Опыт и перспективы противодействия ваххабизму в Российской Федерации

С момента появления ваххабизма на территории Российской Федерации и осознания его в качестве угрозы национальной безопасности нашей страны органами государственной власти и управления последовательно предпринимались меры по противодействию данному явлению.

В 1999–2002 гг. в качестве мер противодействия ваххабизму были предприняты два основных шага (если не считать Вторую чеченскую войну, которая, помимо прочего, существенно подорвала позиции ваххабитов на Северном Кавказе, а также продолжающуюся с этого времени и по сей день непосредственную борьбу правоохранительных органов с террористами и их пособниками). Первым шагом был запрет деятельности ваххабитских фондов «Аль-Харамейн», «Аль-Игаса», «Тай-ба», «Ибрагим бен Абдуль-Азиз аль-Ибрагим» и др. Как отмечает И.Я. Новицкий, деятельность указанных фондов внешне носила мирный, миссионерский характер, тогда как на практике осуществлялось не только распространение мусульманской литературы, в т.ч. ваххабитского толка, но и организация работ по вербовке потенциальных джихадистов (через систему полувоенных лагерей для молодежи) [1, с. 62–63]. А.Б. Подцероб пишет, что «Тайба», Фонд «Аль-Харамейн» и «Игаса» спонсировали выступавшую с радикальных позиций военизированную дагестанскую группировку «Исламский джамаат» [2]. Таким образом, прекращение деятельности указанных фондов на территории России значительно усложнило деятельность по финансированию ваххабизма. В целом, данный шаг можно считать успешным.

А вот второй шаг – законодательный запрет ваххабитской деятельности – так и остался половинчатым, и, следовательно, не эффективным. Так, 16 сентября 1999 г. в Дагестане был принят Закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан», который, тем не менее, вошел в противоречие с федеральным законодательством и, что не менее важно, не содержал в себе четких критериев идентификации ваххабитов. Как отмечает М.Ш. Абдулаева, «из формулировки Закона следует, что ваххабизм и экстремизм официально признаны взаимосвязанными явлениями. Таким образом, данный Закон априори идентифицирует последователей ваххабизма с потенциальными экстремистами (террористами), тогда как деятельность антигосударственных экстремистских организаций должна регулироваться нормами Уголовного кодекса РФ….» [3, с. 221]. Кроме того, в 11 июля 2000 г. в Карачаево-Черкесии был принят еще один «антиваххабитский», по своему замыслу, закон – «О противодействии псевдорелигиозным обрядам в среде мусульманских общин в КЧР» [4, с. 238], который отличался теми же недостатками.

В настоящее время ваххабизм прямо не запрещен федеральным законодательством, но при этом уголовное преследование наиболее радикально настроенных ваххабитов осуществляется с применением антиэкстремистских ст. 282, 282.1, 282.2 и 282.3, равно как статей УК РФ, предусматривающих ответственность за террористическую деятельность (ст. 205, 205.1–205.5, 206, 208). По мне нию ряда экспертов, отсутствие законодательного

Нурутдинов Ильнур Ильдусович , кандидат социологических наук, преподаватель кафедры уголовного права Казанского юридического института МВД России

Статья получена: 28.07.2015

запрета ваххабизма в России снижает эффективность борьбы с ним [5, с. 11]. Тем не менее, на наш взгляд, отдельный запрет непосредственно ваххабизма является избыточным. Кроме того, с точки зрения правоприменительной практики, идентификация ваххабитов и сбор соответствующей доказательной базы является весьма трудоемкой задачей. В целом же, как представляется, нельзя сказать, что отсутствие законодательного запрета ваххабизма не позволяет организовать противодействие ему на законодательном уровне.

В сфере борьбы с ваххабизмом после 2003 г. был предпринят еще один шаг, связанный с запретом деятельности экстремистских и террористических организаций, а также религиозной литературы и материалов экстремистского характера. При этом эффективность запрета религиозной литературы и различных религиозных материалов является, по мнению экспертов, довольно низкой, т.к. бороться надо не с текстами, а конкретными людьми – распространителями радикальных идей: «нельзя сказать, что расширение списка запрещенных материалов эффективно в смысле снижения террористической угрозы в обществе. Преследование спорных текстов часто выглядит необоснованно жестким, тогда как ответственность для организаторов, участников и сторонников исламистских организаций, вовлеченных в инфраструктуру террора, – напротив, необоснованно мягкой… низкоэффективной представляется практика запрета экстремистских изданий. Зачастую запрет материала лишь привлекает к нему дополнительное внимание, не исключая его доступность, так как запрещаемые материалы легко обнаруживаются в Интернете или переиздаются с другими выходными данными» [5, с. 10–11]. На наш взгляд, это замечание во многом справедливо, особенно в свете того, что экспертиза мусульманских текстов проводится специалистами, не имеющими достаточной квалификации, а решения принимаются местными судами. Показателен, например, запрет Бугурусланским городским судом сборника 40 хадисов имама ан-Наввави в 2012 г., вызвавший бурю негодования в мусульманском сообществе России и активно использовавшийся в т.ч. ваххабитами для конструирования образа нашей страны, в которой «притесняют мусульман».

Отдельно следует сказать несколько слов о конкретных мерах по борьбе с ваххабизмом, предпринятых на уровне субъектов Российской Федерации. Например, при предыдущем муфтии Татарстана И. Файзове в республике осуществлялся процесс деваххабизации местного мусульманского духовенства: лица, имеющие ваххабитские взгляды, лишались своих постов в ДУМ РТ, в системе религиозного образования, в приходах и т.д. Помимо прочего, акцент был сделан на том, чтобы упрочнить «вертикаль власти» в муфтияте, а также лишить влияния тех имамов, которые имели зарубежное мусульманское образование. Эксперты, анализировавшие процесс деваххабизации в Татарстане, приветствовали эту идею, хотя с сожалением констатировали, что в конечном счете так и не удалось реализовать все задуманное. Как указывает в одном из своих интервью Р.Р. Сулейманов, «сама проблема с ваххабизмом, естественно, никуда не делась. Просто перешла в другую форму. Радикальным исламистам было предложено не позиционировать себя как ваххабитов, потому что эта позиция не будет воспринята благожелательно… Ваххабиты начинают маскироваться под ханафитов, то есть мусульман-традиционалистов. Но идеологические убеждения остаются те же самые, однако теперь они восседают на должностях… Появляется такое явление, как криптоваххабизм, т.е. ваххабиты, маскируясь под традиционный ислам, продолжают быть ваххабитами и вести свои дела» [6].

Кроме того, в последние годы была сделана ставка на традиционный ислам в качестве альтернативы ваххабизму. В целом эта идея является хорошей, поскольку помощь со стороны государства позволяет не зависеть местным мусульманским структурам от финансовой подпитки из иностранных государств, стимулирует патриотизм среди российских мусульман и является средством для опровержения используемых в ваххабитской пропаганде конструктов «притеснения ислама» в России. В то же время, указанная идея, помимо прочего, противоречит принципу светскости государства. Кроме того, отдельные эксперты выражают скепсис по поводу возможности использования фактора традиционного ислама в регионе Северного Кавказа: «российские власти пытались противопоставить развитию ваххабизма на Кавказе традиционный ислам, но уже давно отчетливо видно, что он не может конкурировать с фундаментализмом. Традиционный ислам расколот, в значительной степени слился с властью и, как следствие, подвержен тем же порокам, что и она (например, присваивание общественных денег и роскошь на фоне нищенского положения паствы). В понимании немалой части кавказцев-мусульман традиционный ислам является продолжением ненавистной им власти, и это еще больше отталкивает от него значительную массу народа» [5, с. 32].

Какие меры, кроме перечисленных, могут быть использованы для противодействия ваххабизму? На наш взгляд, государственная политика в сфере противодействия ваххабизму должна осуществляться по трем направлениям: «силовому»,

«системному» и «идеологическому».

• 1 . «Силовое» направление противодействия ваххабизму предполагает продолжение той работы, которая ведется в настоящее время правоохранительными органами и включает в себя оперативно-розыскные мероприятия / агентурную работу, уголовное преследование той части ваххабитов, которая занимаетсятеррористическойилиэкстремист-ской деятельностью. Отметим лишь ряд моментов, которые, на наш взгляд, могли бы повысить эффективность силовому противостоянию ваххабизму:

• -    необходима последовательная работа по изоляции осужденных ваххабитов от остальных заключенных для противодействия дальнейшей радикализации лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Осужденных за преступления террористической / экстремистской направленности следует изолировать от остальных заключенных. Кроме того, большое значение приобретает участие и контроль государственных органов за деятельностью пенитенциарных молельных комнат / мечетей, включая назначение имамов и снабжение (при участии духовных управлений мусульман) духовной литературой;

• -    следует усилить ответственность лиц, которые обеспечивают идеологическую базу ваххабизма, т.е. занимаются проповедованием этого учения и издают соответствующую литературу.

• 2 . «Системное» направление противодействия ваххабизму исходит из постулата о том, что любая деятельность по противодействию ваххабизму будет половинчатой в том случае, если не будут предприняты одновременные меры по ликвидации системных причин ваххабизма. Для этого необходимы:

• -    реальная борьба с коррупцией и молодежной безработицей (особенно – на Северном Кавказе);

• -    государственная поддержка российской системе высшего религиозного образования для мусульман, равно как содействие изданию религиозной литературы российских авторов (в т.ч. дореволюционных мусульманских богословов, которые сегодня недостаточно известны широкой публике);

• -    пересмотр действующего механизма запрета религиозной литературы: необходимо создание специализированного экспертного совета на федеральном уровне, который будет принимать решение о наличии / отсутствии в религиозной литературе признаков экстремизма по направлению местных судов. Кроме того, необходим список критериев, который будет определять, подлежит ли та или иная книга / материал антиэкстремистской экспертизе;

• -    повышение финансовой прозрачности российских муфтиятов, исключающей получение зарубежного финансирования с одновременным

созданием условий для получения финансирования от государственных органов (например, в виде грантов, участия в совместных проектах);

• -    усиление подготовки сотрудников силовых структур, занимающихся религиозным экстремизмом, а также сотрудников системы исправления наказаний. В частности, они должны уметь выявлять ваххабитов и иных радикалов по упомянутым в первом разделе маркерам, должны четко представлять себе линию поведения, которую нужно выстраивать в отношении радикалов, хорошо разбираться в их психологии, уметь декон-струировать антироссийские и антигосударственные психологические установки и т.д.

• 3. «Идеологическое» направление противодействия ваххабизму в настоящее время, находится в зачаточном состоянии, хотя ее значение для противодействия ваххабизму весьма велико. Как пишет Я. Амелина, «эффективно противостоять религиозной идеологии может только идеология аналогичного, т.е. религиозного содержания. Можно также рассмотреть вариант внерелигиозной национальной идеи, которая объединит общество, сплотив его в противостоянии радикалам, однако на сегодняшний день подобной идеи не просматривается… Необходимо жесткое противостояние «ваххабитскому лобби» в информационном пространстве. В настоящее время информационно-аналитические ресурсы сторонников традиционного ислама проигрывают конкурентам со стороны исламистов как по оперативности, так и по форме подачи материала. Следует отметить, что традиционалисты, в отличие от фундаменталистов, практически не ведут пропаганды в популярных среди молодежи социальных сетях» [7, с. 281].

На наш взгляд, необходимо в первую очередь усилить противодействие ваххабизму в символической сфере. Исходя из того, что риторика, деконструирующая негативный образ ваххабизма, представлена, прежде всего, в сети Интернет, основные усилия должны быть направлены на виртуальное пространство. Наряду с закрытием явно экстремистских сайтов отдельное внимание должно быть обращено на выявление сайтов, занимающихся апологетикой ваххабизма, с их последующей блокировкой со стороны Роскомнадзора, и поддержку тех веб-порталов, которые противодействуют ваххабизму за счет предоставления объективной информации о нем и доступного разъяснения особенностей традиционного ислама.

Отдельным субъектом для «идеологического фронта» противодействия ваххабизму являются ваххабиты-джихадисты, которые ведут пропаганду террора в сети Интернет. Возможно ли дис-курсивно нейтрализовать их риторику? На наш взгляд, это вполне возможно, однако следует учитывать ряд ограничений. Во-первых, среди тех, кто ставит в один ряд понятия «джихад» и «террор», есть прослойка не готовых к диалогу, закрытых к любой аргументации, настроенная на исключительно конфликтную модель сосуществования. Очевидно, что с подобными людьми договориться в принципе невозможно. Более плодотворным может быть диалог с теми, кто искренне заблуждается, полагая, что вся сущность ислама сводится к ведению боевых действий против «неверных» и готов, в определенных условиях, поменять свои взгляды. То же самое можно сказать и о категории симпатизантов, которые хоть и (пока) не участвуют в боевых действиях, но внутренне согласны с воинствующей риторикой салафитов.

Во-вторых, сама аргументация должна базироваться исключительно на логике теории и практики мусульманской религии. Та аргументация, которую можно назвать «светской» (т.е. апеллирование к законодательным запретам, моральным, культурным нормам и т.д.), априори не представляет большой ценности для сторонников ваххабизма. Более того, поскольку исходная аргументация джихадистов о том, что совершение террористических актов является дозволенным, основывается на соответствующей интерпретации положений шариата, то эффективная контр-аргументация возможна только в рамках шариатского права.

Если говорить о конкретных направлениях деконструирования джихадистской риторики, то подробный их анализ требует отдельного богословского исследования. Поэтому вкратце остановимся лишь на ряде из них.

• 1.    Легитимизация совершения террористических актов осуществляется с использованием концептов «дар-уль-харб» (территория войны) и «дар-уль-ислам» (территория мира). Территория Российской Федерации объявляется «дар-уль-харб», и на этом основании обосновывается необходимость ведения военных действий, под которыми понимаются акты террора. При этом указанное разделение непосредственно не относится к шариату, т.к. появилось оно в Средние века и в большей степени связано с тогдашней системой международных отношений. Более того, особенностями «дар-уль-ислама» являются возможность свободно исповедовать ислам и демонстрировать признаки принадлежности к мусульманской религии. Иначе говоря, даже при использовании концептов «дар-уль-ислам» и «дар-уль-харб» Российская Федерация не является «территорией войны».

• 2.    Большое значение в мусульманской юриспруденции придается соблюдению мирных дого-

• воров, на что, в частности, указывают отдельные аяты Корана (напр., 9:4). Гражданство той или иной страны рассматривается в мусульманском праве как своего рода договор, который предполагает соблюдение тех норм, которые действуют в данном конкретном государстве. Террористические акты являются действиями, нарушающими мирные договоренности.

• 3.    Серьезным аргументом против ведения партизанской войны и совершения террористических актов является установленный в мусульманском праве принцип о том, что джихад может объявляться только легитимным правителем страны. Отдельные индивиды и различные негосударственные образования подобного права не имеют. Более того, согласно классическому мусульманскому праву, военный аспект понятия «джихад» относится к оборонительной войне или к случаям, когда военные действия требуются для ликвидации различных угроз для мусульман. При этом подчеркивается и то, что мирный (договорной) способ урегулирования конфликта всегда предпочтительнее военных действий.

• 4.    Собственная смерть, которая происходит во время самоподрыва террориста-смертника, а также вред, который наносится гражданскому населению во время совершения террористических актов, оправдывается ваххабитами-джихадистами доктриной вынужденности («необходимость делает запретное дозволенным»). Однако в тех случаях, когда речь идет о человеческой жизни, по поводу священности которой существует единогласное мнение мусульманских богословов, данная доктрина применяться не может (не говоря уже о том, что самоубийство рассматривается в исламе как один из величайших грехов).

• 5.    Нельзя забывать и о том, что совершение террористических актов от имени ислама способствует росту исламофобии и несет, пусть и опосредованно, вред для всех мусульман. Несмотря на это, отдельные радикальные богословы (в частности, Юсуф аль-Кардави) оправдывают совершение террористических актов, в т.ч. целью достижения всеобщего блага, хотя, по факту, терроризм наносит существенный вред исламу и мусульманам.

В заключение отметим, что эффективное противодействие ваххабизму возможно лишь при комплексном взаимодействии указанных направлений, иначе должного эффекта можно и не достичь. Кроме того, важным представляется осуществление постоянного мониторинга эффективности тех или иных мер и оперативной их корректировки.