Особенности демократической трансформации современной России

Д емократическая трансформация — это процесс, согласно которому общественная и политическая системы приоб-ретают демократические атрибуты; она может происходить как в авторитарных, так и в демократических странах, чаще всего конечная цель этого процесса — установление демократии¹.

В ходе демократического транзита ликвидация прежних недемо-кратических структур отнюдь не означает одновременных институ циональных изменений — формирования демократических поли -тических систем с парламентами, партиями, открытыми выборами, самостоятельными ветвями власти и независимыми судебными процедурами, полной гласностью и т.д.2 Требуется немалое время, чтобы в том или ином объеме стал укореняться достаточный набор атрибутов демократии.

При этом их создание происходит не просто путем прямого заим-ствования демократических механизмов из политической системы демократических стран, а обусловливается культурными и истори ческими традициями, политическим и экономическим состоянием общества, социальными и ценностными факторами3.

Дуглас Норт установил, что характер государственного устройства зависит от особенностей функционирующих в обществе институ тов. По его мнению, «институты — это созданные человеком огра -ничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми. Следовательно, они задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия — будь то в политике, соци-альной сфере или экономике»4. Норт сообщает, что взаимодействие человека с окружающим миром институционализировано таким образом, чтобы снизить неопределенность. Но как только перед людьми встает выбор, выходящий за рамки их опыта и относящийся к непонятным явлениям, неизвестность результатов их действий возрастает. Уменьшить такую неясность и призваны институты. По Норту, существуют три главных вида институтов:

ЛАЗАРЕВ Андрей В а лерьевич – аспирант Российского государственного социального университета twcharger@yandex. ru4

• а)    формальные — политические, экономические, юридические и другие правила, разработанные человеком (например, консти-

• туции, законы, административные акты, налоги, рабочий график), которые опре-деляют иерархическую структуру обще -ства, процесс принятия решений, права собственности, процедуру контроля;

• б)    неформальные — общепринятые условности и кодексы поведения (напри -мер, исторические традиции, обычаи, менталитет, социальные нормы), кото -рые возникают из информации, передаю щейся обществом, и образуют подводную часть айсберга: неформальные нормы лежат глубже формальных ограничений и закреплены в национальных или группо вых обычаях и культуре;

• в)    механизмы принуждения, которые обеспечивают соблюдение формальных и неформальных правил (государство, полиция, суды).

Формальные и неформальные ограни -чения взаимозависимы и воздействуют друг на друга. При этом во время процесса изменений, несмотря на полную моди фикацию формальных правил, общество может упорно сохранять многие нефор мальные нормы. «Неформальные огра -ничения, берущие начало в культуре, не могут сразу измениться в виде реакции на изменения формальных правил. При этом возникает напряженность между изме нившимися формальными правилами и устойчиво сохраняющимися неформаль ными ограничениями, которые оказывают большое влияние на процесс изменений», — объясняет ход транзитных преобразова -ний Дуглас Норт1.

Начало процесса демократизации и институциональных изменений нашего государства приходится на конец 80 -х гг. XX в. Специфика транзита в России отли-чается не только от классических перехо дов от авторитаризма к демократии в ходе третьей волны, но также и от подобных посткоммунистических процессов в стра нах Центральной и Восточной Европы. На протяжении последних двух десяти летий российская трансформация проис ходит преимущественно «сверху», преоб-разования осуществляются действиями главных политических акторов, создаю щих новые политические возможности и формирующих политическую реальность. Российское демократизирующееся госу дарство (в гораздо большей мере, чем в случаях других стран) несет в себе слож ный сплав частично преодоленных и частично преобразованных традиций про шлого и зависимость от траектории пред шествующего развития, причем суще ственной характеристикой российского демократического транзита является пре обладание неформальных институтов над формальными.

После вступления России на путь демократической трансформации подход новой власти к реформам, прежде всего в силу своей генетической связи со ста рым номенклатурным классом, остался традиционным управленческим админи стрированием фактически на всем протя жении посткоммунистического периода.

Андрей Мельвиль полагает, что особен -ной чертой российского транзита стало сохранение у власти ключевых групп «ста рого советского правящего класса». Пакт между противоборствующими прежними элитами и новой группой реформаторов в России не был заключен, а формальные «правила игры» между сторонами не были обозначены. Таким образом, смена элит не успела произойти2.

Политолог классифицирует российскую трансформацию как «незаконченную» и утверждает, что этот переход стал не столько радикальным разрывом с прошлой советской системой, сколько ее метамор фозой, в результате которой «фактически было сохранено ядро старой номенкла туры в рамках обновленного правящего класса, включившего в себя как старые кадры партийных и хозяйственных праг матиков, так и новых карьерных профес сионалов из демократических рядов»3.

По мнению Сергея Рыженкова, у рос сийской власти «изначально не оказалось соперника»4. Правящая коалиция в демо-кратизирующемся российском обществе, хоть она и сменила персональный состав, была создана представителями консер вативного лагеря. Стремясь закрепить свое превосходство в новой институцио нальной системе, по аналогии с прежним советским государственным устройством она ввела «сверхпрезидентскую» форму правления, дополнив ее некоторыми демократическими институтами (выборами, парламентом, плюрализмом мнений), которым отводилась второстепенная роль в организации общественной жизни. На сегодняшний день главное условие демократии – передача власти от лиц к институтам – остается невыполненным.

В российском случае демократические институты создавались «сверху» и в большей степени, чем в других странах, определялись действиями персонифицируемых политических акторов. В России произошло становление сильной президентской системы, главными характеристиками которой являются: ярко выраженный аспект «все или ничего», необязательность составления партиями коалиции для формирования правительства, прямая подотчетность главы правительства пре-зиденту1.

12 декабря 1993 г. на всенародном референдуме была принята Конституция Российской Федерации, установившая базовые институты и принципы функционирования новой политиче -ской системы. Однако, как, например, отмечал бывший ответственный секретарь Конституционной комиссии Олег Румянцев, в Конституции «отсутствовали признаки концепции равновесия властей, была усилена власть Президента и ослаблена власть парламента»2. Конституция частично воспроизвела прежнюю традиционную модель, где власть сосредоточена в руках одного человека. В этой модели президент был выделен из всех ветвей власти и поставлен практически над всеми политическими и правовыми нормами и институтами, включая саму Конституцию.

По замечанию Вольфганга Меркеля, институциональный выбор в пользу сверхпрезидентской системы не способствует укреплению формальных демократических институтов и выводит процесс принятия решений в неконституционные органы, ук репляя неформальные сети³.

Таким образом, зависимость от траектории предшествующего развития оказывает существенное влияние на формирование российской политической системы.

Другой специфической чертой российской трансформации является преобладание неформальных институтов над формальными. Такое положение закрепилось в связи с высокой неопределенностью, сложившейся после распада СССР, происшедшими резкими социальнополитическими потрясениями.

В результате перехода России на путь демократического транзита и начала процесса либерализации политической жизни имело место разрушение прошлых советских формальных институтов, определявших общественные правила поведения. При этом основная проблема российской трансформации проявилась в отсутствии демократических традиций и опыта функционирования устоявшихся демократических механизмов. Неопределенность, которая возникла после крушения старых порядков и обязательности организации нового политического устройства, оказалась высокой. Отсутствовали знания о необходимости создания не просто других формальных норм, но и дополнительных правил, которые должны будут поддерживать эти ограничения, а также новых механизмов управления.

В результате в нашей стране многие неформальные институты выжили. Совокупность прошлых административных формальных и неформальных ограничений решающим образом повлияла на институциональную структуру, сложившуюся в новой России. В силу отсутствия институциональных демократических механизмов демократический переход в России опирается на траекторию предшествующего развития и стойкие культурные неформальные правила, медленно поддающиеся модификации. При этом движение транзита осуществляется при помощи высоких трансакционных издержек.

По мнению Владимира Гельмана, господство неформальных правил (в любом обществе) объясняется либо укорененным наследием прошлого и особенностями культуры (культуралист-ский подход), либо «характеристиками административного потенциала государства», которое использует неформальные ограничения для заполнения вакуума в период отсутствия формальных норм

(государственно-ориентированный подход)1.

В первом случае процесс демократизации прерывается традиционным отсутствием спроса на право со стороны потребителей правового общественного блага – индивидов и организаций. Попытки государства навязать верховенство права «сверху» остаются бессмысленными из-за непросвещенности масс. Однако применительно к России слабые демократические традиции не означают невозможность создания демократии в нашей стране. Для российского процесса институциональных изменений более характерен государственно-ориентированный подход.

Главенство неформальных правил произошло из-за ослабления административного потенциала государства в период распада СССР. В условиях государственного упадка неформальные ограничения выполняли функцию минимизации трансакционных издержек. Благодаря ним игроки смогли минимизировать резкий рост неопределенности и адаптироваться к быстро меняющейся институциональной среде. «Таким образом, – отмечает Владимир Гельман, – “наследие прошлого” выступает не столько препятствием на пути верховенства права (все равно недостижимого при слабости государства), сколько важным ресурсом агентов, своего рода спасательным кругом, предохраняющим их от полного краха в ситуации, когда государство оказывается неспособным обеспечить эффективное функционирование формальных институтов»2.

Таким образом, зависимость от траектории предшествующего развития и преобладание неформальных норм над формальными определяют ход демократических преобразований в нашей стране. Однако такие особенности демократического транзита могут придавать институциональной среде однонаправленное ограниченное движение, которое поставит пределы на пути институциональных изменений в будущем и может способствовать консервации и политической стагнации. Для дальнейшей демократической трансформации России необходимы повышение роли формальных демократических политических институтов, гарантия равенства формальных и неформальных норм. Эффективное движение вперед обеспечивается совокупностью действий самостоятельно функционирующих общественных институтов.