Обоснование критериев оценки эффективности корпоративных социальных инвестиций

В связи с растущим в последние годы интересом российских компаний к механизму ESG-перехода и стремлением понять роль отечественных компаний в глобальном процессе устойчивого развития, появилось множество исследований социального эффекта как основного показателя оценки результативности инвестиций в социальную сферу.

Совершенствование механизма стимулирования инвестиционной деятельности компаний в области социальных проектов вызвано необходимостью ускорения темпов инновационного развития экономики страны и увеличением социальных расходов, при этом основными задачами в области стимулирования социального инвестирования остаются идентификация социальных проектов и оценка их риска и доходности. Попытки найти ответы о предназначении социальной деятельности бизнеса, мотивах выбора того или иного социального решения лежат в основе интерпретации эффективности вложений в социальные объекты.

Социальное инвестирование

Традиционно показателем эффективности вложений для корпоративного бизнеса является рост рентабельности собственного капитала и увеличение денежных потоков для акционеров, достигаемые в том числе и за счет эффекта финансового рычага путем привлечения средств на долговом рынке. Так, на 1 декабря 2021 года объем облигационных заимствований на Московской Бирже составил

ГРНТИ 06.73.21

EDN FLEHYF

Ирина Игоревна Добросердова – кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры финансов Санкт-Петербургского государственного экономического университета.

Статья поступила в редакцию 10.02.2023.

5 503 538 034 рублей (на 1 декабря 2020 объем размещенных облигаций был 7 0251 494 195 рублей, на 1 декабря 2022 года – 6 928 716 812 рублей). В структуре долгосрочных заимствований на внутреннем рынке на начало февраля 2023 года наибольший удельный вес (54%) стабильно принадлежит государственным облигациям, а вторым по значимости является нефинансовый сектор, доля которого составляет 25% [1].

Положительная динамика размещений к 2023 году во многих случаях обусловлена не столько финансированием новых проектов, сколько необходимостью завершения проектов, запущенных в предыдущие периоды. Среди эмитентов наибольшую активность проявили компании обрабатывающих производств, а также транспортных, логистических услуг, оказавшиеся в сложной ситуации из-за эпидемиологических и санкционных ограничений и перешедших на российский рынок от западных контрагентов источников финансирования.

Потребность корпоративного бизнеса в инвестициях в социальные объекты можно также проследить по динамике выпусков социальных облигаций, отраженных в секторе устойчивого развития Московской Биржи, в котором, кроме социальных облигаций, присутствуют сегменты «зеленых» облигаций, облигаций устойчивого развития, а также рынок «национальных и адаптационных проектов». С 2020 по 2022 годы в сегменте устойчивого развития отмечено шесть выпусков социальных облигаций, при этом четыре из них относятся к организациям финансового сектора экономики, участвующих совместно с органами государственной власти в осуществлении социальных проектов, как правило, в рамках государственно-частного партнерства (ГЧП).

Только два выпуска принадлежат компаниям реального сектора экономики, исключительно одной отрасли – телекоммуникационной. Облигационные займы телекоммуникационных компаний предназначены для финансирования подключения к фиксированному интернету школ, правительственных учреждений, организаций здравоохранения, полиции. Здесь следует отметить, что доля рынка ESG-облигаций за три года не превысила одного процента от всего объема долгового рынка [2].

Изменения, произошедшие в течение 2022 года, подтвердили то, что стремление отечественных компаний внедрять в свою деятельность ESG-повестку в значительной степени было вызвано требованиями европейских финансовых рынков. Отечественными инвесторы оказались не готовы к вложениям в ESG-финансовые инструменты, особенно касающиеся социальных аспектов. Наряду с отсутствием национальных стандартов в области ESG-повестки, учитывающих специфику деятельности бизнеса, а также особенности развития территорий, уклада народностей, проживающих в регионах присутствия компаний, экологических факторов и т.д., не создана действенная система стимулирования внешних и внутренних инвесторов, побуждающих к социальным инвестициям.

Необходимость создания методических подходов по оценке эффективности вложений инвесторов в финансовые инструменты социальной направленности требует всестороннего и взвешенного подхода со стороны не только финансового регулятора, но и научных, общественных организаций, формирования базы достоверной информации, характеризующей финансовые, экономические результаты социальной деятельности не только корпораций, но и оценки эффективности государственных программ. Регулирование социальных инвестиций

Следует отметить, что в 2013 г. была принята государственная программа РФ «Развитие финансовых и страховых рынков. Создание международного финансового центра», появился мегарегулятор, который обеспечил централизованное управление финансовыми рынками. Были приняты правовые акты, направленные на создание комфортных условий для деятельности иностранных инвесторов. Также значительно улучшились возможности российских компаний по привлечению средств на зарубежных рынках. В этот же период появились исследования, направленные на изучение потенциала российских компаний по интеграции в глобальный процесс ESG-перехода.

Введение в 2014 году антироссийских санкций негативно сказалось на развитии фондового рынка, для ряда крупных компаний стали недоступны долгосрочные источники финансирования на зарубежных рынках, а для других единственной возможностью оказались кредиты и облигации, соответствующие требованиям устойчивого развития, например, для российских компаний-экспортеров по получению более дешевых финансовых ресурсов на международных рынках при условии осуществления деятельности по снижению экологических рисков Возникла потребность в поддержке отечественных производителей для скорейшего перехода на принципы устойчивого развития, и уже в 2018 году появились первые инструменты ESG-финансирования.

Создание методологической базы, способствующей развитию в соответствии с целями Глобального договора ООН, стало важным фактором развития отечественного финансового рынка. Появление ряда документов, которые формулировали рекомендации для российских эмитентов в области отражения информации о своем участии в решении социальных и экологических проблем, способствовало привлечению средств на европейских рынках отдельными российскими компаниями.

Центральный банк России в 2020 году опубликовал рекомендации для институциональных инвесторов по реализации принципов ответственного инвестирования, в которых присутствует набор конкретных ESG-факторов, необходимых для анализа рисков инвестиционной деятельности. Так, второй принцип рекомендаций обращает внимание на то, что наряду с финансовыми показателями следует учитывать экологические риски и их влияние на финансовые результаты инвестора, а именно выброс парниковых газов, уровень энергопотребления, водопотребления, обращение с отходами, климатические риски и др.

С ноября 2022 года Центральный Банк включил в стандарты эмиссии ценных бумаг новые инструменты, призванные стимулировать инвесторов к финансированию проектов в области устойчивого развития, а именно, адаптационные облигации, основным условием которых является целевое использование средств в рамках утвержденных правительством критериев таких проектов [3].

Также новыми инструментами являются климатические облигации и облигации, связанные с целями устойчивого развития. Особенностью последних облигаций является их достаточно универсальный характер, предполагающий возможность финансирования любых корпоративных задач, основным ограничением при этом выступает необходимость достижения указанных при выпуске показателей. В случае, если компания не сможет обеспечить заявленные результаты, она будет должна выплатить инвесторам дополнительный доход.

В отличие от облигаций устойчивого развития, облигации, связанные с целями устойчивого развития, не имеют целевого характера, поэтому эмитенты могут использовать полученные средства на любые цели, но их обязанностью становится информирование инвестиционного сообщества о всех ESG-эффектах, которые эмитент обязуется достичь. C помощью определения набора индикаторов эффективности и гарантии регулярного внешнего контроля ключевых и целевых показателей эффективности устойчивого развития обеспечивается большая прозрачность деятельности эмитентов, побуждающая инвесторов вкладывать средства в эти инструменты.

Опыт финансирования ESG-проектов на развитых рынках капитала свидетельствует о нерешенных проблемах в области идентификации зеленых и климатических проектов, что приводит к частому появлению случаев гринвошинга. Социальная деятельность представляет собой еще более обширное поле для трактовок ее эффективности, поэтому можно ожидать, что и в отношении льготных условий для финансирования социальных проектов будут возникать ситуации, требующие дополнительного контроля.

Наличие социальных аспектов в проектах, идентифицируемых как связанные с целями устойчивого развития, предполагает использование четких критериев отнесения деятельности компании к социальной, которые могли бы помочь инвесторам в понимании роли участников этой деятельности, их интересов, а также сделать выводы о рисках возможных конфликтах этих интересов. Принято различать внутренних заинтересованных лиц и внешних, каждая из групп обладает специфическим комплексом интересов и отношением к ожидаемому эффекту от проекта и рисками, связанными с их участием. Теоретические основы анализа интересов стейкхолдеров, формирования оптимального их сочетания были разработаны Р.Э. Фриманом в 1980-х годах, хорошо изучены и применяются для успешного управления проектами, когда основным критерием эффективности проекта является рост стоимости компании.

Поскольку рост стоимости компании выражается в ее капитализации и зависит от развитости финансовых рынков, наличия активных внешних инвесторов, то меры, принимаемые Банком России, нацеленные на расширение инвестиционных возможностей компаний, выходу на зарубежные рынки капитала, учитывают в основном интересы институциональных инвесторов В рамках ответственного финансирования показатели доходности проекта необходимо анализировать для именно этой группы лиц с учетом финансовых, производственных рисков, а также возможного ущерба, вызванного ESG-факторами.

Риски социального инвестирования

Меры по созданию единых методологических подходов предполагают, что инвесторы должны получить унифицированную информацию о социальных инвестициях, которая бы соответствовала критериям финансовой эффективности, с одной стороны, а, с другой, могла бы служить подспорьем при оценке социальных последствий, что необходимо для регулирования движения капитала со стороны регуляторов различных стран. Требование к конкретизации информации по отражению рисков под воздействием социальных, экологических факторов нашло отражение и в рекомендациях ЦБ РФ по раскрытию нефинансовой информации публичными акционерными обществами от 12 июля 2021 г. [4].

Среди рисков, обусловленных социальными факторами, в рекомендациях ЦБ РФ выделяются показатели, характеризующие условия труда, расходы на оплату труда, текучесть кадров, расходы на охрану труда, обучение персонала и пр. В данном случае социальные инвестиции представляют собой затраты компании-эмитента на реализацию программ социального характера и характеризуют влияние социальных затрат компании на интересы внутренних участников проекта. Для внешних стейкхолдеров они должны учитываться в оценке требуемой доходности инвесторов, иметь достаточно понятный, стандартизированный алгоритм расчета результативности мероприятий и их влияния на общий риск, что предполагает корректировки к ставке дисконтирования ожидаемых денежных потоков.

Для оценки эффективности корпоративного управления социальными рисками следует учитывать и эффективность мер внешнего и внутреннего контроля в отношении таких показателей: показатели занятости, дифференцируемые по различным категориям, показатели травматизма, в том числе со смертельными исходом, данные по мерам профилактики профессиональных заболеваний, добровольного медицинского страхования, обучения различных категорий работников и другие формы взаимодействия предприятия со своими работниками.

Ряд перечисленных показателей является объектом контроля со стороны различных государственных органов (трудовых инспекций, страховых фондов и др.), а отдельные требования, например, по эксплуатации детского труда, могут подпадать под регулирование не только трудового кодекса, но и уголовного. Поэтому часть требований рекомендаций ЦБ РФ предполагают, по сути, анализ эффективности мер государственного контроля социальной деятельности эмитентов, а часть – наличия и эффективности систем внутреннего контроля, например, в области управления рисками, что, в свою очередь, характеризует корпоративное управление.

Кроме этого, довольно расплывчато выглядит требование равных возможностей работников в зависимости от пола, возраста, принадлежности к национальным меньшинствам и уязвимым группам. Известно, что в составе крупнейших российских публичных акционерных обществ наибольший удельный вес занимают компании добывающих отраслей с высокой долей физического труда, а также существует дефицит кадров как среди низкоквалифицированных рабочих, так и инженерных специалистов. Без конкретизации особенностей отраслевой, региональной, в целом национальной специфики включать в оценочные показатели риски, связанные с отсутствием равных возможностей, нецелесообразно, это может негативно сказаться на развитии компании.

Наряду с тем, что рекомендации содержат достаточно большой круг характеристик социальной активности компаний, многими аналитиками отмечается сложность оценки собственно социального эффекта в количественном измерении. Для внутренних заинтересованных лиц важно знать темпы прироста финансирования расходов на образование, обучение, добровольное медицинское страхование, долю социальных выплат в показателях чистой прибыли, прибыли до уплаты процентов, налогов и амортизации в сопоставлении со среднеотраслевыми показателями. При этом можно столкнуться с тем, что компании и рейтинговые агентства по-разному трактуют содержание социальных инвестиций и используют различные объекты социальных инвестиций.

Рекомендации ЦБ РФ также социальными факторами признают вклад эмитентов в развитие территорий, благотворительность, логистику, поэтому при оценке тех или других социальных рисков и эф- фектов необходимо учитывать степень влияния конкретных проектов на интересы всех заинтересованных лиц. Ключевыми лицами, которые принимают на себя основные финансовые риски при реализации крупных корпоративных социальных проектов, являются инвесторы, выступающие по отношению к проекту как внешние стейкхолдеры.

Специфика оценки эффективности социального инвестирования

Потребность финансового участия бизнеса при строительстве объектов социальной сферы, например, больниц, школ, а также инфраструктурных транспортных, инженерных, производственных объектов возникла давно. Эта проблема довольно успешно решается как в России, так и в других странах с использованием механизма государственно-частного партнерства (ГЧП). В целом механизм ГЧП основан на том, что в рамках договоров между партнерами согласовывается круг интересов, рисков, в конечном счете выгод для каждого из участников. Расчеты финансовой эффективности строятся на традиционных подходах к оценке чистой приведенной стоимости, внутренней нормы рентабельности, учитывающих будущие денежные потоки сторон партнерства.

Баланс интересов различных групп участников социальных проектов был важным элементом в прописанных в 2011 году критериях финансовой, экономической и бюджетной эффективности проектов при предоставлении государственных гарантий по кредитам и облигационным займам [5]. Оценка бюджетной и экономической эффективности представляет собой ряд показателей, характеризующих социально-экономические результаты, которые достигаются в процессе реализации проекта. К этим результатам относятся достижение определенного индекса бюджетной эффективности, рассчитываемого как прирост налоговых и иных платежей в бюджет, а также оценка уровня импортозамещения.

В качестве дополнительного требования к финансовым показателям необходимо иметь кредитный рейтинг от ряда агентств, в частности, из российских агентств указывалось рейтинговое агентство «Эксперт РА» или «Национальное Рейтинговое Агентство». В качестве информационных источников инвесторы традиционно опираются на рейтинговые оценки, которые представляются различными мировыми и российскими агентствами. К концу 2021 года в мире насчитывалось более 600 ESG-рейтингов, при этом отмечается, что до сих пор нет единого понимания ESG-эффекта и дефолта, отсутствуют единые методические подходы к раскрытию информации и расчету оценочных показателей.

Если проводить сравнение эффективности инвестиций в обучение кадров и в благотворительность, то они различаются отношением внутренних инвесторов к результатам, которые следуют из данных вложений. В первом варианте организация в долгосрочной перспективе решает проблемы стабильности финансового результата за счет снижения текучести кадров, расходов на поиск специалистов, содействует уменьшению конфликтов в коллективе, сокращает налогооблагаемую прибыль, формирует привлекательный имидж, что в целом положительно оценивается внешними стейкхолдерами. К оценке эффективности мероприятий по обучению кадров можно применять подход, основанный на классических подходах сравнительного анализа затрат и выгод для различных сценариев, например, оценка затрат на привлечение со стороны готовых специалистов, либо суммы затрат на подготовку кадров с учетом налоговых льгот.

Благотворительность может не затрагивать интересы ближних стейкхолдеров, акционеры компании не рассчитывают на получение выгод, снижение налогооблагаемой прибыли за счет признания расходов на благотворительность ограничено суммой, не большей 1% от выручки компании, и требует выполнения ряда условий, отсутствуют подходы к оценке рисков. Ставить благотворительность в один ряд с другими видами инвестиций в социальные проекты не совсем корректно, так как, строго говоря, благотворительность по определению не преследует цели получения прибыли, соответственно, не может подпадать под категории эффективности и риска.

Таким образом, в документах, призванных обеспечить заинтересованных лиц прозрачной информацией о рисках социальной деятельности, присутствует большое количество различных показателей, не позволяющих провести полноценный анализ эффективности для всех групп пользователей. Необходимо соотнести виды социальной активности с формой ее реализации, например, социальная политика компании в отношении своих сотрудников, как правило, прописана в программах, а благотворительность реализуется непосредственным оказанием помощи организациям здравоохранения, образования в виде денежных средств, приобретения дорогостоящего оборудования, вкладами в НКО и пр. Более того, корпорации могут даже не интересоваться имиджевым эффектом, в связи с чем риски, связанные с благотворительной деятельностью, оказываются не известны внешним инвесторам.

Следует признать, что идентификация социального инвестирования в силу значительного влияния национальных, территориальных особенностей, традиций и уровня государственного регулирования является в методическом плане более сложной задачей, требующей дальнейшей разработки информационной базы, углубленного понимания интересов всех участников социальных проектов.

Достаточно показательным в этом отношении явились результаты работы комиссий ЕАЭС по разработке критериев ESG-проектов, объявленные в 2023 году странами-участницами ЕАЭС. Были разработаны единые подходы к модельной таксономии зеленых и климатических проектов, как важного шага для создания благоприятного инвестиционного климата и совместного решения экологических задач. В то же время, отмечается неопределенность в отношении подходов к социальной таксономии, работа над которой продолжится в течение 2023 года [6].

Недостоверность и несопоставимость данных приводит к тому, что рейтинговые агентства прибегают к косвенным данным, характеризующим деятельность компаний, например, отзывам в СМИ, а также к анкетированию. Подобные субъективные оценочные характеристики в оценке социального эффекта свойственны не только при изучении социального влияния на внутренние группы стейкхолдеров, но и при анализе социальных эффектов проектов, реализуемых для их внешних групп.

Заключение

Процесс перехода на ESG-принципы российских компаний оказался достаточно медленным, что видно и по масштабу проектов, по ограниченному кругу компаний, зарегистрировавших выпуски социальных, «зеленых» облигаций, а также по отсутствию спроса на новые инструменты ответственного финансирования. Вероятность получения дополнительного эффекта от приобретения новых инструментов для многих инвесторов оказалось низкой. Таким образом, следует признать, что принятые в мировой практике механизмы стимулирования компаний к устойчивому развитию не имеют в российской среде достаточного отклика. Отсутствие комплексного подхода к решению социальных проблем, увязывающих финансовые стимулы для компаний с оценкой социального эффекта от реализации значимых для национальных интересов проектов, являются серьезной причиной медленных темпов реализации в России ESG-перехода.