Основание криминализации гражданско-правовых деликтов

Для отечественного уголовного законодательства все еще острой является проблема установления ответственности за преступления в сфере экономики, обусловленная значительной новизной составов данной группы преступлений, особенно преступлений в сфере экономической деятельности и преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях. При этом в последнее десятилетие на высоком государственном уровне все чаще поднимается вопрос о либерализации уголовного законодательства, в том числе норм об ответственности за экономические пре- ступления [45; 46; 50; 64; 73; 74]. В соответствующие главы Уголовного кодекса РФ, действующего менее 18 лет, многократно вносились изменения, связанные с криминализацией и декриминализацией противоправных деяний в сфере экономики. Указанные обстоятельства, а также регулярное динамичное обновление норм гражданского законодательства, на охрану норм которого и нацелены в значительной степени указанные институты уголовного закона, обусловливают необходимость исследования проблемы определения условий и основания установления уголовной ответственности за гражданско-правовые деликты.

Классификация юридической ответственности и правонарушений

Для последовательного решения указанной задачи, прежде всего, следует разобраться с основаниями выделения в структуре юридической ответственности уголовной и гражданско-правовой ответственности, а среди правонарушений – преступлений и гражданско-правовых деликтов, а также определить наличие взаимных связей между указанными правовыми явлениями.

В соответствии с поддерживаемым криминалистами формально-материальным подходом к определению понятия преступления, который и нашел отражение в ч. 1 ст. 14 УК РФ, им является виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под угрозой наказания [27; 28, с. 23–24].

В отличие от преступления гражданско-правовой деликт не имеет легальной дефиниции. В доктрине же распространено следующее его определение: это действие или бездействие, которое противоречит нормам гражданского права и причиняет вред имущественным или неимущественным благам (интересам) других лиц [1; 15].

Помимо признаков противоправности и вредоносности общим для указанных видов противоправного поведения является то, что их совершение должно влечь наступление юридической ответственности.

Для целей настоящего исследования юридическую ответственность следует определить как разновидность социальной ответственности, предусмотренную санкциями норм права, специфический характер которой проявляется в том, что она связана с государственным принуждением и представляет собой юридическую обязанность правонарушителя претерпевать лишения личного и имущественного характера за упречное с точки зрения закона поведение [10, c. 35; 11, c. 215–216; 78, c. 137].

В теории права юридическую ответственность подразделяют на правовосстановительную ответственность и ответственность штрафную. Распространена также и иная классификация юридической ответственности, в соответствии с которой выделяют гражданско-правовую ответственность, материальную ответственность (виды правовосстановительной юридической ответственности), уголовную ответственность, административную ответственность и дисциплинарную ответственность (виды штрафной юридической ответственности) [5, c. 121–162; 42, c. 428]. Основанием первой классификации являются цель, назначение юридической ответственности [10, c. 35; 66, c. 41; 76, c. 33–34]. По поводу же второй классификации в отечественной научной литературе имеют различные позиции. Одни ученые полагают, что основанием данной классификации является вид правонарушения, за которое предусмотрен тот или иной вид ответственности [41, c. 713; 67, c. 600]. Другие правоведы в качестве ее основания называют отрасль права [35, c. 29, 35–36; 49, c. 89] или меры соответствующего вида ответственности [9, c. 558; 55, c. 8, 64–65]. Существует также научная позиция о совокупности нескольких признаков, позволяющих выделять виды юридической ответственности. Так, О.Ф. Иваненко называет три критерия деления на виды юридической ответственности: 1) природу объекта правонарушения (значимость тех общественных отношений, на которые посягнул правонарушитель); 2) вид санкции, применяемой к правонарушителю; 3) порядок применения санкций к виновным лицам [22, c. 8; 30, c. 130]. Н.Н. Вопленко по данному вопросу отмечает, что «видовое разнообразие ответственности определяется особенностями норм, институтов и отраслей права, в которых закреплены соответствующие юридические санкции за правонарушения и регламентированы процедуры привлечения виновных к ответу за содеянное» [13, c. 43]. Существенными признаками самостоятельности соответствующего вида юридической ответственности, по мнению ученого, выступают профилирующий характер отрасли права, особая процессуальная оформлен-ность реализации мер государственного принуждения и способность к обслуживанию иных правовых отраслей и массивов законодательства [13, c. 45]. Автор работы разделяет последнюю точку зрения. Так, гражданско-правовая ответственность часто определяется как «одна из форм государственного принуждения, состоящая во взыскании судом с правонарушителя в пользу потерпевшего имущественных санкций, перелагающих на правонарушителя невыгодные имущественные последствия его поведения и направленных на восстановление нарушенной имущественной сферы потерпевшего» [15]. Уголовную ответственность можно определить как обязанность лица, совершившего преступление, претерпеть применение к нему со стороны уполномоченных государственных органов мер уголовно-правового характера в целях превенции новых преступлений [4, с. 25].

Важно отметить, что виды ответственности, выделенные по второму основанию, могут быть либо штрафными, либо правовосстановительными: основание, система мер и порядок применения юридической ответственности должны быть выстроены в систему таким образом, чтобы обеспечить достижение целей, выполнение функций каждого ее вида. Думается, что наличием различных целей и соответствующих им функций главным образом обусловлена структура межотраслевого института юридической ответственности [56, c. 7–20].

Основанием выделения штрафной и правовосстановительной ответственности, как было сказано выше, являются цели юридической ответственности. При этом основной целью штрафной ответственности является превенция правонарушений, а правовосстановительной ответственности – правовосстановление [17, c. 84; 29, c. 48; 69, c. 246]. Реализация указанных целей юридической ответственности позволяет одновременно достигать и конечной общей цели охраны или защиты правопорядка [23, c. 66; 25, c. 322; 68, c. 419; 77, с. 45–46].

Как отмечают ряд исследователей [34, c. 47–48; 39, c. 146], цель правовосстановле-ния достигается и при применении штрафной ответственности. Так, например, статья 43 УК РФ говорит о такой цели уголовного наказания, как цель восстановления социальной справедливости. Превентивные же цели, думается, реализуются и при наступлении правовосстановительной ответственности. Однако эти цели не являются равнозначными, они выступают в качестве целей как бы второго уровня для соответствующих видов юридической ответственности. И достигаются данные цели попутно с основ- ными (например, цель предупреждения правонарушений – лишь через правовосстанов-ление при реализации правовосстановительной ответственности [10, c. 43; 15; 36, c. 33–35; 63, c. 49–57; 77, с. 46–47]). Небезосновательным является выделение у юридической ответственности и иных целей (например, воспитательной [23, c. 70; 67, c. 599; 70, c. 6]), однако, на наш взгляд, на вышеназванные основные цели соответствующие виды юридической ответственности должны быть направлены в первую очередь [67, c. 599]. В связи со сказанным, представляется, что не случайно отдельные ученые говорят не о предупредительной и воспитательной функциях юридической ответственности, а о предупредительновоспитательной функции: «как правовые нормы, предусматривающие запреты и обязанности, так и их реализация в случаях совершения конкретных правонарушений оказывают влияние на поведение, воспитывают уважение к закону и справедливости, к интересам общества и его членов, сдерживая от их нарушения» [36, c. 33; 39, c. 145; 69, c. 244].

Множество иных особенностей (в основаниях привлечения, в порядке осуществления, в основаниях дифференциации и индивидуализации и др. [10, с. 209–210; 39, c. 171–187; 60, c. 77–79]) рассматриваемых видов юридической ответственности обусловлены различиями в их целях [36, c. 31– 39]. Этим обстоятельством объясняется сложность признания равнозначности целей для того или иного вида ответственности, как и, соответственно, невозможность существования смешанных ее разновидностей, нацеленных в равной степени на превенцию правонарушений и правовосстанов-ление. Следует также отметить, что наличие разных основных целей у видов юридической ответственности делает обоснованным привлечение за одно деяние одновременно к правовосстановительной и штрафной ответственности [36, c. 35; 63, c. 50].

С учетом изложенного следует признать правомерной классификацию правонарушений в зависимости от вида юридической ответственности, наступающего за их совершение. При этом главной задачей, которая ставится при формулировании состава того или иного правонарушения, является правильное отражение основания привлечения к юридической ответственности, делающего ее применение целесообразным и необходимым. При таком подходе учитывается неразрывная связь, существующая между соответствующим видом (составом) правонарушения и видом юридической ответственности. В то же время важно иметь в виду, что одно деяние может образовывать как один состав правонарушения и влечь, соответственно, наступление определенного вида юридической ответственности, так и составы двух и более правонарушений как одного вида (например, идеальная совокупность преступлений), так и разных видов (например, гражданско-правовой деликт и преступление). Однако в любом случае применение одного или нескольких видов юридической ответственности должно обеспечить достижение всего спектра поставленных перед ней целей.

Однако сказанное не означает, что различные виды правонарушений не имеют иных, кроме последствий их совершения, отличий. Правомерна постановка и исследование, например, вопросов об отличиях в конструкциях и признаках составов правонарушений, а также в социальных (материальных) характеристиках правонарушений.

Признак противоправности преступления и гражданско-правового деликта

Любое правонарушение независимо от его разновидности является нарушением норм права, а противоправность поведения – обязательное условие юридической ответственности [37, c. 92; 43, c. 7]. Совершая гражданско-правовой деликт, лицо нарушает нормы гражданского законодательства. Однако нарушение предписаний гражданского права не всегда означает возможность привлечения лишь к гражданско-правовой ответственности, а может приводить и к применению мер уголовно-правового характера. Речь идет о тех случаях, когда, формулируя в уголовном законе определенный состав преступления, законодатель ставит определенное гражданско-правовое отношение под охрану норм уголовного права. Признак противоправности преступления состоит не только в том, что то или иное деяние попадает под признаки состава преступления, предусмотренного Особенной частью УК РФ, но и в том, что такое деяние нарушает нормы регулятивных отраслей права.

Следовательно, противоправность ряда преступлений и гражданско-правовых деликтов может иметь общие корни в виде нарушения гражданско-правовых норм. При этом отсутствие такого нарушения неминуемо должно вести к исключению соответствующих уголовно-правовых запретов и невозможности привлечения лица не только к гражданско-правовой ответственности, но и к уголовной. Какой-либо иной подход будет свидетельствовать не только о материально-правовых коллизиях норм, но и может привести к сложностям процессуального плана, в том числе в свете действующей редакции ст. 90 Уголовно-процессуального кодекса РФ, установившей преюдициальное значение в уголовном процессе у обстоятельств, установленных вступившими в законную силу судебными актами, вынесенными в рамках гражданского или арбитражного процесса [52]. Показательно и то, что криминалистами высказывается предложение о введении в уголовное законодательство нормы об исполнении предписания закона, закрепляющей соответствующее исключающее преступность деяния обстоятельство [44; 47].

В то же время следует отметить, что охранительный характер уголовноправовых норм не позволяет говорить об обратной зависимости между противоправностью преступления и противоправностью гражданско-правового деликта. Кроме того, непривлечение правонарушителя к гражданско-правовой ответственности, само по себе, с учетом частноправовой природы, порядка реализации и соответствующих целей ответственности не должно создавать препятствий при наличии основания для привлечения виновного к уголовной ответственности. Точно так же возможно освобождение преступника от уголовной ответственности, но привлечение его к ответственности гражданско-правовой.

Понятие и признаки общественной опасности преступления

Реализация мер уголовной ответственности носит целенаправленный характер. Целью уголовной ответственности в первую очередь является превенция преступлений, а ее принципами являются в том числе принципы справедливости, гуманизма и целесообразности. Причем «именно целенаправленный характер правоограничений обусловливает особое значение учета личности преступника при определении их объема и содержания» [31, c. 76]. В то же время, «как правило, личность человека никогда полностью не проявляется в совершенном им преступлении, ибо само понятие преступления обобщает лишь несколько его юридически значимых признаков…» [8, c. 157–159; 16, c. 23–27; 58, c. 27]. Поэтому при привлечении к уголовной ответственности правоприменителю следует принимать во внимание не только факт совершения лицом преступления и его характеристики, но и личность виновного. Именно на это лицо будут возложены меры уголовной ответственности, и если учет характеристики личности преступника произведен правильно, обоснованно, цели и принципы уголовной ответственности в большей степени имеют шанс на реализацию [12, c. 90–98; 62, c. 5–28; 72, c. 14–18].

Несомненно, нельзя применять меры штрафной ответственности к лицу, еще не совершившему правонарушение, каким бы общественно опасным оно ни казалось. Именно поэтому основным условием привлечения к такой ответственности должно являться совершение лицом деликта: мы не можем достоверно знать о будущем посягательстве на охраняемые законом интересы, до того момента, как начнут выполняться, как минимум, приготовительные действия. В этом заключается гарантийная функция состава правонарушения [3, c. 11; 14, c. 142]. Однако вышесказанное не противоречит идее учета характеристики личности виновного, которая также должна проявиться во внешнем поведении [61, c. 113, 116], при привлечении лица к штрафной юридической ответственности. Необходимость такого учета в основном и привела к появлению норм об освобождении от данного вида ответственности. Таким образом, очевидна необходимость сохранения роли состава правонарушения как основного условия привлечения к штрафной юридической ответственности. Однако не менее важным представляется учет при решении вопроса о криминализации деяния, а также в дальнейшем при рассмотрении соответствующего дела возможных характеристик личности деликвента.

Большинство исследователей сходятся во мнении, что общественная опасность – важнейшая социальная характеристика преступления, отражающая тот вред, который причинен или может быть причинен обществу преступным поведением [6, c. 10–11, 18–19; 32, c. 5; 53, c. 247; 75, с. 101]. Тем не менее среди ученых нет единодушия по вопросу о том, какие обстоятельства определяют общественную опасность преступления.

Самый узкий подход заключается в том, что преступное деяние объективно является общественно опасным, при этом принимаются во внимание только его объективные признаки. Однако уже при ближайшем рассмотрении первых норм Особенной части УК РФ становится очевидной взаимосвязь оценки характера общественной опасности деяния с его субъективными характеристиками (форма вины, признаки субъекта и т.д.). Так, Г.П. Новоселов, выступая за объективное понимание общественной опасности преступления, в то же время сомневается в том, достаточно ли «руководствоваться лишь общественной опасностью (в объективном смысле. – В.С. ) при оценке значительности или незначительности деяния…» [71, c. 96]. Показательно, что представители науки уголовного права признак отсутствия общественной опасности у малозначительности деяния столь узко не трактуют.

Следующий более широкий и самый распространенный подход связывает общественную опасность преступления со всей совокупностью объективных и субъективных признаков состава преступления и других обстоятельств, характеризующих деяние. Однако обстоятельства, характеризующие личность виновного (не относящиеся к совершенному деянию), предлагается не учитывать [27; 28, с. 23–24; 59].

Имеется и третий, самый широкий, вариант понимания признака общественной опасности преступления: при ее установлении следует учитывать обстоятельства, как относящиеся к характеристике деяния, так и характеризующие личность виновного [19, c. 31; 48, c. 10; 60, c. 234–235; 65, с. 164– 166]. Указанного подхода придерживается и автор настоящей работы.

Обращение к нормам уголовного закона окончательно не проясняет позицию законодателя по рассматриваемому вопросу. Так, содержание ст. 60 «Общие начала назначения наказания», ст. 73 «Условное осуждение» и некоторых других статей УК РФ укрепляет основание второй позиции. Если же обратиться к нормам Особенной части УК РФ, то можно заметить, что в ряде случаев о повышенном характере общественной опасности преступления свидетельствуют обстоятельства, относящиеся к характеристике личности преступника. Например, до изменений, внесенных Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. №162-ФЗ в УК РФ, при конструировании квалифицированных составов преступлений широко использовались такие признаки, как совершение преступления неоднократно или совершение преступления лицом, ранее судимым (ранее два или более раза судимым) за совершение данного или однородного преступления [51]. И хотя в ныне действующей редакции УК РФ указанные квалифицирующие признаки составов преступлений, как правило, не предусмотрены, в ней содержится, например, такой квалифицирующий признак состава кражи, как кража, совершенная из одежды, сумки или другой ручной клади, находившейся при потерпевшем (п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ). Данный признак не делает деяние объективно более вредным для общества, однако свидетельствует о профессионализме преступника, о повышенной общественной опасности личности виновного, а поэтому обусловливает для него иную меру ответственности [33, c. 255]. В то же время Г.П. Новоселов в доказательство первой позиции отмечает следующее обстоятельство: «Впервые закрепив виновность в качестве самостоя- тельного признака понятия преступления, ныне действующий УК тем самым дал основание полагать, что объективный характер общественной опасности нужно усматривать в ее независимости от воли и сознания законодателя, так и от лица, совершившего деяния» [71, c. 94].

В пользу учета обстоятельств, характеризующих личность виновного, при решении вопроса о преступности деяния говорит и тот факт, что они совершенно обоснованно принимаются во внимание при определении меры штрафной юридической ответственности, что обусловлено основной целью такой ответственности. Перечень обстоятельств, учитываемых при принятии решения о криминализации деяния, думается, должен в высокой степени совпадать с перечнем обстоятельств, принимаемых во внимание при дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности: ведь служат они в конечном итоге одним целям и являются выражением таких принципов юридической ответственности, как целесообразность, справедливость и гуманизм. Действительно, если полностью отказаться при установлении уголовной ответственности от учета обстоятельств, характеризующих личность правонарушителя, и ограничиваться узким кругом признаков субъекта преступления, то возможны, например, ситуации, когда лицо, неоднократно или даже систематически совершающее определенные деликты, невозможно будет привлечь к уголовной ответственности и предупредить их повторение. Однако бесспорно, что «…повторное совершение преступления свидетельствует … о более-менее устойчивой антисоциальной направленности личности» [26, c. 26; 58, c. 101]. В то же время, как представляется, положительно характеризующийся деликвент имеет более веское основание для неприменения к нему мер уголовной ответственности.

Общественная опасность преступления и гражданско-правового деликта: общие и особенные свойства

Прежде чем разрешить вопрос об отношении признака общественной опасности к характеристике гражданско-правового деликта, следует затронуть проблему соотношения категорий «общественная вредность»

и «общественная опасность правонарушения (преступления)». Ряд ученых полагают, что общественная опасность – это явление, качественно отличное от общественной вредности, следующая после нее ступень. Данный признак, по их мнению, в обязательном порядке присущ преступлениям [7, c. 88; 20, c. 297; 39, c. 9–11; 40, с. 154–155]. Другая группа правоведов считают, что все правонарушения, а не только преступления, могут быть признаны общественно опасными [5, c. 134; 18, c. 27; 38, c. 83–84].

Трудно сказать, какая из точек зрения ближе к истинной. Вместе с тем данная проблема имеет не только терминологический, непринципиальный характер. Думается, что обе позиции приоткрывают дорогу к истине по рассматриваемому вопросу, но с разных сторон. Объединить их – наша ближайшая задача. Представляется, что нет принципиальной разницы в том, называть ли правонарушение общественно опасным деянием или общественно вредным, хотя бесспорно, что общественная опасность преступлений, как правило, выше, чем, например, общественная опасность (вредность) административных правонарушений. В то же время вред, причиняемый отдельными административными деликтами, может быть сопоставим с последствиями преступлений. Кроме того, одно и то же деяние может повлечь привлечение одновременно к уголовной и к гражданско-правовой ответственности. Другое дело, когда мы ведем речь об общественной опасности личности правонарушителя, под которой, по аналогии с общественной опасностью личности преступника, следует понимать определенное социально-психологическое состояние лица, являющееся предпосылкой совершения правонарушения. Здесь необходимо отметить различия в содержании общественной опасности личности преступника, личности правонарушителя, совершившего административный деликт, личности виновного в совершении дисциплинарного проступка и т.д. Признание качественного своеобразия общественной опасности личности различных категорий правонарушителей в значительной степени служит основанием выделения различных самостоятельных видов штрафной юридической ответственности (с особыми системами санкций, порядком и основаниями их применения).

Следует также заметить, что общественная опасность личности правонарушителя – явление, обладающее немалым значением для правового регулирования в свете создания условий для достижения целей различных видов штрафной юридической ответственности. В то же время в процессе реализации правовосстановительной ответственности категория «общественная опасность личности правонарушителя» не играет существенной роли. Дело в том, что для дифференциации и индивидуализации правовосстановительной ответственности личность деликвента, формы и виды вины и другие субъективные обстоятельства имеют минимальное значение [39, c. 184–186; 54; 63, c. 50].

При этом компенсаторная направленность и имущественный характер ответственности в гражданском праве предполагают ее применение в случаях возникновения имущественного вреда (убытков) [15; 21]. И если в деянии лица содержатся все признаки состава правонарушения, то, несомненно, причиненный вред должен быть возмещен, независимо от характеристики личности правонарушителя. Освобождение правонарушителя в подобной ситуации от правовосстановительной ответственности затронет интересы лица, которому был причинен вред упречным, с точки зрения закона, деянием [36, с. 35; 60, c. 78– 79]. Потерпевшему в любом случае следует предоставить возможность получить возмещение причиненного ему вреда с учетом тех немногочисленных факторов, которые могут повлиять на размер ответственности в сторону ее уменьшения [2, c. 90–92; 57, c. 85].

Таким образом, значение категорий «общественная опасность правонарушения» и «общественная опасность личности правонарушителя» в различных структурах межотраслевого института юридической ответственности неодинаково. Учитывая целевую направленность различных мер юридической ответственности, «общественная опасность правонарушения» и «общественная опасность личности правонарушителя» в сущности обосновывают применение мер штрафной юридической ответственности, в том числе уголовной, но не правовосстановительной. В то же время общественная опасность правонарушения в ее объективном понимании, безусловно, выступает неотъемлемой характеристикой правонарушения, влекущего правосстано-вительную ответственность. Следовательно, установление соответствующего характера общественной опасности у гражданско-правового деликта, но уже в ее объективносубъективном понимании, свойственном преступным деяниям, и, соответственно, характера общественной опасности у личности деликвента должно выступать неотъемлемым условием его криминализации.

Выводы

Изложенные в работе положения позволяют определить общее основание криминализации гражданско-правовых деликтов как наличие свойства общественной опасности у правонарушения и правонарушителя, обуславливающее, с одной стороны, недостаточность воздействия на правонарушителя гражданского-правовых, дисциплинарных санкций, а также административных наказаний для предупреждения совершения им новых гражданско-правовых деликтов, а с другой – необходимость применения с указанной целью мер уголовноправового характера. Указанное основание может быть уточнено применительно к конкретному гражданскому правонарушению или их группе.