Оговорка как специфическая составляющая устной спонтанной речи (монолог vs диалог)

Важной и практически неизбежной особенностью устной спонтанной речи (СР) является наличие в ней так называемых оговорок . В традиционной лингвистике, ориентированной прежде всего на литературно-письменный язык, такого рода явления обычно объединяют под рубрикой «речевые сбои», и они редко становятся самостоятельным объектом изучения. Ср.: «В свете корпусной идеологии совершенно по-новому предстают приоритеты лингвистической теории. Теоретическая лингвистика последних десятилетий затратила огромные усилия на анализ сложных синтаксических явлений. Однако с точки зрения корпусного подхода эта работа не всегда полезна, поскольку многие такие явления в речевой реальности не обнаруживаются или обнаруживаются крайне редко. В то же время исключительно частотные явления устной речи, такие как хезитации, речевые сбои (курсив наш. – Ю. З., Н. Б.-Б. ), регуляторные дискурсивные маркеры, парцелляции и т. д., практически не замечены лингвистической теорией» [Кибрик, Подлесская 2009: 27]. Чаще всего речевые сбои рассматриваются как досадная помеха, «замутнение» исходного языкового материала, доступного лингвистическому наблюдению [Кибрик, Подлесская 2007]. Однако исследование речевых сбоев и взаимодействующих с ними явлений (например, реакция на них говорящего и осуществляемая им самокоррекция, сочетание с другими элементами СР и проч.) дает бесценный материал для изучения механизма порождения речи и ее анализа в различных аспектах, в рамках не только лингвистики, но и смежных дисциплин (социо- и психолингвистики, логопедии и т. п.). Ср.: «Не подлежит сомнению, что с точки зрения речетворческих процессов (т. е. нашей речевой деятельности) ошибки речи особенно показательны: они-то и раскрывают механизм этих процессов; они зачастую дают ключ к пониманию причин исторических изменений в языке. Для настоящего лингвиста-теоретика, для которого вопросы “как” и “почему” являются самыми важными, ошибки речи оказываются драгоценным материалом» [Щерба 1958: 76]; «Смена ролей, повторы, наложения речи (overlap), прерывания собеседников, устные высказывания, выходящие за рамки отдельных предложений [Schegloff 2006: 1], и др.

явления устной речи, в том числе оговорки, создают необходимость формирования новых теоретических основ дискурса» [Blommaert 2011: 122]. Эти соображения и стали главной причиной обращения в настоящем исследовании к материалу оговорок в повседневной русской речи.

2.    О понятии оговорки

Оговорка является одной из разновидностей речевого сбоя. С фонетической точки зрения, к нарушениям беглости речи ( disfluencies ) Д. Вер-доник, М. Ройк и М. Стабей относят повторы, коррекции, фальстарты, незаполненные и заполненные паузы хезитации, неразборчивые высказывания, технические перерывы, смену ролей в диалоге [Verdonik et al. 2007: 3]. Надо полагать, оговорки находятся в числе именно таких явлений разговорной речи. При этом речевой сбой выступает в роли так называемого гиперонима по отношению к оговорке, охватывая случаи и грамматических (изменение форм падежа, числа, времени и т. п.), и фонетических (мена фонем, их добавление или удаление), и лексико-семантических ошибок (например, употребление наречия завтра вместо сегодня ).

В толковых словарях русского языка оговорка чаще всего трактуется как «непроизвольная ошибка в речи; слово, фраза, ошибочно сказанные вместо других, нужных» [Ефремова 2005: 155; 2000: 298])1. В настоящем исследовании, вслед за В. И. Подлесской [Подлесская 2014], оговорка понимается следующим образом:

• •    фрагмент, который не имеет отношения к исходному речевому намерению говорящего. Например, человек произносит слово, фонетически близкое к задуманному, но по смыслу абсолютно неуместное, типа закачать рукава вместо закатать рукава. В лингвистике для такого феномена используется термин «ма-лапропизм» – лексико-стилистическая ошибка, выражающаяся в замене одного слова другим, которое сходно по звучанию, но абсолютно неуместно по смыслу [Ивлева 2010: 148];

• •    последовательность звуков, которая вообще не является осмысленной. Например, вместе мы вмесело шагали вм. весело шагали. Чаще всего такое происходит под влиянием предшествующей звуковой последовательности; так, упомянутое вмесело возникло из-за того,

  что ему предшествовало слово вместе и говорящий не успел перенастроить цепочку команд, которая должна была поступить артикуляционному аппарату. Лингвисты в таких случаях говорят об эффекте «прайминга» (активация специфических ассоциаций в памяти) (см., например: [Русакова 2012]).

3.    Материал исследования

Определения, представленные выше, можно дополнить другим, данным М. В. Русаковой: «Под речевым сбоем понимается широкий комплекс фиксируемых в речи явлений, оценка которых говорящими располагается в континууме от “так сказать по-русски невозможно” до “лучше было бы сказать по-другому”» [там же: 46].

Настоящее исследование проведено на базе двух корпусов устной речи:

• •    корпус повседневной русской речи «Один речевой день» (ОРД) – преимущественно диалоги и полилоги (см. подробнее: [Asinovsky et al. 2009; Звуковой корпус… 2013; Богдано-ва-Бегларян и др. 2015, 2017а; Русский язык… 2016]); для анализа из корпуса извлечено 126 контекстов с исследуемыми единицами;

• •    блок речи медиков (MED) из корпуса монологической русской речи «Сбалансированная аннотированная текстотека» (САТ) – исключительно монологи (см. подробнее о САТ: [Богданова и др. 2008; Звуковой корпус… 2013; Богданова-Бегларян и др. 2017б]); для анализа из корпуса извлечено 124 контекста с исследуемыми единицами.

4.    Типология оговорок в устной спонтанной речи

Таким образом, пользовательский подкорпус материала составил 250 единиц в контекстах и представляется вполне сбалансированным по соотношению диалогических и монологических текстов. Можно заключить, что настоящее исследование опирается на материалы, которые в данный момент наиболее полно и адекватно отражают специфику русской устной спонтанной речи в ее живом проявлении, как монологическом (САТ), так и диалогическом / полилогичес-ком (ОРД).

На основе анализа материала пользовательского подкорпуса оказалось возможным выделить следующие разряды оговорок2:

• •    фонетические (изменение или деформация фонетической оболочки слова);

• •    лексические (замена «правильного» слова единицей с другим лексическим значением);

• •    грамматические (употребление неправильной формы слова).

4.1.    Фонетические оговорки

Количественное соотношение выделенных разрядов представлено на рисунке.

Количественное соотношение разрядов оговорок в материале исследования

Quantitative Correlation of Categories of Slips of Tongue in the Research Material

Рассмотрим все эти разновидности в обоих типах речи – монологе и диалоге.

Фонетические оговорки являются самым «простым» в реализации речевым сбоем. Очевидно, что артикуляционный аппарат человека не может работать идеально и иногда дает сбои. Именно связь с артикуляцией и является основной причиной появления в речи оговорок, относящихся к разряду фонетических. Рассмотрим подробнее на примерах:

• 1)    значит затем он отправляется на лыжную погу… прогулку и непонятно для чего у него вместе с лыжами и с палками в руке / чемодан [САТ; И28Б, описание сюж.]³;

• 2)    это старый пору… / полуразвалившийся дом / возможно там кто-то жил / но сейчас он оставлен и пуст [САТ; И22А, описание несюж.];

• 3)    а(:) / это (...) москвичи ко мне приезжали / я почему спрашивала что тебя до... дома бу... будешь ты или нет // *П тут вот / ночью я их вписывала // и они накупили / *П какого-то конопляного пива // как оно *В / Хан... Х... Ханблютте / Ханплютте / не помню как называется [ОРД; И1]⁴.

4.2.    Лексические оговорки

Данные примеры хорошо иллюстрируют суть фонетических оговорок и их возможные причины. В контексте (1) можно видеть, что говорящий «выкидывает» из слова прогулка сонорный /r/. Можно предположить, что в сознании информанта существует связь данного существительного с глаголом погулять , что и привело к появлению оговорки, которая, таким образом, может быть отнесена еще и к разряду лексикограмматических речевых сбоев⁵.

Ошибочное употребление того же звука /r/ обнаруживается и в контексте (2). Однако при- чины данной ошибки, как представляется, более очевидны. Слово полуразвалившийся уже содержит в себе /r/ в следующем слоге. Видимо, говорящий «готовится» к артикуляции данного звука и произносит его с некоторым опережением, осуществляя своеобразную преднастройку, связанную с прогнозированием речевой цепи (идея сформулирована Е. В. Ерофеевой в личной беседе). Такую причину можно охарактеризовать как влияние контекста. К тому же сонорные /l/ и /r/ обладают схожими характеристиками – это чисто фонетическое основание для речевого сбоя. Наконец, слово полуразвалившийся – достаточно длинное (7 слогов, при том что в среднем русское слово содержит не более 5 слогов [Уровни языка… 1986: 170]) и уже потому трудное для произнесения, что стало проблемой даже для информанта из группы А (с высоким УРК).

Подобная ситуация наблюдается и в примере (3), где человек пытается вспомнить (и в результате не только не припоминает правильного названия, но и вербализует эту проблему: не помню как называется ) иностранное и, соответственно, малознакомое имя собственное (что уже является одной из причин оговорки) и заменяет правильный глухой /p/ звонким /b/. Стоит отметить, что такие замены достаточно частотны среди фонетических оговорок.

Из рисунка видно, что фонетические оговорки составляют более чем четверть (26 %) всего пользовательского подкорпуса, что свидетельствует об их высокой частотности в русской устной спонтанной речи в целом.

Показательными представляются и данные о средней частоте появления фонетических оговорок в диалогической и монологической речи. Так, общий объем исследуемой части корпуса ОРД составляет 131 059 словоформ (с учетом знаков расшифровки). Следовательно, средняя вероятность появления фонетической оговорки в диалоге равна 0,02 %. В монологической речи показатели несколько различаются: анализируемая часть корпуса САТ включает 42 222 словоформы, и, таким образом, частотность фонетических сбоев рассматриваемого типа – 0,08 %. Однако с учетом того что информантов в САТ оказалось практически в два раза больше, чем в ОРД, представляется логичным разделить полученный результат пополам. В итоге частота / вероятность появления фонетической оговорки в монологе составляет приблизительно 0,04 %, что в два раза превосходит аналогичный показатель по диалогу.

Под лексическими оговорками мы понимаем такие речевые сбои, которые можно охарактеризовать как употребление не того слова, ср.:

• 4)    вот ты пос ... обрати внимание / что (э...) постоянно с... слышится то / что компания делает для нас всё [ОРД; И3];

• 5)    Татьяну_ Михайловну% / *П ой // Татьяну% /

• *П Николаевну% / я очень просила прийти / и выступить // *П она *Н / # у неё очень хороший / отзыв [ОРД; Ж1 # И14]⁶.

Приведенные контексты иллюстрируют суть лексических оговорок. Так, в примере (4) говорящий заменяет показавшийся ему неправильным или неуместным в данном контексте императив посмотри на устойчивое словосочетание обрати внимание . В этом случае самоисправле-ние можно считать в какой-то степени гиперкорректным: замена правильного на «еще более правильное».

Вполне объективно можно оценить причину оговорки в примере (5). Здесь говорящий (на этот раз не информант ОРД, а его коммуникант) ошибается в употреблении имени собственного (отчества) и исправляет себя ( Михайловна заменяется на Николаевна ). Надо отметить, что ошибки в использовании имен собственных достаточно распространены в повседневной устной речи.

Речевые сбои лексического характера составляют 37 % всего пользовательского подкорпуса (см. рисунок). При этом средняя вероятность появления такой оговорки в диалоге и монологе примерно одинакова: 0,03 и 0,04 % соответственно.

К возможным причинам появления лексической оговорки можно отнести также частотность слова, произнесенного по ошибке, в языке в целом. Наиболее информативным источником в этом плане является «Новый частотный словарь русской лексики» О. Н. Ляшевской и С. А. Шарова [Ляшевская, Шаров 2009]. Для проверки гипотезы о влиянии частоты слова на появление оговорки были использованы данные этого словаря. Из 74 единиц пользовательского подкорпуса 57 (77 %) обнаружились в данном частотном списке, что дало возможность провести соответствующую проверку. Рассмотрим примеры.

• 6)    в центре картины / в св … в тени старых лип спрятался спряталась маленькая деревянная построечка // в виде погреба [САТ; И29В, описание несюж.];

• 7)    действительно // картина / картинка не врала // солнце сияет // э э белоснежные склоны гор / просто манят [САТ; И22А, описание несюж.];

• 8)    надо / использовать / этот совет // потому что что-то женщины не стали на него обращать внимание на работе / и / недолго думая он пошёл отправился в магазин [САТ; И9Б, описание сюж.].

Примеры (6)–(8) иллюстрируют случаи первоначального выбора говорящим ошибочного (с разных точек зрения), но более частотного слова. Так, в контексте (6) информант в первый момент (машинально, автоматически, подсознательно) использует вместо правильного (действительно правильного в описании конкретного изображения!) слова тень его антоним свет , который оказывается в языке практически в десять раз частотнее: 219.2 vs 22.7ipm (instances per million words).

В следующем примере (7) говорящий использует подряд два однокоренных слова ( картина и картинка ), которые различаются семантически. Данный пример – из корпуса САТ, информант описывает рисунок Х. Бидструпа «Здоровый отдых»), который невозможно назвать картиной в том значении, которое дается словарями⁷. Существительное картинка (‘иллюстрация, рисунок в книге или отдельный рисунок’) [Ожегов, Шведова 1999: 654] представляется более уместным в этом контексте, почему информант и производит коррекцию. И снова слово картина оказывается несколько более частотным, чем картинка (68.0 vs 49.1), что и могло спровоцировать подобную оговорку.

Наконец, в последнем примере (8) говорящий вместо намного более частотного глагола пойти (1936.5) использует в ходе самокоррекции его малочастотный синоним отправиться (11.3). Вероятно, это связано со спецификой корпуса САТ: человек выполняет некоторое речевое задание, говорит на видимый диктофон и потому старается говорить лучше, чем обычно, без нужды демонстрируя богатство своего лексикона (срабатывает «эффект микрофона»)⁸.

Видно, что во всех случаях более частотное слово произносится первым, автоматически, как лежащее на поверхности ментального лексикона говорящего ( воспроизводится ), а менее частотное – после некоторых ментальных усилий ( производится ).

В пользовательском подкорпусе были обнаружены и случаи оговорок прямо противоположного толка, при которых говорящий сначала по каким-то причинам употребляет менее частотное слово, а затем заменяет его на более употребительное, ср.:

• 9)    окружив дерево мы долго ждали по… / когда кот спустится вниз [САТ; 11А; пересказ сюж.];

• 10)    угу // @ кусочек мяты ! @ вкусный / он (...) в пластмассовой / прозрачной (...) упако... коробочке такой ... # ой слушай / а у меня шампанское кончилось ! [ОРД; И4#Р1#Ж1].

4.3.    Грамматические оговорки

Частотность союза пока из примера (9) составляет 356.6, а союза когда , употребленного в качестве более «правильного» и удовлетворившего говорящего, – 2315.7. Заменив союз, информант фактически перестроил и грамматику всей фразы: союз пока требовал бы отрицательной формы сказуемого в придаточном предложении: ждали, пока кот не спустится . После замены пока на когда отрицательная форма предиката перестала быть необходимой. Здесь лексическая оговорка начинает пересекаться с грамматической (см. ниже п. 4.3).

В примере (10) женщина-информант начинает произносить слово упаковка (13.9), но обрывает себя и отдает предпочтение более частотному существительному коробочка (23.9). Последнее существительное оказывается не только более частотным, но и более конкретным: уменьш. к ‘небольшой ящичек (из картона, жести и т. п.), обычно с крышкой’ [МАС 1986: 105] vs ‘какой-то материал, обшивка, тара и т. п., в которые упаковывают вещи, товары’ [МАС 1988: 500]. Конкретизация упаковки сопровождается еще и употреблением изобразительного прагматического маркера⁹ такой , который «появляется в речи, когда говорящий чувствует необходимость в характеристике, оценке предмета, но не может выразить ее самостоятельным словом <…> или когда говорящий дает дополнительную оценку при описании» [Шклярук 2018]. Не исключено, что использование этого маркера сопровождалось еще и некоторыми жестами говорящего, что, впрочем, можно только предполагать.

Количественный анализ показал, однако, что такие случаи редки и 91 % лексических оговорок совершается с заменой более частотного слова, которое первым «приходит на язык» говорящему (автоматически воспроизводится), на менее частотное (сознательно производится).

Под грамматическими оговорками в настоящей работе понимаются речевые сбои, обнаруживающие в себе неправильное (с точки зрения контекста или грамматики языка) употребление какой-либо формы слова, ср.:

• 11)    значит у нас появился рыжих рыжий кот который воровал у нас всё что можно [САТ; 31В; пересказ сюж.];

• 12)    с нашей кто-то / с нашего учёного совета могут кто-то сделать // # вы знаете что ? да возьмите вы вот такую вот (эту самую) хорошую какую-нибудь / (...) замазочку [ОРД; И14].

Представленные контексты демонстрируют, что в процессе порождения речи говорящий может столкнуться с грамматическими проблемами разного типа. Так, речевой сбой в примере (11) заключается в неправильном выборе формы числа и падежа имени прилагательного: Р./В. п., мн. ч. (рыжих) вм. И. п., ед. ч. (рыжий). В следующем же примере (12) ошибка заключается в неправильном употреблении формы рода местоименного прилагательного: с нашей вм. с нашего. Последующее определяемое существительное совета проясняет причину этой оговорки: не исключено, что сначала говорящий думал о кафедре, а не о совете.

Грамматические оговорки, так же как лексические, составили 37 % материала пользовательского подкорпуса (см. рисунок), что вполне соответствует наблюдениям других исследователей, ср.: «Из 500 различного рода “неправильностей”, встретившихся в устной спонтанной речи на русском языке, 120 – почти четверть – связаны с нестандартным оформлением словоформы в различных морфологических ка-тегориях.<…> Это неудивительно: механизмы речевой деятельности, связанные с морфологическим оформлением словоформы, являются, с одной стороны, неотъемлемой частью синтак-сирования, а с другой – действуют в рамках слова» [Русакова 2012: 40].

Несмотря на то что и в монологе, и в диалоге количество грамматических оговорок абсолютно равное (по 38 единиц в каждом случае), их частотность существенно различается: средняя вероятность появления грамматической оговорки в диалоге составила 0,02 %, в монологе же, где информантов было практически в два раза больше, – 0,045 %. Это может быть связано как с более высоким темпом диалогической речи, так и с тем, что в диалоге говорящий, скорее, стремится лучше донести информацию до собеседника, чем контролировать свою речь. Диалогическая речь информантов ОРД в принципе более естественна (и менее устойчива перед возможными ошибками), чем экспериментальная монологическая речь информантов САТ (о степенях естественности спонтанной речи см.: [Звуковой корпус… 2013]).

И снова можно предположить, что одной из причин появления грамматических речевых сбоев является частотность той или иной словоформы. Источником искомой информации послужил «Частотный словарь словоформ русского языка (проект)» А. В. Венцова и Е. В. Грудевой [Венцов, Грудева 2008] – «первая в истории составления частотных словарей русского языка попытка организовать по частоте встречаемости не лексемы, а акцентно размеченные словоформы» [там же: 2]. Попробуем проверить на материале пользовательского подкорпуса и эту гипотезу.

• 14)    мы () это самое уже / *П вчера / в... они вышли из зала заседания // *П я говорит ... *П я говорю / Коля / тебя прессуют // *П я говорю / а чего ты правду не скажешь ? что твоя мать ... @ *Н ты ему как бы жена [ОРД; И6] .

Реализация оговорки посредством неправильного употребления формы лица представлена в примере (14). Говорящий произносит местоимение я , но за ним следует глагол-сказуемое, не согласованное по лицу с подлежащим ( говорит ). Объяснить причины появления такого речевого сбоя можно двумя взаимосвязанными факторами. Во-первых, это возможное влияние того факта, что в устной речи (особенно в непубличных ситуациях) человек часто передает слова другого, употребляя при этом маркер-ксенопоказатель говорит . Кроме того (во-вторых), по данным «Частотного словаря словоформ…», эта форма оказывается в два раза частотнее формы говорю .

• 15)    а(:) с переплётом ? я сегодня не сдала / но я буду завтра / срочно сдела... делать это [ОРД; И14].

5.    Заключение

В примере (15) говорящий неправильно использует глаголы сделать/делать , составляющие видовую пару. По данным «Частотного словаря словоформ…», глагол сделать оказывается менее употребительным, однако именно с него говорящий начинает «выбор» правильной формы в своей реплике. Хотя после уже произнесенного буду , первого компонента аналитической формы будущего времени, он, конечно, должен использовать форму делать , а не сделать . Ср., впрочем, наблюдения М. В. Воронец: «Вне зависимости от типа контекста несовершенный вид используется, если говорящему нужно привлечь внимание к самому действию. Когда достаточно указания на предел, после которого наступило новое состояние, выбирается глагол совершенного вида» [Воронец 2015: 24]. С учетом этого наблюдения можно предположить, что в конкретном примере говорящий, заранее уверенный в выполнении обещанного и под влиянием наречия завтра , т. е. некоего временнóго предела действия, использует именно глагол совершенного вида.

Впрочем, думается, что вопрос о влиянии частотности грамматических форм на их употребление в случаях речевого сбоя (при появлении грамматической оговорки) предстоит проработать еще тщательнее.

Устная спонтанная речь может быть описана с разных точек зрения. Современные речевые корпусы способствуют развитию лингвистики в этом направлении. В частности, исследование таких специфичных компонентов СР, как ого- ворки, представляется важным объектом внимания коллоквиалистов. Анализ материала пользовательского подкорпуса в настоящем исследовании позволяет сделать вывод, что оговорки, особенно фонетические и грамматические, в монологе появляются в среднем в два раза чаще, чем в диалогической речи. Это может быть связано со спецификой корпуса САТ (информанты выполняют речевое задание), что приводит к излишней тщательности и порой к гиперкоррекции. Кроме того, появление оговорок может быть объяснено различными причинами. Главной причиной фонетических оговорок становится влияние работы артикуляционного аппарата и фонетического контекста, причина лексических и отчасти грамматических оговорок – частотность того или иного слова или формы в языке в целом.

Говоря о практической значимости исследования оговорок в устном дискурсе, можно отметить, что это важно, например, для совершенствования систем автоматического распознавания речи. Так, в западной литературе не раз отмечалось, что если дискурсивные маркеры, будучи информативно значимыми речевыми фрагментами, часто являются вполне надежными индикаторами смысловых границ и облегчают работу программ распознавания, то другие явления разговорной речи, напротив, затрудняют ее и даже создают серьезные проблемы для разработчиков таких программ: например, междометия, заполненные паузы хезитации, выражения, не являющиеся предложениями в классическом понимании (в том числе оговорки), и др. [Ward 1989; Popesku-Belis, Zufferey 2011; Beliao, La-cheret 2013].

В перспективах настоящего исследования – установление корреляции между различными типами оговорок, с одной стороны, и характеристиками говорящего (гендер, возраст, профессия, психотип, темп речи и проч.), а также характеристиками коммуникативной ситуации (ее место, наличие собеседника, социальные роли говорящих и проч.) – с другой.

Примечания

• ¹    Ср. и другое значение слова оговорка : ‘разъяснительное замечание, поправка, дополнение к сказанному или написанному’ [Ефремова 2005: 155; 2000: 298], но это значение нас в данном случае не интересует.

• ²    Под разрядом оговорки в работе понимается принадлежность речевого сбоя к тому или иному уровню языка.

• ³    Все примеры в работе атрибутируются с указанием корпуса (САТ или ОРД), а также номера информанта: И1, И2 и т. д. Для материала

  САТ рядом с номером информанта указывается также уровень его речевой компетенции (УРК): А (высокий, врачи-преподаватели), Б (средний, практикующие врачи) и В (низкий, медсестры). Подробнее о составе информантов-медиков см.: [Бродт 2007; Звуковой корпус… 2013]. Для текстов из САТ атрибуция содержит также указание на тип монолога: пересказ прочитанного текста (сюжетного или несюжетного), описание изображения (сюжетного или несюжетного), свободный рассказ.

• ⁴    О специальных обозначениях в расшифровках (конвенциях дискурсивной транскрипции) ОРД см. подробнее: [Русский язык… 2016: 242–243].

• ⁵    Случаев такого рода, когда оговорка может быть отнесена сразу к нескольким разрядам, в материале исследования оказалось достаточно много. При подсчетах такие оговорки учитывались дважды.

• ⁶    Знак # в расшифровках ОРД означает мену говорящих, знак @ – наложение их речи. В атрибуции ко всем таким примерам указывается не только информант (И), но и его собеседники: М (мужчина), Ж (женщина) или Р (ребенок).

• ⁷    «Картина – 1. Произведение живописи. 2. То же, что фильм. 3. Изображение чего-н. в художественном произведении. 4. То, что можно видеть, обозревать или представлять себе в конкретных образах. 5. Вид, состояние, положение чего-н.» [Ожегов, Шведова 1999: 654].

• ⁸    Ср.: «…наличие микрофона влияет определенным образом на говорящего. Он оформляет свою речь более тщательно. Это касается прежде всего фонетики (для речи в микрофон характерно “дикторское” произношение), а также синтаксиса (меньше перестроек на ходу, самопереби-вов, поправок, колебаний и проч.)» [Земская 1988: 24]. Л. В. Бондарко относит подобную речь к виду «тщательной» речевой деятельности [Бондарко 1998: 258–259].

• ⁹    О прагматических маркерах , или прагмате-мах , см., например: [Богданова-Бегларян 2014]. Об изобразительной функции слова такой см.: [Шклярук 2018].

Student in the Faculty of Philology

Saint Petersburg State University

• 11,    Universitetskaya naberezhnaya, St. Petersburg, 199034, Russian Federation. yuliya.zavadskaya.1997@mail.ru

  SPIN-code: 6572-9220

ResearcherID: U-4726-2018

Natalia V. Bogdanova-Beglarian

Professor in the Department of Russian Language

Saint Petersburg State University

• 11,    Universitetskaya naberezhnaya, St. Petersburg, 199034, Russian Federation. n.bogdanova@spbu.ru

  SPIN-code: 6774-0937

ResearcherID: M-9042-2013

ScopusID: 56292096800

Submitted 07.11.2018