Особенности роста экономики России в 2017 и 2018 годах: стимулы и ограничения

В 2014–2015 гг. резкое негативное изменение условий торговли привело к потере валового внутреннего дохода России на 13–14% (в 2015 г.). Однако реальный валовой внутренний продукт снизился только на 2,5% (и еще на 0,2% – в 2016 г.). В 2017 г. российская экономика вернулась к положительным темпам роста реального ВВП (около +1,5%). При этом рост мировой экономики в 2017 г. оценивается в 3,6–3,7%, что уже близко к уровням благополучных нулевых годов. Положительные темпы роста отмечены практически во всех странах Евросоюза и в Японии. Вместе с тем вряд ли можно с полным основанием утверждать, что последствия кризиса 2008–2009 гг. преодолены в глобальном масштабе. А применительно к России – что мы вышли на новую траекторию устойчивого роста, и угроза новой рецессии, причем даже в краткосрочной перспективе, в 2018 или 2019 гг., – миновала.

В целом экономические результаты 2017 г. находятся в рамках ожиданий, причем, пожалуй, ближе к их верхней границе. Следует учитывать, что структурные темпы роста ВВП, зависящие от совокупной факторной производительности, имеющегося объема труда и капитала, в последние годы опустились до 1,0–1,5% в год. Поэтому в условиях сокращающейся численности экономически активного населения без повышения эффективности экономики рассчитывать на более быстрый рост трудно. Условия торговли хотя и улучшились (в частности, цены на нефть сорта Urals оказались в 2017 г. примерно на 25% выше, чем в 2016 г. – 53,1 долл./барр. против 41,9 долл. годом ранее), тем не менее они были хуже, чем в среднем за последние 10 лет. Иными словами, внешний сектор по-прежнему не мог внести заметный положительный вклад в темпы роста экономики.

Главным фактором роста, по нашему мнению, можно считать завершение отрицательной фазы делового цикла и возвращение к циклическому росту. Это как раз соответствует темпам роста экономики в 1,5– 2,0% в год, наблюдаемым в 2017 г. Аналогичных значений экономического роста в России мы ожидаем и в 2018 г.

2017 г. и деловой цикл

Следует обратить внимание на некоторые особенности понимания делового цикла в современной экономической теории. Теория реального делового цикла предполагает влияние на экономическую динамику множества случайных, непредсказуемых шоков, которые «зашумляют» возможные циклические (в классическом понимании) колебания экономики и выделение фаз цикла становится условным и, как правило, проводится ex post с заметным опозданием (см., например, практику датировки бизнес-циклов Национальным бюро экономических исследований США1).

Можно указать на ряд признаков, которые характерны как раз для фазы выхода экономики из нижней точки делового цикла.

Во-первых, это возобновление инвестиционной деятельности компаний. В 2017 г. картина с динамикой инвестиций в основной капитал выглядела заметно лучше ожиданий. По итогам первых трех кварталов 2017 г. индекс инвестиций в основной капитал составил 104,2% к соответствующему периоду 2016 г., и по итогам года инвестиции выросли в реальном выражении, по нашим оценкам, на 3,5–3,8%. Рост инвестиций является также следствием капиталовложений государства и компаний (как государственных, так и частных) в крупные проекты, такие как Крымский мост, инфраструктура к чемпионату мира по футболу, инфраструктура, транспорт и городская среда в Москве и некоторых других крупных городах.

Во-вторых, это изменение модели поведения населения в области сбережения. Несмотря на сокращение реальных располагаемых доходов населения в 2017 г. на 1,7% (преимущественно – из-за отсутствия индексации заработных плат бюджетников, социальных выплат и отрицательной переоценки валютных сбережений при росте номинального курса рубля), в прошлом году рост розничного товарооборота достиг 1,2%, в том числе примерно на 12% увеличились продажи легковых автомобилей, возобновилось расширение розничного кредитования, быстро растет объем выданных ипотечных кредитов.

Рост–2018: какие существуют риски

Если говорить об оценке ситуации в 2018 г., на данный момент мы видим значительное число рисков и ограничений, переходящих из года в год, которые препятствуют ускорению роста. В частности, хотя мы и ожидаем некоторого ускорения структурных темпов роста (ближе к 1,5–2,0% в год) вследствие увеличения инвестиционной активности предприятий и снижения неопределенности в экономике, продолжается сокращение численности экономически активного населения, а темпы роста совокупной факторной производительности без проведения серьезных структурных реформ остаются ниже, чем были в 2000-х годах. Наметившийся рост цен на нефть на рубеже 2017/2018 гг., продление соглашения ОПЕК+ позволяют нам пересмотреть в сторону повышения прогноз ожидаемых в текущем году цен на нефть с 50–52 до 55–60 долл./барр., однако вклад внешнеторговой составляющей в ВВП остается отрицательным. Кроме того, как показал опыт 2012–2014 гг., зависимость экономики в целом от уровня цен заметно снизилась.

Циклическая составляющая роста остается положительной, однако нам видится ряд ограничений темпов в 2018 г., что не позволит экономике в целом, если говорить об инерционном сценарии, расти быстрее, чем на 1,5–2,0% в год:

– Завершение балансировки на рынке труда (отчасти «смазанной» вследствие сокращения численности экономически активного населения по демографическим причинам) и снижение стоимости труда в экономике. В 2015 г. после девальвации рубля и ускорения роста цен доля заработной платы в ВВП снизилась на 1,0–1,5 п.п. Однако за 2016 г. эта тенденция развернулась и к настоящему времени доля фонда заработной платы в ВВП превысила предыдущие максимумы. Иными словами, позитивный эффект от корректировки заработной платы полностью исчерпан, и издержки компаний на труд снова повышают себестоимость производимой продукции.

– Рост инвестиций в основной капитал отчасти остается загадкой, так как статистика показывает сокращение доли прибыли компаний в ВВП, возобновление (после короткого перерыва во 2 полугодии 2016 г.) накопления остатков на депозитных счетах компаний в банках, отсутствие расширения банковского кредита нефинансовому сектору. В то же время с учетом эффекта акселератора текущий экономический рост через увеличение желаемого объема капитала должен привести к более высоким темпам инвестиций и в 2018 г.

– Неопределенность (по крайней мере на протяжении I квартала) относительно будущей экономической политики правительства РФ после президентских выборов и, соответственно, возможного изменения делового и инвестиционного климата в России. Также на протяжении всего года неопределенность для инвесторов, вероятно, будет поддерживаться риском введения новых санкций со стороны США.

– Усиление конкуренции на мировых рынках сырьевых товаров (не только углеводородов), что сдерживает возможности для наращивания физических объемов нашего экспорта, даже при повышающихся ценах на эти товары.

– Исчерпание потенциала роста экспорта в сельском хозяйстве. Аграрный сектор экономики и переработка продуктов питания стали заметным фактором экономического роста в 2014–2017 гг. – сначала как реакция на введение продуктового эмбарго со стороны РФ, а потом – в результате благоприятных климатических условий и рекордных урожаев, завершения ряда крупных инвестиционных проектов в аграрном секторе, начатых еще до 2014 г. Однако с началом кризисных явлений число новых подобных проектов в этой сфере заметно снизилось, а без импорта используемых в сельском хозяйстве технологий наращивание урожайности также замедляется.

Что делать?

Таким образом, вопрос о повестке экономических реформ после выборов в марте 2018 г. и формирования нового состава правительства остается центральным пунктом, как для ускорения структурных темпов роста, так и для преодоления имеющихся ограничений. По нашему мнению, сам факт принятия программы проведения структурных реформ может оказать позитивное влияние на ожидания экономических агентов, снижение неопределенности и улучшение бизнес-климата, достаточные для достижения в 2018 г. темпов роста реального ВВП не ниже 2,5%. Более высокие темпы роста также возможны и зависят от конкретной повестки и последовательности шагов правительства, скорости проведения преобразований и изменения внешней деловой и политической конъюнктуры.

По нашему мнению, первоочередными шагами в области экономической политики, объявление которых может оказать позитивное влияние на ожидания, могли бы стать:

• 1.    Бюджетный маневр, предусматривающий повышение удельного веса производительных расходов, в том числе за счет оптимизации непроизводительных статей. В частности, Центр стратегических разработок (ЦСР)¹ предлагает нарастить производительные расходы бюджета к 2024 г. с текущих 11% ВВП до среднеевропейского уровня в 13,5–14,0% ВВП, тем самым преодолеть хроническое недофинансирование (как по международным меркам, так и по требованиям приоритетов внутренней политики) расходов, обеспечивающих долгосрочное развитие и являющихся приоритетными для граждан. При этом вкладывать следует только в те проекты и по тем направлениям расходов, которые имеют наибольшую готовность к структурным преобразованиям, чтобы обеспечить требуемую эффективность.

• 2.    Масштабное разгосударствление экономики. Это позволит сломать тенденцию к сужению пространства для частной инициативы, к эрозии цивилизованных имущественных отношений, к снижению возможностей реализации прав частной собственности (частного бизнеса) и конкурентных рынков в связи с экспансией госсектора де-юре и де-факто. Уменьшение доли государственного участия благотворно скажется на развитии российских финансовых рынков, позволит привлечь иностранные инвестиции, а также сформировать предпосылки для повышения качества корпоративного управления.

• 3.    Либерализация регулирования внешнеэкономической деятельности. Несмотря на приоритет внутренних факторов роста, снижение зависимости от колебаний внешней конъюнктуры, открытость экономики России в большей степени будут способствовать возвращению инвесторов (в том числе и с российскими «корнями») в страну, деофшоризации экономики, чем «закрытие» экономики, введение различных ограничений на перемещение товаров, капитала и факторов производства. В части налогового администрирования работа Федеральной налоговой службы может быть поставлена в один ряд с лучшими примерами мировой практики, однако совершенствование деятельности Федеральной таможенной службы только началось. В целом, в части регулирования движения капитала, валютного регулирования мы, на наш взгляд, серьезно отстаем от развитых стран.

Для проведения бюджетного маневра без ухудшения ситуации с предоставлением общественных благ и социальных услуг, а также снижения различного рода поддержки граждан расходы расширенного правительства должны оставаться в ближайшие 6 лет на уровне не ниже 34,0% ВВП, а по федеральному бюджету – не ниже 16,5–17% ВВП, что среди прочего требует, по нашему мнению, некоторого смягчения бюджетного правила.

Согласно расчетам ЦСР2, перераспределение ресурсов от непроизводительных расходов к производительным в результате бюджетного маневра могло бы повысить среднегодовые темпы роста на 0,5 п.п. на горизонте 3–5 лет, а в долгосрочной перспективе обеспечить до 1% дополнительного ежегодного роста.

Немаловажным является и бюджетный аспект приватизации. В соответствии с бюджетными проектировками на 2018–2020 гг. предполагается проведение достаточно жесткой бюджетной политики: расходы федерального бюджета по итогам 2020 г. будут примерно равняться расходам в 2017 г., что означает их сокращение на 10% в реальном выражении (с учетом инфляции). При этом Россия остро нуждается в повышении инвестиций в человеческий капитал и инфраструктуру, которые должны стать приоритетными направлениями бюджетных расходов. Проведение приватизации позволит изыскать дополнительные ресурсы на финансирование данных направлений. В качестве альтернативы можно рассматривать повышение налоговой нагрузки на экономику, однако в условиях необходимости ускорения темпов экономического роста увеличение налогов вряд ли целесообразно.

Необходимо быстрее переходить к единому механизму налогового и таможенного администрирования: таможенные платежи должны контролироваться (и проверяться правильность их начисления) не отдельно по каждой партии товара, пересекающего границу, а в контексте всей хозяйственной деятельности фирмы. Контроль на границе должен осуществляться на основе системы управления рисками (а не минимальной оценки стоимости товара) и установления в соответствии этим финансовых гарантий.

Важным вопросом является изменение системы валютного регулирования. Валютный контроль не нужен макроэкономически и должен быть заменен на налоговый контроль, а также контрольные мероприятия в рамках противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем и финансирования терроризма.•