Обзор русско-венецианских связей в эпоху Петра I (1695-1722 гг.)

Движение европейских народов на завоевание Востока, зародившись в позднем Средневековье и выразившись в Крестовых походах и колонизации территорий все более слабевшей Византии, было, как известно, остановлено противостоянием с новой силой, ставшей на века главным камнем преткновения для европейских держав в Средиземноморье и на Балканах.

Начавшееся в XI в. и продолжившееся в XIII в. образованием Османского государства наступление ислама в Малой Азии, а затем на Балканах не могло не тревожить европейских политиков. После падения Константинополя и победного шествия турок по материковой Греции, Сербии, Болгарии, Молдо-Влахии, после территориальных потерь Австрии и Венеции в Венгрии и Морее Священная Римская империя, Польша, Папское государство и Венеция по призыву папы Иннокентия XI объединились в 1684 году в антиосманскую «Священную лигу», бывшую уже третьей по счету после 1538 и 1571 гг. Всего лишь за несколько месяцев до ее образования прогремела битва за Вену, грозившая потерей столицы тогдашней Европы и счастливо завершившаяся в пользу христиан благодаря вмешательству войск европейских союзников под командованием польского короля Яна Собеского.

Венеция же воевала с Оттоманской Портой начиная с 1423 года, причем конфликты длились непрестанно, то вспыхивая, то затихая, окончившись лишь в 1718 году Пожаревацким Ястребов Алексей Олегович, доктор философии (PhD), кандидат богословия, протоиерей, настоятель прихода святых жен-мироносиц в Венеции.

соглашением. Они были изнурительными для обеих сторон. Республика принимала в них участие то как в двухстороннем столкновении, то в составе сил различных европейских коалиций, но в конце концов потеряла неизмеримо больше, нежели приобрела.

Свободные пути средиземноморской торговли начали перекрываться еще в XV веке. Потеря венецианцами торговых связей с Египтом и через него с открытыми Марко Поло маршрутами в Китай и Индию была лишь началом настоящих проблем. Постепенно республика лишилась всех своих завоеваний в регионе – Мореи, Кипра, Крита, Аттики, островов Эгейского моря, сумев сохранить лишь Далмацию и Ионические острова1.

Русско-турецкие контакты на севере черноморского бассейна были тоже весьма оживленными, также выражаясь по большей части в военных столкновениях. Собственно, конфликты касались в первую очередь Руси и Крымского ханства, которое с 1475 г. вошло в Османскую империю, и войны, как следствие, становились не только русско-крымскими, но и русско-турецкими. Камнем преткновения первоначально было затруднение торговли для русских купцов в Азове и Кафе. Затем по мере территориального роста и расширения интересов России и Турции в регионе, войны возникали на протяжении XVI, XVII, XVIII веков с нарастающей периодичностью и велись на территории Польши, Украины, Молдавии, прилегающих к Крыму степных пространств. Последние кампании Российская империя вела для поддержки единоверных народов Балкан, что, естественно, не отменяет их внешнеполитической составляющей, выразившейся в стрем- лении к созданию пояса союзных православных государств2.

Таким образом, Россия и Венецианская республика подошли к рубежу конца XVII века, имея общего врага и общие союзнические интересы.

Первое же знакомство русских с венецианцами состоялось намного раньше. Так, уже в XIII в., итальянские купцы посещали с деловыми поездками Киев3. После Ферраро-Флорентийского собора (1438-1439 гг.) в Венеции побывала русская церковная делегация во главе с возвращавшимся на Русь митрополитом Киевским Исидором. Один из ее членов (иеромонах Симеон?) оставил воспоминания о поклонении мощам святителя Николая на острове Лидо накануне Рождества 1439 г.4

Во время второй венецианско-турецкой войны 1463-1479 гг. посол Амброджо Контарини посетил Москву, где вел переговоры в надежде склонить великого князя Ивана III к союзу против турок. С ответным визитом тогда же прибыл русский посланник Семен Толбузин. Завязавшиеся дипломатические отношения способствовали тому, что из Венеции в Россию поехали мастера строительного и пушечного дела. При Иване Грозном венецианские купцы пользовались правом торговли не только в Москве, но и в других русских городах: Пскове, Новгороде, Смоленске, Казани, Астрахани.

При царе Алексее Михайловиче русско-венецианские контакты были довольно оживленными. Так, в 1656 г. в Венецию прибыл переяславский наместник Иван Чемоданов для ведения переговоров о денежном кредите, в котором нуждалась Москва. Известно, что посла ждал теплый прием в греческой церкви, а имена царя Алексея Михайловича и патриарха Филарета (1619-1633) находим даже в списке членов братства. Дипломатическая же миссия Чемоданова оказалась менее успешной – кредит русскими получен не был5. Чуть позже, в 1662-1663 гг., Республику Святого Марка посетили два русских посольства во главе с В. Лихачевым и И. Желябужским. Согласно статейным спискам, сохранившимся в делах Посольского приказа и описавшим в порядке хронологии все действия посланников, переговоры велись в основном по вопросам сбыта русских товаров во Флоренции и Венеции, касаясь также приглашения итальянских купцов для торговли в Архангельске, в то время – главном порту России. В 1668 и 1672 гг. уполномоченные московским правительством иноземцы Т. Кельдерман и П. Ме-незиус предлагали Венеции военный союз против турок, однако предложение принято не было6.

В конце XVII - начале XVIII в. отношения между Россией и Венецианской республикой вошли в совершенно новую фазу. На фоне редких контактов предыдущих столетий наметилось сближение, причины которого, конечно, очень прозрачны. Во-первых, это союз против общего врага, Оттоманской Порты, доставлявшей множество проблем не только в Средиземноморье, но и на южных рубежах иcторической Руси. Кроме того, имел место не такой явный при Софье и гораздо более очевидный при Петре (в 1700-х годах) коммерческий аспект этих связей. И по мере ослабления политических и военных интересов торговая часть все более выходила на первый план.

Начало внешнеполитической активности России при царевне Софье и В.В. Голицыне выразилось в интенсивном русско-венецианском обмене посланиями во второй половине 80-х годов7.

В 1686 году «Серениссиму» посещает дьяк Иван Михайлович Волков, один из послов, направленных к Леопольду I8. Он должен был оповестить венецианский Сенат о Вечном мире с Польшей, который был заключен В.В. Голицыным 5 мая 1686 г., и призвать к антиосманской коали-ции9. Мир с Польшей, как необходимое условие скорейшего военного союза христианских держав против турка, наконец достигнут. «Священная лига» уже существовала, и Россия фактически (пусть и не формально) присоединяется к ней в качестве «внешнего союзника» накануне 1-го Крымского похода, состоявшегося летом 1687 г.

С.М. Соловьев называет 1686 г. – годом вхождения России в «концерт европейских держав», где она через десятилетие начнет играть первые роли. Все многоходовые европейские политические партии отныне составляются при участии России. Именно политике Голицына, а не Петра, тогда еще юноши, мы обязаны началом внешнеполитического возвышения России10.

После посольства И. Волкова (1687 г.) в «город мостов и каналов» направлен Иоанникий Лихуд, который в общей сложности провел там три года (1688-1691 гг.)11.

Тактически Крымские походы не были удачными. Бесперспективность их военной задачи, людские потери, упадок морального духа армии, брожение среди казаков и стрельцов – все это настраивало современников против канцлера и его политики и стало одним из факторов падения правительства Софьи в 1689 г.12 Вместе с тем понимаемые как необходимая «нагрузка» к Вечному миру 1686 г. походы представляются «меньшим злом» в сравнении с сохранявшейся неопределенностью на западных границах России, правительство которой не смогло бы приступить к столь необходимому государственному строительству в южно- и западнорусских областях, если бы они не отошли к Москве согласно мирному трактату с Польшей.

После достаточно интенсивного обмена письмами во второй половине 1680-х и посещения Венеции в качестве посланников И. Волкова и И. Лихуда в переписке намечается временная лакуна вплоть до 1695 г., когда Петр впервые в полной мере самостоятельно (хотя и формально по-прежнему вместе с соправителем, своим братом царем Иоанном Алексеевичем) обращается к дожу Сильвестро Вальеру с обещанием двинуть войска против татар. Преемственность политики, таким образом, очевидна, хотя тактика отличается от голицынской13.

Петр хочет начать полноценный диалог с Западом с победы14. В 1695 г. он обращает свой взгляд на Азов и возобновляет дипломатическую переписку с иностранными державами. Первая грамота европейскому владетелю после 1689 г., первое официальное письмо царя Петра как фактического правителя государства было направлено именно венецианскому дожу15. Первостепенную важность отношения с Венецией приобрели после неудачного первого Азовского похода, когда стала ясна необходимость создания в России военного флота, в то время как «Сере-ниссима» была единственной морской державой «Священной лиги».

Республика не направляла резидентов в российские пределы, хотя намерение об учреждении постоянного дипломатического представительства в Москве несколько раз – в 1697-98, 1708 и 1716 годах – активно обсуждалось в кулуарах Дворца дожей16.

Из дипломатических миссий «Серениссимы» XVII - начала XVIII столетия можно назвать, пожалуй, поездку Альберто Вимини (при Алексее Михайловиче), деятельность флорентийского купца Гваскони и миссию нобиля Пьяндона в 1710 г., выполнившего, впрочем, лишь функцию гонца17.

Россия также была заинтересована в открытии постоянного дипломатического представительства в республике. В частности, с этим были связаны поездки в Венецию кн. Б.И. Куракина в 1707 г. и дворянина Б.Ф. Оладьина в следующем, 1708 г.18 О необходимости открытия посольства позже, в 1741 г., пишет в одном из своих писем российский эмиссар в «городе мостов и каналов» А. Кассис19.

В результате переписки 1696 года в Россию для работы на воронежских верфях отправляются 13 корабельных мастеров во главе с Якобом Мором. Двое из них проработали там до 1701 года20. Остальные были отпущены раньше.

В этом же 1696 году 39 представителей знатных семей Московии получили приказ отправиться в Венецию для освоения навыков морского дела и изучения различных наук21. Несколько месяцев с перерывами в 1697-1698 годах прожил в Венеции Петр Андреевич Толстой, оставивший подробные заметки о венецианской жизни, в том числе церковной, опубликованные впоследствии в его книге, вышедшей под названием: «Путешествие стольника Толстого по Европе»22. В 1698 г. дважды побывал в лагуне и маститый Шереметев. Сохранилась не только «Записка путешествия гр.

Б.П. Шереметева», но и подробные донесения о путешествии русского эмиссара, составленные тогдашними дипломатами, аккредитованными при европейских дворах, в нашем случае – нунцием Кузано из Венеции, послом «Серениссимы» в Вене К. Рудзини, кардиналом Оттобони в письмах дожу из Рима23.

События 1697 года говорят об активных русско-венецианских связях. Именно в этом году был заключен уже формальный наступательный союз сроком на три года между Австрией, Венецией, Польшей и Россией, а в 1698 г. открылся Карловицкий конгресс, где Россию представлял Прокофий Возницын, оказавшийся, впрочем, в сложной ситуации, поскольку союзники по Священной лиге достигли двусторонних соглашений с Турцией, не дожидаясь России24.

Таким образом, в первый период правления контакты с Венецианской республикой были для Петра первоочередными: он жаждал опыта славной морской державы (вспомним знаменитое «яз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую»), рассчитывая в перспективе на взаимовыгодное военное и торговое партнерство. И пусть после первого заграничного путешествия в составе Великого посольства и знакомства царя с европейскими реалиями в отношениях с Венецией наступит вполне объяснимое затишье – вектор внешней политики России изменит свое направление с юга на север, – все же венецианские корабельщики сделали свое дело: со второй попытки Азов был взят, а начало русскому военному флоту – положено.

Еще одно затишье имеет место после 1700 года. Вплоть до июля 1709 г., то есть до сообщения о Полтавской победе25, архивы не доносят до нас официальной переписки между двумя странами, хотя доподлинно известно, что несколько десятков русских волонтеров учились в Венеции морскому делу и тут бывали с поручениями российские агенты (Куракин, Оладьин)26.

Русско-венецианская дипломатическая активность в Петровский период, таким образом, затихает дважды. И если в первом случае (период 1689-1695 гг.) речь идет о том, что молодой царь поначалу практически не занимался внешней политикой, сосредоточившись на «потехах», то прекращение официальных контактов в начале 1700-х годов объясняется, очевидно, окончанием турецкой кампании. Коалиция прекратила свое существование – Карловицкий конгресс, а затем Константинопольский русско-турецкий договор развязали руки государю для задуманной им Северной войны27. Но для этого ему было важно заручиться надежным тылом – не только Турция, но и Россия была связана 30-летним договором, а значит, слишком близкие отношения с исконным врагом султана, Венецией, могли быть скорее вредны, чем полезны.

Однако течение Северной войны, происки Карла XII и претендента на польскую корону Станислава Лещинского, недовольство крымского хана потерей Азова и прекращением русских «поминков», а также общее ослабление России в результате кампании заставили султана думать о начале новой войны за недавно потерянные земли28.

В преддверии конфликта с Портой возобновляются русско-венецианские дипломатические сношения: в первой царской грамоте после почти десятилетнего перерыва царь вступается за греческую православную церковь, захваченную изменником Типальдосом29. На самом деле 10 декабря 1710 г. были отправлены две грамоты. В одной речь шла о греческой церкви, другая приглашала венецианских купцов к торговле в областях, отошедших России в ходе последних операций Северной войны. Вероятно, оба письма привез посол России в Вене барон И. Урбих, который в апреле 1711 г. прибыл в Венецию для переговоров «уповательно для учреждения коммерции»30.

В подтверждение серьезности намерений в Венецию направляется русский консул Димитрий Боцис (патент от 2 марта 1711 г.). Консульство в Венеции стало вторым после учрежденного в Амстердаме в 1707 г.31 Основные задачи Боциса, венецианского грека, были, правда, не торговыми, а чисто политическими – он должен был мобилизовать единоверных греков, черногорцев, албанцев и герцеговинцев на борьбу против ос-манов32, для чего ему выделялись значительные денежные средства. В том же 1711 г. в Венецию прибыл еще один дипломатический агент Петра Матфей Каретта33. Он имел схожие задачи, однако был более ориентирован на итальянские государства, в первую очередь на Венецию и Папскую область. Ему также удалось войти в контакт с властями Генуэзской республики, результатом чего явилось открытие ее торговых отношений с Россией. В.А. Уляницкий разделяет ведомства российских представителей как консульство (Боцис) и политическое агентство (Каретта)34. Последний был в курсе российско-турецких дел, поскольку в течение ряда лет являлся помощником русского посла в Константинополе П.А. Толстого35.

На смену Каретте, отозванному в 1715 г. в Россию для получения нового назначения, в 1716 г. «для лутшаго содержания корреспонденции и коммерции»36 прибыл Петр Беклемишев, который впоследствии с успехом справлялся с обязанностями торгового агента, направляя в Петербург множество депеш, касающихся перспектив российской коммерции на Апеннинах37. Именно он начал разрабатывать русскую торговую политику на итальянском рынке, просчитывать выгоды от продаж тех или иных товаров в конкретных регионах, ибо спрос на русскую продукцию мог значительно различаться в зависимости от места сбыта. Например, протекционистская политика Венеции совершенно исключала импорт русских канатов, тогда как в Ливорно охотно их покупа-ли38. В одном из писем Петру он советует открыть в этом тосканском порту российское консульство.

Петр I предписывал Беклемишеву следить и за политическими новостями: например, царь пишет ему, чтобы тот доносил о ходе разразившейся в 1714 г. очередной (и на этот раз последней) турецко-венецианской войны. Впоследствии Петр Иванович был определен торговым агентом в испанский Кадис39.

В это время правительство Республики через Беклемишева обращается к царю с просьбой о присылке «морских служителей», которые действительно были направлены в Венецию и участвовали в войне 1714-1716 гг.40 Таким образом, «Серениссима» обращается в критической ситуации за помощью к своему северному союзнику. Обстоятельства и правда были тяжелыми: в 1716 г. турки штурмовали Корфу – столицу Ионического архипелага и ключ к Верхней Адриатике. Русские гардемарины наравне с воинскими контингентами Испании, Португалии, Мальты, Неаполитанского королевства и Папской области приняли участие в решающей битве, победа в которой осталась за венецианцами. Однако «Республика Святого Марка» уже вошла в период своего политического заката, подпала под влияние Австрии, действуя под диктовку могущественного соседа. Проавстрийская и проанглийская политика Венеции привела к охлаждению отношений с Россией, и в 1720 г. Беклемишева отозвали, причем другого дипломатического представителя в лагуну направлено не было, хотя по-прежнему оставался поверенным в делах граф Савва Рагузинский (о нем ниже) и действовал (а скорее «бездействовал») консул Боцис.

Главным торговым адресатом русских при Беклемишеве стало Ливорно, являвшееся воротами к ключевым итальянским владетельствам: Генуе, Флоренции, Риму и Неаполю. Таким образом, Венеция так и не стала монопольным адресатом в торговой политике России, оставаясь при этом партнером политическим (в XVIII столетии уже второго плана) и всегда открытым кладезем практических знаний, в первую очередь морского дела.

Впрочем, был человек, который сделал на некоторое время «город в лагуне» важным пунктом для изготовления, закупки и отправки в «Северную Венецию» предметов искусства. Граф Сава Владиславич, или Савва Рагузинский, как его называли в России, имея в виду его происхождение, получив от Петра титул надворного советника за услуги, оказанные по связям со славянскими народами, находившимися под турецким гнетом41, в 1716 г. приезжает в Венецию почти одновременно с Беклемишевым «для посещения своей фамилии и исправления порученных ему дел»

и разворачивает свою деятельность в качестве торгового агента России42. Савва имел в Венеции недвижимость, жена его была венецианкой, а потому его коммерческая активность в большей степени развивалась в этом городе, тогда как «независимый» Беклемишев, как видим, обращал свой взор к более преуспевающему и тосканскому Ливорно43.

Петр Беклемишев и Савва Рагузинский составили уже вполне удачный тандем, хотя в Венеции по-прежнему обретался российский консул Боцис, «пересидевший» даже успешного Беклемишева и отправившийся в Россию лишь в конце 1720 г. (или в начале 1721 г.)44. Помимо чисто коммерческих предприятий по сбыту российских товаров и закупке итальянских, которые Владиславич отправлял в Петербург в качестве торгового агента, ему перешли дела Беклемишева по надзору за русскими гардемаринами и студентами, обучавшимися во Флоренции. Наконец, ему поручались ответственные комиссии, связанные с поиском и приобретением в Италии произведений искусства для дворцов царя и санкт-петербургской знати45.

Так, он возглавил переговоры с госсекретарем Папского государства кардиналом Оттобони о приобретении статуи Венеры для Зимнего дворца в Петербурге и был в связи с этим на аудиенции у папы римского46.

Рагузинский по манере ведения дел и по своим целям в торговле весьма отличался от государственного чиновника Беклемишева. Если последний действовал строго в рамках своих полномочий и не имел большого собственного интереса в негоцианстве, то граф Савва вел личный бизнес на широкую ногу. Корабли, курсировавшие между итальянскими и русскими портами, везли не только казенные товары, но и собственные Владиславича. Возможно, он даже владел одним из них47. Ему было выгоднее провозить свои товары вместе с царскими (которые занимали зачастую значительно меньше места, чем его собственные), ибо так он получал освобождение от европейских и русских пошлин, декларируя все товары как «государевы». Впрочем, на все эти предприятия у дубровчанина было разрешение Петра: лишь бы старался о деле.

Вообще, круг поручений, которые исполнял Рагузинский, был весьма обширен: кроме торговли, скупки произведений искусства и надзора за русскими гардемаринами это были дела дипломатического свойства, а также наем специалистов. С.О. Андросов, комментируя сообщение И.С. Шарковой о том, что титул императора за Петром I был признан впервые именно Венецианской республикой (1721 г.), полагает это личной заслугой «иллирийского графа»48.

По возвращении Рагузинского в Россию (1722 г.) торговые и политические контакты России и

Венеции слабеют. По окончании войны за Испанское наследство (1701-1714 гг.) взор Петра обратился к испанскому рынку, недаром Беклемишев был назначен агентом именно в Кадис.

Проект направления в Венецию консулом капитана Алексеева остался лишь на бумаге. Не были приняты и кандидатуры Рагузинского, предлагавшиеся им для этого поста49.

В конце правления Петра в Венецию был послан советник Мануфактур- и Коммерц-коллегии Андрей Кассис для найма мастеров: особенно шелководов, виноградарей и табаководцев. Его миссия, однако, не была удачна. Он пробыл в Венеции довольно долго и еще в 1741 г. обращался с жалобой на имя Иоанна Антоновича, где сообщает о постигших его в России несправедливостях50.

Как видим, два периода взаимоотношений между Венецианской республикой и Русью-Рос-сией при Петре I по своему характеру весьма отличны друг от друга. Если первый этап (16951701 гг.), перекликаясь с той политикой, которая была намечена еще при Алексее Михайловиче и активно проводилась в эпоху Голицына (16851689 гг.), был подчинен внешнеполитической антиосманской тематике и связанным с нею военным вопросам, то второй (1710-1722 гг.) проходит под знаменем преимущественно коммерческого интереса: учреждение консульства, торгового агентства, покупка произведений искусства, наем гражданских специалистов – эти действия говорят сами за себя – после периода создания российских армии и флота и серьезных военных успехов государь и его окружение пытаются проводить более активную экономическую внешнюю политику с целью самостоятельно, без посредников выводить русские товары на общеевропейский рынок сбыта, а также находят средства для приглашения иностранных специалистов, покупки произведений искусства и устройства своих усадеб и дворцов.

Всем этим целям должны были послужить русские агентства в Западной Европе и, в частности, в Италии. Конечно, вышесказанное не зачеркивает и политическую составляющую их полномочий. Русские эмиссары в Венеции, в первую очередь Каретта и Боцис, должны были заботиться об установлении связей с потенциальными союзниками России – греками и славянами – для более полного вовлечения их в Балканские операции русских войск, которым, правда, так не суждено было развиться в полномасштабную войну. Здесь мы не видим прямых двусторонних русско-венецианских дипломатических контактов, но уже тот факт, что правительство Светлейшей республики терпело на своей территории действия иностранных агентов по вербовке своих подданнных на войну против турок, может считаться показателем хорошего уровня политического взаимопонимания, объясняемого, видимо, тем, что сама «Серениссима» стояла на пороге нового, на этот раз последнего, конфликта с Портой, хотя на предложение войти в военный союз с Россией и ответила отказом51.

Первым периодом русско-венецианских (как части русско-европейских) контактов при Петре стало «Великое посольство» в широком смысле. Подготовительная корреспонденция, переговорная составляющая, сама поездка большого числа людей в разные страны Европы (в том числе в Венецию), их учеба, вербовка специалистов, переписка, касавшаяся возвращения корабельных мастеров из Воронежа в Италию, – все это и было первой частью, знакомством Петра с Республикой Святого Марка. Нет нужды, что царь, по-видимому, все же не совершил задуманного им визита в лагуну – в ходе официальной переписки, во время своего путешествия по Европе и в процессе общения с выходцами из венецианских пределов в России контакты были оживленными, а знакомство можно было считать состоявшимся52.

Русские и зарубежные историки подробно писали о целях Великого посольства53. Те были в первую очередь связаны с шедшей тогда русско-турецкой войной и разделялись на собственно дипломатические и военно-технические. Однако именно в ту пору Петр и его окружение знакомятся с новым для себя миром Западной Европы. Их интересы уже тогда выходят за границы специально производственных или простого детского любопытства, определяя следующий этап русского интереса в Венеции или шире – в Италии – экономический и культурный54.

«Главной причиной обращения (Петра в 17141716 гг. – прим. А.Я. ) к искусству явилось успешное развитие России, ее победы в Северной войне, рост богатства русской империи. Поэтому уже не корабли – русский флот доказал свою силу при Гангуте – а статуи и картины могли стать предметом ввоза в Россию»⁵⁵.

Налаживается постоянно действующая коммерческая линия Италия-Санкт-Петербург/ Архангельск. За период 1713-1723 гг. «мы имеем бесспорные свидетельства о 23 кораблях, непосредственно отправленных из Российского государства в итальянские порты (Венецию, Ливорно и Геную), и о плавании 13 торговых судов прямо из Италии в русские гавани (С.-Петербург и Архангельск)...», а также о десятке других кораблей56. Из России везли юфть, смолу, воск, икру, меха.

Со своей стороны царь и его приближенные приобретают произведения искусства, приглашают европейских зодчих (таких, например, как А. Шлютер, Н. Микетти, Ж.-Б. Леблон), заказывают материалы для строительства дворцов в Санкт-Петербурге и усадеб в его окрестностях. Новый уровень общения определил новую сферу интересов, которые в Италии с успехом представляли С. Рагузинский, П. Беклемишев, Ю. Кологривов, П. Салуцци, М. Каретта, П. Ягужинский57. Другими статьями итальянского импорта были вина, средиземноморские яства, специи, ткани, бумага.

К сожалению, русско-итальянской торговле при Петре не суждено было выйти на уровень, который бы соответствовал новому положению России как субъекта международных политических и экономических отношений – недовольство посредников, в первую очередь английских и голландских купцов, выразилось в активном противодействии прямым русско-венецианским, русско-генуэзским и русско-тосканским связям.

Последнее письмо Петра венецианскому дожу датируется 1721 г. В 1720 году завершает свою работу в Венеции Беклемишев, в 1721 г. уезжает Боцис, в 1722 г. Савва Рагузинский, с окончанием деятельности которого (а не со смертью самодержца в 1725 г.) заканчивается второй этап русско-венецианских связей при Петре Великом.

И первый, и второй период двусторонних отношений оказались, таким образом, важными и плодотворными для молодого Российского государства. Эти связи возобновятся только при Екатерине Великой (и даже выйдут на более высокий дипломатический уровень), чтобы завершиться в 1797 г. вместе с упразднением Республики Святого Марка58.