогонкой распивочно и на вынос. При обыске у них обнаружено около 5 четвертей самогонки. На содержательниц притона составлен протокол, и впредь до разбора дела они заключены под стражу…» [8].

Милиционерами совместно с представителями комитетов по борьбе с проституцией проводились облавы, но задержанных проституток вскоре обычно выпускали, и они продолжали заниматься своим промыслом. В отчётах городских управлений милиции вышестоящим органам практически отсутствовала статистика задержаний за эти правонарушения или она была явно заниженной. Так, за две последние недели сентября 1919 г. в г. Тюмени были задержаны за проституцию 2 женщины [5], а с 1 ноября 1922 г. по 1 марта 1923 г., то есть за 4 месяца, Тюменской горуездной милицией было задержано за проституцию всего 5 женщин [6]. Позднее упоминание такого правонарушения, как проституция, вообще исчезло из докладов, аналитических записок и отчетов правоохранительных органов.

Представленный материал показывает, что годы «военного коммунизма» и гражданской войны сопровождались значительным ростом преступности. Сегодня обретение Россией нового качественного состояния также связано с ее криминализацией. Изучение опыта борьбы с преступностью и практики привлечения к юридической ответственности в те годы имеет и в наши дни большое практическое значение.